ГЛАВА 3
Не знаю, сколько мы летели, предоставленные только мыслям, скрывающему нас мраку ночи и напоенному запахом трав летнему ветру. От мерного топота копыт и тепла сидевшего у меня за спиной парня незаметно навалилась сонливость. Может быть, я бы даже задремала, если бы до нас не донесся встревоженный лай разбуженных собак. Я встрепенулась, заметив на фоне ночного неба изломы крыш.
Деревня? Или село. О том, что перед нами не город, говорило отсутствие стены, рва или хоть какого-нибудь ограждения.
— Интересно, куда нас занесло? — невольно пробормотала я, вглядываясь в приближающееся скопище домов.
— Колодцы, — буркнул Ник.
— Где? — Я покрутила головой и озадаченно нахмурилась, пытаясь найти хоть какое-то объяснение его высказыванию.
— Чего «где»? — поинтересовался он мне прямо в ухо, заставив толпу мурашек промаршировать по спине и осыпаться под копыта Борьки.
— Где «чего»? Какие колодцы? Ты о чем?
— Говорю, там впереди село. Называется Малые Колодцы. Можно поискать здесь ночлег.
— Ночлег? — Теперь удивляться пришлось мне. Во-первых, глубокая ночь, кто рискнет пустить в дом чужаков? Во-вторых, после того что мы устроили, нам бы лучше быть как можно дальше от границы. Я даже попыталась обернуться, чтобы убедиться, что на мордахе спутника нет ехидной улыбки. Не получилось. — Ты собрался здесь ночевать?
— А ты собралась загнать своего единственного говорящего коня? — Он снова фыркнул мне в ухо, и я опять покрылась мурашками. Не подумайте чего, просто щекотно!
— Э-э-э… я как-то об этом не подумала… — Я погладила Борькину шею.
Ник дернул поводья, заставляя жеребца перейти на шаг.
Борька повернул к нам голову и недовольно поинтересовался:
— Ну чего еще? У меня только третье дыхание открылось! Имейте в виду, если я сейчас остановлюсь, то ни за какие коврижки не попрыгаю дальше!
— Вообще-то мы хотели предложить тебе отдохнуть, — обрадовал скотинку Ник и указал вперед. — Когда проедешь село — увидишь несколько колодцев, сворачивай.
Борька внимательно вгляделся в темнеющие на фоне ночного неба крыши поселения и, не ответив, неспешно поцокал вперед.
Интересно, а сколько сейчас времени?
Я подняла голову вверх, разглядывая звезды: яркие, крупные и совершенно не собирающиеся тускнеть в угоду не торопящемуся к нам рассвету.
— До утра еще часов пять, не меньше! — снова угадал мои мысли попутчик и похлопал Борьку. — Сворачивай к тем стогам.
— Ты, кажется, хотел к колодцам? — уточнил тот, когда последние дома остались позади, и послушно свернул к возвышающимся стогам.
— Точно. Сразу за стогами и будут колодцы. Вода и ночлег — что еще нужно?
— И еда! — облизнулся жеребец, ускоряя шаг. Наконец он воткнулся мордой в первый же стог сена и довольно прочавкал: — Готовая еда! Высушенная и собранная!
— Кажется, твоего жеребца теперь не скоро сдвинешь с места. — Ник спрыгнул на землю и протянул ко мне руки, явно намереваясь снять, но я сделала вид, что не заметила этот жест доброй воли, перекинула ногу через седло и скатилась по рыжему боку жеребца, как по горке. В конце концов, зачем переводить отношения со случайным попутчиком на новый уровень?
Колодцы я увидела внезапно. Ряд одинаковых, укрепленных камнями возвышений открылся моему взгляду сразу же, едва я зашла за ближайший стог.
— А почему Малые Колодцы? — Я обернулась к Нику, шуршавшему сеном чуть позади. — Их целых пять!
— Их всего пять. А в Средних Колодцах — десять. — Он прошел к ближайшему каменистому возвышению, ухватился за невидимую в темноте веревку и сделал несколько сильных рывков. Когда на поверхности показалась деревянная кадушка, Ник развернулся к шуршавшему травой Борьке и позвал: — Борька, друг, иди пей!
