4

Виссарион Пацаков в задумчивости сидел в любимом кресле, время от времени раздраженно похлопывая ладонью по подлокотнику в такт скачущим в голове мыслям. Что-то не выстраивалось в нынешней избирательной кампании, которая по всем приметам должна была пройти как по маслу. Виссарион был старым административным волком – с острым нюхом и додемократическим стажем. Любую даже самую искусную интригу он распутывал на лету и принимал упреждающие меры столь дерзкого характера, что даже недоброжелатели восхищенно цокали языками и приговаривали: «Ай да Виссарион, ай да сукин сын!..» А тут вдруг что-то разладилось в безупречно работавшем механизме – словно песчинка попала между притершимися друг к другу шестеренками. И началось все с психопата Сиротина – чтоб ему ни дна, ни покрышки!

Пацаков вновь взял в руки скандально-популярную газету «Комсомольский агитатор» и прочитал название статьи некоего Худоркина: «Известный столичный политик похищен в городе Кацапове». И черт бы с ним, с этим «известным политиком», кабы в статье не фигурировала фамилия самого Пацакова. И фигурировала исключительно по делу, ибо, как ни крути, а Сиротин отправился в психушку именно заботами Виссариона Дмитриевича!.. Но ведь натуральный же был псих! Ни тени сомнения не возникло не только у Пацакова, но и у врачей, обследовавших столичную знаменитость...

Какой прокол, боже мой! И это в самом начале избирательной кампании!..

Следовало бы ему пораскинуть мозгами, прежде чем делать доброе дело для давнего знакомого. Ведь знал же, с каким фантастическим налимом связывается в лице Венедикта Жигановского! Теперь этот сукин сын буквально купается в лучах прожекторов, раздавая интервью направо и налево.

А пресса будто взбесилась! Чего доброго – на губернатора Черноземной области повесят всех местных «потеряшек» за последнее десятилетие!.. Кое-кто уже намекает на то, что Пацаков-де связан с террористами... Каково?!.. Нет, если бы речь шла только о единичных и малотиражных кацаповских изданиях, то Виссарион без труда нашел бы на них управу. Но, увы, в областной центр Черноземья понаехало столько журналюг и из столицы, и даже из заграницы, что никаких намордников на них уже не хватит!..

– Я все-таки не пойму: что у них там за порядки в больнице?! – раздраженно выкрикнул вицегубернатор Загоруйко – верный соратник Виссариона Пацакова на протяжении доброго десятка лет.– Опасный псих вырывается на свободу, а они, вместо того чтобы поставить в известность губернатора, раструбили об этом на весь белый свет!

– Они его на засов заперли... – пискнул от порога бледный как сама смерть и кругом виноватый секретарь Миша.– Там еще и решетки на окнах. Я сам проверял.

– Проверял он!..– Горячий Загоруйко вытер носовым платком обширную лысину, трубно высморкался и покачал круглой головой.– Вот кадры у нас с тобой, Виссарион!.. Главврача уволить надо немедленно! Наверняка его жигановцы купили!.. А засов Сиротин сам отодвинул. Ну, в крайнем случае, кто-то помог.

– Ты погоди с увольнением... – подал наконец голос молчавший до тех пор Пацаков.– Хотя бы пока столичные журналисты не уедут... А что говорит милиция?

– Ищут,– вздохнул Загоруйко.– Собака след не взяла. Но не на руках же его из запертой комнаты вынесли!.. Слушай, Виссарион, а почему ты решил, что Евграф свихнулся?

– Интересно, а что бы ты подумал, Емельян, если бы твой знакомый начал тебе рассказывать об инопланетных магах и оборотнях?.. Не в себе он был – это точно. Глаза горели, рот дергался... Я, честно говоря, опасался, как бы он на меня не кинулся... А Жигановский в городе?

– Прибыл сегодня в полдень. И целая орда с ним. Еще и кино грозится у нас здесь снять.

– Погоди... – Пацаков даже приподнялся в кресле.– Какое кино? Уж не про вампиров ли?

– Про инопланетных монстров,– подсказал осведомленный Миша.– В газете «Кацапов сегодня» есть интервью с продюсером – каким-то Мышкиным.

Про Мышкина Пацаков уже слышал от того же Сиротина, который нес, правда, совершеннейшую ахинею... Но ведь дыма без огня не бывает!

