ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Осада Киева
Вырубился Ясно Сонышко, к счастью, ненадолго.
Придя в себя, он поднялся с земли и, отряхнув одежку, осоловело огляделся.
Вокруг шла битва.
Враги все ближе и ближе подбирались к огрызающемуся пушечным огнем Киеву.
Воздушная ладья лежала рядом, зарывшись в землю широким деревянным носом. Крылья летающего корабля подломились и теперь висели по бокам жалкими рваными клочьями. Никого из летной команды видно не было.
Всеволод осторожно забрался на перекошенный борт горынычеплана. Слава Велесу, изувеченных тел он нигде не обнаружил. Вот и на этот раз пощадила матушка-земля своих защитников.
По всей видимости, вся команда вместе с Иваном Тимофеевичем снялась с места крушения и двинулась обратно к спасительному граду Киеву. Наверняка они искали в этом месиве князя, но Ясно Солнышко при падении здорово присыпало снегом, посему он так и остался лежать незамеченным невдалеке от рухнувшего корабля.
Что делать и как поступить в такой безнадежной ситуации?
Над головой то и дело свистели огненные пчелы, рвались снаряды. Выступившие из-за стен осаждаемого града защитники насмерть рубились с врагом.
Пригнувшись, Всеволод побежал к Киеву.
Бежать оказалось непросто. Горизонт застилал черный клубящийся дым, во многих местах земля была основательно изрыта огромными ямами. Кое-где князю приходилось ползком преодолевать завалы из покореженной вражьей машинерии.
От постоянного грохота Всеволод маленько оглох.
В одном месте он чуть не свалился в огромную дымящуюся яму, куда недавно упала подбитая железная «гарпия». Но князюшку очень вовремя подцепила чья-то могучая рука, вытаскивая из ямы, на дне которой что-то яростно горело.
Ясно Солнышко обернулся.
Рядом с ним стоял улыбающийся до ушей Кондратий с любимым молотом на плече.
— Здорово, князь! — ухмыльнулся навий богатырь. — Что, погулять, вижу, вышел? Не лучший, знаешь ли, ты выбрал момент.
— Как там наши? — закашлявшись, хрипло спросил Всеволод.
— Пока держатся, — ответил Кондратий, покусывая губу. — Хотя, скажу тебе честно, плохо дело, князь. Армия невиданная к Киеву идет, я даже не берусь сказать, сколько там воинов. Одним словом, тьма-тьмущая. Казаки, конечно, молодцы, да и седорусы и русские витязи отлично бьются, но силы их уже на исходе.
— Послушай, — князь нервно огладил перепачканный сажей кафтан, — ты случайно не видел здесь маленький отряд русичей?
— Это те, что с грохнувшейся ладьи?
— Ну да, так ты их видел?
— Вестимо, что видел! — кивнул Кондратий. — Ох, они и ругались, наверное, до самого града Киева слышно было. Любо такую брань послушать.
На сердце у Ясна Солнышка немного полегчало.
— Ну и что теперь будет? Что-думаешь, Кондратий?
— Ясное дело, что будет, — грустно вздохнул навий богатырь, — осадят аспиды Киев, как пить дать осадят, это уже сейчас ясно.
— Ладненько. — Всеволод поправил съехавший набок ратный шлем. — Пойду я, спасибо, что помог. Город-то хоть в этой стороне, а то ни лешего из-за гари не видно?
— Верно идешь, князь! — подтвердил Кондратий. — Только ямы смотри обходи, сверзишься вниз, сам ни за что не выберешься.
И они расстались.
Каждый зашагал в свою сторону, Ясно Солнышко к Киеву, ну а навий богатырь направился туда, где громче всего рвались снаряды. Что ему эти все взрывы, он-то ведь, в отличие от русичей, неуязвим.
«Значит, все-таки проигрываем, — невесело размышлял Всеволод, медленно, но верно пробираясь между холмами изрытой земли. — Что ж, этого следовало ожидать. Куда уж нам тягаться с этакой силищей. Их ведь во сто крат больше чем нас. Жаль, конечно. Проморгали Русь-матушку».
Князь и сам не заметил, каким макаром перед ним возник большой черный «паук» с блестящим жирным брюхом. Видимо, опасный боевой механизм вынырнул из клубящегося черного тумана, стелющегося над перепаханной землей.
«И как это он только уцелел?» — успел подумать Ясно Солнышко, прежде чем «паук» встал на задние лапы и плюнул в русича ослепительно ярким пламенем.