Тот оторвался от сена, подошел к нему и надолго припал к воде. Я слушала, как он благодарно фыркает, сопит, и смотрела, как раздуваются его бока. Наконец конь напился и отступил.
— Спасибочки! Вода — закачаешься! А ничего, что я вам туда слюней напускал?
— Воду выльем, а ведро сполоснем, да и все, — отмахнулся Ник. Сорвал пучок травы, повозил, будто мочалкой, по деревянным стенкам кадушки, выплеснул остатки воды и снова сбросил ведро в колодец.
Мм… не сказать что я брезгливая, но пить после лошади…
Не дожидаясь, когда Ник достанет новую порцию воды, я прошла к другому колодцу, нащупала привязанную к бортику веревку и потянула.
Э-э-э… Даже не ожидала, что ведро такое тяжелое!
— Василиса, вот вода, иди пей! — широким жестом предложил Ник, вытаскивая на бортик колодца до краев наполненное ведро, но я мотнула головой:
— Спасибо, но я себе уже почти достала.
Та-а-ак. Еще рывок! Главное, грыжу не заработать!
— Боишься превратиться в рыжего жеребца? — хохотнул парень, разгадав мои мысли.
— Превратиться — это еще полбеды. А вот если я так же говорить начну… — не стала отпираться я и, не переставая тянуть, покосилась на шуршавшего сеном Борьку. Он уже пасся у другого стога. Видимо, решил передегустировать их все.
— Тогда могу с уверенностью сказать, вам в пути не будет скучно! — усмехнулся Ник, рывком поставил ведро на землю и принялся пить, зачерпывая воду ладонями. Затем он развязал плащ, стянул с себя рубашку и, бросив одежду на стог сена, попросил: — Польешь?
Я с сожалением покосилась на поблескивающую уже рядом с поверхностью колодца отвоеванную мной деревянную бадейку, сделала еще одно усилие и, выплеснув часть ледяной воды себе на брюки, тоже плюхнула ведро на землю.
Хорошо, что брюки кожаные! Ладно. Потерплю. Что я, не из благородных, что ли, — просьбу спасшего меня странника не уважу?
Я подошла к Нику, стараясь не смотреть на его голый торс, и взялась за ведро, к счастью, уже наполовину пустое.
— Вода холодная! — на всякий случай предупредила я.
— Я заметил. Но это ничего. Не привыкать! — Он наклонился. — Лей.
Не зная, куда и как поливать, я недолго думая с размаху окатила его водой.
— Твою ж!.. — Ник задохнулся, резко выпрямился и, шагнув ко мне, едва сдержался, чтобы не выругаться. — Ты… ты чего делаешь?!
— Ты же сказал полить, вот я и поливаю! — Я попятилась, не сводя глаз с его крепкого торса, блестящего каплями воды в лунном свете.
— Полить, но не утопить! А ты мне даже штаны все вымочила!
— До утра высохнут! — наивно улыбнулась я, стараясь скрыть замешательство. Нет бы сказать, как полить — медленно, тонкой струйкой на спину или на голову… А то — «польешь»! Я огород с чудо-травкой у тети Мафы только так и поливала — с размаху! Ведро на грядку.
— Если не высохнут — с тебя сниму, — пригрозил он, спихнул ведро в колодец и примирительно поинтересовался: — Воды достать?
— Не. У меня… — Я хотела сказать «есть», но подозрительные звуки заставили меня замолчать и обернуться. Ну как всегда! Сбылись мои самые худшие опасения! Пока я поливала эту «мускулистую грядку», Борька решил запить сытный ужин и наткнулся на приготовленное мной ведро!
Я едва не застонала и нехотя кивнула ухмыляющемуся парню:
— Достать.
Спустя какое-то время мне все-таки удалось попробовать сладкую, чистую (без чьих-либо слюней) воду, а после дело наконец дошло и до ночлега. Если честно, передо мной встала дилемма. Одна лезть в стог я не хотела по простой причине — вдруг мой попутчик сбежит вместе с Борькой, пока я буду спать? С другой стороны, на Борьку где сядешь, там и слезешь. Упрямая скотина! Но опять же как спать в одном стоге вместе с незнакомым мужчиной? Папенька бы с ума сошел, если бы узнал, какая невероятно насыщенная ночь поджидала его доченьку после алтаря.
