Глава 14
Был во всем этом один-единственный светлый момент: Гермиона не узнала про Талулу. В вопросах девичьей чести она чрезвычайно щепетильна — и просто выколотила бы из меня душу. Прибавьте к этому невысокое мнение о мужчинах вообще (явный признак прогресса) и сможете представить, сколько у меня было бы шансов выдержать суровый Гермионин натиск. Проще говоря, нисколько.
Утирая хладный пот, Браул Невергор на подгибающихся ногах отправился к столику с напитками и наплескал себе полный стакан джина.
Итак, ужин в доме Поттеров. Встреча с чародейкой. Вращение в обществе Изенгрима, который еще неизвестно как меня встретит. Хорошо было говорить о том, как я отверну ему голову, но сейчас, протрезвев, я понимал, что ничего подобного не сделаю. Зубастик уложит меня одной левой, да еще и посмеется. А как же иначе? Я — размазня, он — спортсмен, закален в тренировках и путешествиях. Однажды я видел, как Поттер одним ударом отправил отдыхать здоровенного стражника, который пытался задержать нашу пьяную компанию у Гранитных Ворот. Не хочу быть как тот малый. Не удивлюсь, что после такого «комплимента» он забыл даже свое имя.
Так что страшную месть Зубастику придется отложить. Подождать, к примеру, когда (и если) я наберу форму, накачаю мускулы и стану верхом совершенства, от которого все падают в обморок. Решительно не время сейчас скрещивать с чародеем копья…
Магия? Но здесь и вовсе никто не даст гарантий, что на какое-нибудь мое изощренное чародейство Изенгрим не ответит так, что я распадусь на элементарные частицы. Он силен и в этом. Все конкурсы, в шутку или всерьез устраиваемые в нашем сообществе по части волшебства, он выигрывал не напрягаясь.
Так что куда ни кинь, всюду клин.
Джин помог мне расслабиться, но трясун не проходил. Хотя в комнате больше никого не было, а Селина точно, судя по звукам, колдовала на кухне, я ощущал на себе чей-то взгляд. Быстрое заклинание на предмет посторонних влияний результатов не дало, следовательно, это было всего лишь мое воображение. Надо же, до чего расшатались нервы!
Завалившись в кресло, я попытался представить себе, что будет дальше. Однако с таким же успехом мог бы продумывать будущую диссертацию по математическому анализу, в котором я ни капли не смыслю. С такой кашей в голове нечего и пытаться строить из себя мыслителя. Проклятый блокнот появлялся перед моими глазами регулярно и настойчиво, хотя я гнал его всеми силами. Права Гермиона. Что-то есть в этой противной книженции, и послал меня на улицу Висельников Зубастик именно за ней. Но если блокнот был ему нужен, почему он до сих пор не пришел и не потребовал его отдать? Вот, пожалуй, главная несуразность в этом деле.
Или, несмотря ни на что, это и правда случайность и игра в фанты — только шутка?
Отогнав навязчивые воспоминания о блокноте, я неожиданно увидел Талулу. Вытеснив все остальное из моего воображения, чародейка улыбнулась и помахала ручкой. Я встрепенулся, да так, что подлетел и вернулся обратно в кресло. Эффект был словно от хорошего пинка.
— Граф, вы здоровы? — спросила Селина, заглянув в гостиную.
— Н-н-не уверен…
— Может быть, еще моего зелья?
— О нет, благодарю. Одного раза достаточно! Я просто, видимо, задремал.
Маленькая блондинка смерила меня подозрительным взглядом. Она уже научилась видеть сквозь мою кожу и что-то там такое заметила, что не позволяло ей верить мне на сто процентов. Она ушла, сделав какие-то свои выводы.
Намереваясь завалиться спать, я направился в спальню. Несколько часов сна, надеюсь, позволят мне набраться сил перед грядущими потрясениями. Или хотя бы собраться с мыслями.
Так я думал, когда входил к себе, когда задергивал наглухо шторы, когда раздевался. Но перестал думать, когда увидел, что в спальне я не один.
Какое-то движение, замеченное краем глаза, заставило меня взмыть к потолку и ринуться в первом попавшемся направлении. Жизнь стремительно пронеслась перед глазами, ибо решил я в тот момент, что владельцы блокнота все-таки отыскали меня и пришли вершить страшную месть. Вот что значит переходить дорогу мигонскому криминальному миру! Теперь головорезы пустят кровь и оставят умирать на ковре.