Всеволод инстинктивно взмахнул руками, закрывая лицо, но еще раньше сработал оберег с частичкой земли родного удела.
Из висящего на груди мешочка вырвался синий язык призрачного огня. За какой-то миг он превратился в широкий светящийся щит, вобравший в себя смертоносный заряд паучьего яда.
В несколько прыжков князь достиг приготовившегося к повторному выстрелу «паука» и, выхватив меч, вонзил клинок прямо в отвратительное блестящее брюхо.
Упав на спину, «паук» конвульсионно дернул конечностями, покрылся красными шипящими молниями и затих.
Булатный меч так и остался торчать в его брюхе.
Переведя дух, князь коснулся спасшего ему жизнь волшебного мешочка. От прикосновения амулет рассыпался в пыль, за раз исчерпав всю свою силу.
Ясно Солнышко огляделся.
Оставшиеся в живых защитники, обессиленные, нехотя отступали. Враги же неутомимо теснили витязей к Киеву.
— Что ж, — тихо прошептал Всеволод, — так просто мы вам город не отдадим.
Застывших аки каменные статуи богатырей зверообразные урки погрузили в крепкую клеть на колесах и повезли в неизвестном направлении.
Полное онемение застигло Муромца с Колупаевым в довольно неудобных позах. Мощное заклятие не позволяло даже посмотреть по сторонам и смекнуть, куда это их везут.
Одно русичи уяснили точно: седовласый колдун, вовремя подоспевший к месту битвы, был тем самым дедуганом, в гостях у которого они так некрасиво насвинячили. Вернее, насвинячил один Илья, которого, как известно, ни в коем случае не следует пускать в приличные места.
Было не совсем понятно, знал ли колдун о столь пакостном поступке бесшабашных чужеземцев.
Путем очень несложных размышлений Колупаев пришел к выводу, что схватили их совершенно по другой причине, и кузнец уже потихоньку догадывался, по КАКОЙ.
Путешествие в клетке закончилось в огромной мрачной пещере, где вовсю трудились непонятные маленький уродцы.
Седовласый маг бросил что-то на своем тарабарском языке, и тела русичей тут же ожили. Заклятие спало, но подвижность так и не вернулась. Чужеземцев грубо выволокли из клетки и приковали к холодной сырой стене.
По приказу хмурого мага урки окатили несколько безучастных ко всему пленников ледяной водой, и Муромец с Колупаевым начали потихоньку отходить.
— Дык… — прохрипел Илья, мутным взглядом уставившись на ненавистного колдуна.
— Где кольцо?! — властным тоном гаркнул старец, сжимая в правой руке магический жезл.
Итак, Степан в очередной раз оказался прав. Седовласому садисту требовалось найденное Муромцем в ручье колечко.
«На кой ляд им далась эта безделушка? — недоумевал кузнец, болтаясь в крепких железных зажимах. — Свет клином, что ли, у них на этом кольце сошелся? Ох, дайте мне токмо освободиться, уж тогда я точно пришибу дурачину Муромца».
— Где кольцо, я вас спрашиваю? — повторил старец, злобно сверкая глазами. — Я точно знаю, что оно у кого-то из вас.
— Пошел на фиг! — дерзко выкрикнул Илья.
Степан недоуменно покосился на расхрабрившегося друга.
Ишь ты, герой экий выискался, а как урки напали, так сразу заныл, закочевряжился.
Натура у Муромца была противоречивая и крайне зловредная. Такой ежели заупрямится… рад не будешь.
Седовласый маг гневно заскрежетал зубами.
«Вставные, — мимоходом определил Колупаев, с великим интересом разглядывая страшно раздраженного волшебника. — Настоящими так не скрипнешь даже при очень большом желании. Кто ж тебе их, касатик, выбил и, главное, за что? Или же сами выпали?».
Вопросы были интересными, но задавать их вслух, судя по лицу злого волшебника, определенно не стоило.
— Я не могу силой отобрать у вас кольцо, — нехотя признался колдун, — таков закон, выдуманный одним хитрым профессором.
Маг хотел добавить крепкое словцо по адресу этого самого профессора, но вовремя передумал, украдкой глянув вверх. А вдруг услышит?
— Так, значит, — усмехнулся в бороду Муромец, — знай же, жертва сельских зубодеров, что я, Илья Муромец, ни в жисть не отдам тебе это никчемное кольцо, понимашь!
— Ну что ж… — Старец подозрительно спокойно улыбнулся. — Мои слуги умеют быть убедительными.
И, повернувшись к толпящимся за спиной уркам, колдун все с тем же спокойствием добавил:
— Гардар мидрат секир башка!