От таких мыслей у меня снова испортилось настроение.
Свадьба… Первая брачная ночь с незнакомцем и конем в стогу сена. Супер! Эх, Вась-Вась… докатилась!
— Долго будешь звездами любоваться? — Позади послышались шаги. — Не спится?
Я с сожалением обернулась к попутчику:
— Да… как-то не очень.
Ник постоял рядом со мной, затем облюбовал ближайший стог и принялся выкапывать в нем довольно широкую нору. Когда тоннель был готов, он уселся возле стога в траву и посмотрел на меня.
— Может, поделишься? Что тебя мучает?
Я усмехнулась. Мозгоправ нашелся.
— Ты не поверишь.
Он приглашающе похлопал рядом с собой:
— А ты попробуй. Поведай.
Не в силах больше таить в себе неуверенность, страх и какую-то невнятную тоску, я подошла, уселась рядом и, помолчав, принялась рассказывать. Ведь самый лучший слушатель — случайный попутчик. Он разделит с тобой твое бремя и… уйдет!
И я рассказала ему все, что произошло со мной за эти два дня, а когда закончила рассказ, звезды начали тускнеть. Значит, скоро рассвет, и у нас совсем мало времени на отдых.
Ник помолчал.
— Значит, тебя угораздило выйти замуж за какого-то монстра, колдуна, которого все боятся, а в заключение ты от него сбежала!
Я вздохнула.
— Угу. Может, я от него и не сбежала бы, если бы он со мной поговорил, все объяснил. Но… знаешь, Ник… — Я взглянула на него, и блестящие, с сумасшедшей искоркой глаза парня оказались совсем близко. Я смутилась, но договорила: — Мне кажется, он женился на мне для каких-то только ему ведомых целей. Я предложила найти кольцо в обмен на мою свободу, но он даже слушать не стал!
— Угу… — Ник отвел взгляд и уставился на светлеющую полоску рассвета. Снова помолчал и вдруг выдал: — Остается только одно. Шантаж!
— Это как? — опешила я.
— Это такая методика воздействия, чтобы добиться желаемого, — пояснил он и принялся растолковывать: — Я думаю, что тебе нужно найти это кольцо первой. Спрятать. А затем сообщить мужу свои требования в обмен на то, что его интересует.
— Хм… — Я уставилась на его симпатичную открытую мордаху. Красив, да еще и умен — адская смесь! — А ведь действительно! Фениксу зачем-то очень нужен этот артефакт, и значит, он согласится обменять мою свободу на кольцо!
— Вот видишь! Умная голова — хорошо, а две других четырем ногам покоя не дают. — Он улыбнулся. Поднялся и, стянув со стога уже подсохшую рубаху и плащ, оделся. — Ну что? Спать?
— Было бы неплохо. — Я отвела взгляд. — Только где?
— Закапывайся! — Ник таким широким жестом указал на нору в сене, словно это был пятизвездочный трактир со всеми удобствами!
Раздумывала я недолго и, представив себя гусеницей, заползла в сено. Почти сразу же где-то слева послышалось шуршание, и голос Ника совсем рядом произнес:
— Спокойной ночи.
Я уже начала засыпать, когда сквозь сон послышалось цоканье и в сене снова что-то зашуршало.
— Эй, народ! Спим? — Громкий шепот Борьки раздался справа от меня. Не дождавшись ответа, он шумно выдохнул и почмокал губами. — Спим. Ну и правильно!
Я промолчала, пытаясь справиться с разыгравшимся воображением. Мне вдруг представились торчавшие из сена копыта. Скорее всего, Борька, как и Ник, вырыл себе гнездышко рядом со мной.
Эта картинка оказалась настолько абсурдной, что я тихо похихикала и уже в отличном настроении незаметно для себя заснула.
Утро наступило внезапно…
— Глянь, Клавдия, шо творится!
— Шо, Макар?
— Черти в твоем стогу ночують.
— Да не бреши!
— Собаки брешут! Гля — копыта!
— Дык а вдруг это конь?
— Где ты видела ночующего в стоге сена коня?
— Дык тогда, мож, попа привести?
