Глава 5

Полуденное солнце было особенно горячим, легкая туника липла к спине и ногам — мне очень хотелось ее как можно быстрее скинуть.

В камеру идти было страшно. Там сидело непередаваемо опасное и красивое чудовище, которое нужно покормить. Причем собственной кровью. От этих мыслей колба с едой для мага в руке дрогнула, а к горлу подкатила тошнота. За что же мне все это? Мироздание, я вроде бы ничего плохого не делала? Ну совсем плохого, такого, за что можно столь жестоко мстить.

В подвальном помещении было сумрачно и сыро, летний зной туда не проникал, и я вздохнула с облегчением. Холодный воздух очень быстро остудил разгоряченное тело, влажная от пота тонкая ткань мгновенно стала сухой. Приятной прохлада была недолго, замерзли руки, ноги, и захотелось обратно на поверхность, к солнышку.

Чуть сзади меня шли двое помощников с мрачными лицами. Снова соваться к вампиру им не хотелось, несмотря на то что Дир был прикован к стене.

У Кира на скуле темнел синяк. Это мой гость, вырываясь, стукнул парня головой. Я сочувствующе посмотрела на гхырховода, но промолчала. Проявишь глупую жалость — и все. Сразу же расценят как слабость и будут требовать повышения зарплаты и еще моральной компенсации, знаем мы их. Впрочем, заплатить и так придется, вряд ли мне сойдут с рук сегодняшние проделки.

К счастью, напоить Дира кровью из небольшого поильника удалось без проблем. Вампир был практически без сознания, похоже, силы он истратил раньше, пытаясь освободиться от кандалов. Запястья парня были в крови, и мне на секунду стало страшно. Отчасти за Дира, который в приступе безумия мог серьезно покалечить себя, отчасти потому, что окровавленные руки, закованные в наручники, я помнила слишком хорошо.

Моя глупость никогда не доводила до добра и однажды чуть не стоила жизни тому, кого я, кажется, люблю до сих пор. Он меня так и не простил за свои увечья. А может быть, правы друзья и наша судьба с герцогом Нарайским была предопределена с самого начала? Кто я и кто он? Что общего у аристократа, приближенного к престолу, и обычной девчонки? Ничего… Почему же до сих пор иногда хочется плакать, хотя прошло семь лет?

Я смахнула с ресниц слезы, убеждая себя не возвращаться к воспоминаниям, но, вопреки желанию, все равно видела прикованным к стене не Дирона, а Стика. Это он был здесь, весь в крови и без сознания. Даже темная струйка, стекающая с уголка губы по подбородку, также с левой стороны. Я едва сдержалась, чтобы не кинуться и не освободить парня, но вовремя опомнилась и поняла: у Стикура с губы стекала его собственная кровь, а у Дира кровь служанки Белинды. И вообще, маг не жертва, а свихнувшийся вампир, которого нужно докормить и попытаться привести в себя. А Стика нет, его боль в прошлом. Зато есть сиятельный герцог Нарайский, который вчера на балу смотрел на меня с брезгливым презрением и обнимал утонченную аристократичную блондинку.

— Все свободны, — шепнула я своим помощникам и, окончательно успокоившись, взяла под контроль свои воспоминания. — Я немного задержусь.

— Но…

— Свободны, я сказала! Не волнуйтесь за меня, он же прикован, мне ничего не грозит.

Когда захлопнулась дверь камеры, я подошла чуть ближе к узнику и шепнула:

— Дир, очнись, Дир!

Он поднял золотящиеся глаза и спросил:

— Почему? Зачем ты меня приковала? Отпусти…

— Ты же пытался меня покусать… — начала я и осеклась, понимая, что Дир еще не пришел в себя. Его глаза прояснились от выпитой крови, а на щеках появился румянец. Он смотрел на меня и слегка улыбался, и от этой улыбки становилось страшно. Хотелось убежать как можно дальше, но нельзя.

— Отпусти меня, пожалуйста. — Голос обволакивал, словно патока, и так хотелось поддаться, но пока я еще понимала происходящее. Льрисса как-то говорила: вампиры способны очаровать, повысить свою природную привлекательность, но ненамного. Они не могут, вопреки легендам, загипнотизировать и заставить что-то делать против желания. Вот подтолкнуть к тому, чего и так хочется — запросто.

