ГЛАВА 11
К полудню тучи плотно обложили небо. Поднялся пронизывающий ветер, а в довершение всех несчастий начал накрапывать мелкий нудный дождик. Я вспомнила все страшные ругательства, коими пользовались батюшка и конюх Парамон, и принялась костерить ими Олену и рыжего советника, из-за которых я оказалась под дождем в потерявшем всякий вид легком ромашковом платье, сейчас больше похожем на продукт жизнедеятельности нашего разговорчивого средства передвижения. Правда, Ник, как мог, укрывал меня от непогоды плащом и согревал своим горячим телом, но… было одно «но». Я почему-то чувствовала себя неуверенно и неуютно, а еще я ощущала себя зависимой от него, что было даже хуже падающих с серых небес капель и промозглого ветра.
Какие он скрывает тайны? Кто он такой на самом деле? Почему он со мной? Зачем он мне помогает? И еще миллион вопросов, которые не давали расслабиться и получить удовольствие от его помощи и близости.
— Ты совсем продрогла? — Ник словно почувствовал мое настроение. — Хочешь, дам тебе плащ?
— Не надо. — Я мотнула головой, вглядываясь в зеркало озера, раскинувшееся впереди. Никакого намека на деревушку или село, не говоря уже о городе. Эх, как бы сейчас пригодилась крыша над головой! Если честно, я уже была бы рада и сеновалу. — Мне не холодно.
— А чего тогда дрожишь так, что я сам начинаю дрожать? — усмехнулся Ник.
— Это я сама себя так развлекаю. Ты против? — Я попыталась оглянуться, чтобы увидеть его глаза, но он только покрепче прижал меня к себе.
— Не против. Только не хочу, чтобы после этого развлечения ты начала развлекать себя, а заодно и меня жаром и простудой.
— Но ты же целитель! Заваришь какую-нибудь травку, и все будет в порядке!
— Это хорошо, что ты мне так доверяешь! — Моей шеи коснулось его теплое дыхание. — Но все же предлагаю свернуть в Кипеж-град и купить тебе теплую, а главное, практичную одежду.
— Я, конечно, не откажусь… — У меня вырвался вздох. Серая равнина, раскинувшаяся впереди, даже не намекала, что рядом находится город, и только, вселяя надежду, едва слышно где-то бил колокол. — Но сколько еще до него ехать?
— Так приехали уже! — Ник тронул поводья, заставляя Борьку свернуть с тракта и прямиком направиться к озеру. У меня даже промелькнула предательская мысль, что Ник сегодня немного не в себе, но он тут же развеял мои подозрения: — Или ты не знаешь историю этого города? Ай-ай-ай, принцесса, доведется свидеться с твоим отцом, выскажу ему все, что думаю о таком халатном отношении к образованию собственной дочери!
Я хотела было возмутиться, что отец тут ни при чем и всему виной моя лень и желание вместо скучных уроков проскакать наперегонки с сыном конюха на прытких жеребцах, но передумала. Не хотелось выглядеть в его глазах еще хуже.
К тому же еще неизвестно, свидится он с батей или нет.
Тем временем мы подъехали к берегу озера. Ник спрыгнул на землю, помог спешиться мне и, не выпуская из рук уздечки, вошел в воду.
— Смотри.
Я подхватила подол платья, зашла в холодную воду и встала рядом с ним, с опаской вглядываясь в зеленую муть озера. Верткая рыбешка, водоросли. Куда смотреть-то? И тут мой взгляд выхватил отразившихся в водной глади пролетавших мимо птиц, затем высоченные каменные башни, и… разгуливающих по набережной людей?
Я перевела растерянный взгляд на Ника.
— Но как?!
— Вот так! Благодаря мудрецам, своей магией защитившим город от многочисленных набегов шамахан, Кипеж-град перенесся в параллельное измерение, оставив в нашем мире только свое отражение.
— Но… как нам туда попасть? — Я вдруг заметила, как в отражении водной глади из ниоткуда появились вооруженные мечами стражники, подошли и остановились рядом с нашими отражениями. А затем я отчетливо услышала вопросы: «Кто такие? Зачем пожаловали?»