– Этот Мышкин, по нашим сведениям, щедро спонсирует господина Жигановского,– поведал секретарь Миша.

– А откуда он вообще взялся? – встрепенулся Загоруйко.

– Сын хорошо известного в столичных деловых кругах Алексея Петровича Мышкина – человека с темной биографией, но очень богатого. Несколько месяцев назад Алексей Петрович скончался, оставив сыну громадное наследство. Мышкин-младший известен разнузданным поведением и запредельным мотовством. По слухам – артистическая натура. Каким-то образом умудрился даже получить звание заслуженного артиста. Хотя при таких деньгах и связях это, конечно, не проблема.

Пацаков слушал своего секретаря с большим интересом. Инопланетянин Мышкин или нет – вилами по воде писано, однако Жигановский обхаживает его неспроста. Имея на руках солидные средства, много чего можно добиться – в том числе и в Черноземной области, где люди на деньги столь же падки, как и в столице. Уж кому-кому, а Виссариону Пацакову это хорошо известно.

– Займись-ка ты этим юношей, Емельян,– обратился Пацаков к Загоруйко.– Мне нужно знать всю его подноготную.

Вице-губернатор кивнул головой и сделал пометку в записной книжке.

Емельян Иванович Загоруйко – несмотря на заурядно-простодушную внешность – был человеком пронырливым, хитрым, коварным и на многое способным. В области его прозвали Колобком – отчасти за небольшой рост и округлость фигуры, отчасти за обширную лысину, но больше всего – за умение выкручиваться из самых, казалось бы, безнадежных ситуаций.

Пацаков своего зама ценил. К тому же многолетняя совместная деятельность, не всегда укладывавшаяся в строгие рамки закона, служила надежной гарантией верности Загоруйко своему шефу.

Размышления Виссариона Дмитриевича прервал звонок. Схвативший трубку секретарь Миша радостно охнул и, оторвавшись от телефона, сообщил:

– Сиротин нашелся!

Пацаков удовлетворенно хмыкнул – знай наших! Надо полагать, для Венедикта Жигановского это будет весьма неприятным сюрпризом. А для столичной прессы – хорошим уроком: будет знать впредь, кого поддерживать, а кого топить.

– Где сейчас Евграф?

– В психушке,– отозвался Миша, не выпускавший трубку из рук.– Тут такое дело, Виссарион Дмитриевич: никто не знает, откуда он взялся. Главврач в недоумении.

– Вот народ! – вновь завелся Загоруйко.– В недоумении!.. Психи от них уходят, психи приходят, а они только руками разводят!

– Погоди, Емельян,– остановил зама Пацаков.– Тут надо самим разбираться... Прессе главврач сообщил?

– Нет,– провентилировал вопрос Миша.– Главврач ждет ваших распоряжений. Случай ему кажется столь неординарным, что он решил пока не оповещать общественность.

– Скажи ему, что мы сейчас будем. До нашего приезда – никаких интервью и журналистов.

Пока секретарь Миша стращал губернаторскими карами и без того перепуганного врача, отцы области успели пропустить по рюмашке на посошок и для успокоения нервов. С такой работой того и гляди – сам окажешься в психушке!

– Может, охрану вызвать? – забеспокоился предусмотрительный Загоруйко.

– Какая там охрана? – махнул рукой Пацаков.– Чем меньше будет шума, тем лучше...

«Мерседес» развил весьма приличную скорость на практически пустынной в ночь загородной трассе. Пацаков взглянул на часы – время стремительно приближалось к двум. В такую пору да еще при пасмурной осенней погоде спать бы сейчас Виссариону Дмитриевичу... Ан нет. Приходится вот ехать к пьяному столичному придурку!..

Москвичей Пацаков не любил, считал выскочками и ничего хорошего от них не ждал... Взять хотя бы того же Венедикта Жигановского. Ведь как сыр в масле катается в родимой столице! Чего, спрашивается, тянуть ручонки к скудному черноземному бюджету?.. Совести нет у людей! Тут, можно сказать, жизнь кладешь на благо области и народа, а эти являются на все готовенькое!..

В психушке сановных гостей ждали с трепетом. Встречать их вышел главный врач в куцем плаще, накинутом поверх белого халата. Освещено крыльцо было столь скудно, что Пацаков едва нос себе не разбил, споткнувшись о полуразвалившуюся ступеньку.

