Книга: Первое правило стрелка
Назад: Глава 20
Дальше: Глава 22

Глава 21

Есть такая профессия — Родину защищать!
Гектор
Богатыри стреляли из луков.
Гуси-лебеди-птеродактили маневрировали на разных высотах, стараясь увернуться от стрел и ожидая, пока у богатырей кончится боезапас. Четыре мертвые птицы, пронзенные стрелами, уже лежали на травке, а после того, как к стрельбе присоединился Реджи с практически бесконечным боекомплектом, гуси-лебеди-птеродактили решили сменить тактику.
Они перешли в пикирующий режим и попытались пронзить богатырей своими длинными и острыми клювами.
Алеша успел только увернуться, тогда как Никитич бросил лук и рубанул крылатую тварь мечом. Реджи расстрелял трех птичек на подлете, четвертой всадил пулю в голову, стреляя в упор, отпрыгнул, перекатился по земле и обнаружил, что револьверы пора перезаряжать. Одна из тварей спикировала прямо на него. Стрелок успел перехватить клюв, когда тот уже был готов пронзить его тело, и направил удар в сторону. Клюв хищной птицы до половины вонзился в землю, и Реджи свернул пернатому врагу шею.
Баба-яга, уяснив проигрышность своей позиции, пыталась улизнуть в ступе, но в борт этого летательного аппарата впечаталась боевая палица Муромца, и ступа развалилась на куски.
— Хулиган! — взвизгнула Баба-яга и попыталась огреть старшого богатыря помелом. Ей следовало бы помнить, что в качестве смертоносного оружия помело сильно уступает богатырскому снаряжению.
Помело вылетело у Бабы-яги из рук, а следующим ударом Муромец проломил вредной старушенции голову.
Тем временем Реджи перезарядил револьверы, прикончил птиц, вившихся над Алешей Поповичем, убедился, что никто из богатырей не нуждается в его помощи, и пристрелил последнего пытавшегося удрать гуся-лебедя-птеродактиля.
— Уф, — сказал Илья Муромец. — Неслабо повеселились. Избушка-избушка, валила бы ты отсюда, покамест я добрый. А то догоню, ноги твои куриные оторву, вместо окон вставлю и скажу, что так было.
Избушка оценила серьезность угрозы и потопала в лесную чащу, прокладывая себе путь среди деревьев с эффективностью бешеного слона.
— В седла, пацаны, — скомандовал Муромец. — А то сейчас сюда понабегут благодарные родители спасенных детей, и мы в Киев еще неделю точно не попадем!

 

