Книга: Клим Драконоборец и Зона Смерти
Назад: Глава 2 Носитель семисвечника
Дальше: Глава 4 Прекрасная Дезидерада

Глава 3
Оракул за шахматным столиком

Не всякий поймет слова оракула, ибо изъясняются они туманно и велеречиво, и речи их допускают различное толкование. Но даже в том случае, когда дан понятный совет, он может показаться странным, нелепым или совершенно невыполнимым. Посему либо не обращайтесь к оракулу, либо делайте в точности, что он сказал.
Руководство по общению с оракулами, написанное эльфийским королем Джельсомино Многоумным
Утром Клим достал из сундука семимильные сапоги, флакон с эликсиром силы и свой десантный нож. Сапоги он приказал почистить и проветрить. После битвы с драконом от них несло гарью, хотя – удивительное дело – огненный ливень в пещере им не повредил, искры не прожгли толстую прочную кожу, и подметки с железными набойками тоже остались целы. Но пахло неприятно. Для странствий по лесам и горам сойдет, однако являться в грязных сапогах к пресвитеру было бы нарушением этикета и ущербом королевского достоинства.
Закончив с этими делами, Клим направился в кабинет, чтобы посовещаться с котом.
Хатуль мадан облюбовал кресло, в котором на заседаниях совета обычно устраивался градоначальник сир Тигль. Мужчина он был увесистый, любивший выпить и закусить, так что на сиденье появилась приличная вмятина, где кот и устроился со всем удобством. Насколько мог заметить Клим, он пребывал в двух состояниях: спал и кушал. Кушал с удивительным аппетитом, спал сладко, и это внушало сомнения насчет других его талантов. В данном случае сказки и песни Клима не заботили, а вот что котяра знал про пути-дороги в Иундею? И знал ли что-то вообще? Брать с собой лишний груз не стоило, да и прокормить двух обжор, кота и шута, было проблемой.
Клим сел и принялся разглядывать преподнесенный ему дар. У кота даже ухо не дернулось.
– Когда входит король, положено вставать, – произнес Клим. – Или хотя бы просыпаться.
Никакой реакции.
– В моей державе все трудятся, кто на пашне, кто в мастерской, кто на ратном поле. Не желаешь ли прогуляться в подвал? Мышей там развелось – тьма!
Кот приоткрыл левый глаз и закрыл его снова.
– Что ж, – сказал Клим, – не хочешь говорить, отдам тебя госпоже Хоколь. Ведунье кошачье сало пригодится, а из шкурки пусть варежки смастерит. Зимы у нас бывают холодные.
– Очень холодные, – уточнил джинн Бахлул ибн Хурдак, взмыв в воздух со спинки королевского кресла. – Жаль, если твое мудрейшество пойдет на жир и рукавицы. А потому наполни чашу красноречия и раскатай ковер слов для нашего владыки, ибо жизнь и смерть – в его руках.
Кот открыл оба глаза и поинтересовался:
– Когда завтррак, сударри мои? Ррыбку хочу! И сосиску!
– Рыбку и сосиску нужно заработать. Старец Ашрам обмолвился, что ведомы тебе все пути-дороги на белом свете. Или он преувеличил?
– Так то пути-дорроги, а в Иундею путей ммнет. – Хатуль мадан лениво потянулся, выгнув спину. – В вашем убогом корролевстве на закате горры, за ними лес с эльфами, там все дорроги и кончаются. У камня!
– Давай-ка подробнее, – велел Клим. – Что за камень?
– С давних порр стоит, и надпись на нем такая: напрраво пойдешь – коня потерряешь, налево пойдешь – лишишься злата-серребра, пррямо пойдешь – живому ммне быть. Мрр… Такие вот дела, твое величество… Как там насчет сосиски?
– Еще не заработал. Дальше что, разговорчивый мой?
– Тайга до самых Поднебесных горр. Волки, змеи, кабаны, медведи. В болотах кикиморры, в озеррах ррусалки… еще лешие есть и ведьмы… А доррог вот ммнет. Никаких!
– Этим нас не напугаешь, – молвил Клим. – С ведьмой, если к ней с уважением, можно вполне столковаться, да и леший тоже человек. А те горы, что ты помянул, велики ли?
– Сказано – Поднебесные, значит, до небес! Лед и камень, камень и лед. Во льдах пещерры тайные, и лежат в них дрревние тварри лемурры, каждый рростом с башню. Лежат, ждут.
