5
— Теперь посмотрим, кто же ты такой! — говорит хозяин особняка.
Его рука тянется и тянется, пронзая время и пространство. Нет конца этой руке. Вероятно, она трижды может опоясать наш мир, подобно змею Йормун-гангу.
Чего только не привидится от страха!
Я тупо взираю на баронскую длань с грязными ногтями. Каждый мой нерв напряжен и готов порваться, как струна на лютне менестреля. Нервы только ждут команды. Сейчас они способны не просто на колоссальный взбрык, но на взбрык всех времен и народов.
Слуги барона посмеиваются и держат меня не слишком крепко. Энтузиазма хоть куда, но, как выясняется, сноровки нет. Не каждую ночь ловят они в этом доме взломщиков, практики не наработали еще.
Раз хватка несильная, у меня есть шанс сделать ход конем. Дилетантизм ловчих очень часто помогает взломщикам сохранить как минимум здоровье.
— Гы-гы, — произносит барон.
Нет, только погладите на него! Интеллектуал!
— Чую, нечеловеческим духом пахнет! Ишь разлетался! Поди, еще и колдун? Да?
Я мотаю головой. Нет, дяденька, ничего подобного. По части магии — это не ко мне.
Видимо, его смешат мои огромные глаза над маской. Восторг и наслаждение победой поднимаются внутри баронова тела штормовой волной, давая мне лишние мгновения для принятия решения.
А, была не была! Если медлить и философствовать, дальше будет только хуже.
За секунду до того, как Заморис дотронулся до моей маски, я все-таки взбрыкнул. Этот трюк я освоил давно — один приятель показал, дока в акробатике и рукопашном бое.
Отталкиваешься, значит, обеими ногами от пола и изображаешь сальто назад. Тебя держат с двух сторон и невольно дают прочную опору, позволяя без труда сделать кувырок.
Вжииих! Все как по маслу. Мелькает по-прежнему торжествующая ряха каваронского аристократа. Потолок, стены. Чик-брик. Я уже на ногах, а мои руки свободны. Вывернулся, аки угорь. Слуги только сейчас разворачивают свои потрясенные организмы в мою сторону.
Время словно опять замедлилось. Кстати, до сегодняшней ночи я такого за собой не замечал. Может, антимагия преподносит мне такие приятные сюрпризы? Не знаю, не знаю. Над этим стоит поразмышлять на досуге.
Что теперь? Деру!
Тут я делаю второй ход конем. Я не бегу в глубину дома, которого не знаю. Нет, Локи не такой дурак. Я возвращаюсь в комнату, где очистил сейф, с намерением разобраться со зловредным окном на всю катушку.
— А! — сказал один из хозяйских костоломов, но я был уже далеко.
Моя тень с огромной скоростью пронеслась между слугами, мимо разинувшего рот барона и была у дверей уже через пару секунд. Словно ураган я ворвался в кабинет, затормозил, размахивая руками, развернулся и схватил первый попавшийся стул. Его я пристроил так, чтобы он подпирал обе створки.
Бабах! Барон и его гвардия со всего маху налетели на запертую дверь. Особняк заколебался, как тектони-
ческая платформа, а в коридоре широким потоком хлынула изысканная аристократическая брань.
Слишком шумно. Обычно такой грохот провоцирует массовый исход спящих обитателей особняков из их кроватей и последующие народные волнения. Они мне совершенно ни к чему.
Мой профессионализм уже давно бился в конвульсиях.
Локи, так опростоволоситься — это надо уметь! Сегодня ты превзошел сам себя!
Так он мне сказал, на что я мог только фыркнуть, задрав нос.
— Навались! Навались, Хругвал вас задери! — завыл Заморис за дверью. — Он же уйдет! Скуззо, беги вниз, спусти собак! Чего стоишь? Живо!
Я замер. Собак, он сказал? Собак? Мне никто ничего не говорил ни про каких собак!
— Эй, проклятый слизень! Ты в ловушке, я все равно до тебя доберусь! — Барон приник к створке с той стороны, теша себя надеждой, что наконец-то разобрался со мной. Будет очень скверно, если это окажется правдой.
Побегав по кабинету, я вспомнил, что собирался сделать. С могучим писком, словно мышь, поднимающая тыкву, я оторвал от пола кресло, которое недавно заколол хозяин особняка, и помчался с ним в обнимку в сторону окна.