— Не. Он вчерась так самогонкой причастился, сегодня раньше вечера не очнется. А разбудишь — чертей ловить начнет.
— Так вот и хорошо! Пущай этого копытного поймает!
Слушая незнакомые голоса — один громкий, визгливый, другой неторопливый, басовитый, — я медленно всплывала из омута сна. Снилось что-то непонятное, тревожащее, но едва я приоткрыла глаза, как все, что волновало ночью, забылось. Словно ветерок выдул из головы.
Я сосредоточилась на голосах.
— А может, все-таки самим посмотреть? Вдруг вправду лошадь приблудная — поделим!
— Хм… — Видимо, последний довод все-таки решил спор в пользу женщины, и ее собеседник после короткой паузы лениво пробасил: — Ну ладно, давай посмотрим. Бери вилы, а я за ноги потяну.
— Взяла…
— Тогда поехали!
Но поехать так никто никуда и не смог. Рядом завозились, раздался стук, и дикий визг заставил меня похолодеть.
— Дьявол! Дьявол!!!
Дружный удаляющийся топот подсказал мне, что любопытство сгубило не только кошку.
— Что за люди? — послышался недовольный Борькин голос. — Мало того что любопытные, так еще и психически неустойчивые! Стоило только пару раз их хорошенечко лягнуть, и спящего в стогу коня сразу записали в дьяволы.
— Выбирайтесь! — послышался неподалеку голос Ника, шорох сена, и вскоре в образовавшуюся дыру заглянула серьезная физиономия нашего попутчика. — Надо уходить. Крестьяне в пригороде всего боятся, и если поднимаются, то всем скопом. Нам сильно не повезет, если с красноногим дьяволом придет разбираться все село. Сожгут вместе с сеном.
Аргумент прозвучал весомо. В следующую секунду я была на ногах и вовсю помогала Нику вытягивать застрявшего в сене (не иначе, для сытного завтрака) жеребца. В результате наших стараний от стога почти ничего не осталось. Дожидаться возмездия в лице трусливых селян мы не стали, и едва сели на Борьку, как тот стартовал с такой скоростью, что мы не заметили, как миновали неблизкий путь до Средних Колодцев.
— Может, поищем чего перекусить? — наконец после затяжного молчания буркнул у меня над ухом Ник.
— Отличная идея! — Я подняла вверх большой палец, не сводя взгляда с разноцветных крыш довольно большого поселения, приближавшегося к нам с каждым вздохом. — Но у меня нет ни копейки.
— Это не проблема. Средние Колодцы — деревня большая, попробуем заработать. — В его голосе мне послышалась улыбка. Он легонько тронул поводья, направляя Борьку к колодцам, окружавшим селение не хуже стены.
Тот послушно свернул на широкую, посыпанную красноватой галькой каменистую дорогу, ведущую прямо к домам.
На первой же улице наше внимание привлек женский плач и оживленная толпа, окружившая небольшой, крашенный желтой краской дом с корявой вишенкой у плетеной ограды и крошечным огородом.
— А вот и работа… — Ник подождал, когда мы приблизимся, дернул поводья, заставляя Борьку остановиться, и спешился.
Я скатилась по Борькиному боку и направилась за ним.
Меж тем Ник подошел к ближайшей группке мужчин, тронул стоявшего к нему спиной здоровяка и поинтересовался:
— Что случилось?
Мужчины тут же как один развернулись к нам, и такие у них были мрачные лица, что я поспешно ретировалась за спину Никиты и уже оттуда мельком их оглядела. Все широкоплечи, невысоки, одеты по-простому. У каждого на поясе широкий нож, а у кого и топор, и почти все светло-русые бородачи.
— Кто такие? — шагнул к нам один и, пытливо разглядывая, выразительно сжал рукоять висевшего на поясе ножа.
— Я — Никита Заречный, — Ник смело встретился с ним взглядом, — а это сестра моя — Васька. Мимо проезжали. Услышали крики.
— Услышали крики и лезете в самое пекло? Ехали бы подобру-поздорову… — все так же неприветливо пробурчал мужчина, но руку убрал.
