ГЛАВА 53
В Садах Жизни тихо плакал Вил Омсворд, там и нашли его эльфы. По приказу Андера Элессдила они отнесли долинца в Арборлон. Он разглядывал тихие, сумрачные залы и коридоры дворца Элессдилов и все время молчал. Потом его уложили в постель, осторожно промыли и перевязали его раны и дали выпить какую-то горькую жидкость, от которой его тут же потянуло в сон. Вил еще чувствовал, как его бережно накрыли одеялом, и видел, как эльфы вышли, тихо прикрыв за собой дверь. Через секунду он спал.
Ему снилось, что он бредет сквозь густую, непроницаемую темноту, безнадежно потерявшись в ней. Амбель была где-то рядом, в этой мгле, но Вил никак не мог отыскать ее. Страх нарастал: что-то холодное, злое и странно знакомое появилось поблизости — Вил уже сталкивался с этой тварью раньше. Испуганный, он побежал, пробираясь сквозь паутину черной тишины. Но тварь не отставала; Вил чувствовал ее присутствие. Вот черная лапа коснулась его — долинец в ужасе закричал. Потом тьма внезапно рассеялась, тварь куда-то исчезла. Вил оказался в саду, необыкновенно красивом, здесь росли деревья и цветы яркой, невиданной окраски. Он с облегчением вздохнул. Но тут же земля ушла у него из-под ног — долинец поднялся в воздух. Оттуда он видел, как в сад хлынула черная волна пустоты; казалось, еще чуть-чуть, и она поглотит долинца. Он с отчаянием искал глазами Амбель. Теперь он увидел ее: эльфийка металась в центре сада каким-то смутным, безгласным видением — мгновенно промелькнувшая перед глазами картинка. Потом Амбель пропала. Снова и снова он звал ее, но ответа не было. Черная волна подхватила долинца — он начал тонуть…
Амбель!
Вздрогнув, весь в испарине, Вил проснулся. На столике у дальней стены горела единственная свеча. Сумрак окутывал комнату, над городом гас закат.
— Вил Омсворд.
Он резко повернулся на звук своего имени. На кровати сидел кто-то высокий, плотно закутанный в плащ, черный и безликий в тусклом мерцании свечи.
Долинец прищурился, теперь он узнал: Алланон.
И Вил вспомнил все. Горечь переполнила его, горечь столь ощутимая, что он почти чувствовал ее вкус. Когда Вил наконец заговорил, голос его звучал глухо:
— Ты знал, Алланон. Все это время ты знал.
Друид не ответил. Слезы жгли глаза Вилу. Он подумал о той ночи в Сторлоке, когда впервые встретил друида. Флик тогда предупредил его, что нельзя слепо доверять Алланону. Друид — хранитель темных тайн и хорошо умеет скрывать их.
Но это! Как он мог скрыть это!
— Почему ты не сказал мне? — хрипло прошептал долинец.
В тени капюшона что-то зашевелилось.
— Это не помогло бы тебе, долинец.
— Вернее, не помогло бы тебе?! Ты меня просто использовал! Ты дал мне надежду, что, если я смогу защитить Амбель от демонов, если она вернется в Арборлон, все будет хорошо. Но ты знал, что этого никогда не будет!
Друид молчал. Вил потерянно покачал головой:
— Но разве ты не мог сказать ей?
— Нет, долинец, не мог. Она бы мне не поверила. И потом, для нее это было бы слишком тяжело. Вспомни, что было, когда я впервые заговорил с ней в Надежном Приюте. Она далее не верила, что она Избранник. Она настаивала на том, что ее избрание было ошибкой. Нет, она бы мне не поверила. Тогда. Ей надо было самой узнать о себе правду и понять ее. А на это нужно время.
— Слова, Алланон. — Голос долинца дрожал. — Слова. Ты искусно владеешь ими. Ты всегда говоришь так убедительно. Однажды тебе удалось уговорить меня. Но сейчас у тебя ничего не получится, после всего что ты сделал.
— Она приняла окончательное решение, она — не я, — спокойно ответил друид. Он подался вперед. — Я никогда бы не стал решать за нее, я мог только проследить за тем, чтобы у Амбель была возможность выбора и ничего больше.
— Ничего больше? Но разве не ты подвел ее к необходимости принять то решение, которое было нужно тебе? И это ты называешь «ничего»?
— Я просто дал ей понять, каковы будут последствия ее решения. Каким бы оно ни было.