– Можно же было хоть крыльцо подправить! – возмутился Загоруйко.– Больные же люди у вас здесь!

– С финансами туговато... – сразу же закручинился главврач.– Не хватает на ремонт... Вы же сами видите...

Помещение, в которое наконец ввели губернатора, действительно оставляло желать много лучшего. Пацаков посмотрел на потрескавшийся потолок с отвалившейся кое-где штукатуркой, на обшарпанные до полного неприличия стены и зло процедил в сторону Загоруйко:

– Сидорова завтра ко мне на ковер. Черт знает что у нас творится в здравоохранении!

Емельян Иванович с готовностью закивал головой. Пускать сюда столичных телеоператоров накануне выборов было бы большой и непростительной глупостью. А они наверняка припрутся – чтобы потом разнести по всему свету ложь о негуманном обращении с больными людьми в городе Кацапове... Придется, видимо, брать деньги в резервном фонде и срочно наводить косметический марафет.

– Давно Сиротин вернулся? – спросил Пацаков у главврача – нервного интеллигентного мужчины с воспаленными от бессонницы глазами.

– В час ночи санитар услышал в изоляторе шум. Мы там буйного держали после исчезновения Сиротина. Помещений не хватает, вот мы и поместили его туда временно.

– Так кто шумел-то?! – не выдержал нетерпеливый Загоруйко.

– Шумел буйный. Санитар Коля открыл дверь, а тот весь трясется и мычит. Прямо ошалел от ужаса... На кровати обнаружился Сиротин – пьяный в стельку. Одного не могу понять: где он мог так напиться?

– Где сейчас Сиротин?

– Там же, на кровати. Мы его не стали трогать до вашего приезда.

Санитар Коля – рыжий детина под два метра ростом с руками, похожими на грабли, и круглыми от удивления глазами – стоял рядом с главврачом и с готовностью кивал головой. Он поведал, что накануне лично запер буйного на засов, а сам пошел попить чаю.

– Дрых, небось, без задних ног! – подозрительно покосился на детину Загоруйко.– A в ночь, когда исчез Евграф, тоже дежурил Коля?

– Никак нет,– по-военному четко ответил главврач.– В ту ночь дежурил Саша. Пришлось отстранить его от работы – все-таки такой скандал...

Перво-наперво Пацаков сам, никому не доверяя, осмотрел засов и дверь. Надежные... Дверь обита жестью, выкрашенной в салатный цвет, засов тоже не вызвал никаких сомнений. Открыть его можно было только снаружи... По всему выходило, что ни вытащить из изолятора Сиротина, ни вернуть его обратно без участия персонала не представлялось возможным. Это понимали все, в том числе и главврач, и санитар Коля, который басил как заведенный:

– Не спал я, мамой клянусь! Рано ведь еще было – до часу ночи не дошло!..

– Я весь персонал поменял! – вторил ему главврач.– На вахте у нас очень надежный человек. Я запретил ему по ночам входную дверь открывать без моего разрешения!..

A Сиротин все-таки вернулся... Что напрочь опровергало заверения интеллигентного главврача, который, понимая двусмысленность своего положения, покрылся красными пятнами. Если исчезновение Сиротина можно было оправдать каким-то совершенно нелепым стечением обстоятельств, то его возвращение объяснялось только одним – полномасштабным заговором против губернатора Пацакова всего персонала психодиспансера. Комментарии главврачу не требовались.

– Откройте! – распорядился Пацаков.

Дверь отворилась с таким скрипом и грохотом, что разбудила бы даже мертвого. Однако Сиротин был не мертвый, а пьяный. Смеженные веки его не шелохнулись, как не прекратился и безобразный храп, заставлявший мелко подрагивать стекла.

Пацаков добросовестно осмотрел окно. Разбить стекло, конечно, труда не составляет, но проем весьма тщательно забран решеткой. Проскочить сквозь ее впечатлявшие прутья могла только мышь. Евграф мышью не был – довольно упитанный мужчина средних лет, если не весом, то объемами точно превосходящий хорошо откормленного кабанчика...

– Почему он голый? – полюбопытствовал Загоруйко.– У вас что, белья не хватает?

