Книга: А дело было так…
Назад: Глава 6
Дальше: Глава 8

Глава 7

Интересно, они действительно так устали или кто-то снотворное подмешал? Уже солнце давно встало, а Тиналис дрыхнет, Тронгвальд тревожно во сне ворочается, Лютик стонет и ногами дергает, Тын большой палец сосет — есть у тролля такая дурная привычка. Один я и проснуться, и завтрак на всех разогреть успел, и о лошадях позаботиться. Ладно, не буду тревожить, лично мне Кервранский перевал показался очень даже гостеприимным местечком. Ну ветреное малость, ну зверушки не всегда хлебом-солью встречают, но по сравнению с домом родным ничего особо страшного не заметил. Даже забавно — замкнутая экосистема, уникальный природный баланс. Я раньше только в книжках читал про горные долины, где до сих пор огромные ящерицы бродят, а тут собственными глазами увидел. Расскажи отцу, он был бы просто счастлив — те же шкуры бескрылых карг на вес золота покупает, а тут рядом, можно сказать под самым носом, водятся. Отряд зомби в сотню мертвецов, и за неделю всех «адских девочек» отловят, а что другая страна, так отца подобные мелочи никогда не волновали. Он вообще к понятию государственных границ с иронией относится. Попробуют соседи жаловаться, так быстро научит, что такое высшая некромантия в действии.
Интересно, когда велел мне дракона убить, он вообще догадывался, куда я пойду? Наверное, не очень. Я и сам до встречи с Тиналисом этого не знал, так что отцовских ловушек на пути можно больше не опасаться. От Алендаса избавились, что уже хорошо, теперь очередь за драконом. А вообще, отец молодец — я знал, что он теорией зомбирования живых увлекается, но даже не думал, насколько продвинуться успел. Традиционно считается, что это не совсем возможно — живая и мертвая материи обладают различными степенями родства: если их напрямую смешать, то ничего хорошего не выйдет. Другое дело изменить мертвую форму, придав ей на время подобие жизни, или изменить живую форму, заставив ее умереть. Первое как раз некромантией называется, а второе убийством. Но чтоб человек одновременно оставался живым, ел, пил, спал, смеялся и при этом состоял из мертвой материи… Только отцу, видно, такое и по силам сотворить! Интересно, как обстоят дела в плане размножения — если бы у Алендаса родился ребенок, то кем бы он стал? Хорошо, что я не некромант, от таких рассуждений голова кругом идет…
А вот и Тын проснулся.
— Доброе утро, — поздоровался я.
— Доброе, — буркнул тролль.
— Слушай, Тын, Тиналис вчера рассказал, что ты в Рокшерской Монастырской Академии учился. У тебя там знакомств случайно не осталось? А то я читал, что туда только по протекции принимают…
— Э… мм… — Тролль задумался, — Если хочешь, могу тебя с отцом-настоятелем свести, мы с ним поддерживаем переписку…
— Спасибо. Был бы очень благодарен! — искренне поблагодарил я. — Всегда мечтал там побывать, но, боюсь, с моей биографией могут и не пустить. Даже отец не поможет, вернее — не так если бы не он, то проблем было бы намного меньше.
— Э… мм… Парень. Скажи честно, а тебя не смущает, что ты просишь тролля помочь с поступлением в академию?
— Ни капельки, — честно признался я. — Отец всегда говорил, что тупость троллей — это лишь стереотип, потому что на самом деле они очень умные, только избыток кремния приводит к деградации коры головного мозга.
Тын задумался. Еще бы, столько лет считать себя уникумом, чтоб в один прекрасный день правду узнать. Тролли дурные не потому, что такими уродились, а потому, что камни любят кушать. Это для них как наркотик: часто можно увидеть, как идет тролль, видит на земле камушек, бросает в рот — и жевать. Естественно, что от такого всякие мозги работать перестанут. Все как у людей: гением уродился, водки напился, помер дураком. А Тын ни разу на моей памяти булыжники не жевал, вот и умный такой.
— Принц… А если тролли перестанут камни есть, они поумнеют? — наконец спросил он.
— Вряд ли, — огорчил я. — Отец проводил опыты — запирал тролля в деревянной клетке и только диетической пищей кормил, богатой полезными минералами. Определенный прогресс наблюдается, но деградация, боюсь, необратима. Тут нужно с детства начинать, вводить пропаганду здорового питания, а то сам знаешь, маленькие тролли все камни в рот тянут…
— А я никогда камни не пробовал, они не вкусные, — отстраненно вздохнул Тын.
— Оно и заметно… Принц, Тын, я уже минут пять вас слушаю. Неужели действительно вся тупость троллей от привычки камни жевать? — поинтересовался проснувшийся Тиналис.
— Мой отец так считает, — пожал плечами я. — А еще он говорит, что это правильно, потому что умные тролли людям бы житья не дали.
— Забавно… — бросил богатырь. — Но я вижу, что уже завтрак готов? А ну вставайте, лежебоки, тут вас особа королевской крови кормит, а вы дрыхнете!
Зевая и потягиваясь, поднялся Лютик, а за ним и Тронгвальд — все такой же бледный, но уже заметно более подвижный. Если вчера шагу ступить не мог, то сегодня до костра сам доковылял. У эльфов в крови особые антитела имеются, отец все пытался на их основе создать эликсир вечной молодости, но не особо преуспел. Некромантия ему лучше чем алхимия давалась. Зато я, благодаря одной шестнадцатой эльфийской крови, умею силой воли царапины заживлять. Если порез неглубокий, то несколько секунд — и только белая полоска остается. К сожалению, больше почти никаких особых способностей от прапрадедушки-эльфа не досталось.
Утолив голод, поехали дальше. Дорога очень интересная — с одной стороны склон, с которого, того и гляди, каменная глыба на голову упадет, с другой стороны склон, с которого, того и гляди, свалишься, а между ними небольшой уступ, выбитый трудолюбивыми человеческими руками. Отличное место, красивые пейзажи, чистый горный воздух, умиротворяющая тишина, надежные спутники — все что нужно для полного счастья. Малиновка у меня не какой-нибудь осел парнокопытный, а умная и сообразительная лошадка, ведет себя осторожно, не рискуя нашими драгоценными жизнями, так что ни понукать, ни притормаживать не приходится. Сама понимает куда идти.
— Тиналис, — спросил я, — а ты в этих местах раньше бывал?
— Несколько раз, — неопределенно отмахнулся богатырь. — Летом, конечно, не зимой, тут ведь мало людей, а настоящему герою зрители нужны, не совершать же для самого себя подвиги… А к чему ты спросил?
— Просто интересно. Ты знаешь, что это за птицы? — показал я на несколько черных точек над горизонтом.
— Птицы? — Тиналис задумался. — Честно говорящие вижу никаких птиц… Тронгвальд, ты видишь каких-то птиц?
— Прости, мой друг, но не могу я найти ответ на твой вопрос. Туман стоит перед глазами, и вижу я обманы грез… Мой взор стал нынче бесполезен, я словно крот в подземной тьме — прости, мой друг, но нет ответа, не суждено увидеть мне… — пропел эльф.
— А вы? — Вопрос богатыря был адресован Тыну и Лютику.
— Точки, — буркнул тролль. — Далеко. Не разберу.
— Прости, милый Тиналис! Не вижу! — покачал головой гном.
— Видишь, парень, только ты их и можешь разглядеть… Я тоже вижу какие-то точки над топью, вот была бы заморская увеличительная труба, сказал бы, что за птицы, а так…
— Да ничего, — отмахнулся я. — Я и так знаю, кто это. Просто было интересно услышать, что ты собираешься с ними делать…
— С кем? — уточнил богатырь.
— С птицами гармонии, конечно, — ответил я. — Или ты не знал, что они тут водятся?
Понятное дело, что не знал, но нравится мне богатыря иногда на место ставить. Да и картина вышла забавная: народный герой с отвисшей челюстью, икающий тролль, еще сильнее побледневший эльф, удивленный гном и совершенно беззаботный я. Ладно, пусть в себя приходят. Понимаю, такой шок испытать — все Тиналис мог продумать, да вот беда, встреча с птицами гармонии всегда случается неожиданно.
Мой брат, Сигизмунд, до того как в монастырь убежать, как раз этими птичками увлекался. Ну а потом вся его библиотека мне по наследству перешла, так что я по этому вопросу большой специалист. Насколько можно быть специалистом по самому загадочному хищнику в мире. Хотя посмотришь на картинку — даже не скажешь, что хищник. Так, птичка-невеличка, оперенье голубое, хохолок розовый, острый клювик и зеленые глазки. А рядом обычно для сравнения карликового слоника рисуют, и до людей не сразу доходит, что слон как раз нормального размера, это птица такая. Размах крыльев до десяти саженей, вес — до ста пудов, когти любую сталь разрывают, клюв любые стены может пробить. Но не в размере основная беда. Птицы гармонии ведь недаром такое дивное название получили — как петь начинают, так сразу весь мир преображается. Гармоничным становится, естественным — рушатся болезненные наросты цивилизации, дома там всякие, мосты, замки; прахом рассыпаются древние статуи, разваливаются корабли. И на том месте, где еще несколько минут назад стоял город, поднимаются травы, простирают свои ветви могучие деревья, бьют ручьи и блестит водная гладь озер. Или, наоборот, тянутся пески, и не найти, где раньше среди пустыни выбивался гнойный прыщ огромного города.
А люди, услыхав пение птиц гармонии, постигают собственное ничтожество, погружаются в вечный сон, до конца своей жизни наблюдая сладостные сновидения…
Как только с ними не боролись. Уши затыкали, чтоб пение не слышать, глаза выкалывали, чтоб волшебное оперение не видеть, — ничего не помогает. Даже драконов пытались с птицами гармонии стравить, да все без толку. Огромные хищники погружали в сон целые города и страны, пока однажды давным-давно не нашелся безымянный герой, в одиночку изничтоживший почти все их племя… Лишь нескольких птенцов пожалел, но взял с них клятву — никогда больше в обитаемые земли ни они, ни их потомки заглядывать не будут…
Птицы клятву уже тысячи лет держат. Они бы нарушили, но висит над ними магия покрепче отцовской. Странствуют по тем местам, где людям быть не положено, — по диким джунглям, по пустынным лесам, по холодной тундре, по раскаленным пустыням. По Ушухунской топи. Живут впроголодь, на зверье мелкое охотятся, а попадется им на глаза человек — не ждать ему пощады! Помнят птицы гармонии, по чьей воле из царей природы в бездомных странников превратились, помнят и мстят.
— Ты уверен? — наконец сумел вправить челюсть богатырь. — Это точно птицы гармонии?
— Конечно, — без всяких сомнений кивнул я. — Я их еще сверху узнал, но думал, что ты на случай встречи с ними что-то предусмотрел…
Хотя на самом деле предусмотреть такую встречу невозможно. Сигизмунд, как я понял по его записям, как раз потому и отказался использовать птиц гармонии против отца, что отыскать не смог. Их ведь магическим зрением не найти — только глазами, да и то обычный, нетренированный человек коснется взглядом и дальше отведет. Уж очень они на любом фоне малозаметны.
— Не повезло же вам, друзья. Вы будто прокляты судьбою — враги могучих, гордых птиц, способных свет затмить собою. Ваш предок их отбросил прочь, на вас лежит его проклятье — боюсь, сквозь топь нам не пройти, коль вы не знаете заклятие, как птиц отвлечь, иль одолеть, иль обмануть обманом лютым. Боюсь, что, коль заметят вас, не будут медлить ни минуты…
— Нам всем не повезло! — оборвал эльфа богатырь. — Или ты думаешь, они будут разбирать, кто из нас «проклятый человек», а кто «первородный гном» — нами с принцем пообедают, вами закусят, Тына про запас оставят… Слушай, принц, ты чего улыбаешься? Неужели совсем не страшно? Или скажешь, что пошутил и никакие это не птицы гармонии? Если да, то глупая шутка…
— Ну почему же, — пожал плечами я. — Самые настоящие птицы гармонии. Когда подойдем, сами убедитесь… Да не бойтесь так! Вольха с ними справился, и мы справимся.
— Какой еще Вольха? Уж не хочешь ли ты сказать, что знаешь секрет легендарного…
Знаю, Тиналис. Именно что знаю. Секрет легендарного Вольхи-Птичника, того самого, что на птиц гармонии заклинание наложил. Это в народной памяти он остался безымянным героем, а собранные братом источники дают более полную информацию. Вольха Гори Микус из королевской династии Микусов, инициированный вампир, владел в совершенстве ментальной магией и заклинанием левитации. В возрасте одиннадцати лет был изгнан из родного королевства, тринадцать лет странствовал по миру, постигая различные науки, после чего в приступе внезапного озарения придумал способ одолеть птиц гармонии. Довел дело до конца, после чего загадочным образом погиб, не оставив после себя ничего, кроме дневника с путевыми заметками… Оригинал дневника, естественно, не сохранился, но ученые мужи, изучая наследие вампира, сумели воссоздать картину происходящего и восстановить утраченное знание.
