63
Дом сэра Перси был отстроен за три дня. На том же самом месте: дружными усилиями мы поколдовали над дырой и превратили ее сначала в котлован, а потом в фундамент. Выросли стены, окна, башенка с флюгером. Я лично колдовал над входной дверью, стараясь повторить все детали, включая зеленоватый бронзовый колокольчик.
Наверное, восстановление заняло бы гораздо больше времени, если бы не Алекс. Он оказался настоящим волшебником. Никогда не видел, чтобы задуманные вещи возникали мгновенно, целиком, не требуя уточнений.
Мы сочли своим долгом восстановить дом именно таким, каким он был раньше – до последней дверной Ручки. На стройплощадке постоянно звучала бодрая перекличка:
– Кто-нибудь помнит, сколько на крыльце было ступеней?
– Елочки зеленые, кто напортачил с унитазом? Сэр Перси! Я же объяснял, этот шнурок не для красоты!
– Да-да, по потолку лепнина. И плафон с амурчиками.
– Алекс, я ценю ваше желание помочь и уважаю ваш творческий порыв. Но комната должна ограничиться тремя измерениями. Тремя!
– Я точно помню, амуров было пять. Уберите двух лишних!
– Да нет же, семь.
– Нет, пять!
При этом розовощекие амуры на потолке то появлялись, то пропадали.
В общем, было весело, как на школьном субботнике. Помнишь, Сурок? Мы всеми правдами-неправдами старались избежать этого мероприятия, а потом выяснялось, что убирать листья в парке очень весело.
У нас на счету были каждые руки – точнее голова. На помощь пришли все, кто хорошо помнил дом сэра Перси: и Билл Харт, и Самир, и даже пара-тройка экологинь, подружек Эсмеральды. Не было только Фаины. Впрочем, я и не ждал, что она придет.
За все это время я ни разу не побывал у себя дома. Хочет – пусть сама там живет. Нет – пусть дом стоит пустым…
И лишь однажды я отлучился со «стройки века», повинуясь странному желанию. Я решил навестить в Больнице Алана Нэя.
О том, что он в Больнице, я знал от экологических девиц. Они донесли, что в общине все говорят о пришествии святого Терентия. Молодые экологи в точности выполнили его завет: во время ночных бдений залатали небесный свод, а утром рейдом прошлись по Хани-Дью и уничтожили все «Т». Потом экологи один за другим потянулись в Больницу, чтобы навестить своего Чистого Учителя. И, когда увидели, как просвечивает сквозь него подушка, многим стало дурно.
Воспитательное значение этого момента трудно переоценить. В Атхарте очень легко творить пакости – до поры до времени. Ты уже точно знаешь, что ад не существует. Ты уверен, что двум смертям не бывать… Ан нет. Оказывается, и здесь ничто не остается безнаказанным.
Большинство питомцев Гиппиус покинуло общину, решив, что стихи писать куда безопаснее. А Болек ушел из Хани-Дью. Очень гордый парень. Жаль только, что не очень умный.
Когда я приехал в Больницу, меня встретил мой соотечественник, дородный дядька, представившийся Виктором Эдуардовичем. На мой вопрос о состоянии Нэя он развел руками:
– Увы. У мистера Нэя не тот недуг, чтобы можно было делать прогнозы. Мы здесь этим не занимаемся. Да и стоит ли заглядывать вперед, чтобы вылечить душу? Сначала надо привести в порядок «здесь» и «сейчас». Примириться с самим собой… Мы над этим работаем.
– Наверное, персонал Больницы состоит из самых лучших врачей, – улыбнулся я. – На Земле мало кто из ваших коллег умеет лечить души.
– У нас мало бывших врачей, – сообщил мой собеседник. – Только те, кто умер лет сто назад. Нынешние доктора ничего не знают о душе. Они плохо адаптируются в Атхарте и совершенно бесполезны здесь. Лично я на Земле был священником. А вот и палата мистера Нэя. У него, правда, посетители…
– Кто? – напрягся я.
– Как всегда – двое. Страшненький юноша по прозвищу Табаки. И хмурая девушка…
– Фаина, – поморщился я.
Эта встреча совсем не входила в мои планы. Я открыл было рот, чтобы отказаться от визита, но Виктор Эдуардович уже распахнул дверь в палату.
Рассеянный свет струился из двух окон сквозь розово-дымчатую кисею. Такие невероятные складки умели создавать только руки Фаины… Посередине стояла кровать. Она показалась мне пустой, я не сразу разглядел очертания человеческого тела. Елочки зеленые… А я еще подумывал, не захватить ли больному, как водится, апельсинов. Какие уж тут апельсины.
Фаина, сгорбившись, сидела рядом с кроватью Нэя на табурете. При виде меня она вздрогнула.