Мне удалось не запнуться и не рухнуть вместе со своим тараном, и моя миссия завершилась грандиозным успехом. Именно грандиозным, потому что добивался я не совсем этого.
Кресло врезалось в раму. С воистину сатанинским звоном и грохотом створки сорвались с креплений и полетели в неспокойную ночь. Ваш покорный слуга
не сумел вовремя отцепиться от кресла и последовал за ними. Вот так номер…
Падая с такой высоты с предметом мебели в обнимку, зная, что внизу тебя не ждет ничего, кроме розовых кустов, трудно размышлять над мелочами. Еще труднее, когда ты приземляешься, обнаруживая, что обвился вокруг кресла подобно змее. Твои члены перепутались, кое-где завязались морскими узлами и представляют собой демон знает что.
Положение усугубляется мощным сотрясением, которое ты получил при столкновении с твердью земной.
Собаки! Где-то в саду собаки!
Они уже мчатся в мою сторону, высунув язык, и их клыки блестят в лунном свете. Луны, правда, сегодня нет, но, думаю, все равно блестят.
Эта мысль сверкнула в моем темном разуме яркой кометой. Мир еще звенел и раскачивался, словно колокол, но я не мог не думать о погоне. Особняк уже не спал. Я слышал голоса то тут, то там и извивался в розовом кусте, пытаясь отлепиться от кресла. От удара оно развалилось пополам, но крепко держало меня в плену. Единственная польза, которую я от него получил, это то, что услада для седалища придавила собой большую часть колючек.
Сказав останкам кресла все, что я о них думаю, я выпутался и выскочил из ловушки. Собак пока не было, зато на крыльце особняка уже собралась целая толпа.
Высокий женский глас, который не мог принадлежать никому, кроме бароновой супруги, оглашал ночное небо, пугая нетопырей и случайных призраков, чинно плывущих в эфире. На заднем же плане тараторили служанки и прочие личности, о которых я поня-
тия не имел. Одни звали стражу, другие предлагали вооружиться чем попало и начать прочесывание сада.
Никто, как водится, не спешил претворять свои стратегические планы в жизнь.
Через мгновение к этому высокому гласу присоединился другой. Из дома на крыльцо, топая копытами, выскочил возбужденный племенной бык. Бык заревел, объясняя супруге оперативную обстановку, чем спровоцировал такой вой, что оставшиеся в особняке стекла задребезжали.
Пока то да се, Локи мчится к западной части высокой каменной ограды. Я — бесшумный призрак, я всего лишь тень вашего ночного кошмара…
Вопли остались позади, и я сбавил ход. Уф! Сад большой, темный, и, кажется, жаждущая крови толпа не заметила, куда я побежал. Что ж, к лучшему…
И тут я подпрыгнул от ужаса. Ни с чем нельзя спутать тяжелое собачье дыхание, раздающееся в ночи. Ни с чем! Безусловно, обладая мистическим аспектом, оно вызывает просто-напросто суеверный страх, даже у меня, существа, как принято считать в среде обывателей, волшебного.
Следуя древней традиции, мои волосы встали дыбом, а кожа покрылась пупырышками рекордного размера.
Положение усугубилось еще и открытием, что дыхание собачье было не в единственном экземпляре. Приехали!
Замерев, я обернулся. В пяти шагах от меня стояли, не издавая ни звука, две здоровенные псины. Все как в моем видении — слюна, пасть разинутая и блестящие клыки.
— Бонго, Пит, ищите его! — кричал неподалеку приснопамятный Скуззо, призывая своих адских по-
дручных совершить злодеяние. — Бонго, Пит, взять! Ату его!
Псины молчали. Кажется, они вбили себе в голову, что заперли меня в ловушке и им остается только дождаться прихода линчевателей.
Ну это уж слишком. Когда собаки, ждущие момента разорвать вас на кусочки, помалкивают, это довольно жутко, но всему же есть предел. Я ушел от психованного барона и его шпаги, так неужели не уйду от этих щенков-переростков?
Скуззо пробирался через заросли, окликая своих питомцев. Казалось, напрямик через кустарник ломится здоровенная свинья.
Только бежать, ничего больше не остается.