Кони двигались неспешным аллюром. Молодые богатыри ехали впереди, Муромец с Реджи — сзади.
— Ты хорошо себя проявил, — сказал Муромец. — Когда мы будем делить смерть Кощееву, лучше бы тебе обойтись без своих игрушек.
— А тебе — без своих кулаков.
— Давай тогда в карты ее разыграем. Или в кости! Драться с тобой я не хочу. Как это может быть — сначала плечом к плечу бились, а потом — друг с другом?
— В жизни такое бывает сплошь и рядом, — сказал Реджи.
— Это неправильно. Так не должно быть. Друзья даются человеку один раз и навсегда, как и враги. Только вот мои враги долго не живут.
— А Кожемяка?
— Никола-то? Он мне не враг. Не враг и не друг. Так, пустышка.
— Илья, ты можешь ответить мне на один вопрос?
— Хоть на десять. Спрашивай.
— Зачем вы это делаете?
— Что это?
— Все. Разве это жизнь — ни кола, ни двора, ни жен, ни детей. Все имущество — оружие да кони, которых постоянно убивают. За работу, как я понимаю, вам платят не слишком много, вдобавок еще и нерегулярно. Вы не взяли добычу, разогнав шайку разбойников, ты отпустил избушку, даже не проверив, что у нее внутри, а у ведьм, как я полагаю, всегда имеются определенные запасы золота. Так зачем вы это делаете?
— Думаешь, просто любим подраться?
— Сначала именно так я и думал, — признался Реджи.
— Но теперь ты так не считаешь?
— Нет. Мне кажется, это было бы слишком просто.
— А все и так просто, — сказал Муромец. — Я понимаю, что это прозвучит пафосно, банально и глупо, ибо эта фраза произносилась уже сотни раз и будет произнесена еще тысячи раз, но… есть такая профессия — Родину защищать. Я понимаю, что она, Родина наша, далека от совершенства. Местами глупая, местами смешная, местами страшная, но она — все-таки наша Родина. И ее враги попадают в разряд моих личных врагов. Баба-яга ест маленьких детишек — ты прошел бы мимо такого? Разбойники озоруют на дорогах и грабят обычных людей — кто займется ими, если не мы? Князь Владимир меня не любит. Говорит, пустяками я занимаюсь, да еще других с толку сбиваю, потому и дружину большую под мое начало не дает. Вон — Никола тот же. Пошлют его в Тьмутаракань с посольством, он и поедет. И какое бы безобразие по дороге ему ни встретилось, он ни за что не остановится и с пути не свернет. Потому что — приказ. А я сверну. Я остановлюсь, если надо. Потому что Тьмутаракань никуда не денется, а покуда у князя руки дойдут распоряжение насчет той же Бабы-яги отдать, она еще с десяток мальцов слопает. Потому и детей нет, и жены у меня нет, потому и не нажил я ничего в этой жизни. Понимаешь ты меня, Рыжий?
— Понимаю.
— А я тебя — нет. Без роду, без племени, скитаешься по дорогам. Куда ты идешь? Какая у тебя цель в жизни? За что ты дерешься? Только за золото?
— Не только.
— Или тебе просто нравится стрелять? Вижу же, что не нравится. Тогда зачем?
Реджи вздохнул:
— Судьба.
— Судьбу человек сам себе делает, — назидательно сказал богатырь. — Ты пойми, я вот за что дерусь? Я за Родину свою дерусь, за всех, кто ее населяет. А ты за что?
— Когда-то давно, когда я был молодой и глупый, я дрался за идеалы, — сказал Реджи. — Потом идеалы куда-то делись. Полагаю, что я продолжаю драться только по привычке. Я завидую тебе, Илья, по-хорошему завидую. У меня нет Родины, я никогда не видел своих родителей и ничего о них не знаю. Я — стрелок. Я иду по дороге из ниоткуда в никуда.
— Может быть, пора остановиться? Оставайся у нас будешь в моей команде четвертым. И появятся у тебя со временем и Родина, и дом, и красавица-жена, и куча ребятишек.
— Не могу, — сказал Реджи.
— Почему? Или тебе у нас не нравится?
— У вас мне нравится, — сказал Реджи и вдруг понял, что не врет. Ему здесь действительно нравится. Только остаться здесь он все равно не сможет. На пути револьвера предусмотрена только одна остановка — конечная. — И ты мне нравишься, Илья. Но есть у меня две причины. Первая — я должен пройти еще немного по своей дороге.
— А вторая?
— Я не могу остановиться, пока не пройду путь до конца, — сказал Реджи. — До самого конца, понимаешь? Пока я не увижу цель, пока не пойму смысл, я физически не могу остановиться. Стоит мне задержаться на одном месте больше недели, и я начинаю болеть. Физически. И если после этого я еще неделю не сдвинусь с места, полагаю, что умру.
— Тяжело, — посочувствовал Муромец. — Может, заклятие на тебе какое? Ты б с Иваном-мудрецом на эту тему потолковал, он мужик башковитый, понимающий…
— Это заклятие ни один колдун не снимет, — сказал Реджи.
— Как знаешь, — сказал Муромец. — Странный ты парень, Рыжий. Но когда ты достигнешь своей цели и обретешь свой смысл, перешли мне весточку. Я хотел бы знать, что у тебя все нормально.

 

