— Ты позор для всех греческих героев!

Так громко заявил Тронос, освобождая ухмыляющегося юношу от веревок.

— Мы изгоняем тебя из наших рядов! Изгоняем навсегда, без права возвращения назад. Братья, кто "за", поднимите, пожалуйста, ваши руки.

Подобная солидарность была лишь один раз, когда могучие герои изгнали задолбавшего всех Автолика.

Что интересно, Тесей тоже за компанию поднял руку, не желая больше оставаться среди этих героических ослов.

— Скатертью дорога! — коротко бросил молодому герою Эритрон.

— Ха! — дерзко отозвался юноша. — Очень надо мне тут с вами нянчиться. Да я и без вас столько подвигов наворочу… вся Греция содрогнется!

— Наворотишь-наворотишь, — не стал с ним спорить Эритрон, — но уже без нас.

Последнее слово все-таки осталось за лысым предводителем героев, что было вдвойне обидно.

Утерев свой покрасневший от злости нос, Тесей демонстративно развернулся и пошел прочь от столпившихся на дороге героев, даже спиной демонстрируя им свое презрение.

— А ведь и впрямь наворотит, если захочет, — усмехнулся Бинатос, — ишь ты, какой гордый. Обиделся, видно, на нас за то, что из рядов исключили.

— У Тесея отныне свой путь, — мрачно буркнул Эритрон, — и теперь этот путь, слава богам, с нашим резко расходится. Думаю, мы быстро наверстаем упущенные возможности, так, парни?

И герои в ответ одобрительно загудели.

Что ж, теперь ничто не мешало Тесею направить свои стопы прямехонько в знаменитые Афины, где много лет правил его отец, царь Эгей.

Не простым греком шел Тесей в славный город, а героем, имеющим на счету целых пять великолепных подвигов. Кто еще в Греции мог похвастаться таким количеством совершенных геройств? (Ну я могу, и что с того?)

Афины молодому герою понравились. Величественный красивый город. Стража у ворот была доброжелательная и, окромя чужеземцев, ни к кому особо не цеплялась. Посему внутрь Тесей прошел без каких-либо препятствий. Конечно, стражники сразу же определили в юном атлете профессионального греческого героя, но Тесей был один, без ватаги наглых нахлебников, а один герой городу не помеха. Ну не заплатит за выпивку, ну набьет морду парочке добропорядочных граждан. Разве это серьезный убыток? Чепуха, а не убыток. Так что путешествующие в одиночку герои были не опасны.

Придя в Афины, Тесей сразу же вспомнил своего мудрого деда, задумавшись о том, а как бы хитрый Питфей поступил на его месте? С ходу ввалился бы во дворец с криком: «Привет, царь! Твой отпрыск наконец вернулся»? Э нет… умный дед наверняка выбрал бы иную тактику.

Поразмышляв так и сяк, решил Тесей до поры до времени себя не раскрывать.

Нужно сперва осмотреться, что к чему. Например, каково богатство папаши, связи, политический вес. Ведь все это когда-нибудь (а возможно, что и очень скоро) перейдет по наследству Тесею.

Статус юноши открывал перед ним любые двери.

А пять глубоких зарубок на позолоченном шлеме говорили о многом, в частности о пяти совершенных подвигах и о том, что с этим парнем лучше всего не связываться.

Пошатавшись по афинскому рынку и заглянув в местный музей восковых фигур, изображавших всю компанию склочных олимпийцев, молодой герой зашел в первое попавшееся на пути питейное заведение, где выдул кружку неплохого вина и потрепал за аппетитную попку одну из прислуживающих посетителям девиц.

Естественно, юный атлет не мог не привлекать всеобщего внимания, поэтому к Тесею вскоре подсел обаятельный воин, судя по всему, из личной гвардии Эгея.

— Вижу, ты совершил пять великих подвигов, — с уважением заметил солдат, подливая юноше вина из своего кувшина. — Просто так зашел в наш город или по делам?

— И по делам, и просто так, — неопределенно ответил Тесей.

— Для меня большая честь угостить вином прославленного героя. Ты так молод, сколько же времени тебе понадобилось для совершения всех этих подвигов?

— Меньше недели.

— Не может быть!

— Не веришь, расспроси героическую группу Эритрона.

— А что, они где-то в городе? — испуганно спросил воин, озираясь по сторонам. — К нам приезжал гонец из соседнего полиса, предупреждал, что где-то в окрестностях ошивается два десятка великих героев. Но мы приготовили им сюрприз.