Ник вежливо улыбнулся:
— Да мы бы и ехали, да закрома пустые, и во фляжке вода закончилась. А тут ваше село. Кто же не знает чистой, сладкой воды Колодцев?
— Да-а-а уж… — тоскливо протянул другой.
— Нет больше той воды! — вздохнул третий.
— А что за беда у вас приключилась? — Ник нахмурился.
Мужчины переглянулись.
— Никто не знает. Да только полсела будто вымерло за пару дней! Люди стали впадать в странный сон. Будто и не сон, а смерть. Да только как хоронить, живых-то?
Ник задумчиво поскреб щеку:
— Живых?
— Да. Говорю же. Хоронить уже собрались, да услышали едва заметный стук сердца. Никто не знает, что за напасть. Люди боятся. Воду не пьют, думают — отравили. А все равно болезнь не отступает.
— А здесь, — мой названый «братец» мотнул головой в сторону дома, — я так понимаю, тоже сегодня кто-то не проснулся?
— Да. У Марьяны. Сынок, — охотно встрял колченогий старик. Притиснувшись поближе, он уже несколько мгновений прислушивался к нашему разговору. — Десятый год от роду пошел.
— А посмотреть? Можно? — Ник сунул мне в руки поводья стоявшего рядом Борьки.
— Это тебе что, балаган? — вдруг вызверились мужчины.
Ник примирительно поднял ладони.
— Ни в коем случае не хотел вас обидеть, но… Я пять лет служил у шамаханских шаманов, а они известные на весь мир целители. Подумал, вдруг смогу помочь?
Мужчины в какой уж раз переглянулись. Боясь показать блеснувшую в глазах надежду, говоривший с нами развернулся и пошел к дому. Не знаю уж, что за шишка он в этой деревне, да только толпа в два счета расступилась, открывая нам дорогу к калитке.
— Борь, подождешь здесь? — шепнула я на ухо коняге.
Тот скосил на меня глаза и только заговорщицки прянул ушами.
Шпион.
В засаде!
Накинув уздечку на колышек забора (на всякий случай), я тоже бросилась в дом. Конечно, похвастаться годами обучения у шаманов я не могла, но любопытство грозило укатать меня не хуже загадочной болезни.
Посыпанная гравием дорожка привела нас к крыльцу. Перемахнув две вышарканные ступеньки, я шмыгнула в приоткрытую дверь и замерла, ослепленная густым сумраком и оглушенная тишиной, царившей в доме. И даже как-то зябко!
Я поежилась. Проморгалась, привыкая к полумраку, покосилась на Ника, замершего посередине единственной комнаты, и с опаской огляделась. Какая-то траурная обстановка… Два окна в единственной комнате занавешены темными шторами. Покрытый половиками пол. В центре квадратный стол. Два стула. За столом сидит женщина. Вся в черном, словно нахохлившаяся галка. У стены две кровати, на одной из них, свернувшись калачиком, лежит ребенок. На мгновение мне показалось, будто он и вправду спит.
Ник отмер, подошел и, сев на краешек, взял мальчонку за руку. Позади меня хлопнула дверь. Я обернулась, разглядывая нашего проводника. В ответ он зыркнул на меня так, что я поспешно отвела глаза, прошагала вперед и остановилась у стола. Женщина даже не посмотрела на меня. Тяготясь молчанием, я едва слышно у нее поинтересовалась:
— А что-нибудь особенное произошло перед тем, как в селе началась эта болезнь?
Та, будто не услышав меня, продолжала сидеть, буравя невидящим взглядом изрезанный стол, зато заговорил мужчина:
— Позавчера к нам в село забрел путник. Высокий, худой. Одетый в черный не то плащ, не то балахон с капюшоном. Попросился на ночлег. Да только хозяева дома, когда его лицо увидели, даже на порог не пустили.
— И у них первых не проснулся ребенок? — Ник поднялся и, не отводя взгляда от говорившего, подошел ко мне.
— Ну почему же ребенок? Хозяин, что не дал ночлега путнику. А потом, как цепная реакция, эта напасть распространилась на все село! — Мужчина скупо вздохнул.
