Глава тридцатая. ТАНЦЫ ВОКРУГ ДА ОКОЛО
Герман
Комната для раздумий оказалась очень даже ничего. Здоровенная такая. Стол – теннисный корт, кровать – сексодром, окно – во всю стену, ковер – как заросли камышовые. Минимализм у нового пантеона не в ходу.
Дверь тоже хорошая. Сейфы обзавидовались, наверное.
Ванная, туалет. Телевизор есть. В общем, все мне Фарт показал, на какую кнопку жать, если поесть или попить захочу, на какую – чтобы девочек в номер вызвать.
Вроде все уже показал, а все равно не уходит. Стоит на пороге, жмется.
– Слышь, – говорит, – давай с тобой поговорим как пацан с пацаном.
– Давайте поговорим, – согласился я.
– Давай на «ты», – сказал он, тщательно закрывая за собой дверь. – По-пацански.
– Как вам будет угодно. Но я предпочитаю говорить вам «вы».
– Как хочешь.
– О чем говорить будем?
– Ну, о мифах. Ты ж мифы про нас сочинять будешь.
– Я еще не сказал «да», но предположим, что буду. И что вы хотите обсудить?
– Мой, типа, образ.
– С ним что-то не так?
– Ну, понимаешь, брателло, кто я есть? Покровитель братков, да? А они люди, – говорил он с трудом, каждое слово наружу чуть ли не силой пропихивал, – ограниченные. Поэтому и я такой. Реальный пацан, но ограниченный. Братки – ребята хорошие. Только веса у них в обществе немного. Реального веса, понимаешь? Поэтому и я у всей семейки на побегушках. Пойди-принеси-подай. Тебя проводи. Пойди в Мавзолей, смертных, мол, прикрой. И так далее. Понимаешь, что я хочу сказать?
– В принципе, понимаю.
– Меня такой расклад не слишком греет. А кого он вообще греет, типа?
– И? – подсказал я, потому что Фарт вдруг замолчал.
– И, – сказал он, – я вот о чем. Ситуация, типа, неустойчивая, полную силу еще никто не набрал. Тебя подтолкнуть ее просят. Но, типа, можно же ее как-нибудь так подтолкнуть, чтобы в меня другие люди поверили. Нет, братки пусть тоже верят, я против них ничего не имею, но чтоб и другие. Посерьезнее, что ли. Посолиднее. Тогда и я, типа, больше веса иметь буду. Ты пойми, брателло, я на трон не мечу, нет у меня таких претензий. Но и мальчиком на побегушках быть не хочу.
– Понимаю.
– Сделаешь? – с надеждой спросил он. – А я уж тебя не забуду. Отблагодарю по полной программе. Только сделай, а?
– Подумаю, – сказал я.
Ушел.
Без пяти минут бог, а все ему мало. Власти мало, силы мало, влияния большего хочется.
А может, это не он такой? Это братки такие? Мало им бандитами быть, большего хочется? Ведь не зря же они в народные избранники метят, благотворительностью начинают заниматься, меценатством?
Гермес ведь, если разобраться, тоже не ангел. Бог коммерции и торговли, бог пастухов и путешественников, душеводитель, покровитель детей и героев, бог атлетов и гимнастов, он ведь тоже был покровителем воров. И еще неизвестно, с чего он начинал и кто в него сильнее верил.
Кстати, тоже мальчик на побегушках. Сколько он в свое время амурных дел своему папаше любвеобильному устроил?
Может, не так все и плохо? Может, это они сейчас такие, а потом… Более цивилизованными станут? Более спокойными?
Вот бы знать.
Выглянул в окно. Прекрасный вид на облака. Самолеты не летают. Земли не видно. Захочешь в окно выпрыгнуть – кроме левитации надо еще с кислородом что-то придумать.
Интересно, а авторов древнегреческих мифов тоже на Олимпе пленниками держали?
Походил по комнате. Легче не становилось. Чего делать-то?