Последние два слова русичам крайне не понравились, особенно Колупаеву.
Отдав зловещее распоряжение, волшебник в последний раз уничтожающе глянул на пленников, после чего величественно удалился.
— Старый осел! — зло прошептал ему вслед Илья.
— Что?! — Старец стремительно обернулся.
— Дык ничего!
— А мне показалось, что я услышал…
— Закажи у местного ведуна слуховую трубу!
Да уж, в этот день Муромец просто бил рекорды по бесшабашной удали. И, что удивительно, все пока сходило ему с рук.
Магический посох черного мага угрожающе уткнулся в широкую грудь богатыря.
«Сейчас он превратит его в болотную жабу», — как-то безразлично подумал Колупаев.
Но разгневанный волшебник не стал никого заколдовывать.
— С этого мордатого начать в первую очередь!
— Интересно, — вслух спросил себя Степан, когда черный маг наконец покинул пещеру, — с чего эти вонючки начнут, с дыбы или, может, со средних размеров кола?
Но урки начали пытку совершенно иным, неведомым на Руси способом.
Первым делом один из воинов принес откуда-то странный серый бурдюк, из которого в разные стороны торчали симпатичные резные дудочки.
— Полагаю, Илья, что они вставят эту штуку тебе в зад, — злорадно предупредил кузнец, — а я бы тебе еще и добавил, жаль только, руки связаны.
Муромец мрачно смотрел на непонятное пыточное приспособление, кураж, судя по всему, бесследно покинул его.
Тем временем воин, державший в руках бурдюк, стал яростно его надувать, жутко тараща и так выпученные от рождения глаза. Прочие урки выстроились напротив пленников в некое подобие расстрельной роты.
Надувшийся бурдюк лупоглазый воин зажал у себя под мышкой, затем взял в зубы одну из дудочек и…
Русичи непроизвольно вздрогнули.
В пещере раздались такие кошмарные завывания, что казалось, будто где-то рядом устроили шабаш голодные навьи упыри. Так, наверное, мог бы реветь сожравший больного диареей дровосека Змей Горыныч.
Но звуковая пытка была лишь началом предстоящего изуверства.
Выстроившиеся в ряд урки внезапно взялись за руки и, запев нечто невразумительное, принялись неуклюже выплясывать перед потерявшими от изумления дар речи пленниками.
— Они что… — прошептал Илья, — они… наверное, шутят. Издеваются над нами перед началом пытки.
— Молчи, дурень! — процедил сквозь зубы висящий рядом Степан. — Это и есть настоящая пытка. Сделай испуганное лицо, пущай думают, что мы страдаем от невыносимых мук…
Муромец попытался изобразить что-то соответствующее, но лишь густо покраснел.
— Вспомни, как мы от Навьих колобков драпали! — пришел на помощь другу Колупаев.
На этот раз у Ильи почти получилось, вот только зачем он высунул язык, было неясно.
Урки продолжали выть и плясать, и от всего происходящего теперь веяло легким безумием. Солдаты седовласого мага определенно чокнулись. Хотя, возможно, чокнулись-то как раз русичи, и, надо сказать, было от чего. А, возможно, все было и того проще — с ума сошли и пляшущие урки, и висящие в кандалах на стене пленники.
Но тогда кто же в этом мире нормален?
Вывод напрашивался неутешительный.
Нормальным был лишь тот самый хитрый летописец, который выдумал древнерусского богатыря Илью Муромца.
«Стало быть, мы все плод чьего-то изощренного ума!» — подумал Степан, медленно постигая только что посетившее его прозрение.
И вот как раз в этот самый момент урки прекратили плясать. Умолк напоследок тонко взвизгнувший кошмарный бурдюк. Воины все как один повернулись к входу в пещеру.
В наступившей тишине что-то пронзительно вжикнуло.
Этот звук кузнецу был определенно знаком.
Один из урков непонятно выругался и рухнул мордой вниз.
Из затылка упавшего воина торчала короткая стрела.
— Аррам нул… мать перемать! — взревел урка, что находился ближе всего к выходу из пещеры, и воины седовласого мага схватились за кривые мечи.
Еще несколько стрел безошибочно нашли живые мишени.
Меткий стрелок по-прежнему был не виден.
Ревя и размахивая мечами, урки гурьбой ринулись вон из пещеры.
— Как ты думаешь, Степан, что это было? — спросил беззаботно болтающий ножищами Муромец.
— Судя по всему, кто-то очень сильно не любит урков.