— Бочки со смолой? — предположил Тесей.

— Нет.

— Кипяток?

— Ты снова не угадал.

— Ну что ж, тогда сдаюсь.

Гвардеец лукаво подмигнул юноше:

— Голодные львы! Мы спустим их на мерзавцев, как только они приблизятся к городским воротам.

— Весьма изобретательно, — похвалил Тесей, — но вряд ли поможет.

— Ну что ж… — вздохнул солдат, — попробовать все же стоит.

Допив вторую кружку вина, Тесей вытер гладкий подбородок и так обратился к случайному собеседнику:

— Расскажи-ка мне вот что, как у вас здесь в Афинах живется? Как царь, как налоги, какова внешнеполитическая ситуация?

— Живется в принципе нормально, — с готовностью ответил гвардеец. — Как и везде. Налоги терпимые, внешняя политика миролюбивая, цены так себе. Укроп с чесноком вот на прошлой неделе подорожали, да и яйца куриные, десяток полталанта стоит.

— Ну а царь?

— А что царь? Старенький стал, ну и крыша, понятно, поехала. Возраст, сам понимаешь.

— А можно подробней, — оживился Тесей, нетерпеливо ерзая на узкой скамье.

— Подробней? — Гвардеец задумчиво потер правую бровь. — Женился царь недавно на дуре одной из Коринфа, по имени Медея. Некоторые говорят, что она волшебница, но на самом деле — обыкновенная потаскуха. За распутство, в общем-то, из Коринфа ее и изгнали, а старенький царь пригрел на своей тщедушной груди. Обещала змеюка молодость вернуть Эгею, да только все это, по-моему, сказки, не более. Совсем одряхлел старичок после женитьбы. Молодая жена его окончательно доконала своими омолаживающими масками и припарками. Да только если кому эти припарки и помогают, так это мертвым, дабы не коченели слишком быстро…

И солдат хрипло рассмеялся.

— Понятно, — кивнул Тесей, заметно посуровев.

— Властолюбивая зараза, — продолжал костерить царицу гвардеец. — Эгей во всем ей потакает, слово поперек сказать боится. Вот так и живем под гнетом распоясавшейся идиотки. То на укроп цены поднимет, то на хрен с редькой. Никакой жизни от этих постоянных реформ не стало.

— Понятно! — повторил молодой герой и, встав из-за стола, вышел на улицу.

Пора было с этим бардаком кончать.

В царский дворец Тесей проник так же, как и в город, без малейших затруднений. Статус греческого героя, тем более с пятью подвигами за спиной, позволял юноше не только беспрепятственно входить в любой царский дворец, но даже сидеть на царском троне и спать в царской кровати.

Никто не мог воспротивиться воле великого героя, а управу искать на него можно лишь на светлом Олимпе.

Царь Эгей был не так уж и стар, как представлял себе Тесей.

Статный, подтянутый седовласый красавец вовсе не напоминал ту дряхлую развалину, которую описал разговорчивый гвардеец.

С виду царю можно было дать лет этак под пятьдесят, а то и меньше, если волосы хной слегка подкрасить. Видно Медея и впрямь была волшебницей, не желающей видеть перед собой каждый день старую морщинистую рожу.

«Надо бы с этой дамочкой быть поосторожней!» — сразу же решил для себя Тесей, кланяясь сидящему на троне отцу.

— О, я вижу, в наш город пришел великий герой! — радостно воскликнул царь. — Это большая честь для нас. Ты так молод, а уже совершил пять славных подвигов! Воистину впечатляющее начало. Как же зовут тебя, о достойнейший из греков?

— Меня зовут Иесет, — торжественно ответил Тесей, не мудрствуя лукаво, назвав свое имя задом наперед. — Я прибыл к вам из далекой Арголиды.

— Арголида? — На лице Эгея промелькнула тень мечтательной задумчивости. — М-да, почти восемнадцать лет прошло с тех пор, как я был там в последний раз. Ваш правитель Питфей по-прежнему жив — здоров?

— Божественными молитвами, — учтиво ответил молодой герой. — Мудрее нашего царя не сыщешь правителя во всей Аттике.

— Это уж точно! — горько усмехнулся Эгей. — Тут я с тобой полностью согласен. Но скажи мне наконец какие же подвиги ты совершил?