Как и все гениальное, решение Вольхи было просто. С птицами гармонии он боролся… ангармонизмом. Всего лишь навсего. Тотальным нарушением гармонии — скрежетом металла о камень, аляповатыми одеждами, пьяной походкой, заклинаниями, которые нарушали сами основы магии. Все было сделано кустарно, на самом примитивном уровне, но врожденная сила Вольхи, помноженная на его же удачу, принесла свои плоды. Птицы гармонии были почти полностью уничтожены.
В старые времена ученые мужи не стали продолжать работу вампира, но века спустя за них это сделал Сигизмунд. Детально исследовав и проанализировав все имеющиеся данные, он составил одну очень простую формулу, как можно отпугнуть этих страшных хищников. Настолько простую, что за все время, пока они терроризировали людей, никто не догадался так поступить. Формулу, имеющую в своей основе самое ужасное нарушение вселенской гармонии, которое только может совершить человек. Для того чтоб птицы гармонии оставили тебя в покое, достаточно всего лишь…
Не буду больше томить — достаточно рассмеяться. Им в лицо. Примерно так: гы-гы-гы! Как любят смеяться бесталанные комедианты в самых примитивных постановках. По мнению Сигизмунда, и я, повторив его выкладки, склонен согласиться — небольшой порции тупого смеха достаточно, чтоб огромные бестии в ужасе умчались прочь…
— И все? — не поверил Тиналис. — Гы-гы-гы! И все?
— Не, не так, — покачал головой я. — У тебя смех слишком умный получился, смех интеллигентного богатыря, а надо…
— Гы-гы-гы, — продемонстрировал Тын.
— Вот-вот, — кивнул я. — Вот именно так и надо! Так что всем тренироваться, чтоб к тому моменту, как птицы гармонии нас заметят, мы их встретили дружным залпом тупого хохота.
— Гы-гы-гы, — поддержала меня Малиновка.
Забавная, должно быть, со стороны картина — идут по горной дороге отважные герои дракона разить, корчат дурацкие рожи и смеются. Впереди сам Тиналис-богатырь легендарный, ржет громче всех, за ним эльф, в седле с трудом сидит, но смеется как ненормальный. Рядом гном — этот вообще смех сквозь слезы, в смысле ревет и смеется одновременно. За ними я — молча, мне тренироваться не надо, дома натренировался, ну и замыкающий Тын. У него правильно засмеяться с первой попытки получилось, но за компанию тоже гогочет. Жаль, Алендаса с нами нет — уж он бы придумал, как потом баянам про этот «поход хохота» рассказать. «И напал на героев лютый смех, и пали они перед ним в бессилии…»
— Может, хватит? — через несколько часов поинтересовался Тиналис. — Парень, по-моему, мы и так освоили науку…
— Пожалуй, — согласился я.
Хотя все равно смех гнома больше походил на плач, эльфа — на возвышенную балладу, а богатыря — на боевой клич, но тупее они смеяться вряд ли научатся. Работа такая, не бывает в мире смеющихся героев, им положено серьезными быть, ну разве что иногда подмигивая да улыбаясь уголком губ.
Птицы гармонии продолжали кружить над топью, время от времени ныряя за очередной добычей. Нас пока еще не заметили, но это лишь вопрос времени, «видят» они вовсе не глазами, а внутренним чутьем, от которого не спрятаться и не скрыться.
Ближе к вечеру над горами раздался волчий вой — это старые знакомые прощались с нами, благодаря за щедрый пир, что мы им оставили напоследок. Не понимаю, почему остальные этого не слышат, пугаются. По-моему, по интонации все можно понять: когда волк голоден, когда зол, когда доволен, когда здоровается, когда прощается, когда отдает последние почести вашему другу, а когда просто от нечего делать общается с луной. Совершенно разные звуки.
Ночевать устроились в пещере, ими действительно все склоны были усеяны. Разделив ночное дежурство между мною, троллем и богатырем — непосредственной опасности никто не ждал, скорее просто для перестраховки. Первым дежурил Тын, ночью Тиналис, а под утро и меня разбудили. Хорошо — тихо, свежо, Малиновка рядом дремлет, взмахи крыльев приближаются. Ночка, правда, темная, луна где-то среди туч спряталась, так что не видно ни зги, но иногда зрение только лишним бывает. Вот было бы светло, увидел бы я стаю огромных птиц гармонии, испугался, запаниковал, забыл, что делать положено. А так все в порядке. Подождал, пока невидимые крылья поближе подлетят, прочистил горло, набрал побольше воздуха в легкие, и засмеялся так, чтоб по всему хребту разнесло:
— Гы-гы-гы!!!
И еще раз:
— Гы-гы-гы!!!
И контрольный в голову:
— Гы-гы-гы!!!
А тут еще и остальные проснулись, кто сразу все сообразил, кто еще долго глаза протирал, но как дали все хором, а Малиновка громче всех:
— Гы-гы-гы!!!
И не давая передышки:
— Гы-гы-гы!!!
У самих от такого хохота дрожь по телу пошла, а тут, как на заказ, еще и луна свой бледный лик показала: висят в воздухе огромные голубые птицы, крыльями панически машут, в немом ужасе пытаются уши заткнуть, да мы им не даем покоя:
— Гы-гы-гы!!!
И опять:
— Гы-гы-гы!!!
И напоследок:
— Гы-гы-гы!!!
И прощальное соло Малиновки:
— Гы-гы-гы!!!!
Бедные птицы гармонии совсем головы от ужаса потеряли. Бесятся, головами со всей силы о горные склоны бьются, запеть пытаются, да мы своим смехом любое пение глушим. Давно ведь замечено: сидят много людей, говорят — друг на друга внимания не обращают. А стоит одному засмеяться, задорно и пронзительно, — и сразу сотни взглядов на себе поймает. Смех, оказывается, не только жизнь продлевает и болезни лечит, а еще и с монстрами бороться помогает. Своей потрясающей силой анархии разрушая божественный порядок птиц гармонии.
Одолели мы пташек. Половину лишили жизни, вторую навсегда отучили людей трогать — бежали, бедняжки, неведомо куда, поджав хвосты и распушив перья. Правда, нам они тоже хорошенько напакостить успели — пока головой об стены бились, несколько лавин вызвали и кусок дороги разрушили. Ну да это горе не беда — зато несколько мешков драгоценных голубых перьев набрали, а остальные тушки, которые отыскать смогли, припрятали. Надо будет еще как-нибудь сюда наведаться — такое дефицитное добро всегда в цене. И, что не менее важное, на меня все стали смотреть уже не просто с уважением, а с подобострастием! Нет уж, господа, не дождетесь — я руководить этим бардаком не собираюсь. Тиналис за дело взялся, вот пусть до конца и доводит. А я буду только помогать по мере своих скромных сил, ведь в одной лодке плывем, если тонуть, то всем вместе.
— Парень, а если бы ты не знал, как птиц гармонии одолеть, что бы мы тогда делали? — спросил утром Тиналис.
— Придумали бы что-нибудь, — отмахнулся я. — Например, переждали. Птицы гармонии долго на одном месте не любят сидеть, это нам повезло на них наткнуться. Мой брат когда-то пытался их найти — в одном месте больше суток не проводят, сегодня здесь, а завтра где-нибудь в окрестностях Белокамня будут…
— А зачем они нужны? — удивился богатырь.
— Как — зачем? Отца свергнуть. У меня все братья, сколько себя помню, только планы по его свержению и готовили. Это у нас соревнование такое, кто кого — он нас или мы его.
Тиналис только хмыкнул. Я его хорошо понимаю — необычная семейка, и сам много лет не мог додуматься, зачем отец нас рожал? Лишь пару лет назад озарило: да от скуки! Скучно ему, королю-некроманту, такому великому и могучему, скучно быть непобедимым, скучно, что все враги по щелям забились, пискнуть боятся. Вот и решил, чтоб жизнь серой не казалась, нарожать себе детей: и забава, и азарт, и гены такие, что на секунду зазеваешься — головы не отыщешь. Да, видать, на мне и дети наскучили, начал сокращать постепенно нашу популяцию, а может, что-нибудь еще задумал. Никогда не интересовался отцовскими планами — это опасно для жизни.
Второй день спуска. Даже рассказать нечего. Ну Тронгвальд почти оклемался. Песни петь начал. Героические. Оду мне — вот уж спасибо, никогда не думал, что я способен «сразить армады злобных птиц одним лишь голосом своим». А вот за «его отважен верный конь, и скор, и весел, и умен, и скачет, как живой огонь» Тронгвальду благодарен — моя Малиновка вполне заслуживает свое скромное местечко в истории.
Ах да, еще один раз Лютик свалился. Но это не его вина — дурной пони попался, ни с того ни с сего понес, решил проверить, умеют ли летать лошади. Не умеют. Доказательство, со свернутой шеей осталось. Хорошо, хоть склоны уже более пологие пошли, а гном цепкий — сумел притормозить, подняли, на сивого мерина посадили. Тот стерпел дополнительную нагрузку со спокойствием настоящего кастрата — примерно как мой брат Бенедикт стерпел поездку на постоянное место жительства в гарем султана.
Последняя ночевка уже почти у самого подножия, и перед нами с подобающим болоту гостеприимством предстала долгожданная Ушухунская топь. Тамирский хребет, хоть в это и не верилось, позади, осталась сущая мелочь…
— Тиналис, — уточнил я, осмотревшись, — так ты говоришь, что несколько раз тут бывал?
— Летом, — утвердительно проговорил богатырь. — Летом…
— Ну тогда все ясно…
Летом, наверно, Ушухунскую топь действительно можно назвать «мелочью» — охотники по ней так и шастают, на безопасных отмелях вырастают целые поселения, ежедневно подстригаются плантации редких трав. Но не сейчас. На сколько хватало взора, трясина жила своей независимой жизнью — бурлила, пузырилась, подбрасывала в воздух фонтаны густой жижи, стекала по ветвям поникших деревьев мутными потоками. Непрерывно мутировала и менялась. Ту карту, что мы купили в вольном граде Аму-Тамире, можно было сразу выбрасывать. Ни о какой безопасной тропе и речь не шла — о тропе вообще речь не шла! Ехать через такое буйство необузданной природы ни один нормальный человек не рискнет, а если вспомнить, что под слоем жижи дремлют вечно голодные ушухунские живоглоты… Не просто так Тиналис чесал себе затылок — тут без гениального озарения ну никак, а оно не спешило нас посетить.
— Может, можно обойти? — предположил я. — Вдоль склонов?
— Нельзя, — вздохнул богатырь. — Видишь вон ту гору в форме клыка? Она-то нам и нужна. А теперь посмотри вон на ту темную полоску. Видишь? Это ущелье Анджаб — глубина бездонная, ширина от ста саженей до версты. Обойти можно только по болоту.
— А если с другой стороны…
— Нет никакой другой стороны — болота на тысячи верст тянутся. Но ты, парень, не волнуйся, мы что-нибудь придумаем…
— А я и не волнуюсь, — честно признался я. — Ты богатырь, тебе и выкручиваться, я просто варианты предлагаю.
Тиналис только хмыкнул. И задумался — крепко так задумался, минут десять, аж страшно стало, вдруг голова не выдержит такой нагрузки и взорвется. Ведь мозги без хорошей тренировки быстро навыки теряют, а тут нетривиальная задача, напрягаться приходится. Наконец вздохнул богатырь, махнул рукой и заявил:
— Все, ребята. Приехали. Расседлывайте лошадей, дальше пешком пойдем. Тронгвальд, сможешь идти?
— Смогу, мой друг, я сколько надо, я одолею тяжкий путь, лишь дай секунду отдышаться, лишь дай минуту отдохнуть…
— Лютик, собирай рюкзаки, Тын, возьмешь провизию, принц… Твоя Малиновка за конями присмотрит?
— Не знаю, надо спросить. Малиновка, пока мы будем дракона убивать, последишь за порядком? — Лошадка посмотрела на меня снисходительно: мол, всегда самую сложную работу на меня свалить норовишь, а еще хозяином называешь, и кивнула. — Последит.
— Да я уже понял… Слушай, она действительно все понимает! Ну дела…
— А ты разве сомневался? Я же говорю — очень умная лошадь. Кстати, если не секрет, как ты собрался через болото идти?
— Ногами, — огрызнулся Тиналис.
Ну что ж, тоже вариант. Если перед тобой кипит, бурлит и пенится зловонная жижа, если каждый шаг может стать последним, если даже досюда доносится зловоние, но очень надо пройти, то остается только взять и пройти. Невозможно? Ну и что, статистика говорит, что невозможных событий не существует, а существуют только маловероятные. Будем ей верить, если что — иду последним.