У меня, между прочим, и другие дела есть. Гэндальфы, так сказать, не кормлены, Серега не найден, Кольцо с Горлумом где-то шляется, Федот, опять же, поблизости.
Нашли Эзопа, понимаешь.
Ну и что с того, что я книги пишу? Может быть у мага хобби или нет?
Почему им именно книга нужна? Как говорит русский народ – а он плохого не скажет, – что написано топором….тьфу ты. Это кто ж топором пишет?
Что написано пером, то не вырубишь топором.
И ведь главное – могу. Могу так написать, что не вырубишь. Не только топором, пушка реактивная не поможет.
Талант тут ни при чем, прав Рейтинг.
Есть формулы такие, нечто вроде двадцать пятого кадра в кино. Только кино действует слабее. Полтора часа посмотрел – и свободен на все четыре стороны. Ну час-другой на тебя этот двадцать пятый кадр подействует, и дело с концом.
Книга – дело другое. С книгой человек остается один на один, с книгой он проводит много времени. За несколько дней так можно мозги запудрить, не то что в Бакса, в Деда Мороза поверишь.
Только надо ли?
Роман в их приходе ничего плохого не видит. Боги они и есть боги. Сегодня одни, завтра другие. Роман, как и они, считает, что явление нового пантеона неизбежно, как закон природы. Что отменить его все равно нельзя.
Так чего я теряю?
Создай мифологию, и тепленькое место под богом тебе обеспечено на всю жизнь. Или пока новые боги не придут и этих не вышвырнут.
А если их потом вышвырнут, после моей смерти? Что, тот же Фарт будет с амфорой по Москве рассекать, а в амфоре – уже не Ленин, а Герман собственной персоной?
Может, меня за заслуги перед всемогущими тоже в Мавзолее положат? Ленина вынесут, а меня положат. Интересный вариант, обдумать надо.
В дверь постучали. Корректно очень постучали. Не слишком громко, но достаточно властно, чтобы дать понять, кто сейчас войдет.
Разумеется, Двуликий. Фарт только недавно ушел, а Бакс вообще бы не стал себя стуком утруждать. Такие, как он, двери ногами открывают.
– Заходите, – сказал я после того, как он устроился в кожаном кресле напротив окна.
– Зря вы ерничаете, молодой человек, – пожурил он. – Нам с вами необходимо поговорить, и это в наших общих интересах. Я вижу, что вы колеблетесь и еще не приняли окончательного решения. Поэтому я хочу вам кое-что объяснить. Я согласен, что на первый взгляд наша компания выглядит весьма экстравагантно, но ведь это не наша прихоть, согласитесь. Я и сам не слишком доволен собственным обликом, но на все воля народа. Возможно, что в дальнейшем наш образ изменится, станет более… привычным.
– А по-моему, и сейчас все достаточно точно.
– Эх, молодой человек, – вздохнул он. Какой я ему молодой, интересно? Самому-то от году неделя, и уже в мудрецы себя записывает. – Видите ли, вы многого не можете понять. Потому что вы – маг, и большинство проблем, волнующих население вашей страны, прошли мимо вас стороной. Вы – волшебник. Вы уже давно не испытываете финансовых проблем. Или я ошибаюсь? Вы нуждаетесь в деньгах?
– Мне хватает.
– Вот видите. А большинству электората их не хватает хронически. Вас не интересует светская власть, потому что вы не зависите от того, кто ею обладает. У вас нет проблем в личной жизни. Вы обладаете тайными знаниями, вы понимаете больше обычных людей, вы способны заглянуть в глубины мудрости и понять загадки природы. Вы не верите в богов, потому что вам лично боги не нужны. Но подавляющему большинству людей надо во что-то верить. Они слабы. Они нуждаются в покровителях, которые будут хранить их и оберегать. Указывать правильную дорогу.
– Я не люблю тех, кто пытается указывать дорогу другим. Нашел сам – не мешай идти другим.
– Есть люди, которые не хотят искать новых путей, боятся неизведанных дорог. Кто-то предпочитает идти по проторенной дороге. Идти в обществе таких же, как он, а не в одиночку.