Поборов зевок, Тесей небрежно перечислил:

— Я поверг в прах чудовищного сына Гефеста великана Перифета, я погубил сгибателя сосен Синида и зарезал кромионскую свинью. Также я жестоко расправился с коварным разбойником Скироном и полоумным маньяком Прокрустом.

— Да, славные дела, достойные великого героя! — хлопнул в ладоши царь. — Что ж, для тебя, друг, я сегодня устрою грандиозный пир, если ты, конечно, не против.

Тесей благосклонно согласился.

Теперь немного о Медее.

Медея крутила своим мужем, царем Афин, как хотела, используя в качестве рычагов давления две весьма эффективные вещи: тайну искусства омоложения и свое прекрасное тело.

Когда не помогало первое средство, задействовалось второе, не работало второе, использовалось первое, и так до бесконечности.

Царь, конечно, был не дурак, и на своей шее позволял ездить молодой жене из чисто эгоистических соображений. Молодость ему Медея частично вернула и продолжала возвращать с каждым днем, хотя Эгей предпочел бы остановиться на сорока годах — наиболее мужественном, в его представлении, возрасте.

Что касается всего остального, то и там было все на высшем уровне. В любовных делах молодая женушка знала толк, за что и была со скандалом изгнана из родного Коринфа. Кому она там отказала, так и осталось тайной за семью печатями. Говаривали, что тамошнему восьмидесятилетнему царю, но это все уже лирика, не имеющая к нашему повествованию решительно никакого отношения.

Медея здорово давила на могущественного мужа, и Эгей во многом ей уступал. В основном царица занималась махинациями на сельскохозяйственном рынке, получая от этого некое странное извращенное удовольствие. То цены на репу снизит, то на сельдерей повысит. Видно, желала гадина всенародного восстания. Игралась, так сказать, с огнем, а может, и вовсе мечтала о кровавой резне с последующим свержением надоевшего мужа.

Кто ее, стерву, знает.

Но на самом деле планы Медеи были еще более зловещими. Волшебница собиралась здорово ускорить процесс омоложения Эгея, быстренько вернув царя к годовалому возрасту, после чего можно было бы со спокойной душой править от его имени, пока малютка наконец перестанет делать под себя. Ну а с возможностями Медеи в перспективе у несчастного царя была целая вечность и бесконечная череда испачканных пеленок.

Хотя, в принципе, можно было бы не мотать годы вспять, а наоборот, прибавлять. Разницы практически никакой. Эгей бы так же делал под себя, но только в образе маразматического старца.

В общем, как только зловещий план осуществится и царица официально станет регентом при малолетнем Эгее, ничто больше не помешает ей как следует развлечься со всей царской гвардией.

Но вот пока… пока что даже за подобные мысли спокойный с виду Эгей вполне мог спустить с благоверной три шкуры, а из аппетитной идеальной попки нарезать ремней для конской сбруи.

Но тут во дворце внезапно появился Тесей и спутал Медее все планы.

Царица не понимала, что происходит, но сразу почувствовала исходящую от наглого молодого героя угрозу.

Страшные перемены нес спесивый стройный юноша и, погадав при помощи плошки с водой и горячего воска, волшебница только лишний раз в этом убедилась.

Обостренные чувства не обманули ее. Невесть откуда взявшийся герой с идиотским именем Иесет твердо стоял между Медеей и задуманным ею коварным планом.

Что ж, досадное препятствие следовало как можно скорее устранить, и готовящийся пир должен был стать местом действия грандиозной эпической трагедии под названием «Вероломное отравление за пиршественным столом юного героя Иесета».

Но трагическая пьеса — это одно, а жизнь — это нечто совсем другое.

Но обо всем по порядку.

На пир в честь могучего молодого героя собрался чуть ли не весь город.

Понятно, что тут присутствовали лишь самые достойные представители добропорядочных горожан, так сказать цвет Афин.

В самый роскошный зал царского дворца был допущен городской тюремщик (тщедушный унылого вида старикан), начальник стражи (бородатый головорез со шрамом во всю щеку), владелец сети афинских публичных домов (веселый полный иудей), парочка совершенно сумасшедшего вида философов, ну и прочие не менее достойные граждане.

Однако, когда все уже было практически готово к началу славного праздника, Медея вызвала своего мужа в дворцовый парк, дабы перетереть с ним одну крайне важную для нее тему.