— И то верно! — согласился Илья. — Вонючие, немытые, плясать как следует не умеют, зачем таким на белом свете жить?
Колупаев прищурился, разглядывая маленьких уродцев, трудящихся в глубине пещеры.
— Эй, жертвы пьяной вакханалии, освободите нас!
Никто даже не повернул головы в сторону пленников.
— Мы вам заплатим!
Бесполезно.
— Золотом! — соврал кузнец, здорово разозлившись.
Несколько отвратительных существ мрачно поглядели на чужаков.
Один из подземных тружеников наклонился и вытащил из груды наваленных в углу пещеры камней огромный кусок желтого металла, показал его русичам и отвратительно рассмеялся. Прочие уродцы незамедлительно к нему присоединились:
— Что ржете, рожи! — грозно выкрикнул Илья. — Вот дайте мне только освободиться, уж я вдоволь налюбуюсь на ваши перекошенные морды.
— Так вот что они здесь добывают! — усмехнулся Степан.
В темном проеме выхода мелькнула чья-то быстрая тень.
За спиной лук, в руках меч, никак, воитель какой?
— Девка! — охнул Муромец, заметив пышную гриву роскошных волос и не менее пышный (и не менее роскошный) бюст.
— Кимка?! — выдохнул Колупаев.
Дочь Лешего лукаво улыбнулась.
— А вы что же думали, Добрыня Никитич вас вызволять прискачет?
Не молодка, а истинная воительница. Любо на такую девицу смотреть. Ладную фигурку облегала искусно подогнанная кольчуга, на стройных ножках кожаные штаны с вшитыми железными бляхами, за голенищами высоких сапог рукоятки метательных ножей.
Тонкий маленький меч описал дугу над головой Муромца, звякнуло железо, и богатырь, словно куль с брюквой, рухнул на каменный пол пещеры.
Затем дочь Лешего таким же манером освободила и Степана.
Кузнец помог подняться на ноги хрипящему Илье, и вся троица поспешила прочь от этого мрачного и отвратительного места.
— Как же ты сюда добралась-то, неужели на лошади? — поинтересовался Колупаев, который шел, поддерживая приволакивавшего правую ногу Муромца.
— Ножками пришла! — ответила молодица. — Ни одна лошадка в Ерихонскую Трубу ни за какой овес не сунется.
Выбравшись из пещеры, беглецы поспешили к лесу, благо снаружи уже царила глубокая ночь.
За спиной раздались крики, взрыкивающая ругань и дребезжание доспехов.
— Погоня! — Кимка прибавила шагу.
— Это урки… — простонал Илья, — собачье племя!
— Урки? — удивленно переспросила дочка Лешего. — Да нет же, славный богатырь, ты ошибаешься, местные обитатели называют их орками!
— А по мне так все равно, что урки, что чурки, — процедил сквозь зубы волочащий на себе габаритного Муромца Степан. — Давайте быстрее…
Но преследователи неумолимо их настигали. Впереди показалась небольшая освещенная лунным светом пустошь.
— Надобно обойти! — забеспокоился Колупаев.
— Нет, лучше напрямик! — отрезала Кимка. — Если перейдем речку, считай спасены…
Кузнец не стал спорить.
Илья наконец смог-таки идти сам, без посторонней помощи.
Беглецы выбрались к небольшому оврагу, на дне которого текла быстрая речка.
— Скорее вниз!
— О нет! — спохватился Степан, хлопая себя по одежке. — Я где-то обронил цветную книжицу, подаренную молодцами из ларца.
— Что за книжица? — спросила дочка Лешего. — Ценная, наверное?
— Да так… — замялся кузнец, — подарок… на память…
Цветных голых девиц было несказанно жаль. Но жизнь, она дороже.
Преследующие русичей урки вдруг остановились прямо посреди пустоши.
— Эй! — возмутился Колупаев. — Да они же нашли мою книжицу!
Став в кружок, урки принялись с интересом рассматривать цветные страницы. Над освещенной лунным светом пустошью раздавалось веселое улюлюканье вперемешку с восхищенными возгласами.
— Что же их там так сильно заинтересовало? — озадаченно нахмурила бровки Кимка.
Степан благоразумно промолчал.
К столпившимся посредине пустоши уркам подбегали все новые и новые воины, видно, все желали посмотреть.
Когда русичи добрались до заветной речки, в рядах безнадежно отставших преследователей уже шла ожесточенная драка. Звенело оружие, раздавались яростные вопли, рисованные красотки оказались самым настоящим яблоком раздора…
В камышах беглецов поджидал наскоро сбитый предусмотрительной девицей плот: Кимка словно предвидела, что Муромец отродясь не умеет плавать.
