Глава 16
Нам всё-таки удалось поспать ещё несколько часов, хотя, буду откровенна, ко сну мы перешли не сразу. Утром мы продолжили спуск. Самая тяжёлая часть пути осталась позади; узкая тропа над пропастью вскоре закончилась, сменившись более безопасной дорожкой, которая постепенно спускалась к подножию. Временами спуск становился резким, и приходилось прилагать усилия, чтобы не побежать. На таких участках Дамиан проходил немного вперёд, затем останавливался и подавал мне руку.
Внизу у ручья обнаружился гнедой жеребец Дамиана, которого он был вынужден оставить у подножия, прежде чем забираться в горы. Однако питья и травы здесь было вдосталь, и послушный конь поджидал своего хозяина, сильно не удаляясь от места их расставания. Дамиан посадил меня в седло перед собой. Конь, кажется, был не в восторге, но в целом держался достойно.
А вскоре мы встретили один из отрядов, снаряжённых на мои поиски. Следуя приказу Дамиана и более конкретным распоряжениям Эддингтона, несколько таких отрядов прочёсывали местность. Однако повторить путь, проделанный мною, а затем и Дамианом, никому не удалось. Солдаты явно разбирались в следах значительно хуже своего господина. Зато домой мы возвратились с относительным комфортом.
Как только мы въехали в ворота, в замке началась суматоха. Ко входу сбежались слуги, меня обступили горничные, все суетились, что-то говорили, а я почувствовала страшную усталость. И, сквозь пелену перешёптываний и причитаний, услышала громкий и спокойный голос Дамиана, отдающего приказы.
— Пусть приготовят обед для двоих, и как можно быстрее. Нагрейте воду, приготовьте горячую ванну для хозяйки, потом для меня.
— Простите, господин виконт, в какую комнату всё это доставить? — осторожно осведомился дворецкий.
Дамиан обернулся ко мне.
— Хочешь отдохнуть у себя или пойдёшь ко мне? — спросил он.
Отдохнуть мне хотелось. Отдохнуть у себя — нет. Мне вообще не хотелось отходить от него ни на шаг.
— К тебе, — без особого смущения ответила я.
Сам ведь предложил.
— Всё поняли? — Дамиан снова повернулся к дворецкому. — Ванну и обед — в мои покои. И пусть горничные принесут хозяйке одежду. Дальше. Эддингтон в замке?
— Нет, — покачал головой дворецкий. — Он отправился на поиски госпожи, вместе с одним из отрядов.
— Ясно. Информация о нашем возвращении распространится быстро. Когда он вернётся, пусть зайдёт ко мне.
После этого мы с Дамианом вместе поднялись в его покои.
Полчаса спустя я расслабленно нежилась в тёплой воде и воздушной мыльной пене, блаженно откинув голову назад, на бортик ванны. Личные покои Дамиана состояли из двух комнат, спальни и ещё одной, менее интимной, в которой хозяин читал, обедал (большие общие трапезы в замке приняты не были) и изредка кого-то принимал. Рабочий кабинет, основная приёмная и комнаты для слуг располагались отдельно. Ванна на изящных металлических ножках была сейчас водружена для меня в центре спальни; Дамиан же находился в соседней комнате.
В дверь постучали. Не в мою, в дверь второй комнаты, той, где сидел сейчас Дамиан. Он открыл, и я услышала голос Эддингтона. Они с Дамианом прошли в комнату и принялись что-то обсуждать. Сначала я не прислушивалась. Но голоса звучали тревожно и серьёзно, а по доносившимся до меня обрывкам разговора я поняла, что речь идёт об Амандине. И всё-таки прислушалась. Дверь, отделявшая меня от говорящих, была прикрыта, но тоненькая щёлка оставалась, и звуки хоть и плохо, но всё-таки проникали в спальню.
— Вот ведь тварь! — Эддингтон явно добавил пару слов покрепче, но при этом понизил голос, так что я их не разобрала. Вот ведь незадача… До самой старости меня будут держать необразованной, что ли? — Надо понять, куда она теперь могла зарыться.
По дороге назад я успела рассказать Дамиану об участии Амандины в моём похищении и обо всех подробностях разговора с ней, состоявшегося в карете.
— Моя жена говорит, она упоминала какой-то домик в горах, — ответил Дамиан. — Якобы сможет там пересидеть, пока мы её ищем. Даже это, стерва, предусмотрела. Хотя рассчитывала на то, что про её роль никто не узнает. Нам всем повезло, что эти ублюдки не убили Мэгги. Впрочем, это не только везение. Девушка проявила смекалку и храбрость, и заслуживает награды. Этим я займусь. Но сейчас о другом.
— Домик в горах — это уже что-то, — сосредоточенно произнёс Эддингтон. — Таких, конечно, не один и не два, но все они сосредоточены на одном участке.
— А эта дура ещё и собиралась искать для него покупателя, — добавил Дамиан. — Хотела продать его прежде, чем сбежит с моей земли.