– Он таким пришел... – развел руками главврач.– Мы не рискнули его тревожить. Пережитый стресс наверняка негативно отразился на психике... Где он мог быть – вот в чем вопрос. Ведь всю больницу перерыли! Я лично принимал участие в поисках!..

Тревожить Сиротина было бесполезно. Пацаков сам в этом убедился, тряхнув психа за плечо. Евграф недовольно всхрапнул, обдав Виссариона Дмитриевича перегаром, но проснуться и не подумал. Судя по всему, принял он изрядно и очухается не ранее утра... Было бы глупостью оставлять его в столь ненадежном месте, как психоневродиспансер.

– Грузите! – коротко распорядился Пацаков.

– Виссарион Дмитриевич, он же псих! – забеспокоился главврач.– У него же диагноз!

– Так пошли кого-нибудь с ним. Хоть бы этого Колю...

Секретарь Миша и санитар Коля завернули сладко похрапывавшего Сиротина в одеяло и под присмотром Загоруйко понесли в губернаторский «мерседес». Псих он или не псих – было абсолютно не важно. Куда важнее предъявить его встревоженной общественности и очистить накануне выборов имя губернатора от всякой скверны.

Сиротина поместили на заднем сиденье между Мишей и Колей. Сам Пацаков устроился впереди, рядом с Загоруйко, который был за шофера.

В дороге Евграфа слегка растрясло, и он начал выказывать некоторые признаки активности. В частности, назвал санитара Колю не то Кириллом, не то Кирком и нагло требовал от него вина. Секретаря Мишу он упрямо именовал Найком и обвинял в причастности к ордену черных магов. При этом рыдал, бил себя кулаком в грудь и каялся, что он – враг народа... Словом, вполне обычный пьяный бред сильно где-то покутившего гражданина. Так, во всяком случае, думал Загоруйко.

Пацаков, не склонный к скоропалительным выводам, полагал, что дело здесь не только в вине и, быть может, даже не в болезни. Но вслух он свои мысли высказывать не стал, опасаясь, что и его, чего доброго, подведут под диагноз. А диагноз для серьезного политика – хуже приговора. От тюрьмы еще можно откупиться, а вот из психоневродиспансера дороги в кресло губернатора нет.

Сиротин проспал сном младенца всю ночь, дав передышку и своим нянькам. Во всяком случае, Виссарион Дмитриевич прекрасно отдохнул и с оптимизмом встретил новый, не по-осеннему солнечный день.

– Ну, что там у нас с Евграфом? – спросил Пацаков у сияющего Миши.

– Бредил! – радостно сообщил тот.– В папочке – краткое изложение его ночных высказываний...

Виссарион Дмитриевич запахнул халат и присел в свое любимое кресло. Надо отдать должное секретарю – он проделал за ночь немалую работу. Впрочем, в старательности своего подчиненного Пацаков никогда не сомневался. Лентяя он не стал бы держать при себе. Не считая истории с Сиротиным, Миша шефа ни разу не подвел. Но с Евграфом все настолько запуталось, что Виссарион Дмитриевич пока не спешил с обвинениями в чей бы то ни было адрес, решив прояснить ситуацию до конца.

Чтение сиротинского бреда не только ничего не прояснило, но и окончательно разрушило зыбкую грань реальности. До чего же складно бредит, мерзавец!.. (Пацаков с огорчением и легкой завистью покачал головой.) Если это, конечно, бред, а не тщательно разработанная легенда, имеющая целью запудрить мозги губернатору. В конце концов, от Венедикта Жигановского любой пакости можно ожидать. Этот ради телевизионной картинки душу дьяволу заложит – в прямом и переносном смысле. И работает всегда с размахом – в средствах у него недостатка нет. А Виссариону приходится считать каждую копейку!.. Ну, что тому же Жигановскому Черноземная область? – Да не более чем разменная монета в азартной игре за Кремль!.. Ныне Жигановскому кремлевские палаты не светят ни с какой стороны. Вот он и решил порезвиться в провинции – выставить местную элиту круглыми дураками... Проиграв выборы, он ничего не теряет, а выиграв– ничего не приобретает, разве что моральное удовлетворение... В такой ситуации сам Бог велел дурью маяться!

– Так, говоришь, он встречался с покойным Мышкиным? – задумчиво протянул Пацаков.