— Вот так. Наше отражение попадает в город, и, если стражи пожелают нас пропустить, мы окажемся в Кипеж-граде, — тихо пояснил мне Ник и приветственно помахал стражникам, затем непонятно кому сказал: — Мы с невестой путешествовали и попали под дождь. Хотим остановиться в вашем славном городе, утолить голод и сделать кое-какие покупки. Говорят, ваши оружейники делают не доспехи, а артефакты? А ваши клинки не сравнятся с клинками даже самых лучших мастеров?
— Ясно. Туристы, значит? — Стражники переглянулись, пошептались и, бросив: — Проходите! — тут же потеряли к нам всякий интерес.
— Проходите? — Я взглянула на Ника. — Что значит «проходите»? Как?
— Народ, я, конечно, ваши причуды уважаю, — насторожился Борька, когда Ник сделал шаг в глубину, — но водорослями не питаюсь, и топиться тоже не тянет. Так что давайте вы сами, а я вас на бережку подожду?
— Просто идите! — Я почувствовала, как пальцы Ника сомкнулись на моем запястье. — Если дверь открыта, вы даже не почувствуете перехода.
— А если нет? — Борька изо всех сил замотал головой, пытаясь отбрыкаться от сомнительного путешествия, но Ник только обмотал уздечку вокруг кулака.
— А если нет, станешь водоплавающим жеребцом.
Представив Борьку с отросшими жабрами и перепонками на подковах, я тоже принялась упираться, да так рьяно, что даже не заметила, как таинственный (противоречивший всем законам природы) переход между мирами произошел. Мы больше не погружались в воду, а, наоборот, выходили из воды. Признать и поверить в сей удивительный факт мне помогли зычные голоса стражников, советующих «парнишке жахнуть для лучшего понимания по нижней задней части спины упрямой скотины». Причем о том, на кого подействует такой метод убеждения — на Борьку или на меня, — скромно умалчивалось.
Я замерла, оглядывая белоснежные, искрящиеся в солнечных лучах башни городской стены. Ворота, гладко сбитые из широких, цвета собранного меда бревен, были широко распахнуты, точно приглашая всех путников найти приют в этом сказочном и таком реальном Кипеж-граде.
— Мать моя… и-го-го ж, твою ж… го-го ж, да в качель! — вырвалось вместе с ржанием из луженой глотки Борьки. Он повертел головой и с шумом вдохнул. — А мы что, уже? Типа утопленнички?
— Мы гости этого славного города, — отрезал Ник, явно сожалея, что притащил сюда неадекватно настроенных нас, — а там уж твои проблемы. Кем ты себя чувствуешь, тем ты и будешь! Хочешь быть утопленником?..
— Не-не-не! — отчаянно завертел башкой конь. — Даже не напрягайся! Мы живее всех живых, и аминь! То есть привет… славному Кипеж-граду!
— Эй, господин хороший, а ты, часом, не чревовещатель? Больно складно за кобылу говорить научился. — Вопли Борьки не остались незамеченными. К нам направлялся, опираясь на древко копья, один из бездельничающих у ворот стражников.
Возможно, Ник в ответ что-нибудь бы соврал, если бы у него была хоть минутка, но, увы, этой минутки не было.
— Кобыла?! Ты кого назвал кобылой?! Ты — хомяк-переросток! — Борька оскалился и попер на ошарашенно вытаращившегося стражника. — Кобыла! Я — кобыла?! Да я чистопородный еремеевский жеребец! Или, может быть, доказательства предъявить?!
Уздечка натянулась, заставив Борьку клацнуть зубами в опасной близости от носа замершего в изумлении стражника.
— К сожалению, я не чревовещатель. — Ник лучезарно улыбнулся стражнику и заодно еще трем, уже спешившим на шум доблестным стражам, сделал бровки домиком и печально пояснил: — Я — бродячий знахарь. Это — моя сестра, а это мой брат Борис. Черной магией обращенный в тупую, болтливую, истеричную скотину. Вот и ходим с сестрой по миру, ищем корешок один, дабы вернуть светлый ум и благостный облик нашему брату.
— Бедолаги… — Стражи вмиг оказались милыми, понимающими и сочувствующими. — Милости просим. Может, в нашем городе найдете избавление от ваших бед. А то надо же… братишка — и кобыла! Горе-э-э!
— Я — не кобыла! — снова было взвился Борька.
Заметив потемневшие глаза Ника, я изо всех сил шлепнула жеребца по спине, заставив его на какое-то время замолчать — надеюсь, от неожиданности, а не для разработки плана ужасной мести.