— Дир, отстань, — чуть увереннее отмахнулась я и, выдохнув, достала нож. Вот чего я не любила, так это себя калечить. В пору ранней юности, когда подружки самозабвенно кололи перед зеркалом себе в ухе пятую дырку, я только передергивала плечами. Просто не представляла, что смогу воткнуть в себя железяку самостоятельно — это же больно! В последнее время я стала относиться терпимее к боли, но сделать небольшой надрез для меня все равно оставалось невероятной пыткой. Нужно было попросить Кира, но он бы меня не понял и, чего доброго, начал бы поучать и читать нотации. А их я не любила еще больше, чем боль. Так что каркал с ними, со страхами, лучше уж самой. Я долго стояла и смотрела то на нож, то на свое запястье, чувствуя, как учащается дыхание Дира. Увидев его лицо, я едва не передумала. Глаза горели диким нечеловеческим желанием, клыки удлинились, и нервно вздымалась грудь, он знал, что я хочу сделать, и ждал. Не удержался и жадно облизнул губы, подаваясь вперед, насколько это позволяли цепи. Я поняла, что больше не выдержу его взгляда: нужно либо решаться, либо уходить. Уйти я не могла, Льрисса дала точные указания, поэтому пришлось, зажмурившись, резануть себя по запястью. Перенервничав, полоснула слишком глубоко и непроизвольно вскрикнула. Дир захрипел и подался вперед, а я осторожно поднесла запястье к его губам. Он не удержался, клыки впились в кожу. Я вздрогнула от боли, едва не выдернув руку. Я надеялась, что Льрисса сказала правду и Дирон не сможет выпить всю мою кровь. Не хотелось бы вырываться и изуродовать себе запястье.

Сначала было больно, а потом тело начала окутывать приятная теплота. Странно, у ранки кожа, казалось, заледенела, а самой мне стало жарко. С каждым его глотком я чувствовала, что погружаюсь в какой-то странный транс. Сон наяву. Ноги стали ватными, и я присела рядом с Диром на кровать, борясь с желанием прижаться к нему поближе и провести свободной рукой по груди, распутывая шнуровку на жилетке. Я не удержалась и заправила вампирчику за ухо прядь жестких волос. Коснулась пальцами его прикрытых от наслаждения век, скользнула по шее, чувствуя, что очень трудно контролировать себя. Забылось все: и то, что час назад он пытался меня покусать, и то, что я вообще-то не люблю малолеток, и то, что сейчас я в камере рядом с почти трупом. Я забыла о том, что всего несколько минут назад мне было противно и страшно. Все же он удивительно красив. Он притягивал и пугал меня одновременно. Чем я была к нему ближе, тем сильнее чувствовалось влечение. Стоило удалиться, и наваждение спадало, я начинала мыслить более или менее трезво. Интересно, Льрисса так же действует на мужчин? Мне бы хотелось думать, что так же. Тогда мое влечение к Диру можно объяснить гормонами и физиологией. А если нет?

Давление на руку почти пропало, и я почувствовала, что парень расслабился. Кровь из раны на запястье еще капала ему на губы. Но он ее не пил. Глаза были закрыты, видимо, Льрисса была права — Дирон заснул. Он лишь на мгновение приоткрыл глаза и словно нехотя провел языком по кровоточащему порезу на моем запястье. Ранка практически мгновенно затянулась. Я с удивлением уставилась на тонкую, едва заметную полоску. Завтра и следов не останется!

Я немного посидела на кровати, отдышавшись, поднялась и на негнущихся ногах пошла к себе в комнату, мечтая о том, как буду душить подругу, когда она наконец явится. О побочных эффектах укуса вампира она почему-то мне не сказала. Наверное, потому что знала: на таких условиях я ни за что не соглашусь!

Льрисса появилась под вечер, словно чувствовала, что раньше меня беспокоить — себе дороже. Спала дневная жара, а вместе с ней ушла и моя злость. Я рискнула в сопровождении вампирши заглянуть в камеру к магу. Он спал, трогательно закинув руку за голову. Кандалы мешали, и поза парня из-за этого была неестественной.