– Вы говорите не о людях, а о стаде. Проторенные дороги ведут в пропасть.
– Вы циничны.
– Каждый человек должен выбирать свой путь сам. А вы собираетесь ему подсказывать, но это ведь только на первых порах. Потом вы будете его заставлять.
– Во имя его же блага, разумеется.
– Все так говорят.
– Послушайте, ваша страна только что выбралась из периода одной из самых жесточайших в истории тираний. Семьдесят лет вами правил один бог, единоличный монарх, настоящий деспот. Вот он уж точно никому не предоставлял выбора. А мы готовы дать людям стабильность.
– Стабильны мертвые.
– Долгое время все шли по одной дороге. А мы предоставляем на выбор несколько путей.
– Число их все равно ограничено.
– Иначе и не может быть. В противном случае возникнет хаос.
– Именно из хаоса рождается порядок.
– В мире уже достаточно хаоса. Неужели вы не желаете для своих сограждан лучшей доли?
– Я не желаю выбирать за них.
– Никто вас об этом и не просит. Выбор сделан, и вы воочию можете его видеть. Этот выбор может вам не нравиться, но принимает решения большинство, и решение принято. Не становитесь на пути своего народа. Не противопоставляйте себя обществу. Я не буду скрывать, у человечества было много богов. Некоторые были лучше, чем мы, но некоторые были и хуже. Поверьте мне, наш пантеон отнюдь не самый худший из возможных вариантов. Вспомните богов древности. Вот уж были капризные, злобные и мелочные божества. Сколько народа они погубили? Всемирные потопы, землетрясения, бури, прочие катаклизмы. Огненные дожди и молнии, стирающие с лица земли целые города. Они хотели изменить мир, переделать его под себя, что каждый раз приводило к фатальным для человечества последствиям. А мы не хотим изменить мир, мы стремимся, чтобы все осталось на своих местах.
– И вы считаете, что этого достаточно для того, чтобы стать богами?
– Разве нет?
– Сейчас я хотел бы посмотреть на выражение второго вашего лица, Двуликий.
Он повернулся. Та же участливая доброжелательность, та же искренность. Бог политиков. Самого продажного и лицемерного сословия.
Он способен лгать и двумя ртами.
Когда он ушел и тяжелая сейфовая дверь закрылась за его спиной, я подумал, что на их фоне даже Коммунизм выглядел вполне приличным божеством.
Ведь среди прочих были у него и правильные идеи.
Его не устраивало существующее положение, и он боролся за то, чтобы его изменить. Стремясь облагодетельствовать все человечество, он пролил моря крови, просто не учитывая того факта, что у человечества могут быть разные представления о благе, зачастую не совпадающие с его собственным.
Но он был деятелем. Борцом. Умным, опасным, ищущим. С некоторыми его идеями я мог бы поспорить, а под некоторыми был готов подписаться. Его главная проблема, на мой взгляд, была в его излишней непреклонности. Он хотел сразу всего. Или – или. Кто не с нами – тот против нас.
Гибкости бы ему немного. Хотя, глядя на Кубу и Китай, где его позиции все еще сильны, можно сделать вывод, что с возрастом эта гибкость к нему пришла. Возможно, пришла слишком поздно.
Эти были не такие. Они заняли пустующие ниши, встали на свои позиции, как на полку, как идолы над алтарем.
Они не будут ничего менять, их все устраивает. Они играют на основных человеческих инстинктах, утрируя их, доводя до абсурда. Они прогнулись под существующий мир еще до своего рождения.
А потом пришел Бакс.
Он не открывал дверь ногой, но и не стучался. Просто вошел и сел. В одной руке он держал дымящуюся сигару, в другой – бокал с коньяком, третья, которую я не заметил раньше, сжимала трубку сотового телефона.
– Как раздумья? – спросил он.
– Так себе.
– Ничего еще не надумал?
– Пока нет.
– Зря. Думать надо быстрее. Время – деньги.
