Часть вторая
УЖАСНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
Глава 1. ВЛАДА
Расставшись со Стасом, Влада пошла прочь от станции метро, совершенно не думая о том, куда она идет и зачем. Ясно было одно; дорога домой ей теперь заказана, а больше идти некуда. Единственное, что остается, — брести куда глаза глядят, причем конкретно.
Как такое могло произойти? Как она влетела в такую ужасную непоняточку?
Слезы выступили из глаз Влады, словно вода из отжимаемой тряпки.
Она сошла с поребрика, ограничивающего проезжую часть какой-то вспомогательной дороги, и, часто-часто моргая, постаралась выдавить из себя побольше слез, чтобы сразу смахнуть их все, но слезы все текли, и сквозь них Влада почти ничего не видела. Взвизгнули тормоза. Водитель грузовика, высунувшись в окно, прокричал что-то матерно-обидное, но Влада не поняла, что это кричат именно ей, и спокойно поднялась на противоположный тротуар. Здесь она сняла рюкзачок, нашла в боковом карманчике несвежий платочек и попыталась вытереть слезы. Платочек сразу стал мокрым, а другого у нее не было. Она сунула платочек в карман бежевого жакета, надела рюкзачок и пошла куда-то, глотая вновь набежавшие слезы.
— Девушка, вы плачете! — увязался за нею какой-то парень, высокий и симпатичный в отличие от Стаса.
— Нет, смеюсь! — рявкнула она, и парень благоразумно отстал.
Влада знала: нос ее покраснел, и она стала совсем некрасивой; на нее оглядываются, и не только парни, но ей было все равно.
Жизнь, которая еще несколько часов назад была если не прекрасной, то, во всяком случае, интересной, жизнь, обещавшая непременно стать прекрасной в самом недалеком будущем, вдруг кончилась, словно Владу, как этого судейского, полчаса назад убили из пистолета. Вот только контрольный выстрел забыли сделать, и она, словно зомби, бродит среди еще живых людей, не понимая до конца, что же с нею произошло.
Выглянуло солнце, прятавшееся за облаками.
Солнце было черным, и лучи его были черными, но на улице было светло, потому что глаза людей, деревья и дома излучали тусклый внутренний свет. Однако Влада знала: ее собственные глаза мертвы и черны. Только глупые люди почему-то этого не замечают. Идут навстречу, беззаботные, словно овцы, которых ведут на бойню…
Владе хотелось крикнуть: «Эй, человечки! Жизнь каждого из вас висит на волоске! Как можно шутить и улыбаться, если в любую секунду вас может сбить машина или застрелить киллер?» Но потом она подумала, что не стоит открывать этим людишкам глаза на жестокую правду. Пусть смеются, словно дети, которым показывают пальчик. Пусть радуются, как идиоты. Когда-то и она была такой же… Играла в сказочной, прекрасной виртуальности, милостиво позволяла любить себя некрасивому мальчику Стасу…
Слезы снова потекли из ее глаз. Влада достала платочек, попробовала осушить соленые ручейки, обнаружила на светло-голубой ткани темные линии и поняла: ее дорогая влагостойкая тушь поплыла. Значит, глаза теперь не только мокрые, но еще и в черных разводах. Пусть…
Каждый встречный норовил толкнуть Владу, некоторым удавалось это сделать. Скоро Влада поняла, почему на нее все ополчились: она шла по левой стороне тротуара, против людского потока. Влада взяла вправо, но через некоторое время ее вновь начали толкать, и тогда она просто сошла на какую-то тропинку.
Домой идти она не могла, близких родственников в Москве у нее не было. А и были бы — что с того? К бабушке с таким тоже не пойдешь. Или, живи бабуся в Москве, к ней можно было бы? Прийти и сказать: «Слышь, старая карга, я сегодня мента замочила, можно пару дней у тебя перекантоваться, пока шухер не утихнет?..»
В другой ситуации Влада улыбнулась бы собственным мыслям, пусть и сквозь слезы, но в теперешней вдруг отчетливо поняла: ни улыбаться, ни тем более смеяться она теперь не будет.
Никогда.
