1

Хозяин харчевни «Три дурака» стоял на перевернутой бочке и лохматой малярной кистью замазывал слово «харчевня». Полюбовавшись на дело рук своих, он подул на краску, чтобы быстрее просохла, затем вытащил кисть более тонкую и, макнув ее в сурик, вывел модное слово «кафе».

– Кафе «Три дурака», – с чувством прочел он. – Это звучит! Это вам не какая-нибудь забегаловка, а роскошное заведение. В некотором роде Европа… да глубже, глубже!

Он еще раз задрал голову, чтобы полюбоваться на свою работу, и тут дверь «кафе» распахнулась, напрочь сметая и бочку, и самого хозяина.

громогласно заявил Яромир, выходя на улицу и вдыхая пахнущий брагой воздух. – Эх, хорошо, что мы не во Франкмасонии, дубиной ее по голове! Там почему-то все квашеной капустой пропахло, зато у нас – укропным отваром!

– Точно! Утробным перегаром! – гаркнул Илья Муромец, выходя вслед за Яромиром и держа Блудослава под мышкой. – У них там в смысле чего выпить и закусить всегда найдется. Правда, закусон хлипкий, совсем в брюхе не держится, а выпивон и того жиже. Верно, Блудя? – Он погладил Блудослава по неровной, кустистой голове.

Командир стрелецкого войска не отреагировал. Он был пьян до полного бесчувствия.

– Эй, братва, хорош пировать! – крикнул Яромир, обернувшись назад в пахучую, сладкую темь.

Тотчас из дремучего нутра забегаловки послышался деревянный стук, загремела разбитая посуда, и, наконец, высунулась голова дракончика Гриши.

– А мозет, иссё рано? – осведомился юный дракон. – Мозет, иссё посидим?

– Нам Кощей посидит! – сурово сказал Илья. – Так посидит, что потом лежать не сможешь! Это тебе не толоконный лоб, а великий канцлер. Сказано идти – значит надоть. Служба, колом ее по голове!

Дракончик вздохнул и с трудом протиснулся в дверь.

Вслед за Гришей из харчевни вышли Добрыня и Попович. У обоих богатырей глаза стали раскосыми, как у полонежцев, зато губы распухли и сделались красными от паленого «царского портвея». Яромир глянул на них и едва не присел от испуга.

– Братцы, что это с вами?

– А что, все в порядке! – легкомысленно откликнулся Добрыня Никитич. – Настроение бодрое, идем… ик! К канцлеру.

– Что у вас с глазами… тьфу! С губами?

Илья положил ему на плечо тяжеленную ладонь:

– Ты, Яромирка, просто не в курсе. Царский портвей – вино благородное. От зеленого вина зеленеют, а от этого, вишь, краснеют. Так что оно на пользу. Вот только глаза от него и в самом деле чей-то слипаются. И не только глаза…

Алеша потрепал дракончика по чешуйчатому затылку.

– Вперед, без страха и сомненья! Яромир, как там у тебя? «М-мы кой-кому забрала задерем и плеткой по хребтине продерем». Вот это стихи! До нутра пробирают. Ты, Яромирка, гений! Тебе учиться надо, а ты с нами… Эх!

В это время соседняя береза сердито зашумела как вскипающий самовар. Верхние ветки взметнулись, словно от порыва ветра, зато нижние с треском обломились, и кто-то с воплем сорвался на землю.

– Это что такое? – удивился Яромир.

– Не что такое, а кто такой, – сказал Илья, подходя ближе и шевеля упавшего носком сапога.

– Вот так, братцы, чудо. Это же Кузя! Хозяин забегаловки. Кузя, я и не знал, что ты на дереве растешь! – Илья тут же уставился на березу, словно ожидал увидеть на ветках маленьких, еще не созревших Кузят.

Хозяин харчевни посмотрел на богатырей подбитыми мудрыми глазами, кряхтя и потирая бока, поднялся на ноги, но распрямиться так и не сумел.

– Ой, чтой-то в спину вступило!

– Неча по березам шастать, – сурово сказал Яромир и, уставившись на Кузю, неожиданно насторожился. Испуганная физиономия корчмаря показалась ему похожей на козлиную морду графа Рокфора.

– Ты есть кто? – подступил он к нему, требовательно глядя в глаза. – Может, ты шпион? Может, тебя убить на всякий случай?