— В чем дело? — довольно сварливо осведомился царь, поправляя на голове праздничный венок из плюща. — Что еще случилось? Неужели твое дело не могло подождать до утра следующего дня, когда я протрезвею?

— Нет, не могло! — обиженно поджав губы, ответила царица.

— Ну что там у тебя? Небось опять хочешь поднять цены на жареные семечки?

— Это по поводу твоего гостя, как его там… Иесета.

— По поводу Иесета? — здорово удивился Эгей. — Вполне достойный юноша. Ему всего лишь восемнадцать, а он уже совершил целых пять героических подвигов! Такое, знаешь ли, не часто случается. Представляю, что будет дальше, парень наверняка далеко пойдет.

— А по-моему… — злобно сощурившись, выпалила волшебница, — этот твой Иесет — спартанский шпион.

— С чего ты взяла? — рассмеялся царь. — Совсем, что ли, с ума сбрендила?

— Если кто у нас и сбрендил, так это ты! — гневно топнула ногой Медея. — Как можно быть таким слепцом и не видеть очевидное. У этого эллина нет бороды!

— Ну и что с того? — усмехнулся Эгей. — У тебя ее вон тоже нет, и никто по этому поводу не сокрушается.

— Все шутишь свои дурацкие шуточки, — презрительно бросила царица. — А известно ли тебе, что мужчины в Спарте, в первую очередь воины, всегда гладко выбривают свои подбородки?

— Честно говоря, я завидую широте твоих познаний, дорогая. Что еще спартанские воины выбривают? Может, просветишь?

— Просто возмутительно! — взвизгнула Медея. — Что ты себе вообще позволяешь? Где твое уважение, Эгей содействие и послушание, которые ты проявлял по отношению ко мне все это время?

— А ты мне надоела! — спокойно заявил Эгей. По самое «не могу». Меня достали твои постоянные капризы и упреки. С сегодняшнего дня я решил положить всему этому конец.

— Ах, так?!

— Да, так!

— Ну, смотри мне… только не говори потом, что я тебя не предупреждала.

— Предупреждала о чем?

— О затесавшемся к тебе в доверие шпионе.

У него даже имя какое-то странное, несвойственное нашей части Греции: Иесет. Наверняка это спартанское имя или, может быть, даже кличка, как у наемного убийцы!

— Ну и что ты предлагаешь? — спросил царь, — желая как можно скорее отвязаться от докучливой благоверной.

— Давай его отравим! — сладким, словно мед, голоском предложила Медея, и ее чудесные карие глазки при этом зловеще заблестели.

— Да ты ЧТО?!

— А чего ты боишься? Одним юношей больше, одним меньше, никто ничего не заметит, особенно когда все гости крепко упьются.

— Я вижу, дорогая, твой разум окончательно помутился. Ты перегрелась за день на солнце? Ты вообще соображаешь, ЧТО мне тут предложила? Коварно отравить великого героя! Да ты знаешь, что с нами после этого всемогущие боги сделают?!

— А при чем тут всемогущие боги? — недовольно скривилась волшебница.

— А кто даст гарантию, что Иесет не является близким родственником кого-нибудь из олимпийцев?

Угрюмо нахмурившись, Медея злобно сверлила мужа маниакальным взглядом.

— И потом, у нас нет никаких веских доказательств, — принялся резонно рассуждать Эгей. — Ты вот утверждаешь, что Иесет — спартанский шпион, только на основании того, что он не носит бороды. Смех, да и только.

Жена по-прежнему молчала.

— И вообще, с чего ты взяла, что спартанские воины начисто бреют свои подбородки? Зачем им заниматься этим хлопотным неблагодарным делом?

— Чтобы в бою враг не смог хватать их за бороду! — визгливо выкрикнула царица, понимая, что ее план подговорить мужа на отравление с треском провалился.

— Все, свободна! — раздраженно рявкнул Эгей. — Данная тема закрыта.

И снова поправив съехавший на затылок праздничный венок, царь решительно зашагал обратно во дворец.

— Ну что ж, ладно… — тихо прошипела ему вслед Медея. — Я все равно поступлю по-своему.

И начался пир.

Много хвалебных речей было произнесено в честь молодого Иесета, с готовностью рассказывающего каждому желающему о своих блистательных победах.

Особенно гостям понравилась расправа над разбойником Скироном, хотя за столом о таких вещах в приличном обществе, как правило, не говорят. Но льющееся рекой вино быстро заставляет эллинов забыть о всяком приличии.