Подумав, Влада сообразила, что жизнь еще не кончилась, что у нее все-таки есть будущее. Ведь оно есть у каждого человека. Даже у приговоренного к смерти куцее, словно хвост эрдельтерьера, будущее все-таки имеется. И, конечно же, есть будущее у нее. Только имя ему — тюрьма…
Влада даже остановилась, додумавшись до этой простой мысли. Не зря говорят: от тюрьмы и от сумы не зарекайся. Вот и она теперь… вряд ли сможет отказаться. Сколько ей осталось гулять на свободе? Полдня, час, десять минут? Легавые, поди, уже взяли след…
Она немедленно возненавидела всех милиционеров. Легавые! Не зря народ их так окрестил! Бегают, ищут, роют носами землю. И никуда от них не спрячешься, не скроешься. Да и нужно ли скрываться? Может, пойти и сдаться самой? Здравствуйте, моя фамилия Раскольникова… Влада Раскольникова. А что тут рассказывать? Я уже все сказала. Или вы «Преступление и наказание» не читали? Вяжите меня…
Или нет, лучше по-другому: «Ну, раз не читали, тогда я пошла!»
Навстречу ей — легки на помине! — шли два милиционера, один при рации и оба при дубинках.
Интересно, им уже раздали фотороботы преступников? Вряд ли. Прошло всего несколько часов, не успели. Попросить у них закурить?
Влада открыла было рот, но потом передумала. Милиционеры уже пожилые, лет по тридцать, и несимпатичные, с ними не хочется не то что разговаривать, а даже по одному тротуару идти. Да и могут ли быть симпатичными легавые? А вот научиться курить — хорошая мысль. В камере других удовольствий не будет. Ну, разве еще почефирить…
Она прошла мимо каких-то церквей, вышла на высокий берег Москвы-реки. Вода привлекла ее внимание. Вот решение всех проблем! Нужно спуститься к реке, войти в воду и идти, пока она не станет по грудь, потом по шею, потом… Потом можно будет просто опустить лицо в воду и сильно вдохнуть. И — прощай, злой Кукловодов, прощай, некрасивый мальчик Стас, прощайте, папа и мама!
Вспомнив о родителях, Влада вздрогнула. Мама… Она этого просто не переживет. И папа…
Мысли Влады пошли по кругу. Сказать родителям ничего нельзя. Жить, ежесекундно помня о том, что стала убийцей, она не сможет. Жить в тюрьме не сможет вдвойне. Единственный выход из этой ситуации — наглотаться каких-нибудь таблеток или вскрыть вены. Это почти не больно, если резать руку в теплой воде. Но мама, папа!..
Влада сняла рюкзачок, села прямо на траву и пожалела, что не курит и не пьет. Говорят, сигареты и водка помогают снять стресс. А у нее сейчас явно стрессовая ситуация. Пойти, что ли, купить шампанского?
Влада порылась в рюкзачке в поисках кошелька. Ей попалась под руку пачка долларов, которую перед расставанием всучил ей Стас, но обменных киосков поблизости не было, и она оставила доллары в рюкзаке. Влада точно помнила: деньги она с собой брала, но в «замке» они были без надобности и куда-то затерялись. Или их Кукловодов спер? Вы, сударь, оказывается, еще и вор!
Изобличив Кукловодова, Влада обхватила руками колени. Вид на Москву с вершины холма открывался замечательный, но Влада, равнодушно отметив это, снова перестала видеть окружающее.
А может, попробовать наркотики? Хоть покайфовать напоследок! Правда, умирают от них долго, несколько лет. Но если принять сразу большую дозу…
А вдруг об этом узнает мама?! Смотри пункт первый…
Черное солнце зашло за светлые тучи; стало несколько светлее, и Влада догадалась: это уже вечер. Последний вечер последнего дня ее жизни. Нет, не так: первый ее вечер после жизни. Говорят, после жизни есть еще какая-то вторая жизнь, вот она уже и началась…
Ноги затекли, и стало прохладно. Мама отругала бы ее за то, что она сидит прямо на холодной земле: могут возникнуть проблемы по женской части. Но теперь ей нечего бояться. Семьи у нее не будет, детей тоже. Ничего у нее уже не будет…
Влада еще немножко поплакала, потом решила куда-нибудь идти. Не сидеть же всю оставшуюся жизнь на одном месте.