С собой брали самое необходимое. Бальзамы от мошкары, водоступы, палку-нюхач, провиант да чистой воды с десяток бурдюков. Тиналис еще пилу зачем-то прихватил. Все доспехи, всю теплую одежду пришлось оставить — без железного панциря богатырь как-то сразу поник и немногим крупнее меня оказался. Дрова водостойкие оставили — тяжело без огня, но лишний груз тащить еще тяжелее. Тын даже свою дубину оставил, большая она, тяжелая, а нужно будет — любое дерево выкорчуй, вот тебе и дубина готовая. Я тоже хотел без меча пойти, да Тиналис не разрешил:
— Парень, мы на дракона идем! Тебе его убить положено! Так что давай пристегивай меч и никогда с ним не расставайся А то кто знает, какие превратности судьбы могут ждать. Хороший меч в любых переговорах надежное подспорье.
Пришлось послушаться, хотя толку в том мече… Я, конечно, управляюсь с мечом неплохо, можно даже сказать хорошо, но всегда предпочитаю все вопросы миром решать, а не вышло — переложить грязную работу на чужие плечи. В этом на Тиналиса похож, за него тоже постоянно тролль да эльф дерутся, и на отца — за последний век ни разу лично ни в одном сражении не участвовал, посылает вперед зомби и наблюдает издалека.
Наконец приготовления закончены. И наш отряд дружными рядами пошел топиться… В смысле в сторону топи. Я уж думал, сейчас Тиналис поведет нас по дну, да у богатыря другие планы были.
— Идите за мной след в след. И быстро! Оступитесь — сами себя будете вытаскивать!
И, надев водоступы, бросил крошечную щепотку какого-то порошка на тину… А ведь я совсем забыл — мы же купили несколько баночек порошка, придающего жидкости временную форму твердого тела. Правда, на всякий случай, думали по тропинкам дойти, но если экономить… очень экономить… очень-очень экономить… то на дорогу в одну сторону может хватить. И не больше. Даже в таком режиме: Тиналис высыпает несколько крупинок, формируется крошечный островок, следующий, еще один, мы идем четко по его следам, и твердая корка прямо за нами исчезает. Сами себе строим дорогу — ни остановиться, ни замедлить, ни повернуть, чем меньше порошка, тем меньше живут островки и тем быстрее надо идти. А на бег в таком режиме не перейдешь — каждую щепотку надо отмерить, насыплешь чуть больше — порошка не хватит, чуть меньше — островок прямо под массивным троллем провалится. Он ведь тяжелее нас всех, вместе взятых. Хорошо, хоть каждый островок — это миниатюрное подобие моста, и не в полной мере, но магические силы Тыну на время возвращаются. Иначе бы сто раз утонуть успел.
Когда Тиналис устал, место ведущего занял Лютик. К тому времени уже все успели уяснить идею богатыря, и гном со своими обязанностями справлялся не хуже. Маленький, но очень проворный, он так и скакал с островка на островок, вошел в ритм и даже начал что-то себе под нос насвистывать. А потом вдруг сменил направление, сделал петлю и пошел дальше — в том месте, которое мы только что обошли, из тины ударила струя чего-то раскаленного. Видать, чувство ловушек гнома и на такое распространялось.
О том, как будем отдыхать, никто не думал — дойти до цели в таком темпе за день не получится. Минимум дня два, и это если поддерживать постоянный темп — без отдыха пройти столько ни один человек не сможет. Все надеялись, что как-нибудь образуется.
То с одной, то с другой стороны время от времени показывались сверкающие бусины глаз живоглотов. Эти милые зверюшки, дальние родственники бобров с характером пираний, выныривали на поверхность, провожая нас любопытными взглядами. Наверно, за свою жизнь им еще ни разу таких чудиков видеть не доводилось, чтоб по воде аки посуху бегали. И стоит кому оступиться — нашлось бы с десяток желающих нас на вкус изведать. Но мы старались подобного исхода не допустить, а выпрыгивать из болотной жижи ушухунские живоглоты считали ниже своего достоинства. Это летом они подвижные, детенышей выкармливают, много калорий нужно, а осенью уже жирок на зиму припасен, можно и на глубине понежиться. Глаза сонные, мордочки счастливые, шерстка блестит — никогда не скажешь, что эти милые животные могут за минуту от лошади один скелет оставить. Уж кому, как не мне, об этом знать — родного брата такой вот хорошенький зверек насмерть загрыз. Ирония судьбы — всю жизнь Марат с гадюками и пираньями возился, а погиб от зубов живоглота…
— Ёк?
— Ёк-ёк!
— Ёк-ёк-ёк… — переговаривались между собой живоглоты, обсуждая «а не съесть ли нам про запас еще и эти пять кусков мяса», но напасть так и не решились. Наверное, Тронгвальда испугались — эльф такой бледный, что наверняка больной, а нормальные хищники хилую, нездоровую жертву никогда не тронут. Это волки слабых да больных зайцев едят, за другими санитарам леса не угнаться, а живоглотам здоровую добычу подавай, чтоб самим никакую гадость не подхватить.
Только эльфа помянешь, как он тут как тут. Голос подает:
— Друзья, постойте, чую я, вон там, где бьет фонтан трясины, нас ждет убежище, друзья! Я чую запах! Не осины… Не дуб, не ель, не тис, не бук, а что же… Что же… Я не знаю, но там найдем покой, друзья, я говорю, я обещаю! Нас остров ждет среди болот, где, возвышаясь над водой и закрывая небосвод своей могучею листвой, стоит там древо дивной масти. Доселе не встречал такой. Найдем мы там отдохновенье, найдем мы сладостный покой… Иди туда, мой милый гном, веди болотной нас тропою, веди нас к дереву тому, мой друг, идем мы за тобою…
— Конечно, мой милый друг, конечно… — не забывая сыпать порошок, кивнул Лютик.
Мы с Тиналисом переглянулись. И с каких это, интересно, пор эльф с гномом стали решать, куда нам идти? Вроде как не они тут главные, это я наниматель, Тиналис исполнитель, а они так, вспомогательные персонажи. С каких это пор оруженосцы рыцарю дорогу указывают? Хотя если Тронгвальд прав, а у меня нет оснований ему не верить, то можно и передохнуть — ночевать еще рано, а вот для обеда самое время.
Остров действительно нашелся. Небольшой островок, десяток саженей в поперечнике, покрытый густой слизистой массой, а в центре корявое дерево, как будто изуверски перекрученное безумным садовником. Что за вид — затрудняюсь сказать, никогда в книжках про такое не читал, и неудивительно. Этих деревьев болотных десятки тысяч видов, если в лесах, как правило, есть доминирующие по всему континенту разновидности, та же сосна например, сосновые леса на тысячи верст тянутся, то в каждом болоте своя экосистема. А уж в Ушухунской топи, знаменитой своей совершенно уникальной природой, удивишься скорее чему-то знакомому, чем вот такой вот диковинной особи. В чем эльф был абсолютно прав — крона дерева действительно внушала уважение, такого густого переплетения ветвей и листьев я еще никогда в жизни не видел.
— Тронгвальд… — тихо-тихо позвал богатырь. — Так ты говоришь, никогда раньше таких деревьев не встречал?
— Мой милый друг, мне очень жаль, но даже в приступе гордыни признаю я, что никогда сей вид я не встречал доныне. Быть может, силою болот так клен обычный исказился, а может, ивы свод густой однажды так преобразился. А может, древние дубы свое покинули тут семя, а может, древняя сосна так изменилась…
— Может, — осторожно согласился Тиналис. — Я думаю, имеет смысл тут остановиться, а то кто знает, когда мы найдем следующее сухое место…
Сухое? Это с большой натяжкой. Покрывающая островок слизь звучно чавкает под ногами, все ветки и листья дерева покрыты толстым слоем противной на ощупь жижи. Разве что ноги не тонут, и если забыть о брезгливости, то в принципе в слизи можно достаточно удобно устроиться. Она теплая, мягкая, податливая, принимает форму тела; лег — и никакой гамак не нужен, никакая подушка. Облокотиться можно о ствол дерева, зелье против насекомых уже впиталось в кожу, и никакой болотной жижей его не смыть. Пока само не выйдет, никакие насекомые не страшны, а что воняешь, так ведь настоящим героям благоухать и не положено. У каждой профессии есть свой запах: пекарь пахнет свежим хлебом, кожемяка — дублеными кожами, рыбак — рыбой, мясник — мясом, принц (не я) — духами, герой — застарелым потом и перегаром. Разве что отец ничем не пахнет, у него работа такая, что лишний запах экспериментатора может весь эксперимент испортить. Кстати, дерево, под которым мы остановились, пахнет почему-то апельсинами — я всего лишь два раза в жизни этот дивный заморский фрукт видел, их только в султанате Ареной и выращивают, да там уже третий десяток лет идет война. Цены взлетели — жуть, а король-некромант своих отпрысков никогда экзотическими диковинками не баловал. Что сможем урвать, то и нашим будет, а что не сможем — сами виноваты. Лучше стараться надо было. Вот пойду в богатыри, как Тиналис, и буду каждый день по апельсину съедать… Кстати о Тиналисе!
— Ты куда? — лениво спросил я богатыря, который зачем-то намылился залезть на дерево, но сползал по скользкому стволу.
— Это… окрестности осмотреть! С высоты должно быть лучше видно! — не особо удачно сымпровизировал богатырь. — Чтоб знать, куда идти!
— А, ну да, — кивнул я. — Это важно. Без этого вон до той горы дойти не сможем. Ну удачи, — пожелал я, демонстративно отвернувшись.
— А может, ты со мной? — предложил богатырь. — Сам знаешь, два глаза хорошо, а четыре лучше, — может, чего вместе и углядим… Тын, будь другом, подсади-ка нас.
Тролль не просто подсадил, тролль прям-таки забросил нас на дерево, так что чуть головами о ветки не ударились. Ну а дальше сами полезли — Тиналис впереди, я за ним. Неужто действительно еще с горных склонов на болотный пейзаж не насмотрелся? Нет тут ничего интересного — трясина, она трясина и есть. Если и стоял в древние времена город, то давно уже на дно опустился, без магии не достать. На что еще смотреть? На пузыри, на живоглотов? На это добро мы и по дороге насмотрелись, а «третья гора направо», как когда-то обозначил убежище дракона Тиналис, и с земли прекрасно видна — огромный конусообразный вулкан, такой при всем желании не пропустишь. А если смотреть нечего, то что, спрашивается, богатырь тут забыл? Или он решил после подвига в эльфы податься, а эти известны своей любовью по деревьям шастать. Недаром мудрые мужи предками эльфов макак считают — те тоже по деревьям шастают и умные физиономии умеют строить.
— Парень, — оглядевшись по сторонам и убедившись, что поднялись достаточно высоко, тихо позвал Тиналис. — Я тебе сейчас кой-чего скажу, только ты слово дай, что это между нами останется! Чтоб остальным — ни звука!
— Честное некромантское! — съехидничал я. — Здоровьем Робера клянусь!
— Это тот брат, который под ливнем с обрыва упал? — уточнил богатырь.
— Нет, то Артур был. Робер выкупался неудачно, его чудище на дно…
— Ну как же, как же, помню, — кивнул Тиналис. — Значит, его здоровьем? Ладно, для первого раза сойдет. Ты когда услышишь то, что я тебе сейчас поведаю, и сам рассказывать никому не захочешь! Ты понял, что это за дерево вообще? По глазам вижу, что не понял. А между прочим, ты про него знаешь! Не можешь не знать, про него все знают… Догадался?
— Еще нет, — задумался я. — Все, говоришь? Честно говоря, даже идей нет — подскажи, а то до вечера гадать буду.
— Это, принц, не что иное, как древо Познания!
Ух ты! И действительно, все знают — по первой главе Семикнижия церковники детей грамоте учат, а там в шестой строфе написано: «И посадил Он царь-древо над всеми деревьями главное, и звалось оно древом Познания, ибо в один миг все тайны мирские познало, и кто вкусит плода его — к знанию тому приобщится». Да вот беда — размножаться древо Познания не может, его плоды семечек не имеют, а то, первоначальное, уже должно было со времен сотворения мира тысячу раз сгнить. Даже деревья столько не живут, а Тиналис пытается меня уверить, что это странное, но отнюдь не старое дерево, и есть легендарное древо Познания?
— Не веришь? Вот и я не верил, что птиц гармонии можно обычным смехом одолеть…
Один — один, согласен. Только я правдивость своих слов доказал — твоя, Тиналис, очередь. Если хочешь, чтоб поверил, покажи тот самый плод, вкусив который можно мудрость обрести. Или хотя бы надпись «тут был Бог» — доказательство не очень, но на безрыбье сойдет.
— Хочешь доказательство? — усмехнулся богатырь. — Ну тогда смотри!
И, гордый сам собой, выхватил из кошеля на поясе камень — один из тех, которыми я за услуги заплатил. Я сначала не понял, что все это может значить, а потом присмотрелся внимательно…
— Он светится.
— Да, парень, да! Он светится! А знаешь почему? Потому что мы нашли Утраченный Град!