Присутствующий на пиру знаменитый афинский аэд тут же сложил в честь храброго юноши героическую песню. Сочинял певец на ходу, да и струны на его эоле были слегка расстроены, но, несмотря на это, песня многим понравилась.

Тесей же мало что в ней понял, хотя честно вслушивался в ужасное дребезжание инструмента и полоумный вой пьяного исполнителя. Молодой герой лишь с натугой сумел разобрать несколько слов, таких как «слава», «великий подвиг», «немытые ноги» и «коровий хвост».

Последнее словосочетание вообще не лезло ни в какие ворота, но истинные поэты, они такие. Выражаются часто весьма образно, так что хрен потом на трезвую голову поймешь.

Весь этот триумф сильно смущал юношу, ибо он оказался совершенно чужд тщеславию, зазнайству и прочим «добродетелям», присущим греческим героям. (Ну и дурак!)

Особо Тесея заинтересовали совершенно сумасшедшие философы, глушившие просто умопомрачительное количество вина. Причем выглядели ученые мужи совершенно трезвыми, и это говорило о том, что на пиру присутствовали алкоголики с солидным стажем.

Речи вели эти философы крайне витиеватые, но одна тема юношу страшно заинтересовала.

Касалась эта тема некоего ученого Зенона из Элей и его знаменитых апорий.

— Секундочку, любезнейшие, — вмешался в яростный диспут Тесей. — Что значит слово «апория» и кто такой этот ваш Зенон?

Ученые мгновенно замолчали и посмотрели на молодого героя такими взглядами, словно юноша совершил в присутствии дам какую-нибудь непристойность.

«Как? — читалось в этих гневных взорах. — Он не знает, кто такой Зенон из Элей?! Куда катится лот мир!»

Но Тесей был главным героем пира, и потому ученым мужам все-таки пришлось ответить.

— «Апория» в буквальном переводе со старогреческого значит «безысходность», — с большим знанием дела благосклонно сообщил один из философов. — Это трудная неразрешимая проблема, связанная с возникновением парадокса. Аргумент против очевидного, вот что это такое!

— Зенон из Элеи — знаменитый философ, — высокомерно добавил второй ученый муж. — Так называемый представитель элейской школы, ученик почтенного Парменида. Зенон известен своими знаменитыми парадоксами, или апориями, если хотите, которые обосновывают невозможность движения как такового.

— Невозможность движения? — воскликнул Тесей, страшно возбудившись. — Опишите хотя бы один из его знаменитых парадоксов.

Философы в ответ страшно надулись, так и распираемые от собственной значимости. Ведь они знали много такого, чего не знал не только великий герой, но и царь любой части Греции, да тот же Эгей. Но, с другой стороны, кому весь этот бред был нужен? Вот вам и первый так называемый парадокс.

Пока ученые мужи молча упивались собственной гениальностью, сидевшая слева от Тесея Медея незаметно подсыпала юноше в кубок лошадиную порцию яда из старого фамильного перстня.

— Ну полно вам, почтеннейшие, — вмешался царь Эгей, — поведайте нам об одной из этих апорий.

И присутствующие на пиру гости одобрительно загудели.

— Что ж, — улыбнулся в нечесаную бороду один из философов. — Нам известно много апорий. Ну скажем, апории «Стадион», «Стрела», «Ахиллес и черепаха», «Дихотомия». И это лишь малая толика того, что нам известно.

— Потрясающе! — пораженно воскликнул Тесей, нечаянно роняя на пол полный смертельного яда кубок.

Медея тихо выругалась, но слуги налили разошедшемуся юноше новый кубок, и волшебница приободрилась, незаметно сняв с левого уха массивную сережку, где хранился концентрированный порошок от тараканов.

— Ну вот, к примеру, апория под названием «Дихотомия», — продолжал разглагольствовать ученый муж. — В чем ее соль, так сказать…

Тесей с увлечением слушал философа, и вторая порция яда благополучно переместилась в его вино.

— В апории «Дихотомия» утверждается невозможность движения. Для того, чтобы преодолеть умозрительное расстояние между точками А и В человек сначала должен преодолеть половину этого расстояния, скажем, от точки А к точке С. А чтобы пройти половину расстояния А — С ему следует пройти половину половины А — В и так до бесконечности. В итоге Зенон пришел к выводу, что человек вообще не в состоянии сдвинуться с места, и следовательно, он труп. Жертва разрушающей вселенную энтропии.