– Я не знал, что ты здесь, – быстро сказал я. – Думал поговорить с Нэем. Он, видишь ли, кое в чем виноват лично передо мной. Так вот, я хотел сказать…
– Не с кем здесь говорить, – оборвала меня Фаина. – Его уже почти нет. Табаки! Погуляй.
С табурета в углу слез Табаки. Стараясь не задеть кровать, словно боясь подцепить заразу, он вышел из палаты.
– Сидит здесь, как сыч, на нервы действует… Как сэр Перси? – спросила Фаина.
– Восстанавливает дом. Мы ему помогаем.
В моих словах Фаине послышался упрек.
– Я тоже хотела, но… Врачи говорят, что в моем присутствии он становится более видимым.
Мы помолчали. Я откашлялся и спросил:
– Где ты живешь?
– Пока здесь, в соседней палате. А потом построю дом. Настоящую сказочную избушку на курьих ножках. В детстве я ужасно завидовала Бабе-яге. И чтоб была ступа, и ковер-самолет, и скатерть-самобранка. Я уже и место приглядела, но…
– Что – но?
– Это в лесу, недалеко от тебя. Ты будешь против.
– С какой стати? Я всегда рад хорошим соседям. И вообще… Может, в качестве соседей мы будем лучше понимать друг друга?
Эти слова вырвались у меня без всякого подтекста. Я вовсе не собирался искать пути к примирению. Но Фаина поняла меня именно так. Покачав головой, она перевела взгляд с меня на Нэя. Я закипел раздражением, как электрический чайник. Тоже мне, Татьяна Ларина. «Я вас люблю, к чему лукавить…» Сама себе выдумывает сложности там, где их нет.
– Я не собираюсь оправдываться, – глухо сказала Фаина, – но хочу, чтобы ты знал. Такие вещи обычно важны для мужского самолюбия… Я сама назначила Алану свидание, но вовсе не любовное. Я хотела… ну образумить его, что ли? А вышло, как вышло. Но я никогда не была влюблена в Алана Нэя.
– Так какого черта ты возишься с ним?! – не выдержал я.
Она криво улыбнулась:
– Ты не поймешь. Меня всю жизнь окружали подонки. Мне с ними уютнее, чем с приличными людьми.
Слушать подобные речи я не собирался. Чего ради? Я вернулся к машине. Возле нее стоял Табаки и чем-то острым царапал на крыле матерное слово. Заметив меня, он отскочил в сторону, застенчиво проблеял свое «гы-ы-ы» и скорчил виноватое лицо.
В общем, к сэру Перси я приехал злой как черт. И застал всю нашу строительную бригаду на крыльце.
Бэзил, привстав на задние лапы, зачем-то ковырял передними замочную скважину. У него над душой стояла Эсмеральда – почему-то в пушистом халате и домашних тапочках.
– Наконец-то! – не слишком любезно приветствовал меня сэр Перси. Он нервно посасывал потухшую трубку.
Билл Харт развел руками:
– Грег, старина! Ну как так можно!
И все смотрели на меня так, словно я накануне устроил пьяное безобразие.
– Да в чем дело? – хмуро поинтересовался я.
– Дело, собственно, в том, Грег, что эта чертова дверь – твоя работа, – отозвался Бэзил, продолжая свое загадочное занятие.
– Ну?
– Баранки гну! – фыркнул Алекс. – Замок ты сделал?
– Да… Французский…
– А ключ? О ключе ты подумал?! – патетически воскликнул сэр Перси.
Да, про ключи я забыл. А дверь сделал с максимальным натурализмом. И когда честная компания вышла посмотреть из парка на дело своих рук, дверь захлопнулась.
– Я только собралась принять ванну! – жаловалась Эсмеральда. И вдруг охнула, прикрыв руками рот: – А пробку! Пробку из джакузи кто-нибудь вытащил?
– Поздравляю, la preciosa, – саркастически произнес сэр Перси. – Уж кто-кто, а я всегда знал, что женщина – это самое разрушительное оружие.
И тут веселым водопадом на крыльцо хлынула вода. Бэзил, с отвращением поджимая лапы, спрыгнул вниз. Я лихорадочно начал вспоминать, какой замок я ставил на дверь. Как только вспомнил, Алекс за считаные секунды создал ключ. Мы бросились в дом, выключили воду и убедились: значительная часть работ пошла прахом… Мы обреченно переглянулись – и приступили к повторному восстановлению.
Работа – лучшее средство от хандры. Я всегда помнил об этом и пообещал себе, что, когда закончится обустройство дома, снова буду дневать и ночевать в «Шамбале». Что-то Вирата давно не звонит. Совсем позабыл меня…
Но я не подозревал, что окажусь в «Шамбале» гораздо раньше, чем ожидал.