Короче говоря, в поисках спасения я взлетел на шкаф.
«Очень хорошо, — прокомментировал внутренний голос, — просто замечательно. Знаешь, никогда не думал, что ты такой трус!»
Я не унизился до ответа и приготовился к самому страшному. Как часто бывает в такие моменты, все нужные заклинания вылетели у меня из головы. Я не смог бы даже внятно произнести: «Абракадабра».
— Простите за вторжение, — произнес чей-то голос. Была в нем печаль и мудрость — ну словно у старой няньки, на склоне жизненного пути осознавшей, что все ее педагогические потуги были напрасными. — Я, кажется, напугал вас…
Мой гость — назовем его так для удобства — занимал центральную часть спальни и мало походил на уважаемого члена высшего общества. На роль представителя средних или низших классов тип тоже не тянул. Я даже засомневался, что он человек, и, думаю, любой, узрев перед собой эту гору тряпья, тоже усомнился бы. Тряпье висело в воздухе в нескольких сантиметрах над полом и покачивалось, как… короче говоря, вы поняли…
Я протер глаза. Точно помню, что еще ни разу в жизни таких гостей я не принимал. Неужели его впустила Селина, не предупредив меня? Или опять вторжение с использованием волшебства?
Во мне взыграла аристократическая гордость, и я сел, свесив ноги со шкафа. Желание отчитать нахала вымело из меня страх стремительной метлой.
— Кто вы такой? — рявкнул я, возвышаясь над центральной частью спальни. — Что вы себе позволяете?
— Простите…
— Не прощу! Как вы вошли? Вы пользовались входной дверью?
— Нет.
— Ага! Влезли в окно! Тогда вы самый настоящий бандит, и мне придется вызвать стражу!
— Прошу вас, граф, не поднимайте шума, — пропело тряпье печальным голосом. — Я здесь по чрезвычайно важному делу. И еще раз прошу прощения за неудобства. Я вас напугал…
— И ничего не пугали! — фыркнул я. — Вот еще! Я просто решил посмотреть, сколько на шкафу пыли. Не представляете, как много ее там скапливается. Только и успеваешь убирать.
— Вы сами убираете? — удивились тряпки, колыхаясь, словно морская водоросль, подвластная подводному течению.
— Не ваше дело!
— Хорошо. Мне нужно побеседовать с вами, граф.
— Не думаю…
— Почему?
— Во-первых, вы не представились. Во-вторых, вторглись в частное владение. В-третьих, одеты хуже некуда. Я даже не знаю, где в этой куче тряпок искать вашу голову. Где вы откопали эту мерзость? Ее постеснялся бы напялить даже самый опустившийся бродяга!
Гость замялся. Очень может быть, что до меня никто не подвергал его туалет столь уничижительной критике.
— Или вы божество помоек? — усмехнулся я.
Тряпки встрепенулись, словно от сквозняка, и мне подумалось, что сейчас они улетят, но спальня, как вы помните, была закрыта, а значит, ветры, беспокоящие мистического оборванца, дули не в нашей плоскости пространства. И не причиняли незнакомцу неудобств.
— Не будем углубляться в детали, — сказал гость. Голос его походил на плач безутешного привидения под сводами заброшенного замка — у меня мурашки по плечам прыгали.
Пожалуй, я повременю слезать. Сидя на шкафу, отбиться от злодея будет легче.
— Ладно. Что вам нужно? Я прощаю вам вторжение, так что извольте высказать свою просьбу и выместись вон.
Тряпье явно опечалилось. Видимо, не такой реакции оно ждало от меня.
— Вчера ночью вы были в некоем доме, помните?
— Ха! Еще бы! Несмотря на то что снадобье Селины воскрешает мертвых, я чувствую себя до сих пор не так однозначно. А все почему? Я упал с лестницы, а перед этим меня едва не съели летучие мыши! А еще перед этим я играл в фанты!..
— Да, мне это известно, — сказали тряпки.
— Изв… так! Ну! И чего мы хотим? Кто вас послал? Предупреждаю, шантаж не пройдет! И угроз отбросов общества я не боюсь! Я чародей!