— Жадность победила в борьбе с осторожностью, — констатировал Эддингтон. — Такое бывает.
— Узнав о том, что Ника благополучно вернулась домой, продавать дом Амандина, конечно, раздумает. И тем не менее, полагаю, теперь у нас достаточно данных, чтобы её найти.
Это была наполовину констатация, наполовину вопрос.
— Вполне, — согласился Эддингтон.
— Вот и отлично. Сначала разведайте всё по-тихому, чтобы не спугнуть. Потом будет лучше задействовать небольшой отряд, но хорошо проверенных людей. Я не хочу поднимать вокруг этой истории шум.
— Что с ней сделать?
Короткая пауза.
— Вздёрнуть на ближайшем суку.
Голос Дамиана прозвучал мрачно, но уверенно.
По правде сказать, я не ожидала такого ответа. Но все знают, как опасно играть с огнём. Один раз Амандине удалось выйти сухой из воды, воспользовавшись тем особым положением, которое она занимала прежде в замке. Её сообщнику досталось тогда куда сильнее. Она рассчитывала, что всё сойдёт ей с рук и во второй раз. Ошиблась. Всякому терпению положен предел. Да и попытка убийства — это уже не просто интрига, призванная погубить чью-то репутацию. Впоследствии я узнала, что Амандину действительно разыскали и повесили, на следующий день после нашего с Дамианом возвращения.
Они ещё немного поговорили, потом Дамиан постучался ко мне.
— Ника?
— Да?
— Можно я войду?
— Конечно, если ты один.
— Разумеется.
Он вошёл, лишь слегка приоткрыв дверь, и сразу же снова закрыл её за собой, из чего я сделала вывод, что Эддингтон ещё там.
— Ника, — Дамиан опустился на корточки возле ванны, — ты можешь припомнить, как выглядел третий преступник, тот, что управлял каретой?
Я нахмурилась. Воспоминания были не слишком приятные, но я отлично понимала, что это важно. И описала третьего воина, так, как смогла.
— Спасибо.
Дамиан поцеловал меня в лоб и вышел, плотно закрыв за собой дверь.
Они проговорили ещё некоторое время, но на сей раз я разговора не слышала. Потом, когда за Эддингтоном захлопнулась наружная дверь, Дамиан вернулся ко мне. Он снова присел на корточки и опёрся руками о бортик ванны.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Нормально, — кивнула я.
Мне было хорошо… почти хорошо. Но от похищения и алтаря, от того, как меня тащили в горы и чуть было не оставили медленно умирать, истекая кровью, на душе оставался тяжёлый осадок. И вряд ли от него удастся быстро отделаться.
Дамиан нежно провёл рукой по моему лбу. Я прикрыла глаза и почувствовала, как его палец, покрытый мыльной пеной, коснулся моего носа.
— Перестань!
Я засмеялась и попыталась стукнуть его по руке. На пол полетели брызги.
— Отдыхай. — Он поцеловал меня в губы. — Останешься этой ночью со мной?
— Да.
Я улыбнулась.
Обычно мне требуется немало времени, чтобы уснуть, но этим вечером в объятиях Дамиана я погрузилась в сон очень быстро. А ночью меня разбудил крик. Громкий. Отчаянный. Я резко села на постели, с шумом втягивая в лёгкие воздух. И, проморгавшись, поняла, что кричал Дамиан, что он уже проснулся и успел встать с кровати. Он прошёл в угол спальни, туда, где на широкой низко висящей полке стоял кувшин с водой и таз, взял кувшин и вылил воду прямо себе на голову. Потом со стуком распахнул окно и высунулся наружу, подставляя лицо ночному ветру.
— Дамиан?
Он не ответил, и я встала с постели. Одежды на мне не было, как, впрочем, и на Дамиане, но в этот момент стеснение казалось совершенно неактуальным. Не обуваясь, я подошла к нему и мягко положила руки на плечи. И тут же почувствовала, как сильно напряжены его мышцы и как тяжело он дышит.
Первые пару секунд Дамиан никак не реагировал на моё приближение, потом положил руку на мою ладонь и крепко сжал. Настолько крепко, что мне стало больно, но я никак этого не показала.
— Тебе приснился кошмар, да? — негромко спросила я.
Он медленно отвернулся от окна и попытался сфокусировать на мне блуждающий взгляд. Взгляд был тяжёлым, затравленным, отчаянным — таким же, как недавний крик.
— Да, — хрипло сказал Дамиан.
Он быстрым шагом прошёл по комнате из стороны в сторону, крепко сцепив руки. Его дыхание по-прежнему было тяжёлым.
— Прости, — сказал он, останавливаясь напротив меня. — Я не должен был оставлять тебя здесь ночевать. Просто… не захотел тебя отпускать. И был неправ. Мы сейчас позовём горничную, она проводит тебя в твои покои, и впредь ты будешь спать там. Чтобы я тебя не тревожил.