— Что ж… — Ник коротко взглянул на меня и снова посмотрел на него. — Не знаю, кто так решил отомстить вам за негостеприимство, но месть поистине жестокая… Такой эффект дают цветки серебряной лилии, и через несколько недель вы все были бы обречены на медленную смерть, а ваши дома на разграбление. Почистите колодцы и бросьте туда по змееголовнику.
В его руке появился красновато-серый камешек. Совсем такой же, какими была усыпана подъездная дорога.
Мужчина недоверчиво нахмурился и даже шагнул ближе, не отводя от камня взгляд.
— И ты, путник, уверен, что это поможет?
— Уверен. А чтобы кто-нибудь снова не причинил вам зла, советую сделать на колодцы крышки и закрывать их на ночь. — Ник сунул ему в руку камень.
— Но ведь и днем можно подсыпать какой-нибудь гадости, — оживилась сидевшая за столом женщина, услышав, что ее сын может поправиться.
— Можно. Но серебристая лилия боится лучей солнца, поэтому ее называют Дитя ночи, или Серебряная смерть. Поэтому днем ее уж точно не подбросят, а даже если подбросят, этот цветок не причинит вреда. Солнечные лучи убивают яд. — Ник развернулся и направился к двери.
Я вышла следом. У самой калитки нас догнал все тот же мужчина, вот только теперь его светлые глаза светились радостью.
— Я уже приказал заняться чисткой колодцев! — выпалил он и поделился планами: — На первое время можно будет поставить караул, чтобы следить за ними и днем и ночью.
— Очень здравая мысль, — улыбнулся Ник. — Иначе в мире не хватит принцесс, чтобы разбудить хотя бы половину ваших спящих красавцев. Что ж, были рады помочь, а теперь нам пора. — Ник подтолкнул меня к калитке, вышел следом и направился к послушно дожидающемуся Борьке, но нам преградили путь несколько мужчин.
— Уже уезжаете?
— Может, останетесь?
— Отдохнете.
Ник по очереди смерил их внимательным взглядом и вдруг усмехнулся:
— Опасаетесь, что мое лечение не сработает?
Мужчины смущенно переглянулись и покаянно потупились.
— Не то чтобы…
— А может, вы все же заставите хоть одного из них проснуться?
— Ясно. — Ник потрепал по холке Борьку, тут же разомлевшего от такой ласки и, взяв его под уздцы, кивнул: — Ведите.
Мужчины снова переглянулись.
— Куда?
— В дом, где мы с сестрой смогли бы отдохнуть, — пояснил Ник. — Кстати. Пусть это будет дом того, кто не проснулся первым.
Огромный дом негостеприимного хозяина находился почти в центре села. И жил в нем с семейством не кто иной, как деревенский глава.
— Интересно, зачем колдуну понадобилось искать ночлег так далеко от дороги? — словно невзначай полюбопытствовала я, поглядывая на двухэтажный каменный дом, обнесенный высокой оградой, за которой, порыкивая для проформы, бегали волкодавы.
— Тем более в этом доме. — Ник понимающе смерил взглядом возвышающееся перед нами здание. Не здание — дворец!
— Вы думаете, что это был кто-то, специально навестивший нашего уважаемого главу? — Один из провожатых прислушивался к нашему разговору и не скрывал этого.
— Вполне возможно. Вот только если счеты личные — зачем травить других… — Ник замолчал, внимательно поглядывая на лязгнувшие засовы.
Створка ворот чуть приоткрылась, и оттуда высунулся любопытный веснушчатый нос слуги.
— Господа желают видеть хозяйку? — проблеял ломающийся подростковый тенор. — Кликнуть?
— Не утруждайся, — осадил парня Ник, подошел и, открыв пошире створку, шагнул мимо склонившегося в поклоне слуги, не забыв опять сунуть мне в руки уздечку.
Нет, ну какова наглость! Как кататься, так вдвоем, а как тайны распутывать…
Я оглянулась на провожатых, но те, не замечая моего растерянного взгляда, ровным строем протопали мимо меня вслед за Ником.
Заметив, что даже слуга пытается сделать от меня ноги, я цапнула его за рукав, всучила уздечку и юркнула во двор.
Борька насмешливо заржал.