Что я и делаю. Не просто бегу — я задал стрекача. Собственные пятки колошматят меня по заднице. Оборачиваюсь. О ужас! Псины шпарят за мной в том же зловещем молчании. Их клыки уже буквально в метре от меня. В любую секунду от моей кормы могут оттяпать приличный кусок — и это станет лишь началом ночного пиршества…
До дерева, которое я использовал для того, чтобы перебраться сюда, остается метров двадцать, но как будто и не двадцать, а все двести. Мне казалось, что никогда в жизни я не бегал так медленно. Удирал ли Локи от сторожевых псов раньше, спросите вы? И да, и нет. Мне везло, потому что всякий раз удавалось запрыгнуть на крышу, оставляя зверюг ни с чем. Никогда не соревновался в беге с живоглотами на земле, потому, считаю, у меня есть право немножечко растеряться.
Дерево! Я воззвал к нему в безотчетном порыве. Мы, спригганы, любим деревья, можно сказать, мы плоть от плоти друг друга и вправе рассчитывать на
взаимную поддержку. Дети лесов помогали мне и раньше — так случилось и на этот раз.
Прыгаю. Дерн пружинит, взлетаю в воздух по длинной пологой дуге — и в следующий миг незримая сила придает мне скорости. Дерево откликнулось на мой призыв и протянуло руку помощи. Давай, брат, сказало оно, я здесь, чеши быстрее.
В общем, невидимая грабля ухватила меня, после чего я врезался в могучий ствол на скорости примерно сорок километров в час.
Это было почище недавнего выпадения из окна. В коре дерева осталась вмятина от моего тела, мысли разбежались, а заодно и вся предыдущая жизнь промелькнула перед мысленным взором.
Я не видел, но догадался по звуку, что собакам так же не повезло, как мне. Разогнавшись, они врезались в дерево и, кувыркаясь, отлетели назад. Образовалась визжащая и скулящая куча-мала. Собачьи конечности и головы торчали в разные стороны безо всякой системы.
Ох! Все это, конечно, хорошо, но как же быть? Разве могу я теперь передвигаться как следует?
Выяснилось, что могу. Очухавшись на полдороге к верхним ветвям, я сообразил, что карабкаюсь, цепляясь за наросты и трещины коры. Инстинкт не подвел. Спригганы умеют налаживать с деревом что-то вроде магнетической связи, которая позволяет им прилепляться ко всему, что сделано из этого благороднейшего из материалов.
Прихожу в себя окончательно и, не забывая поблагодарить дерево за любезность, взбираюсь на ветку. Она тянется в сторону каменной стены — наиболее удобная площадка для прыжка наружу.
Сад и дом напоминают взбудораженный курятник. Бегают с факелами, орут, свистят, чем-то грозно бряцают. Приняли решение звать стражу. Я услышал, как со скрипом отворяются ворота и кто-то блеет, окликая хранителей законности.
На мою беду, они оказались близко. Наверное, стражу привлекает каким-то образом место преступления. Или мне так не везет. Не знаю.
Скуззо вопит неподалеку, подзывая своих собачек. Псины скулят, визжат, но почему-то не лают. Должно быть, не позволяют характеристики породы, а может, пытаются сохранить собственное достоинство, неслабо пострадавшее от столкновения с деревом.
Стражники, судя по тому пафосу, с которым они столпились у ворот, намерены задать мне жару. Если найдут, конечно. Аристократию они защищают всегда с превеликим удовольствием, ибо за старание свое вояки нередко получают от пострадавших пухлые мешочки с деньгами. Важно и то, что мешочки эти налогами не облагаются и не попадаются на глаза начальству.
В общем, барону стражники сообщили, что сейчас будут оцеплять территорию.
Он (я) не мог далеко уйти — и вообще, от них еще никто не уходил.
Ну-ну. Посмотрим. Дайте мне только добраться до какой-нибудь крыши.
Локи Неуловимый снова вошел в форму и, показав Неумолимому Року язык, взялся за дело.
Снова прыгаю, отталкиваясь от ветки, делаю сальто, пролетаю над гребнем стены и приземляюсь на мостовую в каких-то двадцати шагах от стражи.
Всегда бы все проходило так гладко.
— Э! Это же вор! Стоять! Стоять, не то…
Самый расторопный стражник срывается с места, как по сигналу стартового арбалета, и трусит ко мне. Жало его алебарды блистает в свете уличных фонарей, глаза воинственно выпучиваются.
— Стоять! — орут на всю улицу вооруженные гориллы. — Окружай его, окружай! Держи! Лови!