— О! Никаких угроз, что вы! Я здесь совсем не поэтому!
— А отбросы общества? Вы не имеете к ним отношения?
— Нет. Более того, вы поймете меня как чародей — я не принадлежу этой реальности…
— Значит, все-таки божество? Или призрак? Или нечто, созданное чарами? Признавайтесь!
Тряпки поднялись над полом выше.
— Остановимся на божестве.
— Хорошо. И с кем же имею честь говорить?
— Спящий Толкователь, — ответил гость.
— Это вы сами придумали?
— Нет… точнее… так сложилось. Каждый бог носит какое-то имя, вы согласны?
— Поверю на слово. Итак, вы — Спящий Толкователь, хотя не вижу, чтобы вы спали, и по какой-то таинственной причине посетили мою скромную обитель.
— Причина таинственна только на первый взгляд, но при ближайшем рассмотрении оказывается очень простой.
— Да что вы говорите? И?
— Из пустого дома на улице Висельников вы взяли блокнот.
— Вы и это знаете? Ах да… Он ваш?
— Нет. Но он имеет первостепенное значение в тех событиях, которые имеют место в нынешний момент.
— Ничего не понимаю.
— Вы заглядывали внутрь?
— Да. Там сплошная белиберда. Какой-то псих исписал его закорючками и зарисовал всякой дрянью, считая, видимо, что это забавно.
— О нет! Содержание блокнота никоим образом не имеет отношения к шуткам и забавам. Речь идет о судьбах мира!
Я разразился гомерическим хохотом, если, конечно, можно так обозвать рев, вырвавшийся из моей глотки.
— Судьбы, вы сказали?
— Судьбы или судьба мира — суть от этого не меняется, — печально заметил Спящий Толкователь.
— Да вы серьезно, что ли?
— Именно, граф. Серьезно.
Я икнул.
— Содержимое блокнота необходимо подвергнуть расшифровке, и чем быстрее это произойдет, тем лучше, — сказали тряпки. — Я принес вам ключ от шифра.
— Подождите! Не будем гнать лошадей! — запротестовал я, попеременно покрываясь то горячим, то ледяным потом. — Хотите сказать, чтобы этим занимался я? Лично?
— Да.
— Почему? Почему снова?
— В самое ближайшее время ваш мир может погибнуть, и если это случится, пострадают и иные части мультиверсума. Все они связаны между собой крепким узами, поэтому несчастье с одним из них неизбежно вызовет цепную реакцию. Это недопустимо.
— Но…
— Вы были избраны влиться в ряды тех, кому предначертано спасти вселенную.
— Что???
Я ощутил, как шкаф подо мной пустился отбивать степ, и тут же спальня, тоже загоревшись идеей потанцевать, закружилась, словно карусель.
— Граф?..
В ответ ваш покорный заклокотал тетеревом и вцепился в свои волосы. Видя, как меня перекосило, гора тряпья отпрянула.
— Вам нехорошо?
Я поспешил заверить его, что нехорошо, да-да-да, мне нехорошо, так, что прямо сейчас я отброшу волшебную палочку…
— Удивлен вашей реакцией, — заметило божество.
С горечью и циничной бравадой обреченного я ответил, что от рождения моя судьба — реагировать именно так. точно так же от рождения неведомые силы предписывают мне спасать всех без разбора. Проблема в том, попытался объяснить ваш покорный, что моего согласия никто не спрашивает. Даже если речь идет о спасении мира или еще чего-то столь же значительного.
Дальше я вылил на Толкователя идеи, как я лично представляю себе свою жизнь, чтобы он понял, почему я ору как свинья недорезанная при одном только упоминании о том, что всем на свете вновь требуется моя помощь.
Толкователь был поражен. Это я понял по тому, как энергично развевались концы его тряпок.
— Честно говоря, не знаю, как быть… по всему ясно, что вы один из…
— Продолжайте! — потребовал я. — Один из кого?
— Пока я не могу сказать, простите великодушно, граф!
Я сидел, белый, как поваренок, свалившийся в бочку со сметаной.
— Вам по-прежнему нехорошо, — заметил после недолгого молчания Толкователь.