— Последствия? — Вил иронически засмеялся, приподнявшись на постели. — Что ты можешь знать о последствиях, Алланон? — Голос его внезапно сорвался. — Ты знаешь, что она значила для меня? Ты знаешь?
Слезы текли по лицу долинца. Он медленно опустился обратно на подушки — странный стыд охватил его. Горечь ушла, осталась лишь мучительная пустота.
Прошло много времени, прежде чем Вил снова решился взглянуть на Алланона.
— Ладно, теперь все кончено. Ее нет. — Он с трудом сглотнул. — Может быть, ты хотя бы объяснишь почему?
Друид ответил не сразу.
— Что ж, слушай, долинец. Элькрис — удивительное творение, это дерево — живая магия, соединение человеческой жизни с Огнем земли. Ее создали перед Большими Войнами. Демоны были повержены, и эльфийским мудрецам надо было что-то придумать, чтобы предотвратить их возвращение на землю. Ты знаешь, эльфы совсем не воинственны. Их цель — сохранение жизни. Они не стали уничтожать даже таких злых и жестоких тварей, как демоны. Они просто изгнали их с земли. Но нужно было сделать так, чтобы и через тысячи лет Зло не могло бы вернуться. Для этого требовались самое сильное волшебство и самая огромная жертва — добровольный дар жизни.
Соединение энергии жизни с силой земли и создало Элькрис, а с нею — Запрет. — На мгновение он замолчал. — Тебе надо знать, по каким законам живут эльфы, саму сущность их жизни, для того чтобы понять, что такое Элькрис и почему Амбель сделала такой выбор. Эльфы считают, что они в неоплатном долгу перед землей, потому что она создает и кормит все живое. Они верят в то, что, если берешь у земли, надо обязательно дать что-то взамен. Это обычай, своего рода религия. Амбель поняла, что единственный путь к спасению всех лежит через жертву, что семя наполнится жизнью только тогда, когда она примет решение отказаться от себя и стать Элькрис. — Друид остановился и медленно склонился к Вилу. Темная тень упала на долинца. — Ты уже понял, что первая Элькрис тоже была женщиной. Не случайно мы обращаемся к дереву «она». Элькрис всегда должна быть женщиной, потому что лишь женщина способна дарить жизнь. Мудрые выбрали молодую девушку, которая, как мне представляется, была очень похожа на Амбель, и превратили ее в дерево — в Элькрис.
Потом они основали орден Избранников, чтобы было кому заботиться о ней и… чтобы, когда придет время, она могла выбрать ту, которая заменит ее. Однако она избирала мужчин, а не женщин — за тысячи лет лишь несколько женщин были Избранниками, — летописи не говорят почему. Это стало традицией: избирать на служение мужчин. Может, она сама просила об этом. Может быть, эльфам так было удобнее. Я не знаю.
Когда Элькрис выбрала Амбель, она, наверное, уже тогда подозревала, что может умереть. Наверное, и раньше были такие минуты, когда она думала, что смерть уже близко, тогда-то она и избирала девушку, которая, как она полагала, станет ее преемницей.
Эльфы были очень удивлены, когда Элькрис избрала Амбель — первую женщину за последние пятьсот лет. Но тогда еще никто не понимал, какое значение имело избрание Амбель: никто не мог догадаться, что Элькрис смотрела на девушку как на возможную замену себе. Когда я, узнав страшную весть о разрушении Запрета, впервые пришел в Арборлон, я пошел в Сады Жизни и говорил с Элькрис. Она мне сказала, что после избрания Амбель она пыталась укрепить связующие их нити. Потому что чувствовала, как ее разрушает болезнь. Она понимала, что жизнь ее близится к концу; потом в ней завязалось семя — она должна была передать его Амбель. Она умирала. И относилась к Амбель как к своему ребенку, в котором продолжится ее жизнь. Элькрис хотела подготовить к этому Амбель, показать ей хоть часть той красоты и покоя, которыми она насладилась за свою долгую жизнь. Элькрис хотела, чтобы Амбель поняла, что это значит — слиться с землей, стать с ней одним целым, веками следить за развитием жизни и самой испытать все ее изменения. То есть, как я понимаю, она хотела научить тому, что знает мать, но еще не знает дитя.
Вил кивнул. Он думал о том видении, что явилось им с Амбель на берегу, когда Король Серебряной реки спас их от демонов. Там, в этом сне, они искали друг друга: он — в прекрасном саду, столь необыкновенном в своей красоте, что Вилу хотелось плакать; она — в темноте. Там она звала его, но он не ответил. Тогда они оба не поняли, что предвещал этот сон. Они не поняли, что Король Серебряной реки дал им возможность ненадолго заглянуть в будущее.