— Стоп! — прервал я. — Тиналис, можно поподробнее? Ты только что говорил, что это — древо Познания, при чем тут Утраченный Град? Какая тут связь?
— Самая прямая, парень, самая прямая! Или ты Семикнижие не читал? Давай я тебе напомню, шестая книга, шестьдесят шестая строфа: «И разгневался Он, и послал молнию с небес, и ударила молния в царь-древо, и не осталось от него ничего». То, первое древо Познания погибло, лишив людей права на божественные знания. Но не навсегда — прошли десятки тысяч лет, и нашлось место, где гордыня людей позволила им сравняться по силе с богами! Утраченный Град — место, куда не осмеливалась заглянуть смерть, где влекомый новым знанием человек осмелился бросить вызов богам. Место, где великий король, величайший белый маг всех времен и народов, сумел воссоздать из древнего праха росток древа Познания! Это древо росло на крыше его дворца, и камни из короны великого короля рядом с ним начинали светиться внутренней силой! Великий король осмелился бросить вызов древней силе и обратиться к запретному доселе знанию, и как раз в тот день, как древо Познания впервые зацвело, Утраченный Град был, собственно говоря, утрачен, а весь остальной мир еще долго после этого сотрясали неимоверные катаклизмы…
— Месть богов? — предположил я.
— Не думаю, — покачал головой богатырь. — Я читал несколько теорий, там была и месть богов, и роковая ошибка во время заклинания. Но лично мне наиболее вероятной кажется версия, что это было осознанным решением великого короля. Он узнал нечто такое, что не оставило ему выбора…
— Тиналис, откуда ты вообще столько про Утраченный Град знаешь? Если я не ошибаюсь, то вся литература про него признана запретной и подлежит сожжению?
— Да так, с миру по нитке… — неопределенно заметил Тиналис.
Ясно. Все сразу стало на свои места — богатырь болен мечтой найти Утраченный Град, мечтой, сгубившей немало жизней в бесполезных попытках достичь недостижимое. Мечтой найти нечто древнее и могучее, причем если остальные искатели, как правило, до конца дней без особой цели скитаются по свету, то Тиналис уверенно идет своей дорогой. И не удивлюсь, если когда-нибудь докопается до истины — место, где некогда был Утраченный Град, уже отыскали, камни из короны имеются… Теперь понятно, почему он так не хочет их терять — когда в руках золотой ключ от сокровищницы, то только полный дурак продаст его по цене золотого лома.
— И ты на дерево залез, чтоб убедиться, что камни светятся? — уточнил я.
— Нет. Я залез, чтоб найти первый и последний плод древа Познания — великий король так его и не вкусил, и он должен быть где-то тут…
Мне бы его уверенность! С тех пор прошли тысячи лет — неужели все это время плод так и провисел на ветке? Неужели никто и никогда…
— Есть! — прервал мои размышления Тиналис. — Вот он! Принц, запомни этот миг — ты будешь вторым человеком со времен сотворения мира, который видит, как срывают плод древа Познания!
Это и есть легендарный плод? Честно говоря, когда читал Семикнижие (вторая книга, одиннадцатая строфа: «И сказал Он, вкусите этот плод, и они вкусили, и был он столь же прекрасен на вкус, как и на вид, и озарило их блаженство, и обрели они разум, и стали не животными, но людьми»), то представлял его немного по-другому. Ну например, как заморский персик — сочный, с золотистой кожицей, румяный и сладкий. А то, что сорвал Тиналис, больше всего напоминало… репу? Пожалуй, маленькую репку, грязную и сморщенную. Хороший хозяин такую сразу на компост пустит. Но ведь, собственно говоря, никто и не обещал, что «плод» — это именно фрукт. А «столь же прекрасен на вкус, как и на вид» может быть завуалированной шуткой. У нас в городе среди парней такая несколько лет ходила, «Дорогая, ты красива, как айарат», — говорили влюбленные своим подругам, и те просто млели от счастья. Пока одна особо дотошливая не выяснила, что в Мегане «айаратом» лошадиный навоз называют. Крупный был скандал, когда правда открылась…
— Ну что, пробуй, — предложил я Тиналису, любовно счищающему с плода слой слизи. — Станешь Тиналисом-Всезнающим!
— Не, принц, не для великого знания он мне нужен, по легенде только с его помощью можно Утраченный Град вернуть… Да не переживай ты! Я поисками Утраченного Града не первый десяток лет занимаюсь, подождет еще немного. Сейчас твой дракон важнее.
— А я и не переживаю. Тебе остальные камни из короны Тот-Де-Лин…
— Не надо имен! — взмолился богатырь.
— …великого короля нужны, а получить их сможешь только когда меня на трон посадишь.
— И то верно, — усмехнулся Тиналис. — Сообразительный парень. Хочешь, возьму тебя с собой в Утраченный Град? Не хочешь? Ну и правильно — у аборигенов Куанту-Мау-Нио «отправиться на поиски Утраченного Града» — значит умереть. Так что ты не думай, я не фанатик какой-нибудь и хорошо представляю, с чем собираюсь дело иметь…
— Это радует, но тебе не кажется, что нам пора бы и спускаться? А то еще Тронгвальд отправится нас искать…
— Не отправится, — загадочно улыбнулся богатырь. — Ты, парень, до сих пор не понял, с чем дело имеешь…
И с чем, интересно? Ладно, хочется Тиналису загадками говорить — его право, а лично я спускаюсь, все равно никакую местность обозревать, как я и думал, мы не собираемся.
Слезли. С трудом, но слезли — ветки-то скользкие, ухватить невозможно, пару раз соскользнул, да падать недалеко. Так густо растут, что при всем желании не упадешь. С последней ветки спрыгнули прямо в слизь. Лютик с Тронгвальдом с места не сдвинулись. Как сидели, так и сидят беседуют.
— Не ухватились? — ни с того ни с сего спросил тролль. — Давайте еще раз. Мне несложно.
— Что — еще раз? — не понял я.
— Ну подброшу! Вы смотреть хотели!
Смотрим друг на друга как два дурака, понять силимся — хорошо, хоть Тиналис вовремя вмешался.
— Спасибо, Тын, не надо. Мы передумали. Да и чего там смотреть — листва густая, а гора вон стоит, и так дойдем…
— Ну как хотите, — пожал плечами тролль.
И что бы это значило? Совершенно не врубаюсь — или они все с ума посходили, или я чего-то не знаю. Скорее второе. А значит, придется Тиналису объясняться. Да он и сам рад, так и хочется секретом поделиться. Отвел в сторонку и говорит так отстраненно:
— Ты, парень, Семикнижие хорошо помнишь? Есть в первой книге такая строфа: «…и не знает царь-древа власти над собой иной, кроме как Его власть, и даже время над ним власти не имеет»… Вспомнилось чего-то…
Время, говоришь, власти не имеет? Ведь действительно, мы почти час в кроне проболтали, а солнце с места не сдвинулось. Выходит, это действительно древо Познания, и стоит в его крону залезть, как время остановится… Удивительное рядом — прав был Тиналис, о таких вещах не стоит лишний раз болтать, а то слухами земля полнится. Дойдут еще до моего отца, и страшно даже представить, на что король-некромант ради обладания такой штукой пойдет… Да он весь мир в крови с радостью утопит, ведь даже самые великие маги над временем власти не имеют, а тут обычное дерево… Одно только интересно:
— Тиналис, а как ты его вообще узнал?
— Да попалась на глаза старая гравюра… Ты не переживай, я, конечно, порядочный богатырь, не варвар какой-нибудь, но, когда надо, не посмотрю, что историческая ценность…
Все понятно. Была гравюра — не стало гравюры. Просто и ясно. А как древо Познания выглядит, теперь только мы с богатырем и знаем. Для остальных — обычное деревце болотное, ничем, кроме кроны своей искореженной, не примечательное. Наверняка под ним за эти тысячи лет немало людей побывало, но какой дурак по покрытому слизью стволу полазить решит? А если и решит — кто додумается грязную репку сорвать? От голода помирать будешь, такое не съешь. А уж на такие мелочи, как застывшее время, не обратишь внимания, пока тебя носом не ткнут. Но все равно удивительно, хотя…
По сравнению со Сферой древо Познания так, даже не загадка толком. Вот то да. Что такое Сфера, уже десятки веков все головы ломают. Стоит себе в Барвинском халифате, недалеко от Пустыни Семи Ветров огромная зеркальная Сфера на тонкой ножке и… Собственно говоря, все. Стоит себе и стоит, никому не мешает, магии не поддается, тараном не сломать, землетрясений не боится. Подкоп делали — не упала, сто троллей месяц дубинами колотили — ни царапины. Одного дракона однажды упросили пламенем дыхнуть — даже не обуглилась. Откуда взялась — ни в одной легенде не говорится, люди пришли, а она уже тут стояла. Сначала хотели понять, а потом все плюнули и рукой махнули. Ну стоит себе и пусть стоит. Есть не просит, девиц невинных каждый месяц в жертву не надо приносить, никаких загадочных смертей в окрестности не происходит, верблюды, так те и вовсе в тени Сферы отдыхать любят. И какая разница, замок это, ключ или врата, а может быть, Самое Страшное Оружие или и вовсе бог собственной персоной, если все равно ничего сделать нельзя. Разве что туристов привлекать, да какой турист в здравом уме в Барвинский халифат поедет? Там третий десяток лет с Аренойским султанатом война идет, так Сферу как наблюдательный пункт используют, она высокая, сверху пол пустыни видно. Вот это я понимаю, загадка, а легендарное древо Познания, уничтоженное богом и возвращенное к жизни великим королем, так, пародия на загадку.
— Ну что? — окликнул через несколько минут богатырь. — Все отдохнули? Тогда можем продолжать движение.
— Идемте, милые друзья, пока нам солнце ясно светит и нас не сможет обратить ничто на целом белом свете! — пошатываясь, поднялся эльф.
Странный народ. Будут помирать, но никогда слабину не покажут. Ему бы сейчас отдохнуть денек, так нет же, первым рвется в бой. У Лютика волшебный порошок выхватывает, сам хочет нас вести, только вот у Тиналиса другие планы.
— Извини, Тронгвальд, я понимаю твое горячее желание помочь, но теперь мы пойдем… — как будто бы сверился по памяти с какой-то картой, — мы пойдем вон туда, — указал богатырь направление несколько в сторону от горы дракона. — И лучше будет, если поведу я — тут такие обстоятельства, что поручать другому роль ведущего мне бы не хотелось. Потом поможете.
Никто не спорил — ведущая роль Тиналиса хоть иногда и подвергалась сомнению, но никогда не оспаривалась. Богатырь и герой всегда имел право последнего слова, только не всегда им пользовался, так что спорить, тем более возражать, никто не стал. Да и зачем? Ну и что, что порошка и так мало? Ну и что, что на дорогу назад точно не хватит? А если не будем экономить, то и на дорогу туда тоже. Ну и что, что живоглоты будут подобным исходом событий очень довольны? Богатырь — это должность, требующая навыков принимать важные решения, брать на себя ответственность за чужие жизни, и не всякий готов взвалить подобную ношу. В этом смысле тому же Тыну намного легче — иди куда указывают, маши дубиной, когда попросят, а мозги напрягать не надо, можно еще одну философскую концепцию за время похода разработать.
И опять топь, островки, прыжки. Я из окон дворца часто видел, как детвора на дворцовой площади играется: намалюют на брусчатке куском сухой извести квадратики да кружочки и давай прыгать — то на скорость, то на внимательность. Кто в нужный квадратик не попал, с ритма сбился или последним допрыгал — выбывает из игры, и так до тех пор, пока один победитель не останется. Не знаю, как игра называется, но мы всю ту детвору на порядок за сегодня перепрыгали. Тут ведь оступишься — не просто в сторонку отойдешь, а очень быстро в болотную жижу навеки погрузишься. В одной умной книжке вычитал, что во время знаменитого летнего похода Яна Зиберинского на Куркудук от вражеских стрел несколько сотен человек сгинуло, а остальные сто двадцать тысяч в болотах утонули. Собственно говоря, поход тем и знаменит, что ни до, ни после этого так бездарно ни один полководец свое войско не гробил. Его во всех учебниках по тактике и стратегии приводят в пример, как нельзя воевать. В знаменитых «Пятнадцати советах Map Ян Сунна молодым воинам» так и говорится: «Как лягушка в клюве журавля, так любая армия в болотах исчезнуть может». Трясины в плане опасности даже любые джунгли обгоняют, с горами на равных идут. Когда лишившийся войска Ян Зиберинский предпринял вторую попытку на Куркудук напасть и повел пятьдесят тысяч воинов зимой через горы, до цели аж целых три тысячи дошли. Остальных лавиной засыпало. А ведь был еще и третий поход Яна Зиберинского, когда он решил по морю пройтись…
Часа три скакали, пока сухой островок не попался. На этот раз действительно сухой, правда совершенно голый — выжженная земля источала какой-то аромат смерти, и даже вездесущие живоглоты остановились в отдалении, не рискнув приблизиться к мертвому холму. Тут даже трясина стала другой, еще более густой и тягучей, а только ступили на островок — как будто незримая тяжесть на плечи упала. Мир вокруг краски утратил, небо посерело, даже солнце как будто стало светить не так ярко. У меня такое чувство раньше только в отцовской лаборатории бывало, там столько живых существ до смерти замучено было, что и неудивительно. Но тут, среди болот, подобного никак не ожидал встретить. Причем самое удивительное — ни Тронгвальд, ни Лютик, ни Тын ничего не заметили, болтали весело, ужин на вершине холма стали готовить, на ночлег укладываться. А вот Тиналис то же самое, что и я, чувствовал, хотя и старался делать вид, что все отлично. Улыбался, шутил, да вот только тревогу в глазах не скроешь, и улыбка как у мертвеца, хорошо такую знаю, сам в детстве насмотрелся. В зеркале. Такая улыбка бывает у человека, которому очень-очень плохо, но показывать это не имеет права, потому что иначе станет еще хуже. Это потом, как повзрослел, научился даже в такой обстановке бодрость духа сохранять.