— Отлично, — с притворной улыбкой протянула я. — Просто чудесно. То есть ты на мне женишься, лазаешь за мной в горы, спасаешь от всяких вампиров, вдобавок заваливаешь ваннами и шоколадом, но держишь на расстоянии вытянутой руки, чтобы, не приведите боги, я лишний раз не проснулась ночью?
По нахмуренному взгляду Дамиана я увидела, что он не вполне понял причину моего недовольства. Подошла к нему, взяла за руку и, взглянув в глаза, объяснила:
— Не надо опекать меня, ограждая от твоей жизни. Я поклялась служить тебе опорой и окружить заботой, если ты не забыл. Не делай из меня клятвопреступницу.
Он рассеянно погладил меня по щеке, потом отвернулся и снова прошёлся по комнате. Я видела, что он не успел ещё успокоиться после плохого сна, и, будучи на взводе, выплёскивает избытки нервозности в движении.
— Дамиан! — позвала я.
Он снова остановился и вопросительно на меня посмотрел.
— Ты можешь просто мне рассказать?
Дамиан молчал, будто в растерянности. Посмотрел на стул, но мотнул головой и опять отошёл к окну. Видимо, почувствовал, что всё ещё не способен спокойно сидеть на одном месте. Я думаю, в любом другом состоянии он ничего бы не стал мне рассказывать. Отшутился бы и не стал травмировать девочку страшными историями. Но сейчас, когда он был более уязвим, когда кошмар продолжал впиваться ему в горло, он оказался готов раскрыться.
— Я служил тогда в Ансилоне. — Дамиан начал говорить, стоя ко мне спиной и подставляя лицо ветру, и повернулся ко мне лишь после нескольких первых фраз. — Я много раз ходил на территорию врага и добывал сведения. Иногда они играли решающую роль в выборе нашей последующей стратегии. Учитывая род моей службы, я не командовал войсками, но звание у меня было высокое, и я получал доступ к сверхсекретной информации.
По лицу Дамиана потекла капля воды, он вытер её и откинул со лба мокрые волосы.
— Иногда я ходил один, иногда нас было двое или трое. У нас была отличная, хорошо сработавшаяся команда. Каждый доверял остальным, как самому себе. Так мне, во всяком случае, казалось. В тяжелейших условиях Ансилоны ни один не волновался за свою спину, зная, что её прикрывает кто-то из двух других. Чёрт с ними, с предисловиями. Однажды мы добыли чрезвычайно важную информацию, касавшуюся планов передвижений противника. Исходя из этой информации был разработан план наших дальнейших действий. Многое стояло на кону, и от соблюдения секретности, от внезапности нападения зависел дальнейший расклад сил на той территории. Поэтому о добытых нами разведданных знали очень немногие, около десяти человек.
Дамиан замолчал и застыл, уставившись в стену.
— И эта информация стала известна противнику? — предположила я.
Он вздрогнул, словно я пробудила его ото сна.
— Стала. Вместо того, чтобы поймать в ловушку вражеский отряд, мы оказались в ловушке сами. Это имело очень серьёзные последствия для дальнейшего хода военных действий. Послужило переломным моментом. Одна не слишком-то большая кампания… но так бывает. И это можно было предвидеть. Отсюда такая секретность. И я не успел оглянуться, а меня уже обвинили в государственной измене.
— Почему именно тебя? — спросила я, хмуря брови. — Ты же говорил, что обо всём знало десять человек.
— Почему меня? — Дамиан усмехнулся, но эта усмешка совсем мне не понравилась. Уж лучше бы он заплакал. — Знаешь, я тоже задавался этим вопросом. Долго задавался. Почему меня, и ещё где в это время были боги. Неважно. — Он нетерпеливо махнул рукой. — По прошествии времени всё прояснилось. С первым вопросом, — снова усмешка, — не со вторым. Во-первых, большинство из этой десятки сидели так высоко, что подобных людей не подозревают по определению. А во-вторых, были улики.
— Улики?! — изумилась я.
— Улики, — будничным тоном повторил он. — В моей палатке обнаружили кошелёк с ланрежскими деньгами.
— Который лежал на самом видном месте? — хмуро спросила я.
— Не на самом видном, но запрятан и правда был из рук вон плохо, — кивнул Дамиан. — Но этот нюанс никого не заинтересовал. Меня просто схватили и бросили в тюрьму. Не вдаваясь в объяснения и не слушая. Сначала я думал, что это недоразумение, и всё вот-вот само прояснится. Потом стало очевидно, что само ничего не сделается. Я пытался говорить. Объяснять. Доказывать. Без толку. Я кричал, пытался надавить авторитетом, но весь авторитет — весьма немалый — как-то моментально сошёл на нет. И выяснилось: что бы я ни говорил и как бы это ни делал, никакой роли не играет. Меня желали слушать лишь в одном случае: если я признаюсь. И допросы вели соответствующим образом.
— Тебя пытали? — полушёпотом спросила я.
