Глава 7

Новый день стремительно и отвратительно громко ворвался в мою голову пронзительным звуком у-у, в котором я услышала не совсем приличные нотки. Страсть как хочется узнать имя смельчака, решившего преподать мне урок терпения ранним утром!

– Темной ночи вам, – ответила я на вызов и не узнала свой голос. Хриплый, как у моряка после зимнего круиза по Северному Ядовитому океану на прогулочной яхте. Допелась вчера вечером.

– Раннего часа тебе, моя птичка, включи зеровизор! – И сигнал пропал.

Что это было? Я открыла глаза. За окном разгоралась заря. Настенные часы, пугливо тикая, показывали половину шестого. Буду считать звонок чьей-то глупой шуткой. Едва я опять закопалась под подушку и завернулась в одеяло, как мои бедные истерзанные уши подверглись новой звуковой атаке.

– Что надо?! – не выдержали нервы и разрядились в неизвестного жаворонка. Я бы и дробовик в него разрядила. Он на святое посягает – на сладкий десятый сон!

– Так и знал, что опять спать ляжешь. Быстро включи зеровизор, а потом, если тебя совесть не прибьет, вызови меня, лапочка! – пропел некто и отключился.

Мысленные шестеренки завертелись в голове и выдали образ существа, нагло потревожившего меня в столь ранний час. Тоттен Многоликий. Прозвище Многодоставучий ему подойдет больше. И какого демона ему от меня надо?

Я активировала кодовым словом зеровизор, внимательно изучила утренние новостные передачи и выключила прибор. Не могу на это смотреть… Зеровидение словно взбесилось: все каналы без исключения демонстрировали кадры с вечеринки в «Спелом Перчике». От некоторых, где из кучи женских тел торчали голые подергивающиеся мужские ноги синюшного цвета или безвольно валяющаяся рука в кровоподтеках и со следами укусов с раздавленным пальцем, останавливалось сердце и категорически не желало возвращаться к нормальному ритму. Оно прыгало, трепыхалось и всячески сигнализировало о близком инфаркте.

Следом шел репортаж, в котором по ночному Унлесс-Сити, прикрывая рукой остатки самого дорогого, удирал и отбивался от преследовательниц Руфим. А в заключение всему миру показали его изможденное тело на каталке «скорой помощи» в окружении обморочных целителей. Один водитель, гоблин, находился в сознании и водружал охлаждающий пакет на наиболее пострадавшее место принца Тьмы.

Совесть прибьет? Да какая, к богам, совесть, я сама повешусь на кухонной люстре! Жаль, что в крови не осталось ни капли озверина, тогда я смогла бы придумать достойное оправдание своей выходке, а так придется сдаться на милость короля Тьмы и уповать на его милосердие. Возможно, мне, как невесте его сына, которая совершенно точно не хотела ему ничего плохого, удастся вымолить прощение. Кстати, а какой у него позывной? Не в справочнике же смотреть…

Я вылезла из кровати и поплелась к зеротерминалу в библиотеке. Сняла заставку и набрала в строке поиска Тоттен Многоликий. Как ни странно, но его позывной справочная система нашла мгновенно. С другой стороны, какой идиот решится поговорить с королем Тьмы? Только тот, кому не дорога жизнь. Слишком велика вероятность нарваться на плохое настроение и получить билет в Аидово царство и еще парочку зарезервированных мест на кладбище для нежно любимых родственников, чтобы не в одиночестве загробную жизнь коротать, а в компании.

Облизнув губы и прижавшись лбом к прохладному оконному стеклу, хотя я мечтала целиком залезть в холодильный шкаф, потому что совесть раскалилась и жгла душу, я выговорила позывной. Получилось не с первого раза. Буквы путались, прятались, выпадали из фразы, но я справилась. Горжусь собой! Где-то далеко вызов приняла женщина. Не поняла юмора… Она его нянька, что ли?

– Простите, а Тоттена я могу услышать?

– Кто говорит? Представьтесь! – строго потребовала незнакомка.

Я выполнила ее просьбу, после чего она соединила меня с королем Тьмы.