Интересно, куда это нас богатырь завел? Что за место такое? Ведь знал, что здесь будет, ни капли ни холму, ни атмосфере уныния и смерти не удивился. Но все равно привел, а значит, надеюсь, тут ночевать безопасно будет, и мы не сойдем с ума, как в памятном могильнике около нашей столицы…
— Знаешь, что это за место? — Незаметно подкравшись, Тиналис присел рядом со мной на самом краешке островка.
— Нет, — честно признался я.
— Знаешь, но не догадываешься. Я ведь, как ты понял, не просто так сюда пришел. Попались в одной из древних книг планы Утраченного Града, так, если им верить, на десять верст северо-северо-запад — нее дворца великого короля должен храм трехглавого бога Хта находиться…
— Думаешь, это здесь?
— А ты сомневаешься?
Вопрос риторический. Как тут усомнишься, если все сходится. Трехглавый бог Хта, последний из триады богов Первоначальных, бог окончательной смерти и полного разрушения. На место его храма и через тысячи лет не вернется жизнь. Кому, как не мне, об этом знать — у отца в кабинете его идол стоит. Не потому, что отец трехглавому богу Хта поклоняется. Как раз наоборот, это только на первый взгляд кажется что некромантия — искусство разрушения. На самом деле все наоборот. Некромант придает уже умершему, тому, чему положено стать прахом, вторую жизнь, и идол бога Хта стоит как отцовская насмешка над древним богом, чьи адепты в древние времена старались некромантию полностью искоренить. Недаром ведь в Утраченном Граде, где всем заправлял белый маг, нашлось место для храма трехглавого бога Хта — белое чародейство вообще со смертью заигрывать любит. Называть ее «естественным ходом вещей», преклоняться, в то время как только некроманты с ней по-настоящему бороться умеют.
— И ты думаешь, здесь безопасно ночевать? — переспросил я, с трудом подавив озноб.
— Конечно, — через силу выдавив усмешку, успокоил Тиналис. — Самое безопасное место во всем этом болоте! По крайней мере, для них троих… — тихо добавил богатырь.
Так и есть. Хта — бог человеческой смерти. У эльфов есть свой, Магратэль, дух Темной Чащобы, у гномов Вайш-Аргын, демон Глубин, и у троллей наверняка кто-то имеется. На них ужас этого места не действует, по другим спискам проходят, чужая епархия. А вот нам с Тиналисом нужно держать ухо востро. Боги, даже старые и почти забытые, никогда не покидают свои святилища окончательно, а встречу с трехглавым богом Хта ни один человек не может пережить. Отец как-то хвастался, что он сумел, но я не верю. Мы с братьями как-то подшутили, оживили идол Хта на несколько секунд, так отец чуть от страха не опозорился… Глупая шутка даже для детей короля-некроманта, но это я только сейчас стал понимать.
— А если что? — уточнил я. — Методы одолеть Хта знаешь?
— Да есть один… — неопределенно отмахнулся Тиналис. — Нужно это… самое дорогое, что у тебя есть, отдать, он и оставит в покое… Но ты не переживай, я уже два раза на местах его святилищ ночевал, ни разу ничего не случилось. Тихо, спокойно, разве что кошмары иногда донимают, но не дело богатырю страшных снов бояться…
Кошмаров я действительно не боюсь. А вот самое дорогое… Никогда не задумывался — у других ведь их семья есть, любовь, друзья, слава, богатство… А у меня ничего. Даже жизнь недорога, сколько той жизни. Когда каждый день по лезвию бритвы ходишь, очень быстро начинаешь к собственной жизни относиться философски. Разве что Малиновка… Ну нет! Уж извините — за Малиновку я любому богу пасть порву, пусть только придет. У меня, между прочим, предки — не простые крестьяне, а из древней колдовской династии! Научу трехглавого бога, как в порядочном обществе нужно себя вести! У него и так голов больше чем положено, одной больше, одной меньше, зато будет наука!
— Друзья, вы где, костер горит, вас ждет горячая еда, чего вы медлите, друзья, идите поскорей сюда! Последней будет эта ночь, дракона завтра нам встречать, нам надо силы набирать, давайте будем отдыхать! Тепла, уютна эта ночь, а я порадую ваш слух балладой старой о любви, дабы возвысился ваш дух! Вы ешьте, ешьте, я спою, как два возлюбленных огня зажгли страстей пожар во тьме, услышьте же, друзья, меня…
Пение эльфов, даже таких бездарных в плане стихосложения, как Тронгвальд, обладает мистической силой разгонять темные силы. Только он запел своим привычным возвышенным речитативом, от которого свернувшийся калачиком гном тут же прослезился, как сразу стало легче. Сила древнего бога отступила перед голосом певца любви, и я тут же вспомнил, что ведь и у меня одна шестнадцатая эльфийской крови. А значит, если очень постараюсь, то всегда могу прикинуться, будто я не человек вовсе, а полуэльф — и никакой бог носа не подточит! Так и поступил: капелька усилий, толика самоубеждения — и вот уже не сын короля-некроманта сидит у костра (хотя какой это костер — несколько чадящих болотных веток, дрова там, с конями остались), а собрат Тронгвальда, готовый до утра слушать балладу о любви…
Как мало человеку нужно для счастья. Лежишь себе на сырой земле, рядом у костра эльф поет, тролль-великан сторожит покой от всяких мелких и не очень неприятностей, легендарный герой о судьбах мира задумался, живоглоты «квакают». Руки под затылок подложил, чтоб мягче было, и смотришь в небеса, черные-черные, смотришь на золотистую луну, на мерцающие звезды и планеты и думаешь о чем-то своем. Вспоминаешь жизнь, недлинную, но насыщенную разными событиями; вспоминаешь все те книжки, что успел перечитать; друзей, которыми так и не успел обзавестись; любовь, по аналогии с друзьями. Задумываешься о том мире, где тебя угораздило родиться, о тысячах нерешенных загадок, о временах древних и дальних, о чудовищах лютых, о братьях (тех же чудовищах, только в человеческом обличье). О драконах… А вот, кстати, и один из них — огромный, в небесах парит, крыльями почти не машет — всем известно, что крылья у драконов только для вида, а летают они магией своей. Голова вытянутая, сверху царственная корона из рогов, гребень серебром отливает, чешуя — золотом, хвост длинный, с острыми шипами на конце. Летит вроде не быстро, так ведь на большой высоте, и точно в сторону той горы, куда мы идем…
Ну лети, лети, дракон, недолго тебе летать осталось. Вот придем мы с богатырем и отрубим тебе хвост по самую шею, будешь знать, как девиц да овец воровать! Интересно, сказать остальным, что объект нашей охоты только что над головами пролетел? Наверно, не стоит. Тиналис и так заметил, только вида не подал; эльф при деле; гном эльфа слушает; троллю и вовсе ни до чего дела нет. Наверняка концепцию государственного анархизма обдумывает или теократического социализма. Таким делом, конечно, чаще драконы балуются, но и наш Тын в науке пудрить мозги заумными словечками от них не отстанет… Я и сам так могу, но не люблю. Уж если говорить о чем-то, то простым, понятным языком, а не драконьей заумью.
Нет, не буду разрушать гармонию момента, о каком-то драконе вспоминать. Глаза смыкаются, и под музыку эльфийского пения погружаюсь в царство Морфея, одного из богов Эллады. О эллины… Дивный древний народ. Как говорят драконы, «в каждом мире должна быть своя Эллада», и без нее наш мир утратит неповторимую часть своей красоты… Я сплю, и мне снится не кошмар бога Хта, а Гераклиус, повергающий своего отца Зевса на вершине Парнаса… Забавный миф, мне всегда казалось, что он несколько диссонирует с остальными двенадцатью…
В результате ночь прошла на удивление спокойно — один Тиналис утром красовался синими кругами под глазами, а лично я прекрасно выспался и со свежими силами продолжил путь. На этот раз ведущим был окончательно отошедший от ранений эльф. Для него бегать по кочкам не сложнее, чем ходить по твердой земле, и я не удивлюсь, если при желании и по болотной жиже аки посуху пробежать сможет. Между прочим, единственный, кто водоступы не стал надевать, — ну если тролля не считать. Мы все в этих огромных и неудобных штуковинах и то проваливаемся, а он в своих легких эльфийских сапожках — твердая корка даже не пружинит. Как так умудряется — понятия не имею, одно слово — эльф.
— Тиналис, — на ходу зову я богатыря, — ты видел вчера дракона?
— Дракона? Какого еще дракона? — почему-то вздрагивает он. — А, дракона… Ну… Да… Вроде… Мне показалось, что он пролетал… Но я не уверен…
— Странно, а мне показалось, что ты с него глаз не сводил…
Молчит Тиналис, не знает, что сказать. Нет, определенно он не доверяет. Не лично мне, Тронгвальду или Лютику — никому. Часть своих секретов не выпускает из цепких пальцев и молчит как партизан. Хотя, может, оно и к лучшему — в большом знании большая скорбь, и если хочешь в богатырском деле быть на плаву, изволь иметь свои маленькие хитрости. Даже не буду пытаться игру богатыря разгадать — хотел бы он нас в ловушку затащить, тысячу возможностей уже имел, а если через все испытания почти до логова дракона дошел, не раз собой рискуя, то и отступать Тиналису некуда. Или вместе дракона одолеем, или вместе поляжем — третьего не дано. Нет, еще как вариант можно было бы рассмотреть «богатырь расплачивается жизнями своих спутников с драконом и верхом на змее возвращается назад», но это: во-первых, глупо, во-вторых, нелогично, в-третьих, мы на такое не пойдем, в-четвертых, дракон. Какие бы хитрые планы Тиналис ни вынашивал, но драконы-безумцы, как правило, с людьми в переговоры не вступают. Дыхнут огнем, полоснут когтями, а там и разговаривать уже не с кем будет.
Бежим по болоту бодро, эльф темп задает, гном мячиком катится, богатырь дыхательной гимнастикой на ходу занимается, под троллем пленка прогибается, но магия держит. Непролазные заросли огибаем. Ушухунская топь тем хороша, что воды тут стократ больше, чем суши, и если по жидкому угодно ступать, все дороги открыты. Ее бы даже правильнее было не топью, но озером или даже морем назвать, только очень сильно заросшим. Это летом вода уходит, тропинки проступают, островки, а сейчас, осенью, жижа болотная так поднялась, что хоть на лодке плыви. Если, конечно, грести сможешь.
А что, это идея! Надо будет поделиться — порошка пол пузырька осталось, назад пробежать все равно не сможем, так лодку срубим или плот! Тына на весла, он сильный, сумеет грести, и неспешно так за пару недель назад вернемся. Единственная альтернатива — до следующего лета в пещере дракона жить, дарами болот питаясь, но лично меня такая перспектива не сильно прельщает. Опыт, конечно, незаменимый, однако боюсь, отец как проведает, что мы дракона одолели, так и начнет к встрече любимого младшего сына готовиться. Зомби-резервистов из могил поднимать, мумий пробуждать, к привидениям за помощью обратится — если и есть шанс до дома живым дойти, то действовать надо быстро.