Двор был довольно большим. От ворот уходила к дому широкая дорожка, украшенная разбитыми по бокам клумбами, а чуть дальше ее окружали яблоневые деревья, за которыми виднелись крыши приусадебных построек. Ника я заметила сразу. Он стоял возле массивного каменного крыльца хозяйского дома, увитого диким виноградом, и внимательно слушал всхлипывающую черноволосую девушку примерно моих лет. Рядом почтительно застыли провожатые.
Я быстрым шагом направилась к ним по выложенной красными камушками дорожке. Заметив еще одну свидетельницу ее горя, девушка перестала жалобно бормотать, размазывая по щекам слезы, и недовольно уставилась на меня. Обогнув селян, я остановилась рядом с Ником и мило улыбнулась не спускавшей с меня мрачного взгляда девице.
— Мое почтение! Примите мои…
Но девица, не дослушав меня, вдруг бросилась Нику на шею:
— Пожалуйста! Помогите! Оживите моего папеньку!
Гм… какие припадочные нынче пошли селянки…
Ник терпеливо выдержал объятия и даже утешающе похлопал страдалицу по спине, затем, отступив, серьезно поинтересовался, буравя ее ехидным взглядом:
— А что… он уже начал смердеть?
— Что? — Девушка явно не поняла юмора и истово перекрестилась. — Нет! Нет, конечно! Он жив, но спит!
— Значит, нужно только разбудить? — В голосе моего попутчика послышалось нескрываемое разочарование. — Жаль. За воскрешение целители берут плату побольше. Вот только последствия непредсказуемые.
— Какие последствия? — Девица захлопала ресницами так быстро, словно собиралась взлететь.
— Разные… — По губам Ника скользнула улыбка и тут же пропала. Отодвинув девицу, он, не разуваясь, шагнул в дом.
Я помедлила секунду и направилась следом.
Нам открылся длинный коридор и шесть дверей в ряд. На каменных стенах по обе его стороны крепились массивные подсвечники, на которых, сияя робкими огоньками, доживали свои последние часы молочно-белые свечи. Потеки воска залили бронзовых ангелов, державших оплавленные свечи на своих плечах, и никто не торопился снять воск, никто не желал заменить умирающие огоньки новыми свечами. Огромный дом словно вымер. Но даже этот скудный мерцающий свет не помешал мне разглядеть массивные, украшенные металлическими вставками двери. Пять оказались заперты, и лишь одна, в самом конце коридора, была открыта. Оттуда доносилось не то рыдание, не то бормотание.
Ник бросил на меня быстрый взгляд, и мы не сговариваясь решительно направились на звуки.
Картина, открывшаяся нам, тоже не внушала надежды. В центре полутемной комнаты, освещенной огоньком единственной свечи, на высокой кровати лежал богато одетый мужчина, а возле него, закрыв лицо руками, всхлипывала худенькая женщина.
— И вправду можно принять за покойника, — ни к кому не обращаясь, буркнул Ник и прошел к постели.
Женщина испуганно вздрогнула, развернулась к нему и замерла, не отводя настороженного взгляда. Между тем Ник коснулся руки мужчины, приподнял ему веки и наконец, довольно хмыкнув, обратился к женщине:
— Хозяюшка, принеси-ка в кувшине воды да стакан не забудь захватить.
Не спросив, ни кто мы такие, ни зачем нам все это надо, женщина бесшумно поднялась с низенького табурета и выбежала из комнаты, а спустя мгновение снова вернулась, держа в руках все, о чем просил ее Ник. Поставила на табурет, а сама встала у кровати, глядя на гостя воспаленными глазами.
— Тебе помочь? — спросила я из вежливости, поглядывая на бездыханного хозяина.
— Лучше не мешай! — буркнул тот, наполняя стакан водой.
Я пожала плечами и принялась наблюдать, как Ник кинул в кувшин один за другим несколько красноватых камушков, подождал, наполнил стакан кроваво-красной жидкостью и протянул женщине:
— Держи. Я подниму ему голову, а ты попробуй напоить этой водой.
Наступил волнительный момент. Я даже невольно прикусила губу, наблюдая, как женщина робко пытается влить воду сквозь крепко стиснутые зубы псевдопокойника. Если поможет — хорошо! А если не поможет? Нет, не то чтобы я не верила моему попутчику, но все же…
Наконец Нику надоел перевод целительной влаги. Он сел рядом и, все также поддерживая голову мужчины, помог разжать тому зубы. Несколько глотков, и дело пошло быстрее. Дыхание хозяина участилось, дрогнули веки.
