В голове моей все перемешалось. Я никогда не блистал отточенным, как лезвие бритвы, умом, и извилины мои от рождения находятся в беспорядке (если верить некоторым острякам, они к тому же изрядно пострадали в нежном возрасте), потому немудрено, что я вновь перестал что-либо соображать. Квирсел, конечно, не упустил бы случая состряпать какой-нибудь уничижающий комментарий на эту тему, но, по счастью, мопс был дома. И Гермиона, основной мой критик, тоже. Поэтому осуждать меня за то, что я таращу глаза и открываю рот, как золотая рыбка, мог только ушастик. Повезло, что он немой. Не хватало мне еще постоянно нудящего под боком волшебного зверя. С другой стороны, тишина действовала на мою потрясенную выпивкой нервную систему угнетающе.

Чем дальше мы шли, тем трущобы становились все более трущобными. Появились Деревянные дома, о существовании которых в Мигонии я и не подозревал. Большая часть из них не была жилой, и амбре из их недр доносилось потрясающее. Несколько раз меня скручивали рвотные позывы, справиться с которыми было в моем положении труднее, чем сдвинуть с места телегу с камнями. Но я совершил чудо. Не хотелось опозориться перед кроликом.

Чтобы как-то развлечься, я размышлял над местью, которую учиню Зубастику. Не простая это должна быть месть, нет. Я не собираюсь подкладывать ему на стул кнопку или поджигать седалище его штанов. Я применю какую-нибудь редкую и сложную магию, чтобы навек этот шут гороховый от нее не отмылся. Как мститель я буду выступать от лица всех тех, кого Изенгрим когда-либо разыгрывал, выставляя на посмешище тех честных магов, кои так и остались не отомщенными. Для этого придется заглянуть в старые книги и…

Я едва не налетел на кролика, сидящего на грязной брусчатке. Задумавшись, не заметил, что он успел остановиться и ждал, когда я изволю вернуться из страны грез. Пришлось затормозить и снова бухнуться в грязь. Заскулив с сожалением, что костюм мой (один из лучших, выходной) пришел, кажется, в полную негодность, я встал на четвереньки.

Кролик мигнул, сияя как прежде, и лапкой указал на столб с табличкой. Несколько минут мне понадобилось, чтобы понять, чего от меня хочет этот чудо-зверь. А хотел он, чтобы я напряг свое орлиное зрение и прочел надпись. Приняв вертикальное положение, Браул Невергор прищурился. Луна как раз выскочила из-за туч и пролила свой свет на табличку.

— «…ца Висель…», — прочел я. — И что?

Кролик помотал головой и снова указал на табличку.

Ну хорошо, хорошо. Догадаюсь сам, в чем смысл. Если эта ночь просто не может обойтись без ребусов, попробую напрячь мозги.

Подняв оба кулака к вискам, я сжал голову. Так, мне казалось, можно улучшить остроту восприятия и подстегнуть мыслительный процесс.

И тут меня осенило. Стоило вспомнить, что говорил Изенгрим насчет конечной цели пути, как раздался щелчок и все извилины мои, ранее словно прилипшие намертво к черепной коробке, распутались.

— Улица Висельников! — заорал я (но очень тихо). — Она! Вспомнил!

Кролик закивал, словно говоря, дескать, молодец, хороший мальчик, ты заслужил леденец.

— Остальные части надписи залеплены чем-то… о боги, нет, я не могу сказать… это омерзительно даже в лунном сиянии!

На всякий случай я закрыл рот ладонями (грязными — и моя аристократическая физиономия окончательно потеряла шарм) и огляделся. Несмотря на то что в течение долгого времени я дышал прохладным сентябрьским воздухом, опьянение почти не ослабило своего напора. Участок мироздания, доступный обзору, покачивался. С трудом я различал особняки очень старой постройки, разрушенные ограды и облезлые деревья. Возможно, когда-то здесь было красиво и обитатели улицы Висельников считались самыми счастливыми жителями Мигонии. Я говорю «возможно» и «когда-то», потому что в нынешние времена здесь не согласился бы жить даже мой знакомый помоечный кот. Изгибаясь на север-запад, улица демонстрировала мрачные покинутые дома, над которыми витал поистине кладбищенский дух.