— А я его знаю, — пробормотала Льрисса чуть слышно, придирчиво изучая спящего Дирона. Точеное лицо вампирши помрачнело, а губы сжались в тонкую полоску. Она осторожно убрала волосы с лица мага и посмотрела так, словно пыталась запомнить каждую черточку, будто искала какие-то отличия, но, не обнаружив их, печально вздохнула и отошла в сторону. — Точно, знаю. Очень грустно.

— Знаешь? — Этого я не ожидала. Хотя… камушка-то в клычке нет: значит, кто-то из высшей знати. Почему бы и нет? — Это твой родственник?

— Нет, — отмахнулась задумчиво вампирша. — Это просто один из множества мальчиков, пригретых при дворе.

— Но… у него нет камня?

— Ну и что? Он знатного рода. Для аристократов это позволительно. При дворе принято украшать клык камнем, у нас это вошло в моду. А вот в провинции — нет. Ой, как не хотят мелкие князьки равнять себя с простолюдинами. Для них отсутствие камня в клыке — это символ чистой крови. Хотя… какая уж там чистота? При дворе, наоборот, всеми силами стараются обезопасить своих детей, и даже вампирам с безупречным происхождением обязательно ставят камень — это оберег. Защита нас от самих себя.

— Защита от самих себя? Я думала, что камень — это просто символ рода?

— Не совсем так… — Льрисса задумалась, что-то прикидывая в уме. — Пожалуй, я все расскажу тебе. В последнее время эту тайну мы храним не столь строго, как раньше. Камень значительно больше, чем родовое отличие. Это гарант здравомыслия вампира.

Послушай одну старинную вампирскую легенду, и тогда ты поймешь, насколько важен этот камушек.

Вампиров не зря называют проклятой расой. Наши предки посчитали себя равными богам, и те решили наказать сильный и непокорный народ за гордыню, вселив в их души жажду крови, сделав зависимыми от представителей других рас и собственных низменных инстинктов. Появились первые дикие вампиры, не умеющие контролировать потребности своего организма, готовые убить всего за несколько глотков свежей, теплой крови. Так было не одно тысячелетие, пока не родилась Маан, ставшая впоследствии покровительницей вампиров и единственным вампирским магом, который удостоился после смерти чести продолжить существование в образе дракона. Она первая смогла удержать в узде жажду. Пожертвовав своей жизнью и кровью, Маан создала Шам-Тар — артефакт, энергия которого позволила взять под контроль дикую часть вампирской души.

— Слушай! Ведь семь лет назад ты пыталась возвратить именно эту реликвию? Только называла ты ее не Шам-Тар, а «Кровь Маан» или «Кровь дракона»?

— Ну да, именно его. В том, что один раз чужеземцам удалось заполучить Шам-Тар и поставить под угрозу благополучие всего нашего рода, есть и моя вина. Я по собственной глупости подпустила предателя слишком близко к себе и нашим тайнам. Пустила чужака в святая святых, туда, где не появлялся ни один человек. Поэтому вернуть артефакт было для меня делом чести. Тем более тогда я являлась официальной хранительницей Шам-Тара.

— А сейчас?

— Сейчас нет. Вернув реликвию на место, я сняла с себя эти полномочия, потому что не достойна. Я не готова положить на алтарь Шам-Тара всю свою жизнь. Во мне слишком много эгоизма и стремления к свободе. Поэтому у артефакта сейчас другой хранитель, но «Кровь Маан» помнит меня, и я свободно могу заходить в ее хранилище.

— Так все же, что делает реликвия, я так и не поняла? Это на самом деле кровь этой вашей святой?

— Можно сказать и так. Кровь Маан священна, передаваясь из поколения в поколение, она несет ген, позволяющий справляться с жаждой. Потомки Маан, высшая вампирская знать, со временем, как и святая, научились контролировать жажду безо всяких вспомогательных средств, но, чем меньше в вампире крови Маан, чем к менее знатному роду он принадлежит, тем слабее его воля.

Каждый вампир, едва у него появляются постоянные клыки, получает от правителя в дар маленький драгоценный камушек, напитанный от Шам-Тара магией крови Маан. С этим камнем вампир не расстается всю оставшуюся жизнь. Обычно это изумруд или рубин. Его вживляют ребенку в правый верхний клык. И с самого рождения в течение всей жизни один раз в год подданные Аскариона должны прикоснуться к Шам-Тару и впитать в себя силу крови Маан. Для этого отводится неделя в середине лета, которая завершается большим праздником. Только высшая знать, в силу особенности своей крови, может позволить себе не принимать участия в обряде.