— Друзья, выходит, мы все давно мертвы! — пафосно воскликнул изрядно выпивший царь. — Следовательно, ешьте и глушите вино столько, сколько хотите, нам теперь все равно.

— Да здравствует Зенон! — оглушительно неслось над залом. — Да здравствуют апории, ура-а-а!

Отбивающегося сучковатой палкой философа подняли на руки, и под оглушительный хохот стали качать прямо посередине зала.

— Поставьте меня на место! — неистово орал ученый муж, лупя пьяных весельчаков палкой по головам. — Движение невозможно!

— Ура-а-а! — не выдержал и Тесей, случайно выливая все содержимое своего кубка на голову расположившейся слева Медее.

— И-и-и! — оглушительно завизжала царица, хватаясь за мокрые волосы.

— Ой, простите, — смутился раскрасневшийся герой.

Выкрикивая жуткие проклятия, потерявшая над собой контроль царица стрелой выскочила из пиршественного зала. Отжала волосы, и, подойдя к одному из застывших в пустом коридоре стражника, мертвой хваткой вцепилась в его секиру.

Не ожидавший ничего подобного воин остолбенело вытаращился на жену Эгея.

— Отдай! — ультимативно потребовала Медея.

Вытаращенные глаза стражника в панике забегали по сторонам.

— Это приказ!

Несчастный разжал пальцы, и волшебница, получив желаемое, изящно поправила испорченную прическу, зловеще при этом добавив:

— Ну ладно…

Лишившийся своего оружия страж в панике заметался по коридору, но, найдя в темном углу кем-то забытую швабру, быстро успокоился и, взяв оную наперевес, торжественно вернулся на свой пост.

Со сверкающей отточенным лезвием секирой в руках Медея не спеша вернулась в пиршественный зал.

— Ия-я-я!.. — в запале выкрикнула царица, опуская секиру на голову Тесея.

Но с выбранной траекторией вышла ошибочка, и оружие опустилось аккурат на пиршественный стол, легко разрубив праздничную индейку.

Тесей обернулся:

— О, премного благодарен, — лучезарно улыбаясь, юноша взял с блюда огромный ломоть мяса, — а я все думаю, как ее разрезать, ножа-то на столе нет.

— А-а-а!.. — истошно выдала Медея, снова занося над головой жуткую секиру.

— Минуточку! — Эгей резко встал из-за пиршественного стола, не глядя, отшвырнул локтем благоверную вместе с секирой в противоположный конец зала. — Ответь мне, Иесет, откуда у тебя такой странный меч?

— Этот? — Тесей небрежно коснулся серпообразных ножен. — Взгляните, если желаете.

И меч был легко извлечен из ножен.

— Сынок! — басом зарыдал растроганный отец. — Ты наконец пришел, а я, старый дурак, гадаю, откуда у тебя на поясе висят такие знакомые мне ножны. И твое имя… о, как я был слеп!

И родственники торжественно обнялись.

— Папа!

— Сынок!

— Папа!

— Сколько лет, сколько зим.

— Восемнадцать, папа, восемнадцать!

— Ах, как ты вырос, возмужал.

— Стараюсь соответствовать! (Эй, ведь это моя реплика! Ох, Софоклюс, найду — урою!)

— Но погоди… — озадаченно нахмурил брови Эгей, — а где же мои сандалии? Если не ошибаюсь, я гоже положил их под камень.

— Сандалии приказали долго жить! — усмехнулся Тесей, доставая из-за доспехов два кожаных блина.

— О боги, я узнаю их! — На глаза царя снова навернулись скупые мужские слезы.-Что ж, попробую отдать их какому-нибудь обувному мастеру, пусть сделает что сможет.

Вот так счастливо окончилась эта история.

Спросите, а что стало с коварной Медеей?

Да ничего с ней не стало, что ей, дуре, сделается. Изгнали ее из Афин с большим позором, сам же Эгей и изгнал.

Но горе интриганки было вдвойне ужасным, ибо пролитое Тесеем ей на голову отравленное вино привело к тому, что благоверная царя Афин полностью облысела.

Вот так-то всегда и бывает с коварными злодеями.

Однако на этом увлекательная история о приключениях знаменитого Тесея, к счастью, не заканчивается, ибо и впрямь полны чудес земли великой Греции.