Вскоре ворота оказались позади. Мы ступили на мощенную белыми камнями широкую дорогу. Словно маня за собой, она убегала вперед, теряясь между милыми, аккуратными домиками, окруженными плодоносными садами.
— Предлагаю найти где-нибудь трактир и пообедать. — Ник наконец решил разбавить разговором мерный цокот и наши шаги, а заодно помириться с по-прежнему злопамятно помалкивающим Борькой. — Надеюсь, никто не против? А то под ложечкой сосет так, что я даже соврать всамделишно не могу. Даже Борьку заколдованным братом назвал…
— Но ведь поверили же! — утешила я.
— Наверное, потому, что в жизни и не такое бывает! — усмехнулся Ник. — Даже конь может стать братом!
— Бывает-то бывает, но все больше наоборот! — Борьку, видимо, такое завуалированное извинение не тронуло, он прибавил шагу и обиженно бросил: — Меня на твоих глазах обозвали кобылой, и ты даже не вступился! Какой ты мне брат после этого? Ты мне даже не друг!
Резко дернув, он вырвал уздечку из рук ошарашенного Никиты и, насыпав «яблок», припустил вдоль по улице, пока не скрылся за поворотом. Ник проводил его взглядом и обернулся ко мне.
— Не бойся! — начал он, видимо оценив мое выражение лица. Еще бы! Единственное транспортное средство, более того — почти родня! Да чего там — земляк! Наделав в отместку кучу, ускакал в неизвестном направлении! Со всеми припасами! — Ну куда он из этого города денется? Побегает по улицам и вернется! Не вернется — сами вернем. Обещаю!
— И? — Я посмотрела на него. — Чего ты медлишь? Если обещаешь — иди ищи!
— Найду. — Ник помялся. — Только давай прикупим тебе одежду и найдем трактир, потому что, как только мы поймаем Борьку, нам нужно будет быстро делать ноги из города.
— Почему? — недоуменно нахмурившись, я еще и прищурилась, пытаясь сыграть роль обиженной принцессы.
— Потому, что Борька и так на язык невоздержан, а представь, что он может наговорить в запале?
Я не сдержала ухмылки:
— Боишься, что перед всем честным народом назовет тебя дураком?
— О! Это еще полбеды. Если назовет, я буду знать, что заслужил его прощение и в глубине своей лошадиной души он меня все же любит! — Никита тоже заулыбался в ответ и указал взглядом на громадную вывеску: кружку с чем-то пенным, тоскливо поскрипывавшую на ржавых цепях над распахнутой дверью небольшого аккуратненького дома. Не иначе, трактира. — У нас есть немного времени, чтобы обсудить это за жбаном медовухи.
Тревогу о сбежавшем Борьке сменили мысли о еде и отдыхе. Рот наполнился слюной, а желудок издал недовольное «уау», заставляя меня согласиться. Действительно, как любит говорить мой папаня: куда Борька денется из нашей заколоченной, плывущей в океане бочки?
— Хорошо. — Только по-быстрому, и… платишь ты!
— Боже, как бы я хотел, чтобы все было по-другому! — тихо вздохнул Ник и быстрым шагом направился к вожделенной, призывно распахнутой двери.
— О! Мы всегда рады видеть в нашей корчме гостей Кипеж-града! — К нам, распахнув объятия, подскочила кутающаяся в серую теплую шаль, дородная, невероятно рыжая тетка.
Подметая подолом цветастой холщовой юбки, подхватила нас с Ником под руки и потащила к свободному столу. К слову сказать, свободных столов было предостаточно. В корчме едва ли набралось бы с десяток посетителей. Окинув нас скучающими взглядами, одни решили не отрываться от трапезы, другие — от неспешной беседы, предоставив нас на растерзание рыжухе. А та заливалась соловьем:
— Надолго ль к нам? Как там, в вашем измерении? Война аль мир? Урожай или засуха?
Какая засуха? Народ вон кур научился из воздуха делать.
Но я промолчала, скрыв ухмылку, предоставив Нику вести с ней диалог. Точнее, монолог:
— Все хорошо, госпожа. Войны нет, мора тоже, слава богу, не предвидится. Нет. К вам ненадолго. Только отобедаем, пополним запасы и уйдем. Торопимся до заката попасть на Кудыкину гору. — Он побренчал золотом и демонстративно выложил на лавку кругляш. — Так что… накормите нас чем-нибудь вкусным, и мы уйдем.