– Чего еще?
– Ждут, когда ррод людской закончится и наступит их царрство. Мрр… Скорро, скорро!
– Да ты, братец, пессимист, – сказал Клим. – Не знаю, где ты этих баек наслушался – может, в нашей желтой прессе вычитал. Там про лемуров очень любят, а еще про атлантов, Шамбалу и пришельцев из космоса… Ну не будем об этом. Что у нас за горами, мой хвостатый друг?
Кот поднялся на все четыре лапы, гордо задрал голову и заурчал.
– Я тебе, величество, ммне дрруг, пока ррыбки не дашь! И сосиску! И сметану! Я с тобой уже час толкую, а умственная деятельность вызывает аппетит. Мне нужны калоррии!
– Будут, – пообещал Клим. – Так что там у нас за горами?
– Ррека Маганга. Найдешь брревно, сядешь и доплывешь до самого Бомбая. Доплывешь, чтоб я так жил!
– Ну раз мы уже в Бомбае, иди столоваться. Да поспеши! Црым, я думаю, уже в малой трапезной. Дорогу найдешь?
Не ответив, кот соскочил с кресла и стрелой бросился к двери. Клим тоже поднялся, бросил задумчивый взгляд в окно и почесал в затылке.
– Что скажешь, Бахлул? Какое у тебя впечатление?
– Мудр, но прожорлив, мой повелитель.
– Вот и я о том же. Хотел взять запасов на три дня, а теперь думаю, что надо их удвоить. Иначе Црым съест кота или кот – Црыма.
Некоторое время джинн размышлял над такой возможностью, затем произнес:
– Не кручинься, о солнце вселенной! Упомянул он кабанов, а еще озера и русалок. Так что без мяса и рыбы не останемся. Но хочу сказать о другом: приступая к любому делу, Сулейман ибн Дауд – мир с ними обоими! – обращался к оракулу и спрашивал, что для сего дела потребно и чем оно закончится. Есть ли у нас оракул, о шахиншах? И если есть, почему бы не спросить его совета?
– Спросить можно, только оракул наш сомнительный. Любит шутки шутить, и не поймешь, когда ему верить, – ответил Клим. – Но все же я к нему наведаюсь после второго завтрака. А сейчас первый бы не пропустить! Не знаю, что Црым с котом оставили мне, тебе и королеве.
Он вышел из кабинета и направился в опочивальню, где Омриваль кормила наследника.

 

Когда король покидает страну – пусть даже на три-четыре дня, – оказывается, надо завершить массу дел и оставить множество распоряжений. Такова уж судьба самодержцев, и Клим принимал данный факт с покорностью. Утренние часы ушли на то, чтобы подписать финансовый отчет мастера Хапачи, указы о производстве в офицеры и рескрипт с пожалованными воинам наградами. Он также принял старца Ашрама и выяснил, что тот доволен едой, питьем и своими покоями, а больше всего – беседами с магом Дитбольдом об устройстве вселенной и божественном промысле. Еще он выслушал доклад сира Тигля о строительстве нового моста и соображения сира Ротгара, как сей мост укрепить башнями с обоих концов и сколько в них поставить гарнизона. Но на этом дела не кончились; был еще сир Ардалион, поведавший о внушении издателю «Хайборийского патриота» и о том, что авторы карикатуры и поносных стихов мужики хилые, в войско не годятся, а потому наложен на них штраф плюс пять палок по пяткам.
Выслушав доклад, Клим спросил:
– С бандой у нас что, с Соловьем-разбойником? В «Петле и плахе» пишут, что караван с солью и зерном ограбили, корчму в Нижних Дубах сожгли, коз воруют и бьют пастухов. Негоже, граф! Что твоя служба? Дремлет?
Ардалион усмехнулся, поиграл бровями.
– Сведения устарели, государь. Корчму и правда сожгли и коз поворовали, но караванщики были ряженые, из моих молодцов. Треть банды положили, пятерых повязали и казнили в Нижних Дубах. Месяц назад. А вот остальные шестеро…
Глава секретной службы замолчал.
– Что остальные?
– Подались за Огнедышащие горы, к Эльфийскому Лесу. Прилетит зачарованный ворон, узнаю точнее.
– Ворон? Откуда ему взяться?