Она хотела было по привычке надеть рюкзачок, потом вспомнила, что он ей уже не понадобится, и оставила рюкзак в начавшей желтеть траве. Еще она подумала, что юбка наверняка испачкалась, но даже отряхивать ее не стала. Зачем? Ей теперь никто не нужен, а значит — и она никому. Какая разница, грязная у нее юбка или чистая? Будет ходить теперь, как бомжиха.
Эта мысль показалась ей интересной. Позвонить маме, сказать, что любимая дочь решила убежать из дома… ну, с женихом, например… в Америку… и стать бомжихой. Обедать тем, что найдется в урнах, ночевать где-нибудь на вокзале, просить милостыню… Плохо только, что во время месячных нельзя будет принять ванну или даже просто постоять под душем. Да и вообще нельзя будет — в бомжатниках не устраивают душей. Разве что дождь до нитки вымочит, разве что снег и мороз добела выбелят.
И эта идея была Владой отвергнута. Даже в тюрьме бывает, наверное, банный день.
Влада вспомнила, как Стас заманил ее сначала в ванную, а потом, пока она запихивала ему за шиворот льдинки, подхватил на руки и опустил в воду, не дав даже раздеться. Конечно, потом он получил за такую наглость… Впрочем, получил именно то, что и жаждал получить.
Влада всхлипнула.
Не будет больше ни Стаса, ни ванной. Не будет монстров, которых нужно убивать, не будет прекрасной виртуальности, в которой она — вернее, они со Стасом, — провели целых три недели, ничего не будет.
Ничего…
Влада долго шла по какой-то аллее, потом очутилась на незнакомом проспекте. Мчались машины, спешили куда-то люди, и никому не было до нее дела. У каждого свои проблемы.
И все-таки нельзя было сказать, что Влада шла куда глаза глядят. Глаза ее никуда не глядели, ничего не замечали. Она еще раз чуть не попала под машину, забрела в какой-то овраг, по дну которого тек грязный ручей, с трудом выбралась на его противоположный край, гадая, вышла она уже из Москвы или еще нет. Оказалось, нет: снова потянулись однообразные кварталы какого-то спального района.
Кстати, а где она сегодня будет спать? Уже смеркается…
Влада вдруг поняла, что неимоверно устала, что голодна и что ей хочется залезть в теплую душистую воду приготовленной мамой ванны. Мама… Ты больше не увидишь свою дочь. Но зато ты не увидишь и убийцу, в которую она превратилась! А спать…
Влада вдруг подумала, что ей, молодой и красивой, не стоит ломать голову над проблемой ночлега. Пусть об этом думает кто-нибудь другой. Например, вот этот высокий симпатичный парень.
— У тебя есть закурить? — спросила Влада, перегораживая парню дорогу.
— Не курю, — равнодушно ответил он, обогнул Владу и пошел дальше, размахивая руками.
Влада вспомнила, что у нее распухший красный нос и черные разводы возле глаз. Хорошо бы подкраситься и, быть может, даже припудриться, но косметичка осталась в рюкзаке.
Ладно… Если молодой-красивый на нее не клюнул, то уж какой-нибудь пожилой ловелас…
— У вас есть закурить?
— К сожалению, не курю, — виновато улыбнулся невысокий лысоватый мужчина с кейсом в руке.
— А переночевать у тебя можно?
— В каком смысле?
Его улыбка из виноватой превратилась в растерянную.
— В обоих.
— Я бы с удовольствием, но жена… Боюсь, она меня неправильно поймет…
— Да правильно она тебя поймет, правильно… — сказала Влада и поймала себя на том, что усмехается. Это еще не улыбка и тем более не смех, но ее губы все-таки хоть на миллиметр, а разъехались. Может, зря она так? Со временем все забудется, все перемелется — мука будет?