— Всё, хватит. — Он ударил кулаком по столу. Потом плеснул в кубок вина и выпил залпом. — Остальное тебе знать необязательно.
— Дамиан, пожалуйста.
У меня в глазах стояли слёзы, и, наверное, мне действительно было бы легче не слушать продолжение. Но я хотела знать всё. И, кроме того, мне казалось, что для него не менее важно рассказать всё до конца. Поэтому я подошла к нему, обняла и, прижавшись щекой к его груди, попросила:
— Продолжай.
Я слышала, как колотится где-то там под кожей его сердце. Гораздо быстрее, чем положено. Дамиан ответил на моё объятие, обхватив руками мою спину.
— Как, по-твоему, поступают с теми, кто обвиняется в государственной измене и не признаёт свою вину? — Он выпустил меня из объятий, окинул взглядом комнату и всё-таки опустился на стул. Я встала у него за спиной и положила руки на плечи. — Подвешивают на дыбе и ждут, пока он сам подпишет себе смертный приговор. И только вопросы продолжают задавать. Одни и те же. Равнодушно и монотонно.
Он резко тряхнул головой. Я, вместо того, чтобы отвести руки, сильнее сжала пальцы у него на плечах.
— Долго… это продолжалось? — тихо спросила я.
Дамиан сдержанно улыбнулся.
— Недолго. Два раза, где-то по полчаса. Так мне потом сказали. Мне-то казалось, что это длится бесконечно, и боль не пройдёт никогда. На самом деле такие допросы не длятся обычно дольше часа.
Он с шумом выдохнул воздух.
— Ты сознался?
Мне казалось само собой разумеющимся, что ответ будет положительным.
Снова улыбка.
— Если бы я сознался, меня бы сейчас здесь не было. Независимо ни от чего. После таких признаний долго не живут.
— А твои друзья? Те, с кем ты ходил в разведку? Они ничего не могли сделать?
Дамиан откинул голову назад, взглянул на меня снизу вверх.
— А ты умеешь задавать правильные вопросы. Они приходили ко мне. В тюрьму. Вдвоём. Разговор не клеился. Они говорили холодно и натужно. Сначала я думал, это от атмосферы, от того, что мы стоим с двух сторон от решётки. А потом понял, что они мне не верят. Один из них, Джастин, хотя бы пытался сделать вид, будто в наших отношениях всё, как обычно, пусть и не слишком успешно. Он вообще всегда был очень корректен в общении. А вот второй, Нортон… Держался-держался, и, наконец, со злостью спросил, зачем я это сделал. Я даже не сразу понял. Что "это"? Ах, да. Продал государственную тайну. Тогда я не смог сдержать себя в руках. Заорал, чтобы они убирались. А когда они ушли, плакал, как ребёнок. На дыбе не плакал. А тут…
Дамиан зажмурился, скривившись, как от боли. Я поцеловала его в макушку и, обойдя стул сбоку, крепко обняла. Он усадил меня к себе на колени.
— Остановился только тогда, когда понял, что стражник смотрит на меня и ухмыляется. Это возымело правильный эффект. Я понял, что заслужил хороший удар в челюсть. Мужчиной надо оставаться до конца, тем более, что до конца было недолго. Просто так спустить этого стражнику я не мог. Когда он принёс еду, дождался удобного момента и хорошенько приложил его головой о решётку. После этого меня заковали в кандалы. Мне в общем-то было уже всё равно. К тому моменту я получил письмо.
— Какое письмо?
— О расторжении помолвки. Я был помолвлен до этой истории. Свадьба должна была состояться через два месяца. Когда невеста узнала, в чём обвиняется жених, поспешила помолвку разорвать.
— Вот так, пока ты был в тюрьме, когда твоя жизнь висела на волоске, взяла и разорвала помолвку? — переспросила я, не до конца веря собственным словам.
— Вот так.
Дамиан равнодушно повёл плечом.
— Тварь.
Я добавила ещё пару крепких словечек, которые неоднократно произносились в моём присутствии.
— Да нет. — На мою распущенность Дамиан никак не отреагировал, только на содержание сказанного. — Посуди сама, что такое быть невестой изменника? Это довольно опасный статус. Чревато крупными неприятностями. Так что она в сущности правильно поступила.
— Правильно?!
— Вполне. Логично.
Он снова равнодушно пожал плечами.
К демонам такую логику.
— Ты не думай, потом, когда всё закончилось, она приходила ко мне, просила прощения. Объясняла, каялась… Просила всё забыть и начать заново. Но я уже сам послал её к демонам.
— Естественно! — фыркнула я.
Дамиан натужно рассмеялся.
— Естественно? Вот так просто? Я потом все локти себе искусал, а она говорит "естественно"… Но назад всё равно её не принял.