– Видишь ли, твое величество, в банде есть мой человек. Работает под прикрытием. Слегка обучен чародейству… на воронов умения хватает.
– Нужно наградить, когда покончим с бандитами, – распорядился Клим и отпустил графа.
Белого жеребца уже заседлали, и два герольда томились во дворе, поджидая короля. Вскочив в седло, Клим покинул замок, рысью спустился к площади, к зданию библиотеки, и взошел на второй этаж.
Тут была круглая площадка, облицованная камнем. Небольшой коридор слева вел в книгопечатню и редакцию «Вестника», а справа раскрывалась широкая арка под драконьей головой. По обе стороны от нее висели две когтистые лапы, а чуть ниже – секира с эльфийскими письменами, отчеканенными на лезвии.
Дракон с бессильной угрозой уставился на Клима. Вместо глаз у него были два огромных рубина, дань гномов с Северных гор, но клыки остались прежние. Полюбовавшись частоколом этих кинжалов, Клим буркнул:
– Не скалься, бобик, не укусишь. Попал под раздачу и выпал в осадок.
В первом музейном зале сверкали на полках драконьи сокровища, золотые кубки, чаши и кувшины, а стерегла их мраморная нимфа в венке из дубовых листьев на пышных кудряшках. Нимфу изваял какой-то фряжский чародей, и ее привезли в Хай Борию лет двести назад, чтобы украсить то ли фонтан, то ли парадную лестницу. Но что-то не сложилось, и в результате нимфу сунули в подвал, где она обрастала пылью в щели за бочками с вином и пивом. Теперь, отмытая и заново отполированная, она украшала Королевский музей.
Клим шлепнул ее по каменному заду, и нимфа лукаво прищурилась.
– Без вольностей, твое величество, тут не место… Хотя, если желаешь, уединимся в кустах.
Пейзаж с кустами жасмина висел неподалеку, и кустики тут же раздвинулись, явив уютную беседку. Нимфа уже начала розоветь и строить глазки, но Клим ее осадил:
– Не до тебя, греховодница! Снова в подвал захотелось? Веди себя прилично!
Во втором и третьем залах висели картины пристойного содержания и размещались всякие диковины. Одной из них была шахматная машина, подаренная Климу веницейцами: фигурки из красного и черного стекла, табурет и столик из самшита, а под столом – масса колесиков, пружинок и рычажков, которые двигались, вертелись, крутились в разные стороны и мелодично позванивали. Клим не сомневался, что это бутафория; на самом деле в машине заточили стихийного духа, который во время игры мог говорить и даже кое-что предсказывать. Но верить всему не стоило – дух был большим юмористом, а может, радовался поводу поиздеваться над людьми.
Клим сел и передвинул красную королевскую пешку вперед на два поля. Доска, тоже из красного и черного стекла, озарилась неярким мерцанием, затем раздался хрипловатый голос духа:
– Оригинальный ход, твое величество. Я, пожалуй, отвечу тем же.
Минуты три-четыре прошли в молчании. Клим переставлял свои фигуры, черные двигались сами собой. Они разменяли пешки, вывели на оперативный простор слонов и коней. Черный слон съел красного коня и был бит ферзем.
– Хочу спросить, – промолвил Клим. – Дело одно я затеял, в путь собрался. Закончится ли все успешно?
– Фортуна тебе благоволит, – откликнулся дух. – Все исполнишь и будешь при том жив и здоров.
– Вернусь скоро?
– А вот об этом не мечтай. Путь туда будет не очень долгим, но обратно… – Дух съел ладьей красного слона. – Обратно придется тебе странствовать по горам, лесам и соленым водам. Не один день!
Клим призадумался и прозевал второго слона.
– Хм… на соленые воды я не рассчитывал. Воды, значит… Не врешь? Точно?
– Как в аптеке, – раздалось в ответ. – Шах, твое величество.
– А с собой что взять? Но давай по-честному, без приколов.
– Пиво, – сказал дух. – Без пива жди проблем.
– Вот спасибо, что напомнил! Пиво обязательно! – Клим вывел короля из-под удара.
Принимать зелье силы полагалось с пивом, капля на большую кружку. Вероятно, пиво служило разбавителем, так как волшебный эликсир был крепок и сообщал организму изрядную встряску. Без пива даже одна капля могла сжечь гортань, пищевод и желудок.
– Пиво возьму, – сказал Клим. – Еще что посоветуешь?