— У Дира камня нет…

— Нет, он имеет право его не носить. Хотя я и не одобряю такое решение.

— Его сумасшествие от этого?

— Не совсем… точнее, не только от этого, но об этом не здесь. Мне очень интересно, как тихий провинциальный мальчик Ласт попал в такую передрягу. Мне, честно сказать, его жалко… Милый был мальчик, милый…

— Не думала, что ты настолько много времени проводишь в провинции, чтобы знать в лицо ее обитателей, — усмехнулась я. Холеную Льриссу сложно представить в стоге сена, рядом с коровами.

— А я с ним познакомилась в Корион-Ли на Аскарионе, — пожала плечами вампирша. — Если тебе интересно, я могу рассказать подробнее. На самом деле история эта весьма занимательная. Только давай не здесь, не хватало еще разбудить твоего гостя раньше времени. Смотри, он и так от нашей болтовни уже вертится, пусть лучше поспит подольше. Тем более мне бы хотелось сначала обсудить все с тобой. Пойдем, ты угостишь меня кофе. Я знаю, у тебя единственной на Арм-Дамаше можно выпить этого божественного напитка.

— Наркота…

— Не то слово, макая наркота, — согласилась подруга и скользнула к двери.

Я задумчиво посмотрела на спящего паренька. Он казался совсем юным и нисколько не опасным.

— Может быть, его перенести в комнату, а? Что он здесь, сыро, холодно, неудобно.

— Не стоит. — Льрисса была непреклонна. — Когда он проснется, посмотрим, как будет себя вести. Я же не знаю, что с ним произошло, а если он, едва открыв глаза, кинется грызть твоих слуг? Что тогда делать будем? Нет уж, давай пока повременим. Пусть проспится, а с утра решим, что предпринять.

— Зовут молодого вампирчика Ласт, — начала Льрисса, глотнув обжигающий кофе, и тут же осеклась. Задумалась и с невеселой усмешкой исправилась: — Звали молодого вампирчика Ласт. Он родом из достаточно богатой, но все же безнадежно провинциальной семьи. Если со стороны отца еще есть знатные и влиятельные родственники при дворе, то семью матери и аристократической-то назвать можно весьма условно. У них богатые угодья, никогда не было проблем с деньгами, но и шансов приблизиться ко двору никаких. Впрочем, они и не стремились, на моей памяти, по крайней мере. Разве что бабушка Ласта. Она жила при дворе Тирисса корр Берриона в самом конце его правления незадолго до смерти наследного принца Дорисса корр Берриона, а потом спешно вышла замуж и уехала в провинцию, и мать Ласта родилась уже там.

Со стороны отца — чуть лучше. Дядя ирр Даллар, знатный любитель антиквариата и древностей, богат, и его голос имеет силу в совете Аскариона. Отец же оказался жертвой обстоятельств. Он родился вторым, и наследство ему от родителей досталось такое, что в столице не проживешь, поэтому в общем-то он и решился на неравный брак. Тем самым оскорбив всю остальную семью. С братом они так, по-моему, и не помирились. По крайней мере, публично. Тем больше было удивление двора, когда прошлым летом ирр Даллар вдруг неожиданно вызвал из провинции племянника, с которым он до этого дня даже не виделся, и взял его под свое крылышко. Тут тебе и образование, и столичная жизнь. Сначала на Ласта смотрели, как на забавную провинциальную зверюшку, но он оказался умен. Схватывал все на лету, и, знаешь, он был не избалованный. Спокойный, добрый и без излишних амбиций, ну и симпатичный паренек-то, сама заметила. Приятный мальчик, короче.

— Что дальше?