— А разве можно принять назад того, кто предал? — удивилась я. Будем честны сами с собой: мне крупно повезло, что тогда он не женился на этой девушке, но я старалась концентрироваться не на этом. — Даже если она чего-то боялась. Она же знала, что ты получишь это письмо, сидя в камере. Тогда, когда тебе больше всего на свете была нужна поддержка. Ты же мог сломаться после такого письма. Это стоило бы тебе жизни. Ты получил его до последнего допроса?
— Да. Ты проницательна, — грустно усмехнулся он. — Ко второму допросу мне не осталось ради чего бороться. Даже не знаю, почему я не признал свою вину. Наверное, просто сказалось врождённое упрямство. Впрочем, я был близок к тому, чтобы сказать всё то, что они хотели услышать. Если бы они поняли, насколько близок, то непременно меня бы дожали.
— А твоя мать? Неужели она тоже от тебя отвернулась?
Да, понимаю, характер у Камиллы не сахарный, но ведь это же всё-таки сын!
— Ну почему же, — вздохнул он. — Не отвернулась. Она как раз всеми силами пыталась помочь. Попробовала дать большую взятку, чтобы устроить мне побег. Наверное, она поступила совершенно правильно, как и должна любящая мать. Хотела спасти сына любым способом. Но мне-то тогда было нужно совсем другое. Во всяком случае, так мне казалось. Мне было нужно доказать всему миру, что я не делал того, в чём меня обвиняют. И в этом мне совершенно неожиданно помог твой отец.
— Мой отец?
— Я говорил тебе, что пересекался с ним в Ансилоне во время его кратковременного визита. Так уж случилось, что в его распоряжении оказалось доказательство моей невиновности. Можно сказать, алиби. Так вот, узнав обо всём, он специально вернулся в Ансилону, чтобы выступить в качестве свидетеля. Его показания оказались решающими. Меня оправдали. Прости.
Дамиан знаком показал, что хочет подняться. Я встала с его колен, он подошёл к столу и снова плеснул себе вина.
— На этом всё закончилось? — спросила я. — Тебя отпустили?
— Меня отпустили, — кивнул он, отхлебнув из кубка. — А закончилось… В некотором роде. Я был оправдан, но о продолжении военной службы речи идти не могло. В свете моя репутация тоже была погублена. И я возвратился сюда. В общем, объективно говоря, я довольно легко отделался. Меня не убили, не успели искалечить и даже не лишили титула.
Дамиан с громким стуком поставил кубок на стол. Я подошла и тоже отхлебнула вина. Легко отделался, конечно. Всего лишь потерял друзей, невесту, доброе имя, веру в людей и дело, которому собирался посвятить большую часть своей жизни. Не успели искалечить… Спорный вопрос. Да нет, не спорный. Конечно же, успели. Физически, может, и обошлось, хотя… Эти периодические драки, люди, которых приходится ставить на место, доказывая с мечом в руках своё право на свободную жизнь. Те двое, которые совсем недавно чуть было не оставили его инвалидом. Всё это отголоски той же истории.
Объективно говоря… К демонам такую объективность.
— А тот, кто был настоящим предателем? Его так и не нашли?
Дамиан покачал головой.
— Я хотел разобраться, но, находясь в тюрьме, это было нереально, а потом мне было приказано незамедлительно покинуть Ансилону. Мой… новый статус не позволял провести тщательное расследование. Да и к тому моменту мне уже, признаться, было почти всё равно. Мой пыл в ансилонских застенках основательно остудили.
Он снова остановился возле стола и провел ладонью сквозь пламя свечи. Растревоженный огонёк заколыхался, а потом вновь вернулся на своё законное место. Дамиан поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза.
— Ты мне веришь? — спросил он вдруг.
Казалось бы, какое это в сущности имеет значение? Верит или не верит семнадцатилетняя девчонка, ничего не знающая о жизни, в его версию событий, произошедших четыре года назад? Но взгляд Дамиана был внимательным и напряжённым, будто от моего ответа зависело нечто действительно важное. Он не просил подачек, не умолял ответить определённым образом, просто ждал — так, как ждут приговора из уст судьи.
— Да, — не колеблясь, ответила я.
— Почему? — изогнул брови Дамиан. — Я мог всё это придумать. У меня было достаточно времени, чтобы сочинить красивую версию. Может, я действительно решил тогда разбогатеть благодаря имевшейся у меня информации. А потом сумел выкрутиться, дав большие взятки правильным людям.
Да, помнится, именно на что-то подобное намекал Эдмонд. И, наверное, есть ещё люди, которые считают так же.
Почему я верила? И как ответить? Потому что люди не лгут, когда им снятся кошмары? Потому что успела достаточно хорошо узнать Дамиана?
— Какая разница, почему? — Я нетерпеливо передёрнула плечами. — Верю, и всё. Я точно знаю, что ты не лжёшь. И ещё. — Я посмотрела на него почти с вызовом. — Я никогда бы не поступила так, как эта твоя невеста. Ни за что не бросила бы тебя в такой момент. И мне было бы плевать, чем это чревато. Я бы сделала всё, что в моих силах, чтобы тебя вытащить. А если бы это было невозможно, то во всяком случае чтобы тебя поддержать. А в случае, если бы тебя сослали в Мидбар, я поехала бы с тобой.