Но толстуха на денежку не смотрела и, вообще, казалось, пропустила мимо ушей все, кроме одного:
— На Кудыкину гору? Это где чертовки шабаши справляют? До заката? Да вы самоубийцы!
— Нам об этом говорили, — не выдержала я, уселась и сменила тему: — Можно побыстрее принести нам что-нибудь съедобного? И попить.
— Можно. А чего ж нельзя? — Рыжая смерила меня таким взглядом, словно я попросила ее влезть на стол и сплясать камаринскую. — Только вопросы не ко мне, а к хозяину трактира. Я тут тоже того… обедаю…
Она кивнула на неприметного, едва видного из-за стойки старикана.
Я смутилась и поднялась.
— Извините.
— Ничего-ничего. Всегда приходится расплачиваться за хорошее отношение к людям! — фыркнула мне вслед толстуха, но я ее уже не слышала. Подошла к стойке и улыбнулась старику.
— Здравствуйте, дедушка. Мы с братом хотели бы поесть.
— Здравствуй, дочечка. — Старик беззубо мне улыбнулся и шмякнул перед носом толстенный журнал. — Выбирай. Все свежее. Сам готовил!
Я недоуменно нахмурилась, оглянулась через плечо на Ника, втайне надеясь на его поддержку, но он что-то самозабвенно врал рыжей и думать забыл обо мне. Ладно. Сами справимся. Я открыла журнал и вгляделась в незнакомые письмена. Хм… странно… Вроде Кипеж-град находится на территории руссов и язык сильно отличаться не должен, но вот поди ж ты! Ничего не разберу!
— Э-э-э… — Я подняла взгляд на хозяина харчевни, собираясь поделиться горем, но тот так трогательно улыбался, всем видом показывая, что выполнит любой каприз за деньги Никиты, что я не посмела его огорчить, а себя унизить тем, что не могу прочитать даже названия приготовленных им блюд. Поэтому я решилась и наугад ткнула пальцем в названия. — Это и это.
Седые брови повара удивленно взметнулись. Он одобрительно хмыкнул, отвел взгляд от выбранных мной блюд и тут же заулыбался.
— Будет исполнено. Иди, доча, за стол. Я сам все принесу!
Надеюсь, я выбрала что-нибудь съедобное и не очень дорогое…
— Ну как? Ты заказала обед? — посмотрел на меня Ник. Толстуха уже оставила его в покое, и ее звонкий голос раздавался где-то на крыльце, заманивая в трактир новых гостей.
— Ага, — бросила я и уселась за столик напротив, надеясь, что Ник не станет уточнять, что именно я заказала, но мои надежды не оправдались.
— И что же ты заказала? — За стойкой, где мгновение назад восседал старик, что-то загремело, и Ник с любопытством взглянул туда. — Надеюсь, хотя бы что-нибудь съедобное?
— Угу… пальчики оближешь! — Самой бы знать, на что пал мой выбор, а точнее палец.
Но тут Ник отчего-то перестал меня мучить и заговорщицки склонился ко мне:
— Я тут кое-что вызнал.
Я вскинула бровь и тоже придвинулась ближе. Ник приглушенно заговорил:
— Оказывается, из-за того, что на Кудыкиной горе творится какая-то чертовщина и пропадают люди, жители окрестных деревень закидали буреломом все тропинки, ведущие на гору, чтобы было неповадно особо любопытным, типа нас, рисковать жизнью.
— Ой, мамочки! — «восхитилась» я предстоящей прогулкой, почувствовав, как холодеет в животе. — А как же на той горе живет бабка Кудыка?
— Жила! — мрачно ухмыльнулся Ник. — Лет пять назад в ее доме случился пожар. С тех пор ее больше никто не видел, но начали твориться странности.
— Ты думаешь, это она всех пугает? — Я даже забыла, как моргать. — Покойница?!
— А вот это пока не доказано. Но! — Ник заинтересованно покосился на барную стойку. — Сейчас поедим, оденем тебя и пойдем доказывать.
Я с любопытством развернулась. К нам шел хозяин харчевни. Точнее, хозяина было не видно из-за кастрюлек, тарелок и даже бочонка. Я вытаращила глаза. Это что же я такого заказала? Никиту больше волновал другой вопрос:
— Ты что, решила закатить пир на весь мир? А деньги где?