Кузя распрямился как сжатая пружина. Боль в спине и в ноге – все разом прошло.

– Не надо меня убивать, я по деревьям не лазаю, это меня дверью унесло! У двери стояла бочка, я стоял на бочке, а какой-то ду…

– Точно! – воскликнул Яромир. – А я-то думал, обо что дверь стукнулась? А она об тебя! Ну ты, Кузя, приколист! Здорово придумал. А то, что треснулся, не расстраивайся, я тебя вылечу. – Тут он туманным взглядом окинул коренастую фигуру хозяина. – Грудь выправим, горб вобьем… что еще? А, вот! Ноги немного вытянуть.

– Не надо, у меня уже все прошло! – решительно заявил хозяин и моментально скрылся за дверью.

– Нет, все-таки у нас не Европа! – донесся до друзей приглушенный голос Кузи. – Пришибут и фамилии не спросят.

– А чего ее спрашивать? – пробормотал Яромир. – Я ж не по фамилии бью, а по морде.

– Ну, положим, морды у нас у всех хороши, – заметил Илья. – А вот фамилии разные. Если, к примеру, ты боярина Матвеева ущучишь, то сядешь в поруб лет на триста по совокупности…

– Столько не живут! – возмутился Яромир.

– Это тебе так кажется, потому что ты молодой. Вон, Кощей вообще бессмертный, а до сих пор за каждой юбкой бегает!

При упоминании о канцлере Блудослав ожил и закопошился у Ильи под мышкой.

– Не сме-еть! Не позволю имя Кощеево позорить! Тень на плетень… вольнословие прекра… тить-ка!– пропищал он и снова отключился.

– Лежи уж, чума болотная. – Илья снова погладил его по бугристому черепу. – Несут тебя домой, и не рыпайся. А то шваркну об угол или это, в футбол…

– В футбол не надо! – не приходя в сознание, попросил Блудослав. – Лучше об угол…

– Вот тогда и лежи.

Вечерело. Прохладный воздух невесомой рекой тек по улице, сворачивал в переулки и закутки, образуя рукава и водовороты. В этих прозрачных омутах кружились первые звезды, словно пузырьки воздуха в колодезной воде.

Улица была пуста. Только где-то далеко слышался веселый гомон и девичий смех.

– Девки на визготеку пошли! – позавидовал Попович.

– А что это такое? – немедленно заинтересовался Яромир, прислушиваясь к соблазнительным голосам. То, что девки были не одни, а с ухажерами, его ревнивое ухо уловило сразу.

– Визготека, – тоном знатока ответил Алеша, – это место, где можно повизжать, потанцевать, порезвиться, короче, оттянуться на полную катушку! Там еще музыканты играют на разных дудках и балалайках.

– И мы там ни разу не были?! – с невыразимым упреком спросил Муромец. Он даже остановился, чтобы поправить новые кудри. Купленный недавно парик был ему маловат и все время норовил съехать на макушку. Из-за этого форма головы у Ильи стала несколько странной и сильно радовала наивных горожан, любящих чудеса природы и всякие другие шутки.

– А мы мозем прямо здеся повиззять! – предложил Гриша. – Засем туда ходить, тут луссе!

– Тебе-то, конечно, лучше, – проворчал Добрыня. – А нам каково? Без девок визг не тот. Нет, Гриша, у нас своя стезя. То служба, то кабак, то кабак, то служба. Никакого продыху! Опять же гитару-самопляс отобрали в казну.

– Не в казну, а в спецхран, – поправил Алеша Попович. – Согласно договору о нераспространении магического оружия. А насчет танцев – согласен, неувязка. В ближайшее время сходим. Я знаю одно местечко, там тусуется весь лодимерский гламур.

– Это хорошо! – обрадовался Яромир. – Значит, будет кому морду набить.

– Како набить? – испугался Попович. – Там боярские дочки да сыновья! Никакой Святогор потом не отмажет. Вот ежели на улице, как бы ненароком, тут и я не против. Уж больно они на чертей похожи!

– Значит, черти и есть, – твердо сказал Яромир. – У меня на это дело нюх! Вон видишь, тень в подворотне прячется?

– Где? – заинтересовался Илья. – А! Так это вроде кошка.

– Упырь! – сказал Яромир. – К прыжку готовится, гнида. Ну сейчас он у меня получит все тридцать три удовольствия!