Осознав, что передо мной, я, конечно, отреагировал как и положено всякому обладателю трусливой заячьей души. Покрылся ледяным потом и подпрыгнул на полметра с единственной мыслью: немедленно рвать когти! И тут же застонал, как ветер в одном из пустых домов. Нет, я не могу уйти. Таковы правила игры, и я дал слово честной компании, что исполню задуманное. Как посмотрят на меня мои собут… мои коллеги по ремеслу? Да они со смеху лопнут, а Зубастик уже завтра разнесет весть о моем малодушии в обществе, и все примутся перемывать Браулу кости, словно им больше нечем заняться.

Белый кролик сохранял железное самообладание. Его ничуть не смущали эти кошмарные пейзажи.

— Что же мне делать? — вопросил я у вечности, но вечность хранила, как всегда, гробовое молчание.

Кролик махнул лапкой, имея в виду, очевидно, мол, выбирай любой дом. Какой тебе больше нравится?

Мне не нравился ни один, и особенно тот, что справа. Громоздкий, точно комод для великана, угловатый, с высокими окнами, в которых осколки стекла казались зубами в пасти чудовища. К тому же трехэтажный. Не знаю, при чем здесь это, но именно трехэтажность сильнее всего уронила особняк в моих глазах.

Я посмотрел на кролика в надежде, что он наконец заговорит и даст мне дельный совет. Лучше бы не смотрел. Со всей недвусмысленностью он указывал именно на этот дом. Согласно каким-то его соображениям эта пустая страшная громада более всего подходила для совершения подвига. Теперь, стало быть, я должен проникнуть внутрь, взять что-нибудь и чесать назад, как того требуют правила игры.

Но легче сказать, чем сделать, особенно если ты, в отличие от ушастика, являешься средоточием трусости и дрожащих коленок. И еще особенно если идти внутрь придется тебе, а не ему.

Вот всегда так! Они стоят в стороне и смотрят, а я лезу в самую гущу неприятностей, в самое злое и нехорошее место, чтобы решить чьи-то проблемы. И хотя сейчас речь шла о моих проблемах (ибо я мог и не участвовать в игре), суть оставалась прежней.

Я был опасно близок к тому, чтобы свалиться в обморок. Белый кролик перед моими глазами расплылся, словно мороженое на солнцепеке, однако живенько собрался вновь. Теперь, судя по выражению его морды и грозно подергивающемуся носу, он просто требовал, чтобы я прекратил валять дурака.

Вот улица, говорили его жесты, вот дом. Можешь идти, я тебя не задерживаю.

И тут мне пришла в голову одна мысль, очень, на мой взгляд, дельная. А что, если кролик и есть сам Изенгрим Поттер? Превратился Зубастик в этого странного зверя, что вполне в его духе, и всю дорогу в глубине души покатывался со смеху, наблюдая за мной. Он ведь и не такие штуки откалывал. Помню, однажды Зубастик прикинулся бегонией и целый день простоял в горшке на подоконнике одной своей зазнобушки с единственной целью — увидеть, как та переодевается. Так неужели что-то подобное он не мог провернуть и теперь?

Как можно более грозно я шагнул по направлению к кролику и хрустнул костяшками пальцев. Хорошо было бы схватить чудо-зверя за уши и немного потрясти. Гарантий нет, ведь чары трансформации так просто не разблокируются, но вдруг возьмет да и выпадет из него мой старый приятель.

Кролик распознал мое поползновение, попятился и замотал головой.

— Я только немножко, немножечко… — сказал я. — Тряхану один раз. И если ты не Зубастик, тебе бояться нечего!

Конечно, мой проводник не ответил, зато мимически был весьма красноречив. О встрясках и прочих методах дознания мне предписывалось забыть раз и навсегда.

Я вздохнул, признавая поражение.

— Ну так что? — спросил Браул Невергор, упавший духом ниже некуда. — Значит, идти?

Белый кролик кивнул и указал на дом.

— А вот я помню, что мне предоставили свободу выбора…

Возражения не принимались. Жаль. Домик на другой стороне улицы нравился мне раз в тысячу больше, чем этот мавзолей.

— Не смотри на меня так, — проворчал я, предчувствуя наступление икоты. — Ты напоминаешь мне мою сестру… и еще кое-кого… толстого, наглого, на коротеньких лапках…

Сделав последнюю попытку воззвать к кроличьему милосердию, я двинулся к страшному дому.