— А у тебя нет? — искренне удивилась я.
— Чтобы оплатить то, что ты заказала, не хватит даже награды, которой меня порадует твой папочка! — выпалил он и тоскливо выдохнул: — Скорей бы.
— Запиши все это на мой счет, и твоя награда не пострадает! — зло выпалила я. Есть мгновенно расхотелось. Но старикан приближался с неумолимостью судьбы. Сгрузил на стол свою поклажу и начал разбирать.
— Вот, господа хорошие, все как заказывали: утка в молоке, тушенная с черносливом. Огурчики, капустка, квашенная с брусникой, арбузы малосольные, бочонок медовухи и манная каша.
— И… это я все заказала? — Я оглядела ломящийся от разносолов стол.
— Э-э-э… не совсем! — расплылся в улыбке дед. — Но кто же кушает утку без солений и медовухи?
— А малосольные арбузы зачем?!
— Так к каше! — не растерялся ушлый дед и, улыбаясь, понес опустевшие подносы назад, к стойке.
— Ладно. — Ник оглядел все и притянул к себе утку. — Это мне, а тебе кашу с арбузами!
Я для убедительности подулась, глядя, как он разламывает утку, и принялась за кашу. С маслом и медом… мм… Давно я не ела манную кашу… и как же она напоминала мне о доме… Кухарка Фрося делала ее точно так же! Но вот с арбузами — перебор… Маленькие, размером с кулачок, полосатые арбузы лежали в деревянной чашке и совершенно не вызывали аппетита. Соленые — арбузы? Фу-у-у!
— Будешь? — Ник вскоре наелся и даже сделал широкий жест, предложив мне половинку утки. А может, сжалился, глядя, как я, давясь, глотаю кашу.
— Не, спасибо. — Я сосредоточенно выскребла дно тарелки и облизала ложку. — Я уже наелась. Тока арбузы не полезли. Так что их есть тебе!
— Спасибо. Но что-то не хочется. — Ник тоже с подозрением покосился на полосатое угощение. И крикнул старику: — Сколько мы должны?
— Все с кошельком и корову! — расплылся в улыбке дед. Оглядел почти не тронутые разносолы и вздохнул. — Так вы ж не ели почти ничего.
— Но уже наелись, — успокоила я его. — А каша так просто превосходная!
— Тогда пять серебряных рублей, — успокоился старик. Но занервничал Ник.
— Пять?! Да за что тут пять? За кашу и пол-утки? Ну ладно утка, остатки мы с собой заберем. Ну и медовуху, если посчитать… и эти огурчики… Да и арбузы, пожалуй, возьмем, и буханку хлеба… — Никита принялся собирать остатки трапезы и утрамбовывать в дорожную сумку. — Ладно. Пять так пять!
— Десять!
— Че-го?! — Ник обернулся к старичку. — За что?!
— За все! — еще шире заулыбался тот. — Я-то посчитал то, что вы съели. А ежели вы все забираете, то десять!
— Не! Так мы не договаривались! — Ник принялся снова все доставать. — Утку заберем, хлеб и… медовуху. А разносолы нам не нужны.
— Нужны-нужны! — Трактирщик одним махом снова смел всю еду в сумку и смилостивился: — Восемь, и по рукам.
— Семь! — Ник понял, что торг уместен, и успокоенно сложил руки на груди.
— Девять.
— Шесть.
— Если я скажу десять, то наш торг снова вернется к пяти рублям? — Дед прищурился и махнул рукой: — Лады. Семь — и договорились!
Ник молча выложил на стол серебряные монеты, закинул сумку на плечо и поинтересовался:
— А где здесь можно прикупить одежду?
Старик деловито собрал денежки, надкусил для убедительности и охотно затарахтел:
— Дык все лавки на этой улице. Идите и найдете. Где платья на вывеске, там одежда для дам, где портки…
— Ясно, — перебил его Ник. — Спасибочки за все!
Он отвесил старику поклон, развернулся и направился к выходу. Я тоже благодарственно кивнула старичку и бросилась за Никитой.