Она обошла растерянного ловеласа, остановилась на краю тротуара. На фоне погружающихся в сумрак молоденьких деревьев — видно, этот микрорайон совсем недавно отстроили, — она вновь увидела судейского, падающего на асфальт, шофера, пытающегося спрятаться за капотом «волги», и вновь судейского, в голову которого ею был сделан контрольный выстрел. Потом она поскользнулась в луже крови…
Не забудется. Не перемелется. И не мука будет, а мука — вечная, адская, невыносимая.
Становилось уже не просто прохладно, а холодно. Денег у Влады не было даже на метро, а идти до какого-нибудь вокзала пешком… Проще в ближайшем подъезде перекантоваться. Забраться на самый верх, под лестницу, что ведет на чердак, найти каких-нибудь газет или картонную коробку…
— Дэвушка, вы нэ нас ищете?
Двое, явно кавказской национальности. Один почти старик, с сединой в голове и бороде, другой — темноглазый красавец с черными усами, настоящий джигит.
— Может, и вас.
— Так вы уже нашли! Мы как раз в рэсторан едэм, составытэ компанию?
Влада колебалась, словно перед прыжком в прорубь. Нужно сделать только шаг, один маленький шаг — и возврата уже не будет.
Но, собственно, о каком возврате идет речь? Время не течет вспять! У нее нет жизни, нет будущего! Все, что осталось, — побыстрее выйти из этой опостылевшей Игры, побыстрее нажать клавишу [Esc]!
— Составлю.
— Пррашу! — торжественно указал красавец на стоявший у обочины белый «мерседес». — А подруги у вас, такой же красивый, нэт?
— Чего нэт, того нэт. А что, одной меня вам будет мало?
— О! — открыл джигит рот и забыл его закрыть.
— Вах! — сказал старик, восхищенно щелкнув пальцами. — Такой молодой и такой грамотный!
Влада подошла к машине. Красавец услужливо распахнул перед нею дверцу.
— Нет! Она не поедет с вами! — закричал кто-то. Голос показался Владе знакомым. Она медленно повернула голову и увидела Стаса, мчащегося через газон. Налетев на дверцу, он захлопнул ее и встал между Владой и усатым красавцем, широко расставив руки. Почему-то на нем было два рюкзака: один спереди, другой сзади.
— Слюшай, это кто такой? — удивился старик. — Ты его знаэшь? Я — нэт!
— И я — нэт! — сказал красавец, схватил Стаса за шиворот и вместе с двумя рюкзаками швырнул на декоративные кусты, отделявшие проезжую часть от газона.
— Оставьте ее! Не трогайте! — кричал Стас, пытаясь встать. Но лямки рюкзаков зацепились за ровно подстриженные жесткие ветки, и у Стаса ничего не получалось.
Джигит еще раз открыл дверцу, жестко взял Владу за локоть.
— Садыс, красавица! Нэ пожалээшь!
Влада выдернула руку, отодвинулась.
— Я не поеду. Я… передумала.
— То эст как это пэрэдумала? — разозлился молодой кавказец. — Договор дорожэ дэнэг!
Он снова ухватил Владу за локоть.
— Не прикасайся к ней!
Стас освободился от рюкзаков, выбрался из кустов и бросился на кавказца. Тот снова — небрежно, словно отгоняя назойливую муху — отшвырнул Стаса в кусты.
Влада отбежала от машины, но теперь на нее бросились оба.
— Что вы делаете? Оставьте девочку в покое! — закричала с тротуара какая-то женщина.
— Цыц, жэншина! Твой номэр шест!
Владу схватили под руки, приподняли над землей. Быстро приближалась уже открытая дверца машины — на этот раз задняя. Извернувшись, Влада пнула ее двумя ногами, дверца захлопнулась.
— Ты что дэлаешь?! — возмутился старик. — Машину покалэчишь!
Стас снова бросился на красавца, пытаясь оттащить его от Влады. На этот раз кавказец ударил Стаса. И хотя джигит промахнулся и удар его пришелся в плечо, Стас опять улетел в кусты.
Старик снова открыл было дверцу, но потом резко передумал, врезался головой в косяк и съехал на газон. Джигит, как-то странно дернувшись, лег рядом, аккуратно вытянувшись вдоль поребрика. На лице его застыло изумление.