— А что дальше? — Льрисса глотнула кофе и зажмурилась от удовольствия. — А дальше я на Аскарионе была исключительно набегами. С отцом разругалась окончательно, послав всех его женихов, и девяносто процентов времени провожу на Земле. Спасибо, что открыла мне этот занимательный мир. Я теперь не в курсе дворцовых интриг. Просто меня тогда очень удивило поведение Даллара. С чего бы привечать дальнего родственника, о котором раньше знать не хотел? А сейчас вот мальчика не просто убили, но и еще вселили в его тело душу мага. Странно все это. У самого паренька способностей было ноль. Удивительное, кстати, для вампира дело…

— А почему ты считаешь, что странно? Может быть, он просто попался под горячую руку? Случайная жертва?

— Не знаю… — Вампирша задумалась. — Интуиция… чутье… называй как знаешь.

— Не… это все бред. Зачем кому-то нужно использовать провинциального паренька? — Мне не хотелось думать ни о каких интригах. — Льрисс, Дир же говорил, что для подобного ритуала молодой вампир — наиболее подходящий материал.

— Оль! — воскликнула подруга и закурила. — Я при дворе уже более ста лет и очень хорошо изучила этот гадюшник. Не может быть случайного совпадения. Не может! Тем более Дир ведь говорил не только это. Он также сказал, что за ним кто-то охотится, правильно? Маг поймал его душу семь лет назад, а оживил только сейчас. Знаешь почему? А потому что любой такой ритуал не только трудно подготовить, но и дорого провести. Готова поспорить на что угодно — маг поймал душу, разработал ритуал, а проводить его стал только тогда, когда появился реальный покупатель. Почему только он в последний момент передумал и не стал дожидаться заказчика? Может быть, потому, что решил сорвать куш побольше? Но это сейчас неважно. Разберемся по ходу. Важно, что тот срыв, который был у Дира, — это только начало. Мы уговаривали Ласта поставить камень, но паренек был на удивление упрямым и отказался наотрез, а зря. Дирон с телом и звериными инстинктами в одиночку не совладает. И Ласту-то было трудно, так он учился контролировать себя с детства и питался нормально.

— То есть…

— Да, нужно ехать в Аскарион, чтобы «Кровь Маан» поделилась с твоим другом силой. Иначе ему с жаждой не справиться.

— А ты не думаешь, что появление Дира может привлечь внимание родственников?

— Думаю… поэтому нужно все сделать быстро и очень осторожно. Если вдруг Ласта узнают при дворе, придется объясниться. А его узнают, стопроцентно. Нас могут обвинить в проведении ритуала и убийстве, тем более Даллару я давно как кость в горле. Он мне тоже руку и сердце предлагал, и не один раз. Потом пытался женить свою дочь на моем брате, мрачный тип, короче. А Диру жить точно не дадут. У нас с этим строго. Тело принадлежит Ласту, а после его смерти — родственникам, которые могут настоять на погребении. Поэтому лучше, чтобы нас никто не видел. А потом мне не дают покоя эти погони и сам ритуал. Для чего Ласта хотели использовать?

— Может быть, не Ласта, а просто молодого выносливого вампира?

— Может быть, но я не верю. Как и не верю в доброту ирра Даллара, так что будем проникать к Шам-Тару тайно, так, чтобы нас никто не заметил. Точнее, чтобы никто не заметил Дирона.

— А это реально?

— Думаю, что да. У меня есть доступ к порталу непосредственно на Аскарион. Никто из людей не знает, что попасть к нам в провинцию можно не морем, а через портал. Да и наши не все в курсе. Двоих спутников я проведу без проблем, а там до дворца несколько часов пути. Все провернуть достаточно сложно, но возможно. Теперь осталось дождаться, когда проснется наш спящий красавец, и поговорить по душам. Если его поведение не изменится, то никакая «Кровь Маан» не спасет его от сумасшествия.

— Льрисс, Дир говорил еще про то, что ритуал, который провел маг, не может быть на всю жизнь. Маг приехал сюда, чтобы разобраться в записях Келла и найти возможность соединить свою душу и тело в одно. Он опасается, что через год, а может, раньше тело начнет разлагаться и тогда будет поздно что-либо делать.

— Оля, — посмотрела на меня подруга со странной смесью жалости и раздражения, — если мы сейчас не обезопасим твоего приятеля от безумия, то ему через год будет все равно, что и где у него разлагается, он к этому времени озвереет, окончательно свихнется, и его прибьют, не исключено, что ты сама, спасая собственную шкуру.