– А, Фэй, сообразила, как до меня добраться! Я забыл тебе свой прямой позывной дать, – вздохнул демон, не скрывая притворства.

– Ваше величество, я прошу меня простить за нанесенный вашей венценосной и благородной семье урон. Готова выступить перед журналистами и взять всю вину за произошедшее на себя. Ну и конечно, я могу лично извиниться перед вашим сыном… – Я прервалась, ибо в трубке раздались непонятные хрипы. – Тоттен? – переспросила я.

– Фейерия – ты чудо! – оглушил меня воплем демон. – Какие, к Зевсу, извинения. Я за вчерашнюю ночь себе бессмертие заработал. У меня челюсти от смеха свело. Я команду клоунов разогнал, что меня развлекали, а ты извинения… И оставь эту официальщину: ваше величество… – недовольно пробурчал Тоттен. – Есть кому передо мной кланяться, но ты не из их числа, ибо ты – мой лучший друг! – закончил он торжественную речь.

Ничего себе… Лучший друг! И как это понимать?

– А как же, ну, унижение, оскорбление достоинства правящей семьи Тьмы? – Не нравится мне его радушие. Слишком оно подозрительное. Как бы мне хуже потом не было.

– Руфим сам виноват. Я его предупреждал, что хобби надо выбирать осторожнее, а он мне: зря, что ли, пятнадцать лет хождения по мукам в балетной школе пропадать будут? И вообще, надо же ему как-то самовыражаться… Ха! Самовыражаться! Лучше бы он картины писал, как его прадедушка.

Если король Тьмы говорит о Ройдене Яростном, то не надо. Ни рисунков, ни набросков, ни чертежей! Запасники галерей, где данные шедевры хранятся, пять лет назад вместе с фундаментами и подвалами за сто километров от города перенесли. При жизни родственник Тотти гениальным художником был. И сумасшедшим. Немного. Совсем чуть-чуть. При взгляде на его полотна у существ разум отказывал. Навсегда. После его смерти все выставки администрация города закрыла, картины грузчики с завязанными глазами в запасники перетаскали, но они… оживать начали! Из них такое полезло, что вампиры с оборотнями в храмах богов по ночам отсиживались, освященной водой отпаивались и психологическую реабилитацию у нимф полгода проходили. За счет честных налогоплательщиков, между прочим!

– Мы договорились?

Я вернулась в настоящий момент времени.

– Да-да, конечно, – отозвалась я. Как выяснилось, зря…

– Отлично, тогда увидимся за обедом, а я пойду Руфима в приличный вид приводить. Неловко ему перед подданными в образе качественно отбитого стейка представать. Шикарный будет вечер… – весело сказал демон и прервал разговор.

Обед? Вечер? Подданные? Мама родная, на что я дала согласие?! Разве не на отсутствие извинений с моей стороны? Делать нечего, узнаю в обед.

Зазвенел будильник, знаменуя начало подготовки к новому рабочему дню. Я зашла в ванную, нарисовала себе лицо. Вернувшись в комнату, достала с выходных приготовленный брючный костюм и фиолетовую рубашку с ручной вышивкой. Последними заняли свое место туфли на каблуках. Я подхватила сумочку с вешалки в прихожей и ступила за порог, открыв дверь, а рот у меня открылся сам по себе…

В таком виде меня запечатлели два десятка зерокамер в руках отъявленных папарацци. Толпа потомственных породистых журналюг столпилась на лестничной клетке. Они ругались между собой, пытались пролезть ближе ко мне и наперебой орали: «Выбери меня, меня, меня!» При этом мужчины хамски подмигивали, а женщины… они им вторили! Еще и пальчиком меня подманивали. Всемилостивая Афродита, каким образом весь этот террариум здесь оказался? Но разнообразных змей и пауков проказливой богине показалось мало: по лестнице поднималась настоящая вершина эволюции ядоплюющихся.