Мидбар — это пустынные земли на юге нашего королевства, и туда нередко ссылали осуждённых, совершивших тяжёлые преступления, но тем не менее не приговорённых к смерти.
— Это тебе так только кажется, — рассмеялся Дамиан, благодарно привлекая меня к себе. — Там дикая жара днём, невыносимый холод ночью, нехватка воды и вообще практически невыносимые условия существования.
— Всё равно, — упрямо повторила я, так, будто решение этого гипотетического вопроса имело значение. — Ладно, — я согласилась на маленькую уступку, — возможно, уехав туда за тобой, я бы потом об этом пожалела. Не могу знать этого заочно. Но что поехала бы — это точно.
Он снова рассмеялся, гладя меня по волосам. Сейчас его сердце стучало более размеренно, ближе к тому, как это должно быть.
— Знаешь, в сущности, мне очень мало что известно о моём отце, — сказала я, положив руки Дамиану на плечи. — Можно сказать, практически ничего. И видела я его очень редко. Он дарил мне подарки, но мне были нужны не они. Мне был нужен он, а его никогда не было. А потом он устроил меня в пансион, и я почти что его возненавидела. Я по-прежнему не понимаю, что он был за человек, и, наверное, никогда уже не пойму. Но я бесконечно благодарна ему за две вещи. За то, что он спас тебе жизнь, и за то, что подарил тебя мне.
Дамиан сильнее прижал меня к себе.
— Это ещё неизвестно, кому он сделал больший подарок, — возразил он.
Я подняла голову и поцеловала его в губы. Поцелуй получился долгим, но на этот раз не страстным, скорее нежным.
— Как ты думаешь, он знал? — спросила я, прижимаясь щекой к груди Дамиана. — Знал, что всё так получится?
Дамиан помолчал, раздумывая над ответом.
— Полагаю, догадывался. Я думаю, он просчитал, что мы с тобой окажемся друг для друга…полезны. Остального он заранее предвидеть не мог. Понадеялся на удачу.
Я улыбнулась уголками губ. Мы помолчали.
— Ну что, — проговорил Дамиан, выглядывая в окно. Снаружи по-прежнему было темно, никаких признаков приближающегося рассвета. — Останешься со мной до утра, не побоишься?
Я фыркнула, выражая таким образом своё отношение к подобным предположениям.
— Конечно, останусь. Сегодня и на все остальные ночи. И буду охранять твой сон. Если ты захочешь, конечно, — поспешила добавить я, сообразив, что сболтнула лишнего.
На все остальные ночи меня вообще-то не приглашали. И про охрану сна тоже глупо. К тому же он очень гордый человек, ему не понравится.
Но Дамиан посмотрел мне в глаза и просто сказал:
— Захочу.
Не гася свечей, мы легли рядом на кровать, поверх одеяла, и я положила голову на его вытянутую руку.
— Дамиан…
Я запнулась.
— Что?
Его голос прозвучал спокойно. Уверенно, надёжно, как и обычно. И тело больше не колотила дрожь, и сердце билось в нормальном темпе.
— Нет, ничего.
Задавать возникший было вопрос казалось мне теперь очень плохой идеей.
— Ну же. Ты что-то хотела сказать.
— Я хотела кое-что спросить, — призналась я, — но боюсь, что ты не так поймёшь, так что лучше не надо.
— Постараюсь понять так.
По голосу я слышала, что он улыбается.
Я недоверчиво поджала губы и вздохнула.
— Мне просто стало любопытно, правда. Когда мы договорились пожениться, ты сказал, что собираешься оставить в чью-то пользу завещание. Значит, у тебя есть ещё какой-то близкий человек. Кто это? Он же тоже должен был как-то себя проявить тогда, четыре года назад?
Услышав какое-то странное придыхание, я подозрительно покосилась на Дамиана и увидела, что он тихо смеётся.
— Хочешь посмотреть на завещание? — предложил он, уже вставая с кровати.
Я неуверенно пожала плечами. В принципе не против. И правда любопытно. Кого он мог выбрать в качестве наследника? Мать — вряд ли. Эддингтон — точно нет. Дамиан доверяет ему как подчинённому, даже как своей правой руке, но этого недостаточно.
А между тем мой муж, не таясь, приподнял висящую на стене шкуру, надавил на какую-то пружину и извлёк из открывшегося тайника лист бумаги. Подошёл и с прежним насмешливым выражением лица протянул его мне.
Я передвинулась поближе к свечам. Пробежала глазами по короткому тексту, нахмурившись, подняла на Дамиана недоверчивый взгляд, и снова перечитала. Согласно документу, в случае смерти виконта Дамиана Телбриджа его замок, земли и движимое имущество переходили во владение его супруги, виконтессы Вероники Телбридж, урождённой Фостер. Я перевела взгляд на дату. Завещание было составлено два месяца назад, почти сразу после свадьбы. Я посмотрела на Дамиана совсем уж непонимающе.