Серо-свинцовые тучи нашли нас и в отраженном мире. Сиявшее совсем недавно солнышко исчезло, и нам на головы захныкал мелкий дождь. Прохожие мигом исчезли, словно призраки после молитвы, и мы остались в незнакомом городе совсем одни. Хотя нет. Редкие прохожие все же встречались, но спешили скрыться в какой-нибудь лавке, совершенно не желая мокнуть под дождем.
— Смотри! — Я первая заметила дом, над дверью которого красовалось нарядное платье. — Кажется, нам туда!
— Нет, нам туда! — Ник указал совершенно в противоположную сторону, где на скромной вывеске красовались штаны. — Или ты снова хочешь купить платье, которое через день будет рваным и грязным? Стоит ли так бездарно тратить мои деньги?
— Или мои? — Я нахмурилась. После происшествия на сеновале Ника словно подменили. Его ответы стали едкими, обидными, а уж о романтике и вовсе было забыто… Ну и ладно!
— Я пока не видел ни копейки, заработанной тобой. А вот моим потраченным рублям и счет потерял!
— Значит, не считай! — отрезала я, развернулась и направилась к лавке со штанами.
Вскоре я стала обладательницей удобных кожаных штанов, темной рубашки и жилета. Еще Ник разорился мне на мягкие полусапожки, оставив подобревшему лавочнику мои порядком истрепанные туфли и пожеванное платье.
Наконец мы вышли на улицу. Дождь уже перестал, но небо по-прежнему хмурилось, отбивая любое желание пуститься в путь под вечер. К тому же наше средство передвижения сейчас где-то бродило по улицам города, демонстрируя вселенскую обиду.
Я остановилась и настороженно прислушалась. Мне кажется или где-то слышатся голоса? И не двух-трех горожан, нет… Казалось, говорили вразнобой человек двадцать. Шум рос, как снежный ком, катящийся с горы. Вскоре из-за угла вывернула толпа и, не прекращая что-то азартно обсуждать, волной хлынула к нам.
Ник приглушенно ругнулся, задвинул меня за спину и, когда горожане уже готовы были втянуть нас в свой марш-бросок, шагнул вперед и вполне учтиво поинтересовался:
— Почтеннейшие, что случилось? Мы с сестрой — гости вашего города и не хотели бы вмешиваться в ваши проблемы, но если они коснутся нас, то…
— Ну ты наплел! — От толпы разом замолчавших горожан отделился широкоплечий невысокий бородач и приблизился. Словно получив негласный приказ, нас тут же окружили, да так плотно, что сбежать мы бы уже при всем желании не смогли. — Так бы и спросил: чего вы такие радостные, господа кипежчане?
— Ну я примерно так и спросил. — Ник улыбался, не сводя взгляда с заводилы, но глаза его оставались настороженными, а пальцы правой руки скрылись под полой плаща, наверняка уже сжимая рукоять меча.
Но бородач этого, казалось, не замечал и благодушно пробурчал:
— Да ладно, чужеземец. Поведаю тебе о нашей радости. В такой радостный день хочется, чтобы вместе с нами радовались все! — Он оглядел улыбающихся демонстрантов и хлопнул Ника по плечу. — Сегодня день великого избавления! Долгих пять лет нас изводил непомерной данью Змей Подгорный. Откуда взялся, не знаю, скорее всего, гнездо у него неподалеку. Так вот. Поначалу он охотился на наши стада, а после и вовсе оборзел! Выставил требования — давать ему по одной животине раз в месяц, или он будет потрошить обозы с продуктами из внешнего мира. К сожалению, всем известно, что двери сквозь миры находятся аккурат у ворот городской стены.
— И сегодня вы его убили? — догадливо покивал Ник. Больше не стискивая рукоять меча, он заинтересованно скрестил руки на груди и озадаченно оглядел разом загалдевших горожан.
— Ага, как же!
— Последнюю достопримечательность…
— Убить!
— Вы в своем уме?!
Пытаясь утихомирить народ, Ник вскинул руки:
— Тихо-тихо! Виноват, сделал неправильные выводы… — И кивнул ведущему рассказ мужчине: — Продолжай, уважаемый.
— Завтра день нашей дани, и сегодня боже ниспослал нам подарочек. Животину для пожертвования. Свою-то жалко! А тут чья-то приблуда. К тому же забавная такая. Говорящая. Так что на месяц мы в покое! А то глядишь, змеюка и жрать конягу не будет, пока не наговорится, а это месяца два-три в запас упадет!