Орда рыл в пятнадцать несется в мою сторону, набирает скорость, словно пущенная под гору телега. Следом за ней барон во главе личной гвардии из слуг прикрывает арьергард. Родовой клич разносится далеко за пределы квартала, а уже знакомая мне шпага рассекает воздух.
Только посмотрите! Все на одного, будто это не я, худосочный спригган, а вражеский отряд, злостно нарушивший границы королевства. Впрочем, уверен, что никто из этих поборников закона и порядка не вышел бы против хорошо вооруженного многочисленного врага. Уж во всяком случае, не так воинственно и с меньшим воодушевлением.
Перебежав через улицу, я заставил основную массу стражников изменить направление. Ряды их несколько смешались, что повлияло на скорость погони. Пользуясь случаем, я двинул вдоль домов.
Дзонг! Это что такое? Краем глаза успеваю заметить арбалетный болт, звезданувшийся в каменный выступ стены впереди меня.
Нехорошо, нехорошо, нехорошо. Крутясь, болт отскакивает в темноту переулка. Еще одну такую штуковину отправляют мне вослед с пламенным приветом. Мазилы!
Может быть, и мне нырнуть в переулок? А что, неплохая мысль. Там в меня целиться из арбалетов будет сложнее.
Нельзя. Надо придерживаться схемы. Точка, где я перейду на второй этаж, впереди, надо только пробежать полквартала.
Стражники чешут, как стадо мастодонтов, спасающееся от степного пожара.
Я держусь от них на расстоянии тридцати шагов и не слишком напрягаюсь. Им не сладить со мной в гонке на длинные дистанции. Они люди, они толстые, они орут, тратя силы, на них кольчуги, а в руках тяжелое оружие. Опасаться надо лишь арбалетных болтов, имеющих неприятную привычку вонзаться тебе, бегущему, в спину. За свою карьеру я, конечно, ни разу не испытал подобное удовольствие, но могу представить, каково это. Фогард Бом-Бом показывал мне шрам на плече, куда однажды угодила эта металлическая дура длиной вполлоктя.
Стражники теряют темп, но вперед вырывается сам барон и двое слуг в придачу. Шпага и пара дубинок — вот что они приготовили для меня. Здесь-то и приходится поддать газу. Хозяин особняка был настолько поглощен жаждой справедливого возмездия, что позабыл обо всем на свете. Превозмогая свои физические возможности, Заморис мчался за мной, словно мстительная горгона. Сдается мне, ожерелье супруги он любит как свое собственное. Ну еще бы! Стоит эта штучка с бриллиантами не меньше пяти тысяч золотых талеров.
Мой спасительный плацдарм уже близко. Вон тот дом. Надо только слегка поднапрячься.
Ветер в ушах, глаза прищурены, корпус, согласно законам аэродинамической магии, наклонен вперед, голова вжата в плечи. Моя кривая тень следует за мной по пятам. Учитесь, юные взломщики, пока я жив!
Кстати о птичках!
Стражники дарят мне на память еще несколько выстрелов из арбалета. Жив-то жив, но надолго ли хватит моего потрясающего везения?
Впрочем, все болты мимо. Если они и дальше будут так мазать, их могут попросить со службы, думаю я и вижу, что они уже не позади меня, а впереди. Стоп, это не те, другие. Чинно выворачивают из-за угла и останавливаются. Семеро. Да что, в самом деле, такое? Откуда их столько сегодня? Спецоперация? Или приступ трудолюбия скрутил?
Выход был один-единственный. Газанув в два раза быстрее, чем раньше, Локи промчался мимо остолбеневшей семерки и был таков. На ходу зацепился за кронштейн, на котором висела вывеска какой-то лавки, крутанулся, присел и запрыгнул на карниз.
Спустя две секунды стражники, новые и старые, а также пламенный воитель со шпагой оказались подо мной.
— Стреляйте! — вопил кто-то козлиным голосом. — Он там!
Толпа бегущих стражников врезалась в толпу стоящих, и могучие тела повалились на мостовую. Барон шмякнулся на пузо, точно громадная грелка с водой, за него зацепился один из слуг. С воем бедняга улетел в сточную канаву, а его дубинка покатилась под ноги несчастливому стражнику. Радетель закона поехал на деревяшке и грохнулся на спину.