— Четыре года назад близкий мне человек никак себя не проявил, поскольку только-только начинал учиться в пансионе, — усмехнулся Дамиан. — Я вовсе не собрался оставлять завещание в пользу кого-то третьего. Да и некому мне было всё завещать. Но я женился на совершенно незнакомой женщине, к тому же отчаянно не хотевшей этого брака. Имело смысл перестраховаться, чтобы она не думала, будто, подсыпав мне в кубок яду, одним махом решит все свои проблемы. Вот я и придумал несуществующего наследника. Не обижайся, — добавил он. Я и не обижалась, просто сидела, раскрыв рот и хлопая глазами. — Да, я видел, что ты не из той породы людей, но мы действительно были слишком мало знакомы. А доверять людям я давно уже разучился.
— А сейчас? — спросила я.
— Что сейчас?
— Сейчас ты мне доверяешь?
— Тебе — да, — уверенно ответил он, в качестве подтверждения кивая на завещание.
— Докажи, — заявила я, игриво склонив голову набок.
— Как именно? — улыбнулся Дамиан.
— Расскажи мне свою страшную тайну, — хитро прищурилась я. — Для чего предназначена таинственная северная башня? В которую ты никого не пускаешь?
Дамиан рассмеялся примерно так же, как когда я упомянула завещание.
— А что, тебе успели наговорить про неё много интересного? Любопытно, что именно? Что я занимаюсь внутри колдовством? Или расчленяю трупы девственниц?
— Ой, Дамиан, умоляю, покажи мне расчленённые трупы! — Я жадно схватила его за руку. — Ужасно интересно посмотреть! Я, можно сказать, всю жизнь мечтала!
Дамиан отступил назад, критически меня оглядывая.
— Меня всегда впечатляла своеобразность твоих юношеских фантазий.
— Ну, если честно, мне хотелось взглянуть только на один труп — Учительницы Ариадны, — призналась я и прикусила губу.
Разговор принял угрожающий оборот. Мне не хотелось возвращаться к теме пансиона и вспоминать про розги, про три бессонные ночи, зелёные глаза и прочие прелести. Я и не стала.
— А у тебя там есть отдельная полка с органами? — с ажиотажем спросила я вместо этого. — Хочу посмотреть, как выглядит сердце. Оно действительно такой странной формы, какую обычно рисуют на картинках?
— Нет, не такой, — отозвался Дамиан. — Одевайся, так и быть, наведаемся в северную башню. Хотя, боюсь, ты очень сильно разочаруешься.
Одевшись, мы затушили свечи и вышли из спальни, а затем и из смежной комнаты. Дамиан снял со стены горящий факел, и мы зашагали в сторону северной башни. Дверь, ведущая в башню, была заперта. Дамиан провернул в замке ключ. Тихонько приоткрылась одна из ведущих в коридор дверей, чей-то нос высунулся наружу, а потом поспешно спрятался в безопасности комнаты.
— Ну всё, — констатировала я, сжимая руку Дамиана. — Теперь по замку поползут совсем зловещие слухи.
— Что страшный виконт потащил свою жену в башню, чтобы присоединить её труп к своей коллекции? — предположил он, поднимаясь по ступенькам винтовой лестницы.
Дамиан шёл первым, я следом, и он держал меня за руку.
— А что же они будут говорить, когда завтра я снова появлюсь в замке? Или не появлюсь?
Я подозрительно нахмурилась и даже остановилась, дёрнув его за руку.
— А какая теперь разница? — изогнул брови Дамиан. — Поздно ты спохватилась. Мы уже почти пришли.
Тяжко вздохнув, я продолжила подъём. Оставалось действительно немного, ступенек пятнадцать. На самом верху обнаружилась просторная квадратная комната. Дамиан прошёл по ней широким шагом и зажёг от своего факела два других, прикреплённые к противоположным стенам. Я осмотрелась. Четыре огромных окна, выходящих на разные стороны. Стол с многочисленными ящиками, шкаф и низкая кушетка, на которой лежит подушка и скомканный плед. А возле одного из окон — какая-то непонятная громоздкая конструкция на колёсах, включающая в себя длинную трубу.
Дамиан прошёл к столу, деловито выдвинул один из ящиков, извлёк оттуда какой-то плоский предмет, обёрнутый белой тряпкой, и аккуратно развернул. Насколько я могла судить, предмет оказался круглым по форме стеклом. Всё так же уверенно и по-деловому, Дамиан подошёл к конструкции, повернул трубу, извлёк из неё другое такое же стекло и заменил на только что принесённое. Второе же, вернувшись к столу, обернул тряпкой и убрал в другой ящик.
— Раньше я часто просыпался по ночам, — сказал он, оборачиваясь ко мне. — Сейчас намного реже. Заснуть после этого подолгу не мог, надо же было как-то занять время. Вот и увлёкся. Иди сюда.