Он рассекал просторы коридора подобно круизному лайнеру, шумно вдыхая кислород выдающимся воздухозаборником. Назвать носом утес на лице горного тролля язык не поворачивается. Его ступни крушили лестницу, как два молота. Лапищи сжимали перила, будто руки утопающего единственную соломинку. С громовым воплем: «Расступись, разойдись или я за себя не отвечаю!» – тролль ринулся на одушевленные баррикады наперевес с зерокамерой.

Папарацци прилипли к стенам, втянули животы и выдохнули. Я же, испугавшись быть раздавленной ходячим предком печатного пресса, сделала шаг назад, запнулась о порог и рухнула на коврик в прихожей. Дверь я захлопнула мыском туфли, впечатав резное дерево в физиономию нелюдя. В висок интеллигентно постучалась головная боль, напомнив о недосыпе, удивительном разговоре с королем Тьмы и клиентах, которые наверняка дожидаются меня под дверью офиса. Холодные, голодные и необслуженные. За те десять минут, что я отдыхаю на полу, а вход в мою квартиру медленно, но верно доламывают, их вторые половинки с моими денежками могут упорхнуть замуж через другую сваху!

Я встала на ноги и преисполненная мрачной решимости направилась к окну. Не привыкать по плющу ползать. Слава Гермесу, опыт есть. Сняв туфли, я зажала их в зубах, распахнула раму, по пояс высунулась на улицу и уперлась носом в объектив аппарата давешнего знакомого из «Спелого Перчика», чьей помощью я воспользовалась для мести принцу Тьмы.

– Часа приключений, моя благодетельница! – Брошенная им фраза, вспышка в глаза.

Будьте прокляты журналистские рефлексы! Ослепленная и дезориентированная, я всплеснула руками, сбила опору рамы, и тридцатикилограммовый пластик, усиленный железной решеткой, рухнул мне на поясницу! Я вскрикнула от боли, обмякла и приложилась лбом о зерокамеру, разбив встроенный в нее осветительный прибор.

Пытаясь не упасть, папарацци схватился за откос, подтянулся и перебросил половину тела через подоконник в мою квартиру. Идиот, я же охранную систему не отключила! Через пять секунд установленная мной при покупке квартиры сигнализация проинформировала о том, что нас опознали как нарушителей и собираются применить меры физического воздействия. Система безопасности замкнула цепь и отправила на металлические части оконного проема и батарею разряд электрического тока в триста шестьдесят вольт и двадцать миллиампер. Сама… параметры… в систему… вводила…

Я пришла в себя от ритмичного стука. Оказывается, мышцы моей ноги самопроизвольно сокращались, отчего пятка пробовала на прочность пуленепробиваемое стекло. Естественно, оно оставалось в целости, чего не скажешь о пятке.

И надо же было такому случиться: я ощутила поток воздуха, ворвавшийся в квартиру, и услышала следом робкий вопрос Петра Фельдиперсовича:

– Фейечка, у тебя все в порядке?

Сигнализация, распознав присутствие лица, уполномоченного охранять покой жильцов, отключилась, и мое тело стало потихоньку сползать вниз. А под окном асфальт, а высота в несколько десятков метров! Одно радует – папарацци в точности повторяет мой маневр по ускоренному спуску на первый этаж здания без лифта.

Миновали откос бедра, а следом и колени, падение слегка придержали стопы, но и они сдались под весом остального тела. Все, сажусь на диету! Данная мысль вернула мне толику самообладания, и я огромным усилием воли обрела контроль над левой рукой, зацепившись ею за плющ.

Пронесло… Ага, размечталась?! Журналист очнулся уже в свободном полете и успел вцепиться мне в лодыжку, судя по ощущению, зубами! Все души подземного царства, ведь плющ не выдержит такого веса-а-а-а… Стебель затрещал, порвался, и мы полетели вниз, оглашая окрестности предсмертным воплем вампира, приговоренного к встрече рассвета.