— Говорящая и смешная? — Ник бросил на меня быстрый взгляд.
Я в ужасе зажала себе рот ладонью. Неужели наш Борька влип?!
— Ага. Как давай нам проповеди читать… О вреде равнодушия… — подтвердил мои опасения рассказчик.
— Жеребец? Рыжий? — уточнил Ник и едва не застонал, когда все вокруг закивали.
— А откуда вы знаете? — запоздало насторожилась протиснувшая к нам поближе девчушка лет пятнадцати.
Все нахмурились и в ожидании ответа снова подозрительно уставились на нас.
— Сон мне приснился про рыжего жеребца, — не моргнув глазом соврал Ник. — Да будто никакая это не лошадь, а пророк господень.
— Ну… сон и явь вещи разные… — заворчали горожане, не желая расставаться с добычей.
— Где доказательства?
— Видели мы таких предсказателей…
— Не верим!
— Ну не верите, и бесы с вами! — нагло заявил Ник, будто невзначай снова берясь за рукоять меча. — Вам же тогда принимать божественную кару за ваше неверие!
Толпа испуганно шарахнулась от него и стала истово креститься. Никита, чтобы закрепить результат, перехватил меч за лезвие, вознес над нами крестовину и с видом мученика заявил:
— Покаявшийся — да не убоится греха. Ладно уж, не впервой мне вашего брата выручать от беды неминучей. Отдайте мне жеребца, и я отведу от вас гнев божий.
Но вместо того, чтобы обрадоваться, горожане растерянно заоглядывались.
— Э-э-э… — развел руками словоохотливый мужичок. — Мы бы с радостью, коль так, но жеребца-то нету.
— Как «нету»? — не выдержала я и, вынырнув из-за спины Ника, вцепилась в вышитый ворот его малинового кафтана. — Как это «нету»? Куда вы дели моего Борьку?!
Мужик от такого и вовсе замер столбом, только издавая нечленораздельные звуки:
— А-а-а… Э-э-э… Ну-у…
Его выручил сухонький старичок. Активно работая локтями, он выпал к нам из расступившейся толпы и прошамкал:
— Дык отвели вашего длинногривого пророка к норе Змеевой. Привязали на цепку, чтобы не сразу Змей его схарчил. Вот оттуда и возвращаемся!
— А Змей? Вы его видели? — подобрался Ник.
— Не. Или спит, или где летает. Одним словом — зверюга. Он все больше ночью хозяйничает.
— Отведите нас к норе и можете уходить. Мы со Змеем сами договоримся, — решил Никита и оглядел горожан.
Но те не спешили соглашаться. Переглядываясь, они словно выискивали того, кто смог бы отвести странных чудиков на верную смерть, выразительно поглядывая на темнеющее вечернее небо.
Наконец общим голосованием было решено сделать козлом отпущения мужика, первым поведавшего нам о «чудной животине».
— Ты эту конягу бешеную, Матвей, нашел, ты его придумал к Змею отвести, ты и выкручивайся!
— А чего это я? Я же не знал, что эта сумасшедшая скотина — не сбрендивший продукт неизвестной магии, а пророк! Вы же сами кричали, как я хорошо придумал Змея заболтать!
— Кричали. Хорошо! — покладисто закивали горожане, поспешно пятясь от провинившегося, как от прокаженного. — Но кто ж знал, что так выйдет?
— А раз так, Моть, идея твоя — и ты ведешь их к норе! — виновато, но решительно выпалил напоследок дедок. — Не обессудь!
— Дык ночь скоро! — отчаянно возопил бородач и заоглядывался, ища сочувствия в лицах горожан, но те только прятали глаза, явно показывая, что в этом вопросе их хата с краю. — А если тот Змей уже с конягой развлекается? И я под острый зубок попаду!
— А ты не попадай, — резонно заметил дед и посоветовал: — Доведи их, укажи нору и дуй оттудова. А нам по домам пора. Ночь наступает, да и дождь снова начинается.
Все будто только ждали этих слов и, как тараканы, шустро рванули от нас в разные стороны.
Вскоре на улице, кроме нас троих, никого не осталось. Жертва обстоятельств покосился на небо, смачно почесал вихрастые патлы и обреченно махнул рукой:
— Воронье! Ладно уж! Айда. Отведу. — И не оглядываясь, только бурча под нос что-то нелестное, зашагал по улице.