– Это он утверждает... – застенчиво хихикнул Миша.– На планете Арбидон... Якобы этот Мышкин вырвал его из цепких лап черных магов и отправил обратно в психоневродиспансер.

– А как ты считаешь, Миша, он действительно ненормальный или притворяется?

Секретарь оглянулся на дверь и, понизив голос, ответил:

– Санитар Коля на последнем курсе мединститута учится. Говорит, что это все фуфло, то есть симуляция. Причем довольно примитивная. Евграф абсолютно нормальный... Я записочку прилагаю к сиротинскому бреду, Виссарион Дмитриевич, которую этот самый Коля писал. Там всяких медицинских терминов целый ворох, но вывод такой: Евграф психически здоров, но не исключено, что его кто-то загипнотизировал, то есть во сне вложил в мозги дурацкую информацию, и он теперь доносит ее до заинтересованных слушателей.

– Хочешь сказать, что его к нам Жигановский подослал?

– Вне всякого сомнения, Виссарион Дмитриевич! Хотя сам Евграф Виленович об этом и не подозревает... Я вчера с Эдиком Атасовым встречался – вы его, наверное, помните: столичный тележурналист, в прошлом году у вас интервью брал – так вот он уверен, что Жигановский и Сиротин связались с масонами. С ложей Скорпиона, кажется. И масоны выделили чуть ли не полтора миллиарда долларов на покорение Черноземья! В придачу Жигановскому дали двух крутых экстрасенсов – этого самого мальчишку Мышкина и матерого старца, некоего Степана Степановича Соловьева, ныне широко известного в тусовочных кругах. Эти двое способны загипнотизировать кого угодно! Под их гипноз попадал и сам Атасов... Мы с санитаром Колей посоветовались и решили, что катавасия с Сиротиным вполне может быть их работой. Ничего сверхчудесного в этом нет – нынешняя наука и не такие фокусы может проделывать.

– А почему ты мне раньше ничего не рассказал?

– Не успел, Виссарион Дмитриевич... Потом, вы же знаете Атасова: он и соврет – недорого возьмет! Я хотел сначала проверить информацию. Вот Сиротин ее и подтвердил в бреду... Должен сказать, что мы имеем дело с людьми опытными, коварными и на все способными.

Суть интриги Жигановского против Пацакова становилась более-менее понятной. Венедикт Владимирович собирался ни больше, ни меньше как обвинить Виссариона Дмитриевича в связях с масонами, экстрасенсами и прочими подозрительными элементами, вызвав тем самым резкое недовольство Кремля. Что там ни говори, а оккультизм ныне в верхах не в моде. Не та эпоха...

Конечно, Пацаков мог бы отплатить Жигановскому той же монетой, но с Венедикта все – как с гуся вода. Репутация у него такова, что если завтра по всем телеканалам объявят, что он пьет водку с инопланетянами, никто по этому поводу не выкажет удивления... Вот на чем строят расчет оппоненты Пацакова! При определенной ловкости рук и при немалых денежных средствах ничего не стоит представить Черноземную область местом разгула сомнительных во всех отношениях личностей, нелояльно настроенных к федеральной власти. А виноват во всем, естественно, Пацаков: не обеспечил... не предусмотрел... проморгал... а возможно даже причастен... Вслед за этим обязательно последуют оргвыводы, весьма прискорбные для Виссариона Дмитриевича!..

Итак, игру Жигановского следует поломать. Его самого выставить полным идиотом и выдворить с позором из области... Зря они там, в столице, думают, что в провинции лаптем щи хлебают и до сих пор далеки от новомодных веяний в области пиара и выборных технологий. Провинция вполне способна дать столице сто очков форы по части махинаций и подтасовки фактов.

– Надо внедрить в окружение Жигановского своего человека, Миша.

Польщенный высоким доверием губернатора, секретарь с готовностью кивнул головой:

– Тут такое дело, Виссарион Дмитриевич... К этим экстрасенсам нужен особый подход. Может, привлечь к делу Колю Бабкина? Он все-таки кое-что соображает в психиатрии и прочих того же сорта науках.

– А доверять твоему Коле можно? А если он связан с Жигановским? Сиротин ведь вернулся в его дежурство.