Богатыри и стрелок переночевали на постоялом дворе, а утром, отдохнувшие, бодрые и полные сил, въехали в стольный город Киев. Как и ожидал Реджи, мегаполисом в Киеве и не пахло. Пахло в основном навозом.
По стандартам бывалого Реджи, Киев был небольшим городком, этакой штаб-квартирой, откуда правил князь Владимир Верный Путь и где жили бояре из его ближайшего окружения. В городе наличествовала только пара постоялых дворов, пара «рюмочных» и один рынок. Ремесленников в городе практически не имелось, а приезжие купцы предпочитали останавливаться в соседних деревнях и приезжать в город только по торговым делам. Жизнь в столице оказалась слишком дорогой даже для них.
Взять, к примеру, те же «рюмочные». Порция выпивки в Киеве стоила в десять раз дороже, чем такая же порция точно такого же пойла в любом другом месте.
Муромец велел Алеше, Добрыне и Реджи пойти в «рюмочную» и не отсвечивать, а сам направился в княжеский терем выбивать аудиенцию. Точного плана пока в наличии не имелось, но понятно было, что во дворец лучше идти официально, чем прорываться с боем.
Реджи прикончил первую порцию браги, а богатыри расправились уже с тремя, как в «рюмочную» ввалился Иван-мудрец, нетвердо державшийся на ногах. К сожалению, состояние алкогольного опьянения, в котором находился мудрец, никак не повлияло на его зрение, и он тут же опознал богатырей, посланных, как ему казалось, куда-то далеко и с довольно важным заданием.
— Оч-чень интересно, — сказал Иван-мудрец, усаживаясь на свободный стул, который дожидался возвращения Муромца. — А что это вы, охламоны этакие, тут делаете?
— Пьем, — сказал Алеша.
— Вижу, что пьете, — сказал мудрец. — А какого лешего вы тут пьете, когда я вас за смертью Кощеевой послал? Смерть Кощеева, она где? Или скажете, что уже добыли яйцо с иголкой заветной?
— Не добыли, — мрачно сказал Алеша.
— Я так и думал, — сказал мудрец. — А почему не добыли? И почему вернулись с пустыми руками, тунеядцы?
— Нет яйца в том лесу, — буркнул Алеша. — Нет и не было никогда. Обман это, отвлекающий маневр.
— Отвлекающий маневр, значит. Надо же, какими словами богатыри былинные бросаться стали. Умные, да?
— Мудрец, ты бы это… Пошел бы, проспался…
— Я трезв, — заявил мудрец со стопроцентной уверенностью, которой обладают только люди в последней стадии опьянения. — И я все еще жду объяснений. Почему вы здесь и где ваш главный?
— К князю пошел.
— К князю, значит, пошел? А зачем?
— Надо. — Ответы богатыря становились все короче.
— Надо ему… Богатыри! А это кто? — Взгляд Ивана уперся в стрелка. — Кто это такой, я вас спрашиваю?
— Соратник, — сказал Алеша.
— А откуда ты взялся, соратник? И чего тебе надобно на земле нашей?
— Не твое дело, — сказал Реджи. Он не любил пьяных волшебников.
Раз уж выпало тебе обладать силой, недоступной простым людям, так и веди себя соответственно, марку держи.
Мудрец вспылил, меж пальцами его проскользнули искры, а потом с правой ладони сорвался фаербол. Сорвался и завис прямо над столом, потому что волшебник не решился закончить смертоносное движение.
Два револьвера сэра Реджинальда Ремингтона, эсквайра, смотрели на него, как два черных глаза. Зрачки их были черны и пусты, но этот взгляд обещал смерть. Такую же верную, как и попавший в голову огненный шар.
— Ты хочешь проверить, может ли твой свинец быть быстрее магии? — хрипло спросил мудрец.
— Я уже проверял, — сказал Реджи. — Может.
— Ты здесь на чужой территории, стрелок.
— Я везде на чужой территории, — сказал Реджи.
— Что привело тебя сюда?
— Я не привык отвечать на вопросы, заданные таким тоном.
— Ладно. — Мудрец щелкнул пальцами, и фаербол погас, как гаснет электрическая лампочка при повороте выключателя. — Позже поговорим. И с вами, орлы, тоже поговорим. Далеко от города не уезжайте, я сам вас найду. И пусть старшой ваш отговорку поубедительнее придумает.
Шатаясь пуще прежнего, хотя в «рюмочной» он вроде бы и не добавлял, мудрец покинул честную компанию и скрылся на улице.
— Чего это с ним? — недоуменно спросил Алеша. — Первый раз мудреца пьяным вижу.
— А еще нас всю дорогу за выпивку шпыняет, — поддержал его Добрыня. — А сам нажрался до розовых Горынычей с девятью шеями.
Богатыри сдвинули свои посудины.