Больше пригодные для отдыха сухие островки не попадались — все, что выглядело как суша, было лишь обманкой, ловушкой, способной подарить на время покой, который окажется вечным. Абсолютно уникальные формы жизни, водятся только в Ушухунской топи, полуживотные-полурастения, квазиразумные, заманивают уютной атмосферой, после чего усыпляют и пожирают — Тиналис как рассказал про эти милые островки, так аж дрожь по телу пошла. Проклятие неопытных охотников. Это сейчас, поздней осенью, острова-хищники выбиваются из общей картины, а летом они как раз хорошо в нее вписываются, и никогда не знаешь, уютная полянка перед тобой или последнее пристанище. И чего только не придумает природа…
Но отдых никому был и не нужен — ночь на месте древнего храма придала телу каких-то особых, потусторонних сил. Я совершенно не чувствовал свои ноги, не в том смысле, что валился от усталости, а просто не чувствовал. Они двигались механически, как заводные куклы султана, и казалось, что я так смогу хоть до края света добежать. Даже в водоступах. Те же самые чувства испытывали и эльф с гномом, тролли и так по выносливости равных не имеют, а богатырь… Тиналис устал. Очень устал — морщины под глазами, пот на лбу, я только сейчас понял, что он уже далеко не мальчишка. И такие вот марафонские забеги для богатыря очень утомительны, хоть он и не показывает вида, но держится из последних сил. И будет держаться — богатырское упрямство вошло в легенды, ни один легендарный герой не позволит себе свалиться без сил от усталости, хотя…
Когда Тиналис думает, что его никто не видит, то и дело прикладывается к небольшой бутылочке, крошечный глоток — и бежит дальше. Мы все тактично делаем вид, что ничего не замечаем. Знаю я такие бутылочки, не раз встречал — снимают усталость, придают бодрость, свежесть, новые силы, чувствуешь себя как будто заново родился. А потом наваливается такая тяжесть, что жить не хочется, и ты или перетерпишь, или еще глоток зелья сразу пропустишь. А потом еще глоток и еще… Порочный круг — сколько отважных воинов сгубил, и не счесть, а сколько молодых парней, которые перед девушкой своей неутомимостью похвастать решили… Для тех, кто к зелью пристрастится, одна дорога — к отцу в лаборатории, ему вечно живых людей не хватает, хотя назвать их живыми можно только в биологическом смысле. Это уже не люди — это растения: не едят, не пьют, не двигаются, а только зелье, зелье, зелье подавай…
Впрочем, если у человека есть сила воли перетерпеть боль, то пить это зелье он может себе без особого вреда для здоровья позволить. Многие седовласые ветераны перед важными битвами делают пару глотков, хотя и знают, что потом хуже будет. И Тиналис наверняка не первый раз к зелью обращается, не мне его выбор осуждать. Сколько ему, интересно, лет? Наверняка под сорок — для мага юность, для ученого мужа зрелость, для пахаря старость. А для героя? Слишком мало, чтоб меч на стену вешать, не ушла еще из рук силушка богатырская, но слишком много, чтоб сутками подряд по болотам скакать, ночевать на месте древних святилищ и с драконами сражаться.
Впрочем, все индивидуально. Отцу под двести, а до сих пор любого молодого в бараний рог скрутит. Правда, он некромант, у него со старостью свои отношения, но это уже мелочи. Великий король по легенде прожил больше тысячи лет и жил бы и дальше, кабы вселенский катаклизм не случился…
Поздним вечером последние несколько щепоток порошка ушли в болото, и под нами, даже не верится, вновь оказалась твердая земля! Почти твердая — этакая мокрая грязь вперемешку с мелкими камнями. Ходить по такой не великое удовольствие, но все равно лучше, чем по болоту лягушкой прыгать. Мы дошли до логова дракона, однако вечером по понятным причинам искать пещеру чудовища никто не стал. Первая подходящая полянка, водоступы отброшены, и все дружно повалились отдыхать. В один момент накатила вся отложенная усталость, и без песен, без плясок с бубном и душераздирающих любовных историй все погрузились в сон. Кроме Тиналиса — богатырь всю ночь стонал, как не всякое привидение умеет, но к заветной бутылочке с зельем так и не притронулся. Откуда я знаю? Ну я на всякий случай еще вечером тайком все зелье в свою флягу перелит: вдруг Тиналис не выдержит искушения, а ему еще змия рубить…
И наступил день дракона! В смысле день, когда должно было решиться, мы с его головой к отцу поедем или ему завтрак с доставкой на дом будет. Утром я опасался, что богатырь встать не сможет, такой бледный и изможденный, но нет. Поднялся как ни в чем не бывало, сделал зарядку, сытно позавтракал и, улыбаясь, пальцем поманил меня в сторону.
— Парень… Я понимаю, конечно, ты из лучших побуждений, но… Не делай так больше. Я знаю, что ты подумал, но все равно не делай. Договорились?
— Договорились, — кивнул я.
— И еще… Принц… Неужто ты действительно принял меня за синюшника? Принял, парень, принял, я по глазам вижу, решил, совсем старик выдохся, синюшную наркоту пьет… А теперь принюхайся к тому зелью, что у меня одолжил. Чем пахнет? То-то же, клубникой пахнет, а ты парень начитанный, должен знать, что синюшное зелье тухлыми яйцами смердеть должно… Да молчи, молчи, я на тебя не в обиде, откуда тебе про ледяную силотяжку знать. Это зелье ни в одной аптеке не купишь, его один шаман во всем мире варить умеет. А знаешь, сколько редких ягод да грибов туда вкатить надобно? А сколько суток потом без сна, без устали перемешивать? А сколько потом в кедровых бочках выдерживать, пока созреет? Я эту бутылочку, парень, уже много лет берегу, так что будь другом, верни, тебе она еще без надобности, а мне, старику, иногда без такой вот ледяной силотяжки не протянуть… Она ведь, в отличие от синюшного зелья, не обманом силы придает, не дурманит голову, а просто резервы, что человеку из себя уже не выдавить, выжимает. Больше, чем в тебе есть, никогда не получишь, но и у нас, стариков, кое-какой запас имеется…
Стыдно мне, стыдно… Даже в глаза богатырю смотреть нелегко, ведь действительно не то зелье, и как я сразу не догадался, что такой человек, как Тиналис, никогда собой рисковать не будет… Вернул зелье, и ведь самое обидное — все мои мысли, как открытую книгу, прочитал! И про старика тоже, да какой он старик, старость — это не возраст, а состояние души, а тут Тиналис скорее даже мой ровесник. Неужели у меня действительно все чувства на лбу написаны? Последнее спросил вслух.
— Не, парень, не переживай, таких, как ты, загадок я еще не встречал. Тут ведь в чем дело — не ты первый, кто меня синюшником считает, видишь, как Тронгвальд с Лютиком смотрят? Если даже они в свое время синюшную гадость с ледяной силотяжкой перепутали, то что с тебя взять… Ты, парень, не бойся — Тиналис-богатырь копыта пока еще не собирается откидывать. Завалим твоего дракона, никуда он от нас не уйдет. И назад живыми-здоровыми вернемся, и отца твоего детей уважать научим…
— Кстати, Тиналис, у нас порошок кончился… — на всякий случай напомнил я. — Как назад добираться будем?
— Экий ты, парень, торопливый! Еще дракона не победил, а уже как валить отсюда думаешь! Да не переживай ты, я еще никогда своих друзей в ловушки не заводил. Можешь у них сам спросить. Как пришли, так и вернемся! Эй, вы, чего расселись? А ну поднимайтесь, нам еще логово дракона искать!
А ведь действительно. Это только на первый взгляд кажется, что если нужную гору нашли, то дальше делать нечего. Между прочим, гора дракона — этакий конус верст десять в диаметре, явно вулканического происхождения. Все склоны застывшими потоками лавы покрыты, в таких по законам геологии пещерам вообще не положено быть, да кто эту геологию спрашивать будет? Когда огромный змей хочет себе логово устроить, то берет и выжигает драконьим огнем пещеру, и всякие там «эрозии» да «коррозии» его меньше всего волнуют. Причем кто его знает, с какой стороны себе вздумает убежище делать, а гору только обойти не меньше суток нужно. Если же еще хватило у дракона мозгов пещеру припрятать, то и неделю искать будем. В конце концов, конечно, найдем, дракон не иголка, а вулкан стог сена только формой напоминает, но жалко время зря убивать. Не для того в такой спешке по болотам прыгали.
По поводу методики поиска целый спор возник. Уж очень всем хотелось в общем деле поучаствовать.
— Я буду! Милые, я горы чую! Я найду! Я принюхаюсь и найду! Дайте мне шанс! — умолял гном. — Ну пожалуйста, ну очень прошу! Милый Тиналис, скажи им! Я ведь гном! А гномы — это горы! Мы тут как дома! Любой ход учую! Ну пожалуйста, милый Тиналис! Целую твои коленки!
— Друзья, позвольте, знанье гор не гарантирует решенья! В тебя я верю, милый гном, не совершишь ты прегрешенья, но страшный, лютый зверь-дракон в пещере где-то притаился! Во тьме кромешной он от света ясного забился! Ты не учуешь, милый гном, его в глубинах подземелий. А я найду! Учую я! Мне хватит магии умений! Я жизнь любую усмотреть могу сквозь всякие преграды, я чую жизнь, ее тепло, для взора эльфа нет ограды! Взор эльфа постигает суть. Суть жизни чудища иного! Позвольте мне, друзья, искать, где логово врага лихого! — просил Тронгвальд.
— А я камни чую, — бросил Тын. — Они тут близко. Тиналис, можно Тын искать пещера дракона?
— Можно, все можно, — кивал богатырь, выслушав полный спектр предложений. — Только поведу все равно я. И знаете почему? Потому что, в отличие от вас, я почти полгода на острове драконов прожил и знаю, по каким следам их жилище нужно искать.
Ого! Об этой странице своей биографии он никогда не рассказывал. Надо же, я всегда думал, что драконы к себе только таких же, как они сами, философов пускают, а тут обычный богатырь. Теперь понятно, почему так спокоен. Наверняка ведь не просто секреты Утраченного Града искал (а он, как я понял, только в погоне за ними по миру и странствует), а и про уязвимые точки драконов что-нибудь выведал. Ну там про чешуйку особую, в которую ударишь, и дракон камнем на землю падает. Или особый яд, который на змиев действует. Или особое заклинание, чтоб огромную тушу обезвредить. Хотя последнее вряд ли. Это в легендах сплошь да рядом герои меча и магии встречаются, а в жизни соизволь выбор сделать. Или ты будешь хорошо колдовать, или железкой махать научишься, или и то, и другое, но плохо. Как я, например. Пару простых заклинаний умею использовать, от насильников в темном лесу отобьюсь (ну мало ли, вдруг в темноте за девицу красную примут), но ни с колдуном, ни с мастером клинка не совладать. Путь меча — это не мое призвание, мне больше книжки подавай, как перехитрить богов да поспорить с судьбой.
Интересно, как Тиналис собирается дракона искать? Причем не только мне интересно, остальным тоже, а сам богатырь улыбается так хитро, что я уже начал догадываться, какой будет ответ… В его стиле…
— Эх вы! «Чую горы», «чую жизнь», «чую камни» — между прочим, драконы друг друга по запаху навоза находят! И нечего носы воротить. Мы тут, между прочим, герои, а не кисельные барышни!
Ну да, навоз… Все забываю, что драконы, даром что разумные, все же животные. В человеческом понимании этого слова — одежек не носят, территорию метят не пограничными столбами с колючей проволокой, а, как все нормальные животные, запахом…
Читать запахи не умеешь? Твои проблемы. У людей нюх по жизни атрофирован. Драконам, например, не понять, как может штрихпунктирная линия на клочке бумаги кого-то от кого-то отделить. Вот пометил — и все сразу ясно.
А Тиналис тем временем уже палку-нюхач на запах драконьего навоза настроил (согласно инструкции, она умеет выявлять более ста различных ферментов и любые их комбинации — алхимики постарались, в их деле незаменимая помощница — без таких палок-нюхачей никогда не определишь, что у тебя в очередном опыте накипело). И пошли мы по горному склону пещеру искать. Гора пустынная, ни врагов тебе, ни ловушек. Судя по пеплу, последнее извержение полгода назад случилось, все, что на склонах было, начисто в болото посносило.
— Грустишь, принц? — усмехнулся богатырь, не отвлекаясь от палки-нюхача. — А ты как думал! Это только в сказках самые страшные бои у вражеского логова происходят, в жизни пока через полсвета до темного замка доберешься, любой враг детской забавой покажется! Ребята, помните, как мы крепость Огненных Духов штурмовали?
— Я помню, помню, милый друг! О да, великое сраженье, мы одолели сто преград, и тьмы проклятое творенье. Во тьме ночи прошлись мечом, как ураган врагов косили, никто не смог остановить героев в их великой силе!
— Это было прекрасно, — хмыкнул Лютик. — Прекрасно… Не будь я Ксеркс Навуходоносор… Ах, милый Тиналис, как вспомню, так слезы по щекам текут…
— Ну они у тебя, допустим, постоянно текут… — тихо пробурчал богатырь и продолжил: — Так вот, парень, крепость Огненных Духов у подножия вулкана Магма-Туа стояла, мы туда три месяца добирались! Как козлы по горным склонам скакали, удавами через джунгли ползли, макаками по лианам над пропастью катались! А врагов сколько, врагов! Аборигены с ядовитыми дротиками, хищные твари самых противных разновидностей, пираты — как мы там выжили, до сих пор не понимаю! И представляешь, мы уж думали — все, сдаться хотели, но из упрямства последние пару верст протащились. Выходим к крепости Огненных Духов, а там… Ворота открыты, а враги все на коленях стоят! Они, оказывается, за нами все время наблюдали, ну и решили подобру-поздорову добровольно сдаться, не дожидаясь, пока мы их силой захватим! Между прочим, самая приятная победа в моей богатырской биографии: никого убивать даже не пришлось, сдали их, как военнопленных, в крепости Тиа-Нару, а там пусть дальше сами разбираются…
— А как же «во тьме ночи мечом прошли»? — уточнил я.