— Я знаю. И так будет до тех пор, пока мне не откроют глаза на мое собственное будущее.
— Вам нужно спасти мир, — напомнили тряпки.
— Да знаю! — прорычал я. — Уф! Хорошо! Допустим, это не шутка, а жестокая правда. Допустим, некие силы снова зовут меня встать под знамя борьбы с вселенским злом… допустим… э-э-э…
Я потерял мысль. Толкователь пояснил:
— Речь не идет о зле, речь идет об угрозе, которую необходимо предотвратить.
— О! Теперь мне значительно легче! — воскликнул я, брызгая ядовитым сарказмом. — Всего лишь угроза!
Спящий Толкователь вздохнул и поник, а я злорадно ухмыльнулся. Браул Невергор — тертый калач, просто так на него не заберешься, чтобы проехаться пару-тройку миль. Потрудиться надо — и результат не гарантирован.
К тому же я до сих пор, невзирая на безобразную сцену, устроенную чуть ранее, подозревал, что имею дело с изощренным розыгрышем.
И автор его, легко догадаться, — Изенгрим Поттер.
— И что вы предлагаете? Чтобы я сидел как дурак при свете свечи и, горбясь, расшифровывал эти паршивые знаки, которые в блокноте?
— Суть вы уловили правильно, граф.
— И что это даст? Как это поможет устранить угрозу?
— Вы должны пройти испытание, оно покажет, насколько вы готовы и достойны… — осторожно ответил Толкователь.
— Ах, я еще и недостоин! Ну-ка тащите сюда свой ключ!
Ворох тряпок вздрогнул, и из него на ковер выпал свиток плотной старой бумаги, обернутый шнурочком.
«Чего это я делаю? — подумал я. — Куда опять сую свою многострадальную голову? Пока не поздно, надо выставить этого божественного клоуна вон!»
Открыв рот, чтобы взреветь бешеным носорогом, я вместо этого сказал:
— Сколько отводится времени на расшифровку?
— Вас известят, — ответил Толкователь. — Будет дан знак. Смотрите внимательно и. слушайте. Сегодня…
— Эй, эй! Минутку! Но у меня нет блокнота!
— Нет? — взвизгнул Толкователь.
— Его забрала моя возлюбленная троюродная сестра.
— Гермиона Скоппендэйл?
— Она самая. Откуда вы ее знаете?
— Такова судьба.
— Это не ответ. Что за судьба такая — знать Гермиону?
Но ворох тряпок только задрожал в ответ. Пыхтя от невозможности удовлетворить собственное любопытство, я щелкнул пальцами — и свиток, лежавший на полу, поднялся и подлетел ко мне. Я взял его в руку. От него пахло чем-то вроде нафталина.
— Ну так что? — спросил ваш покорный. — Как же быть? Блокнот тю-тю.
— Ничего страшного, граф. Считайте это частью плана…
— Договорились. Когда встречу мою сестру, передам ей ваши слова.
— Очень хорошо.
— Да? А тайна вкладов и организации?
— Госпожа Скоппендэйл играет в этих событиях не последнюю роль.
— Уф! Приятно слышать, — осклабился я. — Будет за чью юбку спрятаться и спросить совета.
Услышав очередной мой перл, Толкователь, видимо, окончательно разуверился в том, что судьба сделала правильный выбор. Я был явно не тем, кому можно без сомнений прилепить ярлык «Спаситель миров первой категории». Ну а я напрашиваюсь, что ли?
— Поговорите с ней о блокноте в самое ближайшее время, — сказал Толкователь. — Вместе с другими вы отыщете ответы.
— И мне не позволено даже одно-единственное имя узнать? Кто еще входит в компашку, которая должна уберечь мультиверсум неизвестно от чего?
Ворох тряпок почтительно и таинственно завращался и начал уменьшаться в размерах.
— Всему свое время, всему свое время… Вы услышите и увидите знаки…
И Спящий Толкователь исчез, блеснув болотным огоньком.
— Вот так всегда, — проворчал я. — Тьфу!