– Мне Бабкин по секрету сказал, что он какое-то время отсутствовал на рабочем месте. У него роман с врачихой. А она – замужняя. Понимаете, Виссарион Дмитриевич?.. Коля на вахтера грешит: мол, Егорычу только бутылку покажи – и с ним сразу случается куриная слепота. Не знает об этом только главврач. Так что ничего таинственного в возвращении Евграфа нет. Пока Бабкин отсутствовал на своем посту, его могли семь раз вынести и внести.

Вот вам и мистика!.. Пацаков засмеялся и покачал головой. A ведь он едва не поверил в магов и инопланетян. Кабы не врожденная трезвость ума, чего доброго, побежал бы в органы с просьбой защитить от нечистой силы... Ну, Венедикт, ну, шут гороховый! Ладно, будут тебе инопланетяне. И маги будут. И масоны. Вся журналистская орда ахнет от ужаса и удовольствия! Пацакова экстрасенсами не возьмешь – он и не таких «магов» видел-перевидел. Против него и ОБХСС рыл, и партийный контроль, и всесильный КГБ в его сторону щурился... Где они теперь?! А Пацаков как был на коне, так на коне и остался!..

– Хорошо, Миша, действуй. Но за Колей Бабкиным присматривай – нам только перевертышей не хватало!.. Я на тебя надеюсь.

Очухавшийся поутру Сиротин сильно маялся с похмелья. Однако разум больше не терял, вел себя скромно, знакомством с магами и инопланетянами не козырял. И Виссарион Дмитриевич, посоветовавшись с Загоруйко, решил, что пора отдать столичного финансиста на растерзание журналистам. Загоруйко хотел было подлечить Евграфа рюмкой французского коньяка, но Коля Бабкин воспротивился: спиртное, чего доброго, опять направит мысли Сиротина в заоблачные дали и поломает состряпанную для него легенду. Легенда, к слову, была проста, как малосольный огурец, и сводилась к всем известной и не нуждающейся в комментариях фразе: «Был пьян... Ничего не помню...»

...Пресс-конференция, на которую Сиротин явился, бережно опекаемый Загоруйко и Мишей, вызвала глубокое разочарование как у братии электронной, так и у братии пишущей. Кого у нас, скажите на милость, можно удивить запоем? Сел человек, себя не помня, в самолет и вместо города Парижа оказался в городе Кацапове – с последующими принудительным лечением от белой горячки и попыткой бегства... Абсолютно тривиальная история, в которой областная администрация проявила себя с самой лучшей и наигуманнейшей стороны. Сам губернатор хлопотал о попавшем в беду госте!

Поскольку наш благородный электорат пьяным, безусловно, сочувствует, то не приходилось сомневаться, что первый раунд схватки между областной администрацией и столичным конкурентом Пацаков выиграл вчистую. Все местные и некоторые столичные газеты особо отметили душевность Виссариона Дмитриевича, который не только не отказал в помощи видному члену противостоящей ему на выборах Партии солидарного прогресса, но даже не стал «пиарить» столь щекотливое обстоятельство. Это, конечно же, выгодно отличало его от Венедикта Жигановского, попытавшегося из обычного пьяного конфуза (с кем не бывает!) раздуть вселенский скандал, введя в заблуждение солидные издания и ТВ.

С блеском оправдавший возлагавшиеся на него надежды Сиротин был выпущен на глазах разочарованных журналистов в большой мир. Емельян Загоруйко пожелал ему скорейшего выздоровления, а всем присутствующим – долголетия. На этом история, обещавшая стать сенсацией недели, завершилась. Расстроенные корреспонденты потянулись в ресторан – подсчитывать совершенно напрасно растраченные командировочные и ругать Жигановского, который устроил весь этот балаган с упившимся соратником по партии.

– Стареет Венедикт... – благородно рыгнул Василий Худоркин у стойки.– Попомните мои слова: не видать ему Черноземья, как собственных ушей! С Виссарионом так просто не совладать. Его на голый пиар не возьмешь – он сам кого хочешь отпиарит и голым в Африку отпустит.

– Так что, собираем чемоданы? – уныло спросил обозревателя «Комсомольского агитатора» коллега-журналист из «Сексуально-политического вестника».

– Да вы что?! – замахал на собратьев обеими руками Атасов.– Сейчас как раз самое интересное и начнется: битва экстрасенсов, гипнотизеров и прочих пиаргигантов на славной и много чего повидавшей земле Черноземья! Жигановский так просто не сдастся, ребята!..