— Ну… Понимаешь… Нам ведь, богатырям, не положено, чтобы уж так, совсем без битвы. Вот попросили пленных подыграть — мы, типа, с ними ночью легко подеремся, а они особо сопротивляться не будут, ну и сложат оружие… Там просто войско союзников как раз подошло, нужно было показать, какие мы герои и как вражеские крепости вчетвером покорять умеем…
— Вчетвером? — моментально бросил я взгляд на Тына.
— Меня там не быть! — заверил тролль, а остальные понуро опустили головы.
— Там еще была одна с нами… — устало бросил Тиналис.
— Красивая… И недоступная… Прекрасная… Но неприступная… Сражалась, как огонь в ночи горит, а танцевала — душа из тела воспарит… Вороного крыла цвета волосы, имя звонкое, яко тетива… Лучшим воином, верной спутницей и подругой нам дева та была… — воспел Тронгвальд.
— Она была хорошая… Как для женщины… — грустно высморкался гном.
— Погибла? — спросил я.
— Хуже, — обреченно вздохнул Тиналис. — Замуж вышла. Детей родила… Эх, Натали…
М-да. Я всё время забываю, с кем имею дело. Ведь умереть в бою — это так по-богатырски, по-геройски, про тебя песни петь будут, тосты произносить, вспоминать незлым, тихим словом… А вот замуж выйти — это неправильно, это все равно что службу предать богатырскую. Про такого человека если и будут вспоминать, то только в подобном ключе. Как о чем-то навеки утраченном, о котором в былине не воспеть, а только скорбеть и остается. А уж если не просто замуж, а еще и детей нарожаешь — все! Мамка-богатырь, грудью ребенка кормящая, — такой не в балладах геройских место, а в любовных романах. Из списков героев вычеркнут, из подвигов вымарают, а если где-то имя случайно проскочит — опиской назовут! Мол, никакая это не Натали, а Найт Али, ночной Али, легендарный посрамитель шайтана и герой десятков иных былин.
Может, действительно ну ее, судьбу геройскую?
Вот стану королем, займусь политикой, там злодеев не меньше водится, женюсь, наследников заведу, буду сидеть у камина, греть свои старые кости и… Что именно еще буду делать, я додумать не успел, потому что палка-нюхач в руке богатыря будто вспыхнула, а через секунду за очередным отвалом лавы и пещера открылась. Самая настоящая. Черная, страшная, глубокая — в таких всякой нечисти положено обитать, хотя она часто мягкие перины и светлые витражи предпочитает. У нечисти тоже есть вкус. Вурдалакам, например, особо без разницы, а демоны, наоборот, если комфорт не обеспечишь, тебя самого первым загрызут. В этом плане драконы — настоящие аскеты. Никаких излишеств — голые стены, и все. Хотя не все: в легендах часто упоминаются любители золота, за семью вратами на грудах желтого метала спят, как сороки все себе в гнездо тянут, но именно наш дракон свое логово приукрасить не удосужился. Ведь для дракона пещера что — временное убежище, у них такая физиология, что после каждого сытного перекуса на пару дней в спячку впадают. Переваривать. Правда, спят чутко, за сотню саженей любое движение слышат, не подкрадешься. Но кто же любит под открытым небом дрыхнуть? Вот и забиваются в такие пещеры, чтоб никто не беспокоил…
А еще драконы редкие консерваторы. Кроме тех случаев, когда специально по миру в странствие пускаются, могут всю жизнь в одной пещере прожить. Так что нашел драконье логово, — значит, и самого дракона нашел.
Вот мы, например, нашли. Честно говоря, даже не верится. Вроде только что из дворца выехал, и уже тут, на месте… Буднично как-то все. Обыденно. В книжках всегда напряженная обстановка, кипят страсти, все дружно прощаются друг с другом и произносят последние слова, а мы стоим столбами у пещеры и ждем, когда рак на горе свистнет. Даже не страшно — как можно бояться темной дыры, даже если знаешь, что там живет огнедышащее чудовище? Нет, бояться можно, но это, уж извините, не для меня. Если я когда-нибудь чего-нибудь испугаюсь, то это будет нечто менее тривиальное, чем дырка в горном склоне. Интересно, кто сейчас первым тишину нарушит и речь толкнет… Ну да, конечно, эльф. Кто же еще. Такой момент только стихами и можно воспеть!
— Пришли, друзья, достигли цели, настал наш судьбоносный час, дракона злобного судьбина в руках, мои друзья, у вас! Давайте же сойдемся в бое с проклятым зверем лютой тьмы! Повергнем чудище лихое, повергнем зверя вместе мы! Чего вы ждете, в путь, быстрее, осталось сделать только шаг…
— Подожди, Тронгвальд! — прервал эльфа Тиналис. — Не спеши. Тут такое дело… Короче, ребята, спасибо вам за все, ваша помощь была просто неоценимой, но на дракона пойду я один. Да-да, один, а вы ждите тут, можете где-нибудь спрятаться, хотя если вдруг что… Короче, ждите тут. Отговаривать бесполезно, я прекрасно знаю, какие вы верные друзья, всегда готовы мне помочь. Один за всех и все за одного… Но это мое дело. Моя миссия. Вы спасали меня в пути, однако решение принято, и любые ваши уговоры смысла не имеют. Можете считать, что это приказ. Я иду один.
Интересно, для кого вся эта речь предназначалась?
Думаю, для меня. Уже после первых слов богатыря эльф, гном и тролль послушно кивали: мол, давай, Тиналис, вперед, мы тебя тут с радостью подождем. Спорить с богатырем, возражать, а уж тем более отговаривать никто не собирался. Неужели богатырь думал, что я сейчас упаду на колени и буду слезно его просить: «Ну возьми меня с собой»? Странно, мне казалось, что он меня уже успел изучить… Или это была не для меня постановка? Тогда для кого? Нет, все же для меня. Судя по взглядам, вот прямо сейчас я должен выскочить вперед и заявить: «Тиналис, я иду с тобой!» Я вообще-то не собирался, но, специально чтоб остальных порадовать, сейчас возьму и выскочу! Малиновка мне такого безрассудства, конечно, не простит, но я ей ничего не буду рассказывать…
— Принц, — осторожно позвал меня Лютик, — а ты разве не хочешь с Тиналисом пойти?
— А должен? — уточнил я.
— Ну вообще-то нет, но… Обычно наши наниматели стремятся сами… Чтоб удостовериться…
— Да ладно уж, — отмахнулся я, — я Тиналису верю. Не принесет же он мне фальшивую голову. Да и вообще, я человек послушный, мне приказали, я послушался…
— Вообще-то, — к удивлению всех, усмехнулся богатырь, — тебя, парень, это не касалось, так что, если хочешь, можешь пойти со мной… Мне бы твоя помощь пригодилась…
Хочу? Честно говоря, не очень, но если я правильно понял усердное подмигивание Тиналиса, он как раз хочет, чтоб я пошел. Еще один урок преподать? Наверно, хотя, скорее всего, просто от лишних вопросов избавиться. Чтоб я потом не доставал: а как он дракона одолел да почему. Впрочем, хотя я и так доставать не буду… Ладно, хочет, чтоб я с ним пошел, пойду. Мне-то что. Тиналис спокоен, значит, опасности не предвидится, уж на сумасшедшего или самоубийцу богатырь меньше всего похож.
И вскинули мы мечи, и погрузились во тьму… Кричать: «Берегись, дракон!» — стоит или лучше не надо? Не надо. А факел Тиналис додумался захватить? Нет, но зато пилу не забыл. А теперь спрашивается, зачем человеку, который идет убивать дракона, пила? Не меч, не топор, не лук со стрелами, не посох магический. А пила. Обычная, такой столетние дубы валят, зубцы мелкие, но острые, пилить долго, но зато любую древесину возьмет. Сталь — нет, для этого специальные пилки существуют. Но что деревянное Тиналис ожидает найти в логове дракона? Вот уж действительно неисповедимы пути богатырские…
Пещера (как ни странно, естественная — геология иногда и такие шутки, как пещера в действующем вулкане, выделывает) оказалась достаточно длинной и глубокой. Без света идти, конечно, тяжело, но я еще в темноте немножко вижу (эльфийская кровь, она самая), да и Тиналис идет не спотыкается, какой-то порошок в глазницы втер, зрачки раза в два расширились. Зелье северных шаманов? Может быть. А может, это он в царстве летучих мышей научился или у разумных кротов, такие тоже на северном материке обитают. Милые зверушки. От Тиналиса всего можно ждать, не на пустом месте он величайшим богатырем современности стал. А ведь помню первую встречу — лежит под плащом алкаш подзаборный, перегаром на много саженей несет… С тех пор я его ни разу пьяным не видел. Более того, ни разу при мне на грудь не принял. Вот что значит «герой подвиг совершает», вот что значит сила воли…
Ой! Очередной поворот, и я невольно запнулся — прямо передо мной драконья морда лежит! Голова вытянутая, чешуя золотая, гребень серебром отливает — и не где-то там в небесах, а тут, в двух-трех саженях… Вот сейчас огнем дыхнет… Что, Тиналис его не видит? Идет вперед, спокойно, прямо к пасти дракона, подходит, опирается… Нет, все же видит, только воспринимает неподвижность дракона как нечто само собой разумеющееся. Клыки ощупывает, чешую на прочность испытывает — прочная, но если поддеть, то и оторвать чешуйку можно… Я не понял, дракон, он что, мертв?
— Ну? — обращается ко мне богатырь. — Ты так и будешь стоять или поможешь?
— В чем? — уточняю я.
— Ты, парень, какой-то непонятливый! Это тебе голова нужна или мне? Тебе. Ну так и помоги — как я, по-твоему, сам ее отпиливать буду?
Теперь все понятно. Почти все, по крайней мере зачем Тиналису была нужна двуручная пила. А судя по тому, что купили мы ее еще в вольном граде Аму-Тамире, богатырь уже тогда догадывался, в каком состоянии мы встретим дракона… Что еще нуждается в уточнении — каким образом огромный дракон оказался к нашему появлению так удачно мертв? Причем умер совсем недавно — еще теплый, а значит, смерть настала не позднее чем вчера… Да и, собственно говоря, прошлой ночью я видел… Черт! Это еще не догадка, но уже первый намек — надо только хорошо вспомнить то, что я видел, и кое-что начинает становиться на свои места…
— Пили, парень, пили, — подбадривает богатырь.
Тиналис ждет с моей стороны дурных вопросов? Вижу, что ждет. Например: «Тиналис, он мертв?» или «Что тут Происходит?». Я и сам могу в стиле богатыря ответить: «А ты как думаешь?» или «Что происходит? Богатырь и принц дракону голову отпиливают». Примерно в таком вот духе — ведь все равно ничего толком не расскажет. Лучше промолчу и сделаю вид, что примерно такого развития событий и ожидал.
Ах, какое романтическое занятие в полной темноте пилить голову дракону. Какой интим! Какие незабываемые ощущения. Пилим, молчим. Тиналис пытается мой взгляд поймать, я дракона изучаю. Большой. Очень большой. Тот, что у нас в столице гостил, был раза в два меньше. Матерый. Совсем молодой — у драконов чешуйки с годами цвет с золотого на песочный меняются, тускнеют, а у этого вон как блестят! И это в темноте. Если на свет выставить, то хоть купол дворца покрывай! Тем более они любого сусального золота долговечнее. Ну да коли надо будет, мы сюда за остальным туловищем еще вернемся. Пока и головы хватит, отец за ней посылал, ее и получит. В целости и сохранности. Эх, хорошо…
Есть, конечно, и неприятные моменты — пока голову отпилили, все в драконьей крови испачкались. А это такая гадость, что лучше смыть. Ладно, не смертельно. Если бы в своей, хуже было бы. Зато устали, вспотели, теперь ни один скептик не скажет, что мы просто так в пещере прохлаждались. Всем сразу должно быть ясно — сражались как настоящие герои, а что не мечом, а пилой… Так тоже оружие. Острое. А что дракон еще до нашего прихода лапы откинул, так это уже мелочи. Если я верно понял намеки Тиналиса, эти мелочи и дальше должны остаться между нами… Не выходя на широкую публику, а то баяны не поймут. Им струи пламени подавай, хоть лично мне наш способ борьбы с драконами больше нравится. Он безопасней.