Ворча без передыху, я спрыгнул со шкафа и отправился выпить. Нет, положительно, мне нужна смена обстановки. Немедленное бегство и уход в подполье. А также, безусловно, перемена внешности. Красная борода и синие бакенбарды, к примеру, или повязка на глаз, наклеенные на щеку шрамы и костыль. Маскировка, одним словом. По примеру Квирсела… Слушайте! А не скрывается ли чародей в нашем измерении совсем по иным причинам, нежели те, о которых он туманно упоминает? Может, он тоже жертва обстоятельств, мой брат по несчастью? Бедняжка! Тогда я его очень хорошо понимаю. И в то же время завидую: он-то сумел смазать метлу, как говорим мы, чародеи, и теперь горя не знает… Правда, Квирсел водит дружбу со мной, но это уже детали.
Я доплелся до кровати и лег. И так и уснул поверх покрывала, отрешившись от горестей и страданий.
Но это лишь так казалось. Горечь и страдания настигли меня во сне. Я видел Зубастика Поттера, облаченного в лохмотья, те самые, из которых состоял Спящий Толкователь. Чародей кровожадно улыбался и щелкал зубами, кроличьими. Потом выяснилось, что у него еще и уши есть, и появились они на его голове в тот самый момент, когда сзади ко мне подкралась Талула Поттер, вооруженная скалкой. Я обернулся и хотел сказать ей, что как раз мчался на крыльях раскаяния обо всем ей рассказать и попросить прощения, но скалка не знала пощады. Рассекая воздух, она приближалась к моему лбу с сумасшедшей скоростью, а когда соприкоснулась с ним, я проснулся…
Надо мной стояла Гермиона. Напуганная и сбитая с толку.
— Браул! Зачем же так кричать? Что с тобой? Держу пари, ты перепугал своим воплем всю улицу!
Дрожа, я огляделся и выдохнул:
— Это сон, о боги… А что ты здесь делаешь, дорогуша?
— Уже шесть часов! Я обещала, что приеду за тобой и мы отправимся к Поттерам. Забыл?
— Шесть? Проклятье! Я совершенно не готов!
— Зато готова я, этого достаточно.
Спорить в таких случаях бессмысленно. Гермиона переполнена энергией и с точки зрения пробивной силы, необходимой, чтобы преодолевать тернии, даст сто очков форы цунами.
— Где Квирсел? Чего вы достигли в борьбе с блокнотом?
— Немногого. Но ты мне объясни — что это?
Волшебница сунула мне под нос свиток, оставленный Спящим Толкователем. Мне оставалось лишь горестно пропищать и рассказать ей о визите божества, облаченного в лохмотья.
— Ага! — Глаза Гермионы вспыхнули еще ярче. — Дело принимает все более интересный оборот. — Она развернула свиток, пробежала по нему глазами. — Великолепно!
Я поинтересовался, что именно великолепно, но сестрица легонько стукнула меня по лбу костяшкой указательного пальца и подмигнула.
— Едем к Поттерам. Думаю, там мы все и обсудим.
— Этого я и боялся.
Спрятав свиток с ключом от шифра к себе в сумочку, волшебница погнала меня бриться, умываться и одеваться.
Невыносимы были эти чудовищные пытки, но я перенес их стоически, как приговоренный к плахе философ. В конце концов, есть во вселенной вещи, которым противостоять невозможно априори. Одна из них — моя сестра.
В двадцать минут седьмого я уже стоял перед зеркалом, полностью готовый к поездке и с таким видом, словно через десять минут меня повесят.
— Лучше не бывает, — всплеснула руками Гермиона. — Согласен, Квирсел?
Мопс, сидящий на пуфике, кивнул:
— Мы с ним хорошо будем смотреться.
— Мы? — вздрогнул я. — Ты хочешь поехать с нами?
— Конечно. Во-первых, за тобой должен кто-то присматривать. Во-вторых, мне надо разнюхать обстановку. Помнишь, речь шла о группе людей? Тех, кто должен противостоять неведомой угрозе?
— Мы считаем, что Изенгрим как минимум имеет к этому прямое отношение, — пояснила сестрица.
— Гениальная мысль!
— Вот именно! — сказала Гермиона, беря меня под руку и буксируя в сторону парадного выхода. — Что бы ты делал без мудрого совета?
— Жил бы спокойно… — пробурчал я.
— Опять нудишь? Когда ты наконец смиришься со своим роком и поймешь, что в покое тебя все равно никто не оставит?
— Никогда!