Дамиан распахнул окно и придвинул конструкцию к нему вплотную, так, что большая часть трубы оказалась снаружи. Потом сел рядом на стул и, глядя в трубу, принялся поворачивать её то вправо, то влево. Буквально на дюйм, словно мельчайшее изменение положения имело значение. Наконец, увиденное его удовлетворило, и он встал со стула, пропуская на своё место меня. Я села.
— Смотри вот сюда, — сказал он, а сам опустился рядом со мной на корточки.
Я заглянула в трубу, прищуривая второй глаз. То, что я увидела, завораживало. Это было абсолютно ни на что не похоже. Белая поверхность, испещрённая тёмными пятнами, будто кусочек другого мира. Такая близкая, что, кажется, можно протянуть руку и прикоснуться.
— Что это? — спросила я.
— Луна, — ответил Дамиан.
— Луна?!
От удивления я дёрнулась и в результате сдвинула с места трубу. Дамиану пришлось снова сесть на стул и вернуть её в прежнее положение. Я опять прильнула к глазку. Удивительно: совсем непохоже на то, что мы обычно видим на небе. Но в то же время узнаваемо.
— На что она похожа? Она как большой фонарь?
— Скорее пустыня с огромными оврагами. В библиотеке есть книги на эту тему, если захочешь.
Я кивнула, насколько это можно было сделать, не отрываясь от необыкновенного зрелища.
— А ещё? — попросила я затем.
Я опять уступила место Дамиану, и он повернул трубу куда-то в сторону. Потом отошёл к столу, извлёк из очередного ящика ещё одно стёклышко и поставил его вместо нынешнего. Ещё немного посидел, настраивая аппарат, и призывно махнул мне рукой. Я, затаив дыхание, прильнула к глазку. И с шумом втянула воздух. Много-много звёзд в одном маленьком кусочке мира. Так много и таких крупных. Ничего подобного так просто на небе увидеть нельзя.
— Волосы Рейи, — пояснил Дамиан.
Мне припомнилась россыпь звёзд, на которую мы смотрели, лёжа на плаще в горах. Отсюда она выглядела совсем иначе.
— А почему ты никого сюда не пускаешь? — поинтересовалась я, с неохотой отрываясь от глазка. — Или в ящиках стола всё-таки хранятся органы?
— Нет, у меня в шкафу коллекция поясов верности, — отозвался Дамиан. — Каждая такая линза, — он сменил шутливый тон на серьёзный и извлёк из трубы давешнее стёклышко, — стоит целое состояние. Мне совершенно не нужно, чтобы люди с повышенным градусом любопытства разбили одно из них, сунув сюда свой нос. Да и потом, уборка здесь периодически проводится. Правда, исключительно в моём присутствии.
Я по-прежнему сидела на стуле, и Дамиан снова опустился возле меня на корточки. Я положила руки ему на плечи. На этот раз поцелуй, начавшийся как нежный, оказался под конец более, чем жарким. Дамиан взял меня на руки.
— На этой кушетке хватит места для двоих? — осведомилась я.
— Мы как-нибудь потеснимся.
— В тесноте, да не в обиде, — хмыкнула я.
Обид действительно не было.
Потом, когда мы лежали, пристроив головы на подушку и укрывшись старым пледом, Дамиан сказал:
— Ты в курсе, что тебе полагается свадебный подарок?
— Свадебный подарок? — переспросила я.
Как-то ни разу об этом не задумывалась.
— А что, всё, что ты мне покупал до сих пор, не считается? Платья, украшения? Шоколад?
Дамиан покачал головой, а на последнем слове и вовсе поморщился. Дескать, я бы ещё бутерброд с колбасой в качестве подарка предложила.
— А что тогда будет считаться? — озадаченно осведомилась я.
— А это тебе решать. У тебя есть какое-нибудь желание? Что-нибудь необычное, что не происходит каждый день?
Я задумчиво посмотрела на потолок. Желание? Кажется, все мои желания исполнились, даже те, которых у меня и вовсе не было. Хотя…
— Вообще-то есть одно, — вздохнула я. — Но это нереализуемо, и к тому же свидетельствует о моей страшно греховной натуре.
— О! — Дамиан оживился. — А вот это уже интересно.
— Да нет, я даже признаться не решусь, — замахала руками я. — Мне стыдно. И… всё равно это глупо, и никто ничего такого делать не будет, и вообще это недостойно и неправильно.
— Так, я уже просто горю желанием это осуществить. Ну, давай, признавайся.
— Не буду.
Я сжала губы и мотнула головой.
— Ты мне не доверяешь?
Я посмотрела на него исподлобья и испустила тяжёлый вздох. Это был запрещённый приём, и он сработал.
— Ладно, расскажу, но я тебя предупреждала. И если будешь потом меня осуждать или смеяться, я обижусь. Причём сильно. И надолго.
— Я весь внимание.
И я рассказала.