Пока куча-мала кипела на брусчатке, я успел вскарабкаться на черепичный скат. Здравствуй, дом родной! Тому, кто изобрел крыши, когда-нибудь я поставлю памятник. После колеса это вторая по нужности вещь в быту.
У меня словно крылья вырастают, а вес тела сокращается втрое.
С дома на дом порхаю, аки беззаботный кузнечик с травинки на травинку.
Звезды улыбаются мне, встречные кошки уважительно качают головами, а голуби, как всегда, хлопают тупыми глазенками.
Через полминуты замечаю, что шум погони хотя и отодвинулся назад и вниз, но не прекратился.
Смотрю, а стражник, уже с подкреплением, все еще гонятся за мной, только теперь они внизу, а Локи Неуловимый вверху. Упорные попались, однако. Вероятно, речь идет уже о чести мундира, а не просто об уходящем из рук тугом кошелечке с талерами. Помимо неизбывной страсти к коррупции радетели закона обладают и обостренным чувством собственного достоинства, что часто мешает им находить общий язык с простыми обывателями. Кто не так посмотрит — сразу в кутузку. Подобные фокусы не добавляют стражникам популярности у горожан, но им на это начхать. Кто с алебардой, тот и прав — этот принцип определяет всю суть нашей правоохранительной системы.
Я остановился, чтобы немного перевести дух. Стражники в свою очередь дали по тормозам, ругаясь на чем свет стоит, и попросили меня спуститься.
Я сказал, что никогда в жизни. Стражники пришли в еще большую ярость, а Заморис, так и не получивший до сих пор ни единой капли моей крови, совсем слетел с катушек.
Бедолага прыгал, дергая ногами, словно пораженный каким-то волшебным недугом, брызгал слюной и ревел на весь город. По праву рождения барон осыпал стражников руганью, не опасаясь угодить куда следу-
ет, тряс перед ними своими связями и обещал покарать нерасторопных.
Стражники тяжело дышали, рассматривая то меня, то барона налитыми кровью глазами. Может, думали, что крикуна прихлопнуть легче, чем вора, стоящего на краю крыши? Вполне допускаю. Манера скандалить у аристократа была на редкость омерзительной. Долго ее выдерживать не мог даже самый непритязательный слуга закона.
Один из них, судя по перу на каске, старший, в конце концов прорычал, чтобы барон незамедлительно заткнулся. И барон заткнулся. От неожиданности.
Стражники вздохнули и приготовились стрелять. Арбалеты вздернулись кверху и выдали свистящий залп из болтов. Смертоносные железяки прошили ночной воздух в том месте, где только что был я.
Адью! Пишите письма!
— Держи, держи! — крикнул один из стражников. Его призыв прозвучал словно глас вопиющего в пустыне.
Другой стражник, покрепче, огрел его по затылку:
— Заткни хайло, недоумок!
Слуги закона тоскливыми взглядами провожали мою стремительную фигуру, исчезающую на горизонте. Через пару мгновений я перелетел пятиметровый темный зев между зданиями и окончательно затерялся на городских просторах.
Заморис выплыл из забытья, и его взгляд наконец обрел хоть какую-то осмысленность. Вряд ли сейчас барона мог узнать кто-нибудь из знакомых, славящихся голубыми кровями. Не было блистательности, лоска и чопорности, чем всегда страдал этот господин. Зато были всклокоченные, мокрые от пота волосы, красное лицо, вылупленные глаза и перекошенный
рот. Домашняя хламида в результате погони превратилась в лохмотья. Одну тапку барон потерял. Видимо, там же, где посеял и свою фамильную шпагу.
— Чего встали, ослы вонючие?! Чего стоим?! В погоню! — В бароне снова проснулся племенной производитель. — Да я вас всех сгною в яме! В каменоломнях! В шахтах!
Стражник с пером наклонил алебарду в сторону скандалиста. Тот поперхнулся и уставился на острие. Затем оглядел толпу слуг закона, которые пялились на него из-под сдвинутых бровей.
— Сам и беги! Сам и гоняйся за этим хмырем! По крышам! — сказал старший. — Нам за это не платят! Идем, парни!
— Но… но… я заплачу. Я… вознаграждение!
Это и многое другое бормотал потрясенный подобным наплевательством барон, глядя в широкие спины стражников. Но ему не ответили. Слуги закона обладали обостренным чувством собственного достоинства. Ни один из них ни за какие коврижки по крышам скакать не собирался.
