Глава тридцать шестая. ОЛИМП. Продолжение

Интересные мы типы, боги.

Пять минут назад друг другу глотки грызли, а теперь чуть ли не братаемся и об уважении взаимном разговариваем.

Это я подумал после того, как Красный к старине Фиделю отчалил.

Посох мне сломал, мордой об асфальт приложил, чуть по стене кремлевской не размазал, а теперь приветы дяде передает и говорит, что делить нечего.

А ведь и правда, нечего.

Гермес, древнегреческий бог на побегушках. Я всегда умел устраиваться. Гермес – Трисмегистус, покровитель алхимиков Средневековья. Сейчас консультирую современных магов по всему миру. Они делают вид, что верят, жертвы приносят. Былым могуществом тут, конечно, и не пахнет, но на жизнь хватает. Дромосы открывать могу. На жизнь не жалуюсь, в детство не впал, как многие наши после отставки.

Плохой я бог. Непринципиальный.

Вон Красный. По нашим меркам сопляк, без году неделя, у власти и века не продержался, а какая непримиримость, какая высокая идейность, пафос какой.

Может, поэтому и не продержался. Времена меняются, и темпус, как говорится, фугит. Кто не спрятался, я не виноват.

Кстати, с тех пор как папа деда сверг и в Тартар заточил, никто больше на должность повелителя времени не замахивался. Силы не те, временем повелевать…

Время – это не просто стихия. Это половина Вселенной. Вторая половина – пространство, оно вообще никому не подвластно. Контроль над временем – это не молниями с горы шарашить.

И почему со времен дедушки Крона смертные ни разу о богах времени не задумывались? Нет, может, и задумывались, но уже не в тех масштабах.

Время не обмануть? Деда обманули, камень вместо младенца подсунули. Время не победить? Тогда почему дед в Тартаре сидит?

А вместо него никого нет.

Странно.

Непонятно.

Я дико не люблю, когда мне что-то непонятно.

Под вечер снова заявилась Афродита.

– Пойдем, – говорит, – Гермес, еще одного Гермафродита слепим.

Послал я ее, дуру, куда подальше. И раньше особой нравственностью не отличалась, а теперь уж совсем, как кошка дикая. Ничего, кроме секса, на уме не осталось, да и был он когда-нибудь у нее, ум-то? У Членорожденной нашей.

Старая хохма. Считается, что папа деда не только сверг, но еще и достоинство мужское ему отрезал. Злые языки говорят, что дед сам себе его отрезал, дабы таких…. богов, как папа мой, больше не плодить.

В общем, есть мнение, сугубо неверное на самом деле, что папа мужское достоинство своего отца в океан бросил, и в этом месте из пены Афродита появилась. И в раковине на берег Кипра приплыла. Потому и называют ее Пенорожденной. Но если всю эту историю всерьез на веру принимать, тогда при чем здесь пена?

Потом Аполлон с Дионисом приперлись, уже поддатые. Третьим звали. Аполлон гитару с собой приволок, пытался песни Элтона Джона исполнять. Да, в старые времена с него самого бы шкуру за такое пение содрали.

Еле отвертелся.

Мачеха приходила. Говорила, что плохой я сын, свинья неблагодарная, совсем отца забросил, не навещаю даже. А чего его навещать, если он ни о чем, кроме молний своих утраченных, и говорить не способен? Сидеть, поддакивать? Не в том я настроении, уж тысячу лет как не в том.

В общем, к вечеру скучно мне стало, тоскливо, хоть волком вой. Времена идут, а боги не меняются. Как были своими мелочными проблемами озабочены, так и остались. Только проблемы утрировали, на пьедестал возвели. Все слабости, что когда-то были, во главу угла встали, а достоинства словно испарились куда-то. Не знаю, как у других пантеонов с этим дела обстоят, не наблюдал, но у нас все так.

Дионис – бог вина бывший. Раньше поддавал, но и делами занимался. А теперь бухает, как последний алкаш. Афродита, богиня любви в отставке, ни о чем, кроме секса, думать не может. Феб, Кифаред, Мусагет, когда-то покровитель инженеров и строителей, оракулов и поэтов, только и делает, что на гитаре бренчит, и с каждым веком все хуже и хуже. Арес в детство совсем впадает, с оловянными солдатиками возиться начал. Афина, богиня мудрости, так сказать, от кроссвордов ее не оторвешь. Нет, оторвать можно, но только для того, чтобы пасьянс разложить.

Пенсионеры.

А ведь когда-то с гигантами бились, чудовищ уничтожали, героям покровительствовали.

Мельчаем. Еще пару дней на Олимпе, и я тупеть начну.

Склеил кадуцей скотчем, чтобы срастался быстрее, сандалии надел, плащ накинул. Только меня и видели в санатории вашем.

На Землю хочу. Туда, где жизнь, а не существование тупое.

Только сначала одну остановку под землей сделать надо.

– Дай шлем, дядя.

– На кой он тебе, племяш?

– Надо.

– Опять подсматривать за кем-то собрался?

– Дай шлем. А то украду, как в прошлый раз. Время только терять неохота.

На обратном пути остановился рядом с Кербером, пару змей у него из гривы вырвал и себе на кадуцей подсадил, вместо утраченных. За время пребывания в подземном мире посох снова стал целым, что меня сильно порадовало. Целым кадуцеем гораздо проще Дромосы открывать.