Влада оглянулась.
Какой-то высокий широкоплечий парень тенью скользнул прочь от белого «мерседеса» и сел в огромный темный джип, бесшумно вынырнувший из сумерек. Передняя дверца джипа приоткрылась, и они услышали знакомый голос:
— Детки, вам пора по домам! Сладкую парочку ждут папочки и мамочки! И не переживайте так сильно, Твикс: жизнь только начинается!
Джип, резко рванув с места, обогнул «мерседес» и растворился там, откуда появился, — в сумерках.
— Ты номер запомнила? — спросил подошедший к Владе Стас. Руки его были исцарапаны, ветровка порвана.
— Какой номер?
— Да джипа этого!
— Нет.
— И я в темноте не разглядел.
— А зачем он тебе?
— Это же Кукловодов! Мы могли бы найти его по этому номеру!
— Зачем? — равнодушно спросила Влада. Ее не интересовали ни Кукловодов, ни джип, ни тем более Стас. Все, чего она хотела, — это прилечь где-нибудь и заснуть.
— Как зачем?! Ты что, не понимаешь? — сам не понимал простейших вещей Стас.
Красавец пошевелился, сел, озадаченно озираясь по сторонам.
— Идем, а то они снова ко мне пристанут.
— Я такси возьму! Ты где живешь?
Влада автоматически назвала адрес — только бы Стас от нее отстал. Она хотела, чтобы все от нее отстали, раз и навсегда. Неужели он этого не понимает?
Стас подхватил оба рюкзака — один из них показался Владе ужасно знакомым — и, взяв Владу за руку, потащил ее вдоль дороги прочь от «мерседеса», на ходу делая отмашку водителям: вот они мы! Желаем расстаться со своими деньгами в обмен на небольшую услугу!
Желающий получить деньги нашелся довольно быстро. Он остановил свой «москвич» у самых Стасовых ног, открыл дверцу.
— Куда? И что платите?
Стас о чем-то договорился с ним, помог Владе сесть в машину.
— Как к тебе попал мой рюкзак? — спросила Влада, убедившись, что белый «мерседес» остался далеко позади.
— Нашел в Коломенском, на холме.
— Ты что, следил за мной?
— Не мог же я тебя оставить в таком состоянии!
Влада пожала плечами. В каком таком состоянии? Теперь она всегда будет в таком состоянии. И он что, теперь никогда ее не оставит в ее обычном состоянии? Вот еще новости!
Она хотела залепить Стасу пощечину, но сил на это не было, да и желания особого тоже. Ну, следил и следил. Один киллер шпионил за другим. Что с того?
Стас, замолчав, все выглядывал в окно, то левое, то правое, то, извернувшись всем телом, в заднее. Вертится, словно угорь на сковородке…
— У тебя что, шило в заднице? — не выдержала Влада. Она плохо понимала, что с ней, куда они едут, что она теперь должна делать. Все, чего она хотела, — это добраться до какой-нибудь постели и рухнуть в нее, мгновенно забыв обо всем, что было.
— Вот он! Вот! Ты запомнила номер?
— Какой номер?!
Кажется, нечто подобное с нею уже недавно происходило. Стас тоже требовал от нее какой-то номер. Или это — ложная память?
— Да джипа! Они ехали за нами, понимаешь?
— Нет, — честно призналась Влада. — Я ничего не понимаю. Кто ехал за нами, зачем?
— Кукловодов! Он тоже не мог оставить нас в таком состоянии! Я шел за тобой, а он следил за нами обоими, скотина!
В следующее мгновение Стас исчез, а еще через минуту Влада поняла, что ее куда-то несут на руках. Несут, как маленькую, как в детстве, и наверняка в постель. Спать… Почему ей мешают спать?
— Что вы сделали с моей дочерью?! — услышала Влада голос отца.
— Не волнуйтесь, все в порядке. Просто она очень устала, — сказал Стас, и Влада поняла, что он только что передал ее с рук на руки отцу.
— Да… Я просто очень устала и хочу спать… Познакомься, это Стас, — сказала Влада и снова заснула.