— Маха? — послышался наконец его тихий, охрипший голос.
— Я здесь! — Теперь в воспаленных бессонницей глазах женщины плескалась радость пополам с безумием. — Я здесь!
Деревенский глава открыл глаза и вдруг сладко зевнул.
— Сколько времени? Я же проспал совет старейшин! Почему ты меня не разбудила?
— Если бы мы случайно не оказались поблизости, вы бы проспали не только совет. — Ник поднялся с постели, подхватил лежавшую рядом вторую подушку и подсунул ее под спину мужчины.
Глава поспешно обернулся к Нику и удивленно вытаращил глаза:
— Кто ты? И что ты делаешь в моем доме? В моей спальне?
— Фома, это целитель! — ответила вместо Ника женщина. — Ты спишь вот уже почти три дня! Помнишь? Тебя заколдовал тот ужасный странник, что просился к нам на ночлег!
С лица мужчины схлынули все краски.
— Да… — Он уставился на пламя свечи. — Он… я до сих пор помню его глаза… Серебристые, без зрачка, словно залитые свинцом… А потом вышла моя жена и… Ничего потом не помню!
Я вдруг почувствовала, что задыхаюсь, и поискала взглядом, куда бы сесть. К сожалению, одна-единственная табуретка оказалась занята нехитрым лекарством, а садиться на кровать к незнакомцу не позволял вбитый годами дворцовый этикет.
Ладно, пол тоже сойдет…
Я сползла по стенке, пытаясь отогнать душащий жар свечи. Неужели это был Феникс?
К счастью, никто не обратил на меня внимания. Ник продолжал расспросы, а хозяин так же вяло ему отвечал.
— Что он говорил?
— Попросился переночевать.
— Сказал, куда идет?
— Нет. Только спросил, далеко ли до Еремеева королевства.
— А почему вы отказали ему в ночлеге?
— Потому что он откинул капюшон и посмотрел мне в глаза.
— Вы испугались?
— А ты бы сам не испугался, когда бы увидел вспыхнувшего как спичка человека? — Хозяин подержался за грудь и решительно свесил ноги с кровати. — Я очень благодарен тебе за мое спасение, но отвечать на эти вопросы не хочу. Говори, что тебе нужно! Я с удовольствием тебя награжу, а взамен ты расскажешь, как заставил меня очнуться!
— Старейшины уже знают мой рецепт. — Ник с неизменной улыбочкой на губах поднялся. — Просто я должен был показать на деле, как мое лекарство работает, и они выбрали для эксперимента своего главу.
— Похвально. — Мужчина тоже улыбнулся, но было видно, что эта улыбка ему далась очень тяжело. — Так что тебе нужно, целитель?
Ник пожал плечами:
— А что нужно путникам? Деньги, еда да вода.
— И ночлег?
— К сожалению, мы торопимся. — Ник продолжал выжидающе на него смотреть.
Деревенский глава кивнул и сделал знак жене:
— Дай ему то, что он просит.
Женщина благодарно посмотрела на Ника и бросилась исполнять приказание. Муж проводил ее взглядом и снова уставился на Никиту.
— Еду и деньги ты получишь, когда решишь покинуть Колодцы.
— Значит, сейчас. — Ник довольно кивнул и обернулся ко мне: — Василиса, сестренка, мы можем… — Он замолчал. Я видела, как испуганно расширились его глаза, когда он увидел меня сидящей у стены. — Василиса?
Как он так быстро оказался рядом?
— Все хорошо. — Не отводя от него взгляда, я попыталась улыбнуться.
Какой же тут горячий воздух! Словно огонь проникает в легкие, делая их пеплом…
Его глаза вдруг приблизились и завертелись, утаскивая меня в опасный водоворот. Последнее, что я запомнила, были руки Ника, легко поднявшие меня. Прижав к себе, он бросился вон из комнаты. Видимо, на улицу, но солнечного света я так и не увидела, все глубже и глубже погружаясь в спасительную темноту.