Новоселье было назначено на среду. Вообще-то еще не все было готово, постоянно всплывали мелкие недоделки. Из-за рисунка на фамильном сервизе или количества подвесок на люстре вспыхивали жаркие споры.
Масла в огонь подливал сам сэр Перси. Как только кабинет был готов, он предоставил остальную работу нам и засел за энциклопедию. И что-то у него не пошло. Из кабинета доносились проклятья, с визгом двигался стул, падали какие-то предметы… Доставалось и нам под горячую руку.
Короче, обстановка была нервной, и праздника хотелось всем. Мы решили устроить шикарную вечеринку – назло врагам! – и пригласили пол-Хани-Дью.
Королевой бала стала Эсмеральда. Она была чудо как хороша. Совсем юное лицо – и строгое черное платье. Сэр Перси сделал ей официальное предложение. Даже в Атхарте женщины ценят такие условности… После того как Эсме спасла ему жизнь, ни у кого, в том числе и у меня, не повернулся бы язык осудить его выбор. В конце концов, если женщина любит тебя без оглядки, если рискует собой ради тебя, какая разница, умна она или глупа? А Эсме к тому же красива как картинка.
Правда, ей повсюду теперь мерещилась угроза для ее ненаглядного. Как она накинулась на Бэзила, который осмелился раскритиковать новую качалку!
– А все-таки не то, не то, – повел усами кот, взгромоздившись на кресло четырьмя лапами. – Эта поет тенором, а у той был уверенный баритон. Признайтесь, сэр Перси, вам медведь на ухо наступил.
– Не нравится?! – тут же взъелась Эсмеральда. – Так ступай в подвал ловить мышей! Котам там самое место. Что? Нет мышей? Так наделай их. А я скажу, что они неправильно пищат. Не слушай его, mi amor… Идем танцевать!
А у меня, признаться, было совсем не танцевальное настроение. Я слонялся среди гостей, встревал то в одну, то в другую беседу, пока не оказался в компании Бэзила и Алекса. Исполнитель роли Терентия почти не пил спиртного и шумному веселью предпочитал беседу с приятелем.
И снова Алекс странно посмотрел на меня – как будто видел раньше, но боится ошибиться. И вопрос он задал странный. У нас не принято спрашивать об этом так, с бухты-барахты.
– Вы давно в Атхарте, Егор?
– Три года. А вы?
– Да… И я где-то так… – уклончиво ответил он.
– Ты в курсе; что Алекс тоже адъют? – напомнил кот и тут же ускользнул, оставив нас вдвоем.
– Как вам удается совмещать работу и… странствия? – спросил я.
– Бродяжничество, хотели вы сказать! – засмеялся Алекс. – Да очень просто. «Шамбалы» есть повсюду. Мой работодатель знает, что я явлюсь по первому зову.
– А с кем из богов вы работаете?
– С Янусом.
– А, такой высокий. Синий костюм с золотыми пуговицами…
– Нет. Он всегда носит черно-белое трико. Говорит, это потому что земное правосудие черно-белое. Примитивное. Не видит нюансов. Это, разумеется, говорит его левая голова…
– А что, у него их много? – опешил я.
– Две. Левая – Адвокат, правая – Прокурор. И когда начинаются прения…
– Постойте, – нахмурился я. – Ничего не понимаю. Так уж вышло, не хочу хвастаться, но я повидал всех богов в главной «Шамбале», в Короне. Люди как люди…
– И Джан человек как человек? – Алекс рассмеялся. – У вас широкие взгляды… Но я, кажется, начинаю понимать…
– А что – Джан? – насторожился я, вспомнив рыжеволосую богиню любви.
– Я видел Джан не раз, – серьезно сказал он. – У меня были к ней личные просьбы. К ней или к нему – тут как посмотреть…
– Как-то вы странно шутите, – не вытерпел я.
– Помилуйте, какие шутки? Джан – гермафродит. У нее очаровательная грудь и… простите, внушительное мужское достоинство. Да и по лицу не разберешь: не то хорошенький мальчик, не то прелестная девочка.
Я встал.
– Простите, Алекс. У меня сегодня, наверное, проблемы с чувством юмора. Я считаю, это не лучшая тема. Да и как-то не смешно, честно говоря.
– Егор, постойте, – Алекс поднял брови. – Не сердитесь. Я уже понял, что вы видели богов другими. И вы уверены, что это был их настоящий облик? Это в нашем-то мире иллюзий?