– Кузнечный молот. Кувалду в два пуда.
– А ты, заботливый мой, не шутишь? Просил же без приколов!
– Не шучу, твое величество. Кувалда, она и в Африке кувалда. Надежный инструмент!
– Ладно, я подумаю. Есть другие предложения?
– Есть. Встретится по пути что-то ядовитое, не пренебрегай, может пригодиться. Отрава, государь, она и в Африке отрава… И еще: как выйдешь на площадь, не садись тотчас на коня. Жди подарка. Кстати, тебе шах и мат.
Голос смолк, мерцание погасло, фигуры вернулись на свои места. Клим вздохнул. Проигрыш, как всегда! Зато куча полезных советов. Особенно насчет кувалды. А к ней – кот, шут, жбан с пивом и продовольствие. Все сапогам не потянуть, хоть они семимильные…
– Кувалду изобразим на месте, если будет нужда, – молвил он вслух и направился к выходу.
Его тревожило пророчество насчет обратного пути. Три дня, пять или десять – разница невелика, но если путешествие затянется на пару месяцев, кто будет править королевством? Советники, конечно, люди мудрые, надежные, но вотчина у каждого своя, а за державу думает король. Думает и решает! Пока в стране тишь да гладь, можно положиться на советников. А вдруг?.. Вдруг орки перейдут границу? Вдруг киммерийцы устроят набег? Вдруг взбунтуются гномы или князь Нехайский, пользуясь безвластием, посягнет на трон дракона?
Обуреваемый такими думами, он спустился вниз. Там поджидали стражники и герольды, а вокруг собрался народ, большей частью из приезжих, коим было любопытно поглазеть на короля. В воздух полетели шапки, какая-то девица бросила под ноги Климу букетик полевых цветов, потом толпа дружно выдохнула:
– Вира лахерис, твое величество!
– Майна хабатис, – отозвался Клим. – Пусть Господь вас благословит.
Юный герольд придержал ему стремя, но он не торопился. Жди подарка… – сказал дух. Интересно, какого?
В толпе наметилось бурление – кто-то, вовсю работая локтями, проталкивался к королю. Невысокий, длинноносый, с лохмами цвета соломы и в кафтане с изумрудным орденом… Не иначе как Гортензий де Мем, рыцарь Круглого стола!
Добравшись до Клима, Гортензий преклонил колени.
– Твой слуга, государь! Разреши слово молвить!
– Валяй, – сказал Клим. – Хочешь насчет пьесы посоветоваться?
– Нет, владыка. Я с ответным даром. С драгоценностью, что хранится в нашей семье целое столетие!
Он вытянул руку с раскрытой ладонью. Там, заключенная в прозрачный шарик, застыла бабочка с крыльями темными как ночь. Небольшая – шарик размером со сливу, а бабочка и того меньше.
– Что это? – спросил Клим.
– Сон, мой господин. Если помнишь, я торгую снами. Сны в таких футлярах из прочного стекла. Если его разбить, бабочка оживет, станет летать над веками спящего, и привидится ему то, что заказано, – мать, умершая много лет назад, сказочная страна, о которой мечталось, или он проведет ночь в объятиях любимой. Есть сны для девушек и женщин, есть для мужчин, есть для детей… Разные сны. Но этот сон – особый.
– Благодарю. – Клим принял шарик из рук Гортензия. – И в чем же эта особенность?
– В том, государь, что, где бы ты ни очутился, приснится тебе самый близкий человек, и сможешь ты его увидеть и с ним поговорить. А сказанное тот человек услышит, поймет и сделает все по твоей воле, будто не сон ему был послан, а был ты с ним наяву. Чародейство предков моих, господин, пиктских друидов… Сохрани этот сон. Вдруг пригодится.
– И правда, пригодится. – Клим спрятал шарик в пояс. – Предки твои, Гортензий, были мудрецы. Такую придумали телепатию!
Он поднялся в седло, кивнул де Мему и пришпорил скакуна. Толпа раздалась, кто-то крикнул: «Ждем на праздник урожая, государь! У нас, в Липах-на-Взгорье! Вместе с королевой!» До завершения жатвы и праздника было еще двадцать с лишним дней. Вернусь ли? – подумал Клим.