— Выдержит ли он Илью? — с сомнением спросил кузнец, но плот, к счастью, не сплоховал.
— Здесь начинаются священные земли, — на ходу поясняла дочь Лешего, когда они благополучно оказались на противоположном берегу.
— Думаешь, урки сюда не сунутся?
— Да что ты, Степан, — молодица звонко рассмеялась, — они до смерти боятся воды, оттого и вид у них такой неопрятный.
— Ну тогда… гм… Илья, ты там как?
Тяжело топающий в темноте Муромец мрачно отмалчивался.
Как видно, здорово был смущен богатырь внезапным появлением красавицы. Ко всему еще Кимка вот уже второй раз видела его в довольно негероическом виде, прикованным к каменной стене. Такой герой не мог никому понравиться, и в особенности прелестной молодой девушке. Красны девицы, как известно, любят лишь бесшабашных храбрецов.
А какой с него храбрец, с Муромца-то?
Курам на смех такой богатырь, так что было отчего грустить Илье, и Колупаев это прекрасно понимал.
— Как же ты, красавица, нас-то нашла? — опять принялся расспрашивать кузнец. — Чай, втайне от батюшки нам помочь решила?
Дочь Лешего слегка смутилась.
— Родитель действительно не ведает, где я. Ему сейчас не до этого. А привел меня к вам волшебный клубочек. Вот, глядите…
И Кимка продемонстрировала русичам маленький моточек толстых ниток.
— Я сразу смекнула, что в Средиземье с вами обязательно приключится какая-нибудь беда, я ведь ворожбой сызмальства занимаюсь. Разложила листья ивы да подорожника, гляжу: батюшки светы, спасать касатиков надо. Вот так я здесь и оказалась.
— М-да, — почесал макушку Колупаев, — даже и не знаю, что бы мы, два дурня, без твоей помощи делали. Наверняка бы извели нас аспиды эти окаянные своей жуткой музыкой. Так ведь, Илья?
— Угу, — неопределенно промычал Муромец.
Радости воинов не было предела. Казалось, весь осажденный град Киев разом выкрикнул оглушительное «ура», когда пушкари на стенах увидали идущего по полю боя абсолютно невредимого князя Всеволода.
Правда, на князюшке не было ратной кольчуги, да и славный меч куда-то запропастился, но никто не сомневался, что сей меч торчит сейчас в брюхе поверженного врага, а то, может, и двух.
Врата города поспешно отворили, впуская уже числящегося в покойниках князя.
Ни слова не говоря, Ясно Солнышко величественно поднялся на высокую северную стену, где его поджидали прочие князья.
— Ну, брат, удивил так удивил! — хлопнул Всеволода по плечу Осмомысл. — Мы уж думали — все, пропал герой, сгинул бесследно, аки Илья Муромец. А ты, оказывается, пешком до Киева добирался.
— Молодчина! — Батька Лукаш крепко обнял князюшку. — Мы этим засранцам еще покажем!
— Что там с фронтами? — устало улыбаясь, спросил Ясно Солнышко.
— Фронт прорван! — ответил Шмальчук. — Мы не смогли удержать врага. Да ты и сам, наверное, видел… они медленно, но верно берут Киев в клещи, думаю, скоро начнется штурм.
— А как наш магический щит?
— Пока держится.
— А что с остальными… в смысле, с летной командой горынычеплана, все ли живы?
— С ними все в порядке, — улыбнулся Владимир, — и оружейный затейник, и стрельцы — все благополучно добрались до Киева. Они пытаются сейчас отловить сбежавшего Горыныча. Змей проголодался и обратно захотел. Да вон он, дурилка земноводная, над домами кружит.
Всеволод посмотрел туда, куда указывал князь.
И вправду, в небе парил значительно разжиревший на казенных харчах Змей Горыныч.
— Иван Тимофеевич его ведром кильки приманивает, — добавил Шмальчук, — пока что не очень успешно.
Подойдя к узкой бойнице, Ясно Солнышко осторожно выглянул наружу.
Вражеская армия медленно смыкала кольцо окружения. Со стены были уже заметны осадные орудия.
— От Киева в безопасные земли ведет выложенный камнем подземный ход, — сообщил краинский гетман. — Мы уже начали выводить мирное население. Так что, ежели чего, есть куда отступить.
— А как же город?
Шмальчук промолчал.
Да и что тут говорить, когда и так все уже ясно.