Я замолчал. Так он хочет сказать, что…
– Черт с ними, с богами, – сказал вдруг Алекс. – У меня к вам просьба, возможно, она покажется вам странной. Вы принципиально хотите быть здесь до конца вечера? Вы не могли бы прямо сейчас съездить со мной в ближайшую «Шамбалу»? Конечно, я могу просто расспросить вас, – загадочно прибавил он, – но мне надо знать наверняка. Так с ума можно сойти…
– Вы хотите что-то посмотреть по компьютеру? – понял я.
– А у вас в «Шамбале» есть компьютеры? Как удобно. Я старый компьютерщик… Вы не поверите, какой инструментарий мне пришлось осваивать. Все эти книги судьбы, магические шары… Пыль, запах тления… Фу! Ну так едем?
Через пять минут мы были в машине.
– Чья «Шамбала» ближе? – спросил Алекс.
– Вираты, – ответил я и мысленно зажал уши. Я вовсе не хотел узнать, что мой босс – обкуренный джинн-гомосексуачист.
Алекс, спасибо ему, тактично промолчал.
Через некоторое время я сам спросил:
– А Натх? Каким он вам показался?
– Кто?
– Натх. Бог Баланса.
– Никогда не слышал про такого, – ответил Алекс. – Вы не могли бы ехать потише, Егор? По-моему, слишком темно для таких гонок.
Но мне было не до осторожности. Вот тебе на… Я не находил слов. Если этот парень не врет, то я знаю о мире не больше, чем в тот день, когда умер. И даже сэр Перси с его четырехсотлетним опытом намыл в бездонной реке лишь крупицы знаний. Баланс – Прогресс. И боги на страже. А может, все сложнее и интереснее? Может, я был прав, когда ждал от небес неразгаданной тайны? И сладкий холодок предвкушения пробежал по моей коже…
Вместе с Алексом мы поднялись в Отдел Информации. Я запустил компьютер. Алекс, одобрительно щелкая языком, оглядывал наш офисный антураж.
– Что смотрим? – спросил я.
– Дайте я сам. – Алекс отобрал у меня мышь. – А вы смотрите на экран и ничему не удивляйтесь. Если не увидите ничего для себя интересного – тогда простите, что отнял у вас время.
Он быстро-быстро набрал данные в окне поисковика, повторяя: «Нет, как удобно!» Я стоял у него за спиной и думал, что тайные ночные посещения офиса стали для меня традицией. И всякий раз это связано с тревожными событиями. Сначала – я искал информацию про Никиту Воронцова, а нашел серьезный сбой в Балансе. Потом – привел сюда князя Свиста и показал ему его собственную смерть. И этот странник Алекс непрост, ой как непрост… Наверняка я увижу что-то интересное. Ха, Сурок. Я даже не подозревал – насколько!
…Дорога темной лентой рассекала зеленые поля – словно «молния» расходилась между двумя половинками ткани. Серебристый «мерседес» шел лихо, не меньше ста сорока. Алекс включил замедленное изображение, но все равно все случилось очень быстро. Гораздо быстрее, чем я понял, что мне показывают. «Мерс» оказался на вершине пригорка, когда на него лоб в лоб вылетел темно-синий «форд». Он тщетно пытался обогнать длинную фуру. «Форд» резко свернул на обочину, освободив «мерседесу» его полосу. Но «мерс»…
– Придурок! – хрипло заорал я, ударив ладонью по столу.
Но ничего уже нельзя было изменить. Машины столкнулись на обочине. Даже компьютер, казалось, едва не разорвало от грохота и скрежета. Фура затормозила. Водитель распахнул дверь и выскочил на дорогу.
Водителя «форда» вынесло на капот. Он лежал ничком, неестественно вывернув руку. Ветер теребил светлую прядь на макушке. Остальные волосы были мокрыми и темными, и к ним липло стеклянное крошево. У «мерса» капота не осталось вообще. Зато водитель – вельветовая кепка, темные очки – казалось, не пострадал. Он слабо шевелил губами и искал рукой кнопку ремня безопасности. А вместо ног и всего остального до пояса у него было сплошное жеваное железо…
Кино продолжалось. Водитель фуры со знанием дела пощупал у светловолосого пульс. Выразительно покачал головой, достал телефон и стал нажимать кнопки… Хватит!
Я грубо вырвал у Алекса мышку и выключил ролик. Потом выпалил, стараясь успокоиться:
– Выкладывайте, что вам надо! Кто вы такой?! Что за представление?! Зачем вам понадобилась информация о моей смерти?!
Алекс сидел с закрытыми глазами, с совершенно отстраненным лицом. С видимым усилием разлепив губы, он сказал:
– Вы не поняли, Егор. Я показал вам обстоятельства, ведущие к моей смерти. Я умер в «скорой», через пятнадцать минут после этого столкновения. – Открыв глаза, но сузив их до щелочек, он ядовито добавил: – Ну, здравствуй, Гастелло. Вот мы и встретились. Во второй раз.