Фортуна благоволит, сказал дух. Однако придется странствовать по горам, лесам и соленым водам… Не один день! С чего бы? В сапогах ни колес, ни мотора, портиться нечему, и бензин им не нужен…

 

Вернувшись во дворец, в свои покои, Клим застал там беготню и суету. Носились слуги с блюдами и крынками, фрейлины их подгоняли, а из будуара королевы, где она занималась чтением, танцами и вышиванием, слышались женские голоса, звон посуды и временами басовитый кошачий вопль. Кажется, его будущему проводнику приходилось не сладко.
Тихо ступая, Клим приблизился к двери и заглянул в комнату. Там было полно женщин; Омриваль сидела в кресле, ее окружали с десяток фрейлин, а в середине будуара стояла ведунья госпожа Хоколь с сосиской в левой руке и аппетитным карасиком в правой. У ее ног сидел хатуль мадан: уши торчком, усы шевелятся, морда умильная. Рядом с ним поднос, но пустой. Возможно, он предназначался для карася или сосиски.
Супруга графа Ардалиона была, как обычно, в строгом синем платье до пят и темной кружевной мантилье. Волосы длинные, темные, взор суровый, губы строго сжаты. Но, судя по тому, что руки ее были заняты, колдовать она не собиралась.
– Я сказала, пой! – Голос госпожи Хоколь был повелительным и звонким. – Королева желает послушать. Пой, нечисть полосатая!
– Ммне могу-уу! – провыл хатуль мадан.
– А сосиску хочешь?
– Очень! И ррыбку!
– Тогда пой! – Хоколь опустила карасика. – Направо иди и песнь заводи! Живо!
– Сказал, ммне могу-уу! Дуб нужен и цепь златая! Куда идти, если цепи ммнет?
– Я тебе покажу цепь! – пообещала госпожа Хоколь, снова поднимая рыбку. – В подвал отправлю с цепью на шее, и будет она не златая, а железная. Вот тогда и запоешь! – Она откусила от сосиски, прожевала и заметила: – Ммм… вкуснота какая… А тебе – крысы. Конечно, если поймаешь.
Фрейлины захихикали. Омриваль, добрая душа, пригорюнилась, – похоже, ей было жалко кота. Но обитательницы замка, даже сама королева, соблюдали правило: с госпожой Хоколь не спорят.
Ведунья заговорила, плавно помахивая то сосиской, то карасем:
– У нас в Хай Бории не капризничают и все почитают короля и королеву. Скажет королева: квакай! – будешь квакать. А не захочешь, так я помогу. – Она положила сосиску на стол и щелкнула пальцами. – Желаешь в жабу превратиться? Или в лягушку? Или все же будешь петь?
Лихо она его дрессирует, подумал Клим. Цирк дедушки Дурова, и только!
Хатуль мадан пошевелил усами, принюхиваясь то к сосиске, то к рыбке. Потом промурлыкал:
– В жабу ммне надо, не террплю жаб. Так и быть, спою. Но сегодня я ммне в голосе.
– Мы переживем, – пискнула юная фрейлина Дана. – Только песня должна быть про любовь!
– Непрременно, – согласился кот и, задрав хвост, взревел дурным голосом: – Мальчик хочет в Тамбов, чики-чики-чики-та!..
Две фрейлины лишились чувств, Омриваль побледнела, а госпожа Хоколь выронила рыбку. Кот тут же ее оприходовал.
Ведунья пришла в себя и гневно топнула ногой.
– Просили про любовь! Без всяких чики-чики! Другую давай!
– Это и есть прро любовь, только в дрругой рреальности, – сообщил кот, облизываясь. – И дрругих песен у нас тоже есть. Мрр… мрр… сейчас на писк настрроюсь… вот так: – Маррмеладный мой, я ммне пррава, поцеловала, обнимала…
– Ах ты, охальник! Издеваешься, да? – Госпожа Хоколь совсем рассвирепела и принялась делать затейливые пассы. – Нет, не в жабу, не в лягушку, а в червяка! И в болото, в болото! Жабам на корм пойдешь, мармеладный мой! Сей же час!
Громыхнуло, сверкнула молния, запахло сыростью и тиной, и кот в ужасе прижался к полу. Бог знает, чем бы все кончилось, но тут королева промолвила:
– Оставь его, тетушка Хоколь, не гневайся. Конечно, эти песни – не высокое искусство, и смысл их никому не понятен. Но я думаю, он только пробует голос, чтобы явить нам свой талант во всей красе. Если для этого нужна сосиска или сметана, пусть их получит.