 

Муромец вернулся из княжеского терема часа через три и обнаружил богатырей неожиданно трезвыми. Впрочем, при ближайшем рассмотрении ничего удивительного в этом не оказалось — у них просто кончились деньги.
Муромец заказал всем по порции, расплатился из своих, пробурчал, что дерут тут втридорога, и приступил к отчету.
— Все глухо, как у Бабы-яги в перевернутой ступе, — сказал он. — Князь нас не примет. Я сомневаюсь даже, что ему доложат о нашем визите. Сами понимаете, я у князя не в фаворе, а тут еще бюрократы чертовы…
— Мудрец в городе, — сообщил ему Алеша.
— Кого только сейчас в городе нет, — сказал Муромец. — Чего он хотел, мудрец-то?
— Мутного. Яйцо требовал, хамил, на парня нашего наезжал. Одно слово, пьяный.
— Иван-то пьяный?
— Ага.
— Странно. Знаете, кого еще я в тереме видел? Нипочем не угадаете. Боярина Смердищева я видел, личного посланца Кощея. Видать, и сам Кощей где-то недалеко окопался. Ох, чует мое сердце, будет скоро в стольном городе хорошая буча. А еще француз какой-то приперся. Маркиз Карабас, что ли.
— С котом? — спросил Реджи.
— А я почем знаю? Я его в тереме мельком видел, у входа в княжеские палаты. Ему-то, супостату иностранному, сразу аудиенцию предоставили.
— А что с французом? — спросил Алеша.
— Нехорошее я про него слышал, — сказал Муромец. — Будто есть у него кот, который то ли кот, а то ли демон. И кот этот все для своего маркиза состряпал. Это ведь он сейчас — маркиз, а раньше голодранцем был, нищим и безродным. А кот ему и титул выбил, и земли, и замок соответствующий, и девку ему сосватал с хорошим приданым.
— И что тут нехорошего?
— А ты прикинь, что этот кот с прежним владельцем титула сделал, с хозяином замка и земель. Думаешь, по-хорошему они этому Карабасу все свое имущество отписали?
— У нас тоже похожая история была, — вспомнил Добрыня. — Давно, правда. Про Емелю и щуку его волшебную помнишь?
— Ну ты сравнил, щука и кот! Щука — рыба, тварь хоть и волшебная, а все равно безмозглая. Там Емеля музыку заказывал, это и ежу понятно. А коты — они сами по себе, чем и опасны. Не верю я, что он этому маркизу без всякой корысти помогал, исключительно по чувствам родственным да доброте душевной. Не маркиза он, себя наверх двигал. Был котом голодранца, стал котом чуть ли не наследника престола. К власти лезет, шельмец. Рыжий, ты про это что-нибудь знаешь?
— В общих чертах. Только фамилию маркиза и то что кот этот в сапогах да при шпаге.
— Почему они оба именно сейчас тут появились? Совпадение?
— Я в совпадения не верю, — сказал Реджи. — По крайней мере, в счастливые совпадения.
— Что делать будем, старшой? — спросил Добрыня.
— Здесь посидим, темноты подождем, — сказал Илья.
— Ты чего это удумал? Лезть в терем княжеский, как тати в ночи?
— Не знаю пока. Но дело — прежде всего. Я вот все думаю, зачем это мудрецу смерть Кощеева понадобилась? Не собрался же он старикашку убивать.
— Мудрец, — пожал плечами Алеша. — Кто его знает, мудреца. Слышь, Рыжий, а твоим архарам иноземным она зачем сдалась?
— Не знаю. Не спрашивал.
— Мутное дело, — подытожил Илья. — Но думаю я, что не в самом Кощее тут подвох. Есть что-то и посерьезнее.

 

Маркиз Карабас вернулся в свой номер. Кот без сапог, но в банном махровом халате, валялся на постели и почитывал свежий выпуск «Плейкэта» с роскошными кисками на развороте.
— Был у князя? — лениво спросил кот, переворачивая страницу.
— Был.
— О богатырях спрашивал?
— Спрашивал. Князь не знает, но верные люди сказали — в городе они. Здесь их видели.
— Это мы удачно приехали, — сказал кот. — Стрелок с ними?
— С ними какой-то тип в черном. Может, он и есть твой стрелок.
— Понятно, — сказал кот. — Ладно, отдохни, я пока подумаю.
— Не понимаю я, зачем тебе эта поездка сдалась, — пожаловался Карабас — Сидели бы у себя во Франции… Праздник урожая скоро.
— Думать и понимать — это не твое дело, — отрезал кот. — Для этих занятий мозги нужны, которых у тебя отродясь не было. Забыл, откуда я тебя вытащил? Или ты не помнишь, кто тебя в маркизы определил, шавка?
— Не забыл.
— Тогда сиди и не тявкай, — отрезал кот и вернулся к изучению картинок. Киска с девятой страницы его возбуждала.
Назад: Глава 20
Дальше: Глава 22