Натянув бронированные перчатки, он сделал шаг вперед, и серая тень, размазавшись в полете, стремительно прыгнула прямо ему на грудь.

Это действительно был упырь. Откормленный, хорошо развитый экземпляр. У него было тугое тельце, покрытое голубоватым пушком, и козлиная фиолетовая морда.

Яромир принял упыря как брата, в крепкие богатырские объятия. Скелет чудовища хрустнул, как спичечный коробок. Тонкие ножки задергались, словно в экстазе, заскребли по пластинчатой броне и бессильно обвисли. Маленькие алкогольные глазки вытаращились на богатыря с безграничным удивлением и через минуту затянулись тонкой куриной пленкой. Тем не менее губы упыря инстинктивно сложились в дудочку, пытаясь нащупать шею, но нащупали бронированный кулак. Клыки скрипнули по металлу, оставляя на нем глубокие царапины.

– Что я вам говорил! – сказал Яромир, отрывая упыря от себя и держа его на вытянутой руке, как дворовую шавку. – Ну прямо красавец! Злодеручий. Ишь как чавкает, успокоиться не может!

– У-тю-тю! – Илья шутливо пощекотал упыря пальцем, и чуть было за это не поплатился. Чудище извернулось как кошка, крепкие зубы -щелкнули в сантиметре от пальца богатыря. Илья отдернул руку и принялся разглядывать палец.

– Ну парень, ты сам нарвался! – сказал Яромир и, размахнувшись, шмякнул упыря об угол дома. Чудище хрюкнуло, разом выпуская из организма нутряной гулкий воздух и ненадолго успокоилось.

– А теперь, – попросил Яромир, – Гриша, дыхни!

Гриша принюхался, прицелился и выдал длинную струю пламени.

– За демократию и права гастрономических меньшинств! – героически пискнул упырь и зачадил, как смоляной факел.

– И фонаря не надо! – сказал Добрыня. – Пошли, чего ждем?

Чтобы не обжечься, Яромир нацепил чадящего монстра на палку и, держа ее перед собой, продолжил путь. Идти сразу стало веселей. Упырь горел, дергался на палке, роняя на землю огненные капли, и выл как шакал. Илье стало смешно. Он едва не выронил Блудослава, глядя, как Яромир гордо шествует по улице, сжимая своеобразный факел. Когда они подошли к воротам детинца, от упыря остался один костистый загривок. Яромир затушил его в ближайшей луже.

– Пришли! – сказал он, отряхиваясь от белесого магического пепла. – Стучать надо или так пойдем?

– Погоди! – Илья ткнул пальцем в сторону толстого мохнатого существа, которое нахально развалилось прямо на дороге. При виде богатырей существо потянулось, разинуло зубастую пасть и сладко, с прискулом, зевнуло, распушив длинные капроновые усища.

– Ты кто, чудило? – спросил Муромец, подмигивая Яромиру. – Тоже оборотень, небось, – добавил он шепотом.

– По-моему, это кот, – сказал Яромир, приседая на корточки. – Оборотни рыжими не бывают. Они все больше черные, облезлые… кис-кис-кис!

– Пошел к чертовой матери! – беззлобно огрызнулся кот.

– Ты чего ругаешься? – удивился богатырь. – Я ведь и расплющить могу!

– Все вы мастера топтать да плющить! – рассердился кот. – А я, между прочим, при исполнении… н-да! Мышей сторожу вот. На службе у Кощея!

– Гриша, дай наглецу по морде, – попросил Попович. – Нам нельзя, мы сами на службе, а ты лицо незаинтересованное, к тому же дракон.

– Дракон?! – Кот вскочил, выгнув спину дугой. Шерсть на его спине встала дыбом. – Караул! Тревога! Наших бьют! – С этими словами он шумно вломился в кусты и исчез за забором.

– Очень глупый кот, – заметил Илья.

– И наглый, – добавил Яромир. – Чего ругается?

– У Кощея вся челядь ругается, – сказал Попович. – Работа нервная, платят мало…

– С каждой пойманной мыши налог в казну! – добавил из темноты хриплый котовий голос.

– Хорош базарить! – Илья ткнул Блудославом в калитку. Стараясь не шуметь, богатыри вошли во двор. Командира стрельцов бережно положили на ступени, но тут же и наступили, едва не расплющив. Блудослав зарыдал, не приходя в сознание.