Кот ожил и облизнулся.
– Мудррое ррешение, мудррое… ррыбка, сметана, сосиска… Но ша! Все же я сначала вам спою. Спою корролеве, ее дамам и корролю, которрый пррячется у дверри. Думаю, он будет доволен.
И хатуль мадан двинулся направо, шевеля усами, мурлыкая и свивая круги у ног госпожи Хоколь. Под его лапами сверкнула золотая цепь, простерлись мощные ветви дуба, и тогда он поднял голову и завел песню – на этот раз приятным баритоном:
Ой, морроз, морроз, не моррозь меня,
Не моррозь меня, моего коня.
У меня жена, ой, кррасавица,
Ждет меня домой, ждет-печалится…

Песня отзвучала, и кот, озаренный сиянием золотой цепи, начал следующую:
Живет моя отррада в высоком террему,
И в террем тот высокий нет хода никому.
Я знаю, у кррасотки есть сторрож у кррыльца,
Но он не загорродит дорроги молодца…

Он замолчал, блеск золота исчез. На лету поймав сосиску, брошенную Омриваль, кот съел ее и отвесил изящный поклон королеве. Потом, гордо задрав хвост, направился прочь из будуара. Климу, шагавшему следом, почудилось, что хатуль мадан то ли мурлычет, то ли продолжает что-то напевать. Он прислушался. Кот и в самом деле пел, и под его лапами снова поблескивала золотая цепь:
– Шаланды, полные кефали…

 

Клим поднялся на восходе солнца. Омриваль, покачивая на руках младенца, смотрела, как он собирается, натягивает башмаки, прочные штаны из замши и кожаную куртку, опоясывается широким ремнем, подвешивает к нему нож и флягу, прячет за пояс флакон с эликсиром и кошелек. Тревожным был взгляд королевы.
– Ты, милая, не печалься и за меня не беспокойся, – сказал Клим. – Если скоро не вернусь, значит, дела задержали. Страна далекая, и что там творится, ведает один Благой Господь.
– Чудовища, – тихо промолвила Омриваль. – Старец Ашрам говорил про чудовищ…
– Что чудовища? На всякую гидру найдется свой Геракл. – Клим нащупал флакончик за поясом и добавил: – Который вооружен и очень опасен.
По щеке Омриваль скатилась слезинка.
– А вот этого не надо, – шепнул Клим, целуя ее губы. – Королеве плакать не положено.
– Что же мне делать без тебя?
– Как что? Правь! Ты владычица державы! Земли и народ в твоих руках, и ты за все в ответе. Лишь об одном прошу, – Клим опять ее поцеловал, – войну без меня не начинай. Война все же занятие мужское.
Омриваль выпрямилась, ее глаза сверкнули.
– Сделаю, как ты сказал. И буду ждать! Ты мой король, а я твоя королева!
Улыбнувшись, Клим перебросил через плечо сапоги, погладил щечку спящего сына и спустился во двор. Спутники поджидали его у ворот – скоморох, прижимавший к животу торбу с припасами, и джинн Бахлул, который выглядывал из кармана Црыма. Что до хатуль мадана, тот спал в корзине, прикрыв морду пушистым хвостом, – видно, утомился после вчерашнего концерта.
Клим натянул сапоги. Они были чудовищного размера – даже засунутая в обуви нога в них болталась. Затем, не сходя с места, поднял корзину и кивнул шуту:
– Полезай на закорки и крепче держись. Не хотелось бы обронить тебя по дороге.
Шут взгромоздился ему на спину, и Клим крякнул – хоть гном, а увесистый. Впрочем, был он не тяжелее автомата и мешка с походной выкладкой.
Латники у замковых врат грохнули алебардами. Сегодня старшим у них был сир Олифант Беспощадный, его броня сверкала под утренним солнцем, развевались перья на шлеме, грозно топорщились шипастые наплечники. Он поднял меч, отдавая салют королю.
– Открыть ворота! – велел Клим.
Тяжелые створки распахнулись, и он сделал первый шаг. Второй пришелся уже далеко за городом, в Заповедном лесу, где шелестели деревья, журчали ручьи и тянулись на юго-восток звериные тропы.
Назад: Глава 2 Носитель семисвечника
Дальше: Глава 4 Прекрасная Дезидерада