– Опасное заблуждение, с которым я никогда не был согласен, – возразил я. – Время гораздо ценнее каких-то денег. Время – это жизнь.
– Каких-то денег, – повторил он. – Может быть, ты считаешь, что деньги – это зло? Что быть богатым плохо? Может быть, ты вообще против денег?
– Нет, не против. Деньги – это хорошо.
– И я так думаю.
– Но деньги хороши как средство для достижения цели, а не как сама цель.
– И какова же цель? – саркастически улыбнулся он.
– Каждый выбирает ее сам.
– Но ведь кто-то же может себе выбрать и деньги в виде цели.
– Может, но мне его жаль.
– Дурак ты. Себя пожалей. Человечество всю дорогу искало смысл жизни, но так и не нашло. Так чем же плох тот, который предлагаем мы?
Я пожал плечами и спросил:
– А что вы предлагаете? Деньги, власть и секс.
– Ты что-то имеешь против этого?
– Нет. Я не говорю, что эти явления плохи. Они хороши, но хороши в меру, и каждый должен знать, что и во имя чего он должен использовать. Вы же предлагаете власть, но власть ради денег и секса. Вы предлагаете деньги, чтобы купить на них секс и власть. И вы предлагаете секс ради власти и денег. Вы смешиваете эти понятия и лепите из них одно целое.
– Что в этом плохого?
– Есть вещи, которые нельзя купить.
– Например?
– Любовь. Не улыбайтесь столь ехидно, я говорю о любви, а не о той шлюшке, что вы представили мне пару часов назад. Дружба. Тяга к новым знаниям, к новым открытиям, к пониманию природы вещей. Мудрость.
– Эти понятия иллюзорны.
– Потому что вы не способны их принять. Для вас существует только то, что можно пощупать, попробовать на зуб.
– Ты живешь в эфемерном мире, маг. Твои соплеменники не поймут тебя, как ты не способен понять их. Я могу их понять, а они понимают меня. Человечество – это животные, маг. Я говорю сейчас не о происхождении, а о том, что ты называешь сутью вещей. То, что вы зовете цивилизацией, – еще один миф. Свобода воли! Ха! Стоит только чуть отпустить вожжи, и вы тут же приметесь резать друг другу глотки под два ваших вечных клича: «Любой ценой!» и «Мочи козлов!» Я – тот, кем ты боишься быть. Ты сомневаешься, а я не ведаю сомнений. Ты не имеешь смелости решать даже за себя, а я не боюсь ответственности решать за других. Посмотри вокруг, маг: все боги одинаковы. Мы рядимся в разные одежды, но попробуй найти десять отличий между Зевсом, Юпитером, Тором, Кецалькоатлем и мной.
– У вас даже больше общего, чем вы думаете. Вы все – преходящи. Власть утекает сквозь пальцы, деньги развеиваются по ветру или их съедает инфляция, а если двух человек связывает только секс, связь эта не будет долгой и прочной.
– Тогда чего же ты боишься? Если наш срок уже отмерен, так помоги нам, а мы поможем тебе. Ведь в твоем понимании мира ничего не изменится. Вам, магам, всегда было наплевать на тех, кто правит остальным человечеством, потому что вы всегда ставили себя выше него. Помоги нам, и ты будешь обласкан нами. Ты можешь выиграть все, но ты ничего не проиграешь. Ты уже наметил свою цель? Ты думаешь, что мои дары не способны помочь тебе ее достичь?
– Нет. Я в вас не верю.
– Возможно, ты изменишь свое мнение. Я ждал долго и готов подождать еще.
– Могу я задать вопрос не по теме?
– Конечно.
– Сколько времени вы потратили на поиски человека, который должен создать мифологию?
– Миг по нашим меркам. Полгода.
– И вы не нашли никого, кто был бы более сговорчив, чем я?
– Сговорчивых много, – сказал он. – Жаль, среди них мало толковых.
Может быть, зря я сопротивляюсь?