Дальнейшее я запомнила как зерофильм, прокрученный в рапиде: из подъезда выскочил тролль, разломав дверной косяк; он задрал голову, увидел двоих кувыркающихся в воздухе людей. Здоровяк проявил чудеса человеколюбия. Закричав: «Я вас спасу», – он растянулся в чудовищном по длине прыжке. Сграбастал и меня, и папарацци под мышку. Приземлился, громадной юлой взрыхлив асфальт и приняв на свою спину близкое знакомство с фонарным столбом. Не только мне катастрофически не везет в последнее время. Или это из-за меня неприятности сыплются на окружающих как из рога изобилия?

Когда пыль осела, а тролль ослабил хватку на ребрах, я решила поинтересоваться, чем вызвано внимание папарацци к моей скромной персоне. На что незамедлительно получила исчерпывающий ответ от бедолаги из бара:

– Согласно закону о свободе слова, мы начинаем преследовать публичное лицо по истечении суток со дня объявления его таковым. Фейерия, вам следовало не бежать домой, а сразу выбрать своего личного папарацци и все остальные моментально отстали бы от вас. Разве вы не знаете о наших методах работы? – выразил неподдельное удивление мужчина.

– С детства законы о прессе изучаю вместо букваря! – огрызнулась я. – Если я остановлю свой выбор на вас, то достаточно будет устного заявления или необходимо направить письменный запрос в какой-нибудь комитет?

– Ура! – оглушил радостью меня и прохожих мужчина. – Честное-пречестное слово, вы ни о чем не пожалеете. Я теперь за вами по пятам ходить буду. Вы никогда больше не почувствуете себя одинокой. Все двадцать четыре часа я буду рядом, подстерегая самые выдающиеся кадры, а с вашей удачей я вмиг сделаю состояние на провокационных снимках! – Журналист закатил сияющие от жадности глаза и прижал руки к груди.

Почему меня его проникновенная тирада не вдохновила, никто не знает?

– Если доживешь до получения гонорара, – буркнула я себе под нос, встала и направилась к раскуроченному подъезду походкой разбитого артритом железного дровосека из детской сказки.

Идти по обломкам асфальта босыми ногами удовольствия не доставляло, но еще хуже действовали на нервы сочувственные взгляды прохожих, наблюдавших всю сцену от начала до конца. Ненавижу, когда меня жалеют. Даже когда есть за что! Я – сильная, я самостоятельно справлюсь с проблемами. Или они со мной. Неприятно признаваться, но второй исход вероятнее.

Поднимаясь по лестнице, я успокаивала себя подсчетом ступенек, время от времени отвлекаясь на журналистов. Каждому приходилось объяснять, что я уже обрела хвост в виде одного из представителей сплоченной братии пера и словесной магии. Вежливость с трудом прорезалась сквозь плотно сжатые губы, и я как никогда жалела об ограниченности запаса фольклорных выражений, в использовании которых я упражнялась про себя.

Возле офиса я обнаружила трех растерянных посетителей. Они страстно желали проявить любопытство и расспросить о подробностях происшествия, но что-то в моем внешнем виде заставило их отложить разговор на потом. Возможно, клиентов смутили стоящие дыбом волосы, изображающие последствия парикмахерского тайфуна, или непрестанно качающаяся из стороны в сторону голова. А может быть, недавно приобретенное косоглазие. Неверно! На них совершенно не изгладимое никакими сердечными лекарствами впечатление произвел рот, оскаленный в кривой ухмылке от уха до уха.

Я молча открыла дверь и жестом пригласила посетителей войти внутрь.

– Фейерия, я вижу, вы не в форме… Давайте мы завтра зайдем? – высказал общее мнение трио эльф, заискивающе глядя мне в глаза. По крайней мере он честно пытался это сделать, но тяжело поймать взгляд человека, когда его правый глаз смотрит влево вверх, а левый изучает большой палец на правой ноге.

– Стоять! – Я забаррикадировала выход своим потрепанным туловищем. – Никто отсюда не выйдет без мужа, жены и любовницы для себя и своих ближайших родственников! – Упустить деньги из рук? Не бывать такому! Мне удалось сфокусировать взгляд на фигурах клиентов. – Сядьте! Пожалуйста… – вспомнив о профессиональной этике, добавила я.

Что ж, они не только сели. Они легли. Для верности. И руки на голову положили…