— Ладно, парень, — нарушил молчание богатырь, — Бери голову и иди, а мне тут кой-чего еще уладить надо…
Уладить? С обезглавленным туловищем дракона? Бывает. Наверняка особо ценные ингредиенты выковыривать будет. Хотя части драконов в рецептуру стандартных заклинаний не входят (попробуй включить, тут же гости с северного острова в гости заглянут и научат, как с их усопшими обращаться подобает!), но магической силой обладают немалой, а значит, загнать их всегда будет кому… Тот же отец не раз сожалел, что для экспериментов драконьего желчного пузыря не хватает. Он у ящеров не только желчь, а и пламя производит… Как — даже сами драконы не знают, их анатомия для них самих тайна за семью замками.
У выхода из пещеры несколько притормозил. Не дело одному с головой дракона выходить, еще решат, что я от богатыря избавился, чтоб не платить. Попробуй убеди, когда каждый на своей волне — один рыдает, второй поет, третий философствует. Вдвоем зашли, вдвоем и с победой возвращаться. И вообще, есть такое старое народное поверье: куда бы люди ни шли, возвращаться должны в том же составе. Неважно, победа, поражение, со щитом, а может быть, на щите, в серебре, а может быть, в нищете (чего-то на стихи потянуло — неужто тлетворное влияние Тронгвальда?), но если кого из спутников потерял — даже не возвращайся! Беда большая будет. Потому и считается, что без вести пропасть много хуже, чем просто погибнуть: павшим героям можно и почести воздать, и цветы на могилу принести, а если пропал — поди знай, что случилось? Я, конечно, человек далеко не суеверный, но раз с богатырем вместе дракона бить пошли, то и назад вместе пойдем.
А вот, кстати, и он. Действие зелья прошло, зрачки обычные, не расширенные, идет, за стены держится. Напугать, что ли, шутки ради? В отместку, так сказать, за шутку с драконом — он ведь знал, что тот дохлый уже, а меня не предупредил. Нет, не буду. Не из благородных соображений — боюсь, что, как настоящий герой, он может шутку превратно понять, а от меча богатырского мне что-то неохота уворачиваться…
— Ты здесь, парень? — И как он меня учуял? — Не стой столбом, пошли, будем поздравления принимать! Мы ведь подвиг легендарный совершили! Вот скажи, можешь припомнить, чтоб герои дракона в его собственном логове одолеть сумели, да еще ни царапины не получив? Не можешь! То-то же, между прочим, на твоих глазах, принц, история вершится! Запомни этот момент…
— Запомню… — честно признался я.
Как такое забыть… Подвиг… Пилой мертвому дракону… Интересно, сколько подвигов Тиналиса были точно так же совершены? Без риска для жизни?
Интуиция мне подсказывает, что немало — недаром ведь мне он сразу необычным героем показался. С хитрецой внутри, а теперь она наружу вышла не стесняясь. Будет мне урок — если хочешь, чтоб твое имя золотыми буквами в историю вписали, позаботься, чтоб к моменту подвига, враги уже были обезврежены. Кем? Тем, кто никогда ни при каких условиях об этом не расскажет, тем, кому хвастать «а я дракона убил!» не положено. Тем, кто давно об этом мечтал, но не мог сделать…
Ладно, Тиналис, это твой секрет. Захочешь — поделишься, а нет — так я не особо любопытный.
— Друзья, я слышу… Шаг… Другой… Как поступь эту не узнать! О Тиналис, мой друг, врагу с тобой, герой, не совладать! Ты одолел отродье тьмы, и острым лезвием меча сражен дракон! О мой герой! Ты рубишь, как всегда, с плеча! О принц, мой милый, милый друг, ты тоже, вижу, уцелел! Ты подвиг первый совершил, ты сделал это, ты сумел! В твоих руках пудовый груз — дракона лютого глава! Так трижды крикнем мы «Ура!», и славы мы споем слова!
— Тиналис… Принц… Миленькие… Вы живы… Я так волновался, так волновался… Я даже не думал… Но я надеялся… Миленькие… Вы вернулись… Ой, какой противный дракон! Миленькие… Вы все в крови! Вы не ранены? Там было страшно? Наверное, очень страшно! Какие же вы герои, миленькие… Я никогда не говорил, но… Как я вас люблю! Ну вот, признался… Целую ваши коленки… Миленькие…
— Ого! Вы убить дракона! А Тын не верить. Тын думать — нельзя. Никак нельзя. Тын думать, вы ходили умирать! Это как бы логично. С точки зрения теории вероятности. Если рассмотреть гипотетическую возможность выйти победителем из сражения с драконом. Хотя с точки зрения флуктуационной теории любое, даже наименее вероятное событие в условиях точки бифуркации имеет неограниченную вероятность быть реализованным в одной из многомерных вселенных, а значит, если допустить теорию постоянного ветвления вероятности в ключевых точках, то должна иметь место такая реальность, в которой действительно дракон будет сражен, хотя с точки зрения ее обитателей вероятность данного события будет оценена как стремящаяся к нулю…
Вас когда-нибудь обнимал тролль? Нет? Я так и думал. Те, кого он обнимал, обычно потом в этом не признаются. Потому что мертвецы говорить не умеют. Так что хорошо, что нас встречали только объятия гнома и очередная баллада эльфа — первый совершенно серьезно вознамерился поцеловать мои заляпанные болотной грязью штаны, второй уже в меру своей фантазии измыслил, как мы героически сразили дракона. Почему-то стрелой. Причем не удивлюсь, если потом эта версия без особых изменений попадет во все былины, а не попадет — так наш поэт-любитель еще сто таких придумает. Ну а Тын, начисто позабыв, что он тупоголовый тролль, уже вовсю размышлял над философскими аспектами теории хаоса и в такие дебри зашел, что даже я его через слово понимаю…
— Хватит, хватит! — пытался урезонить спутников Тиналис. — Довольно, друзья! Мы с принцем устали! — Еще бы не устать — полчаса голову пилили… — Выпал тяжелый день, но это счастливый день, мы совершили очередной подвиг, и это прекрасно! Да-да, мы все его совершили. Если бы не вы, друзья, мы бы никогда не смогли достичь логова дракона, и я не собираюсь умалять вашу роль в этой истории! — Ну да, зачем тебе — за тебя это и баяны прекрасно сделают; где это видано, чтоб спутники богатырские в балладах с ним на равных фигурировали, народ героев-одиночек любит. — Так давайте же плясать и веселиться, потому что завтра нас ждут очередные испытания и нелегкая дорога домой…
— Давайте, давайте! — поддержал гном.
— О да, друзья, пускайтесь в пляс, пусть счастье не покинет вас, великий день, великий час, погиб злодей крылатых рас! Погиб дракон, сражен рукой, наступит на земле покой… — обрадовался эльф.
— …Но ведь с точки зрения нелинейной темпоральной динамики необратимость проистекающих процессов относительно временных преобразований является фундаментальной особенностью… — витал в облаках тролль.
Ладно, праздновать так праздновать. Основное мероприятие — праздное безделье, созерцание собственного пупа и синевы небес под музыку эльфийского пения с аккомпанементом рыданий гнома. С Лютиком настоящая истерика случилось — все никак не мог поверить, что мы живы. Ну а пока я в такой вот обстановке неторопливо сходил с ума, Тиналис занимался делом — потрошил драконью голову и готовил ее к длительной транспортировке. И так до самого вечера — денек выдался определенно забавный. О том, что нам еще назад возвращаться, причем, скорее всего, тем же путем, никто не вспоминал — это я один такой предусмотрительный, или действительно у богатыря есть планы на все случаи жизни, и только такие личности, как Алендас, могут его выбить из наезженной колеи?
— Тиналис, — на всякий случай напомнил я после ужина, когда все укладывались спать, — а как мы назад пойдем, у нас ведь порошка больше нет.
— Да уж как-нибудь, — усмехнулся богатырь. — Ты, парень, спи и ни о чем не волнуйся. Утро вечера мудренее, что-нибудь придумаем…
Возражать? Не стоит. У меня одно время в комнате ночной хохотун жил — мелкий бес, который всю ночь дикие звуки издает, кровать шатает. Братья подселили. Чего они добиться хотели, до сих пор не пойму, а добились в любом случае обратного. С тех пор я могу в любой обстановке прикорнуть: стоит только лечь на бок да глаза прикрыть, мигом в сон погружаюсь. Полезное умение. А ночной хохотун мне жизнь однажды спас, светлая ему память. Но это уже другая история…
Ночь прошла без происшествий, а утром Тиналис порадовал нас двумя кувшинами — большим и древним. Первый волшебным порошком заполнен доверху, а второй богатырь открывать наотрез отказался. С таким количеством через море-океан перейти, а уж по болоту за милую душу пройдем. Где достал? Не признается, только глаза щурит и выдает стандартное: «Где достал, там уже нет». Ладно, не буду навязываться, голову в рюкзак, рюкзак за спину, вперед и с песней.
Бодрым маршем мы идем разить некроманта! Ну в крайнем случае уговорить, чтоб он добровольно отрекся от престола, хотя, честно говоря, убить некроманта проще. Отец родной? О да, вот, конечно, неоспоримо, только в нашей семейной традиции это лишь еще один повод не проявлять снисхождения. С чужими можно играть в благородство, а своих желательно до смерти! Хотя мне, честно говоря, никого бы убивать не хотелось. Не потому, что грех на душу, не потому, что каждая жизнь священна, это церковники байки любят рассказывать, хотя в Семикнижии ни слова об этом не говорится. А потому, что зомби имеют нехорошую привычку первым делом по пробуждении мстить своему убийце, а уж только потом подчиняться приказам нового хозяина…
Кстати, одна из причин, почему у нас в королевстве такой низкий уровень преступности. Отец любит убитых мертвецов оживлять и смотреть, как они по всей стране за своими убийцами гоняются — какое-никакое, а развлечение… И народ такие шутки любит… Когда за твоим соседом без вести пропавшая полгода назад теща по всей деревне гонятся, радость-то какая…
Нет, пусть меня сто раз обвинят в недостаточном патриотизме, но заморские скоморохи определенно веселее! Те, которые шпаги глотают и в девиц голых ножи бросают…
А как прошли через горы, предстало перед ними болото топкое, ни пройти, ни проехать. Но не устрашился Тиналис-богатырь и говорит: «Что же мы, друзья мои верные, болота испугаемся? Не смогли нас враги лютые остановить, не смогли чудовища проклятые, не смогли вьюги снежные, и болото не остановит! Пусть лучше оно нас боится!» И пошел он по трясине, яко посуху, и друзья за ним пошли, и держит их болото, потому что чувствует волю богатырскую! Испугалась трясина, потому что не простая она была, а волшебная — ее злые колдуны сотворили специально, чтоб к дракону никто подобраться не мог. Пропустило болото богатырей, потому что тот, кто сердцем храбр и душой чист, никакого злого волшебства не боится.
И пришли герои к логову дракона. А живет дракон в темной пещере, вокруг кости валяются, и всякий, кто близко подойдет, смертельный страх испытывает! Испугался тролль, испугались побратимы верные — эльф и гном, даже царевич и Тиналис-богатырь испугались, потому что герой не тот, кто страха не ведает, а тот, кто со страхом своим совладать может. И поборол богатырь свой страх, и царевич тоже поборол. И говорит царевич своим друзьям: «Спасибо вам за все! Вы помогли мне до дракона добраться, но теперь я один должен выйти с ним на бой…» Но ответил ему Тиналис-богатырь: «Мы вместе этот путь прошли — вместе нам и с драконом сражаться». И пошли они на дракона вдвоем. И не было больше в их сердцах страха, потому что шли за дело правое, а когда с тобой правда, тебе никакие враги не страшны.
А дракон, большой и злобный, как учуял героев, разгневался! Как хвостом ударит — земля трясется, крыльями взмахнет — с ног все падают, а огнем дыхнет — никакие доспехи спасти не могут! Сидит на горе сокровищ, сто героев сразил, сто храбрецов съел, но такие, как Тиналис-богатырь и царевич, ему еще никогда не попадались. И смелые, и умелые, и душа чиста и помыслы, и храбры, и отважны — не испугались огня драконьего, сразились с ним, как настоящим богатырям подобает! Долго-долго сражались, уже и счет времени потерян, устали герои, но дракон еще больше устал. Он хоть и сильный, но большой, неповоротливый. И пронзил царевич его стрелой в самое сердце, а Тиналис-богатырь одним ударом меча голову срубил! Одолели герои дракона, но только потому, что вместе сражались, потому, что вместе всегда с любой бедой справиться легче. И с чем один человек никогда в жизни совладать не умеет, с друзьями верными всегда сделать можно.
И пошли герои обратно, ни монеты из драконьих сокровищ не взяв. Потому что золото его — проклятое, не честным путем, а разбоем нажито, а что таким путем получено, никогда счастья не принесет.

 

Назад: Глава 6
Дальше: Глава 8