Может быть, именно таких богов хочет большинство? Кто-то ведь породил этих ребят, кто-то подарил им материальность. Ну не нравятся они мне, и что с этого? Может быть, это я только один такой урод.
Вообще, логично, что новая религия зародилась именно в Москве. Что ни говори, а Москва является средоточием власти и денег, политическим и экономическим центром страны.
Именно в Москве предлагаемые ими цели особенно сильны. Конечно, я не думаю, что от их идей откажутся и на периферии, но появиться они должны были именно здесь. Ибо сюда едут жаждущие со всей страны.
Все – за, один я – против. Так почему же именно ко мне обратились? Писателей других мало? Магов не хватает?
Да и грех называть себя писателем. Так, кропаю помаленьку на досуге. Ни одной опубликованной книги у меня нет.
Может, вот он, шанс?
Известность, популярность, богатство?
Ага, боги ушли, а искушения продолжаются. Власть меня уже искушала, деньги искушали, что у нас на очереди?
Устою ли и в третий раз?
Стемнело.
За окном – хоть глаз выколи. Жалко, некому глаза колоть. Не будешь же на самом себе такие живодерские опыты ставить. Облаков – и тех не видно.
Опять дверь открывается. Кого теперь нелегкая принесла?
А, милости просим.
Порно, богиня разврата. Секса, то есть. Обратите внимание, не любви, а именно секса.
Идем путем наименьшего сопротивления.
Где у нас любовь, а где – секс.
Любовь, как говорится, не каждому дана. А секс – каждому. Монахи не в счет. Никто не знает, чем они там в своих кельях занимаются.
– Можно? – Голос томный, бархатный. Обволакивает.
– Заходите.
– А почему так официально?
Наряд все тот же. Черные чулки с подвязками, кружевной лифчик, перчатки тоже кружевные, до локтей. Туфли на шпильке, сантиметров двадцать высотой та шпилька. И все черное.
Мечта охваченного либидо подростка.
Косметики на ней минимум. Губы накрашены, глаза. Зато духи…
Как она поближе подошла, я аромат вдохнул и…
Гм. Есть вещи, о которых порядочные люди даже в кругу друзей не рассказывают.
А придется рассказывать, куда ж против исторической справедливости попрешь?
– Можно, я буду звать тебя Герой?
– Конечно, – сказал я. Пусть зовет меня как угодно. только пусть не уходит. Пусть поближе подойдет. Еще тоже. Еще.
– Я тебе нравлюсь?
– Очень.
– Хороший мальчик. – В этот момент я был готов завыть от счастья. Она меня похвалила! Я – хороший!
Брюнетка. Большинство предпочитает блондинок, а я вот брюнеток люблю. Особенно таких. Просто обожаю.
– Обними меня.
Обнимаю. Теплая. Мягкая. Приятная. Выпуклая там, где должна быть выпуклой. Ой, держите меня семеро!
Фиг удержите.
– Извини, – сказал я. Это во мне остатки мага проснулись. Трезвого и здравомыслящего. – Должен предупредить, что я в тебя не верю.
– И не надо, – шепнула она мне в ухо, одновременно нежно его покусывая, отчего я готов был взвыть. От удовольствия, разумеется. – Мне не надо, чтобы ты в меня верил. Достаточно того, что ты меня хочешь. Ведь ты меня хочешь?
– Очень, – выдохнул я.
– Хороший мальчик, – повторила она.
Губы ее, полные, манящие, обещающие несказанные удовольствия, находились в сантиметре от моего лица, и я их поцеловал.
Поцелуй был долгим и крепким, как и положено, со сплетением языков и прочими прелестями. И когда ее руки обвили мою шею, а ноги – торс, остатки трезвого и здравомыслящего мага во мне куда-то улетучились.
Когда сознание ко мне вернулось, мы лежали в постели. Я был голый, а она сняла только туфли. Она возлежала на подушках, как и положено богине, а я сосал пальчик на ее левой ноге.
– Хороший мальчик, – сказала она.
Она погладила меня по голове.
И я снова пропал.