— Замыслы Элькрис были прекрасны, — продолжал друид, — и все же она несколько поторопилась. Она испугала Амбель своим проникновением в ее душу, материнской заботой, слиянием с личностью девушки. Эльфийка была еще не готова к тем изменениям, которых ждала от нее Элькрис. Амбель испугалась, потом рассердилась и покинула Арборлон. Элькрис все ждала, что Амбель вернется. Когда же болезнь стала явной, и семя созрело, Элькрис позвала к себе Избранников.
— Но не Амбель? — Теперь уже Вил слушал внимательно.
— Нет, не Амбель. Понимаешь, Элькрис думала, что, когда Амбель узнает о ее болезни, она придет сама. К несчастью, у нее оставалось мало времени — меньше, чем она думала. Запрет уже стал разрушаться, и она больше не могла поддерживать его.
Несколько демонов уже выбрались в мир; они убили Избранников — всех, кроме Амбель. Когда я пришел, Элькрис была в отчаянии. Она сказала мне, что надо найти Амбель. И я отправился на поиски. Тень безысходного горя легла на лицо долинца.
— И тогда, в Надежном Приюте, ты уже знал, что Элькрис все еще считает Амбель Избранником?
— Знал.
— И ты знал, что она даст Амбель свое семя?
— Я знал все. Летописи в Параноре открыли мне правду о том, как родилась Элькрис, и о том, как может возродиться. Я хочу, чтобы ты понял, долинец. Мне тоже не безразлична эта девушка. Я не хотел ее обмануть, если ты называешь мое молчание обманом. Но так было нужно: чтобы Амбель узнала всю правду о себе сама, а не от меня или кого-то другого. Я просто показал ей направление, в котором надо идти, но не дал ей карту, где указаны все дороги и повороты. Она сама должна была сделать выбор. Ни я, ни кто-то другой не имели права решать за нее.
— Но может быть, было бы лучше, если бы она с самого начала знала, чем закончится этот путь, который ты ей указал? — Он медленно покачал головой. — Странно. Я думал, что мне как-то поможет, если я буду знать правду обо всем, что случилось. Но нет. Мне это не помогло. В любом случае я не могу обвинять тебя в том, что произошло. Ты поступал лишь так, как должен был поступать, — я знаю. Я знаю, что Амбель сама сделала этот выбор. Я все знаю. Но потерять ее так — слишком тяжело… — Запнувшись, он замолчал.
Друид кивнул:
— Мне очень жаль, долинец. Он собрался подняться, но Вил внезапно заговорил:
— Для чего ты разбудил меня, друид? Чтобы сказать мне это?
Маг выпрямился, черный капюшон скрывал его лицо.
— Сказать тебе это и попрощаться, Вил Омсворд.
Долинец уставился на него:
— Попрощаться?!
— До новых времен, долинец.
— Но… куда ты уходишь?
Алланон ничего не ответил. Вдруг Вила охватила сонливость: маг возвращал его в сон, от которого пробудил. Вил упрямо боролся с дремотой. Ему еще многое надо было сказать. Алланон не может просто так оставить его, пропасть в ночи столь же внезапно, как и появился, закутанный в темный плащ с надвинутым капюшоном, как вор, который боится показать свое лицо…
Внезапная мысль пронзила сознание Вила, он протянул руку и схватился за край плаща друида.
— Алланон!
Комната погрузилась в тишину.
Он подумал, что друид не слышит его. Маг стоял неподвижно, глядя на него из тени капюшона. Вил ждал. Потом друид поднял руки и медленно откинул капюшон.
— Алланон! — только и смог выдохнуть долинец. Волосы и борода друида, прежде угольно-черные, были теперь прорезаны прядями седины.
— Если используешь волшебство, за это надо платить, — насмешливо и горько улыбнулся маг. — Цена велика. Магия вытянула из меня больше сил, чем я хотел бы отдать. — Он пожал плечами. — Каждый живет ровно столько, сколько ему положено. Не больше.
— Алланон, — отчаянно шептал Вил, — Алланон, прости меня. Не уходи, не надо.
Алланон вновь опустил капюшон на лицо, слегка наклонился и сжал руку долинца:
— Мне пора. Нам обоим нужно отдохнуть. Спи спокойно, Вил Омсворд. И постарайся не думать обо мне плохо; я верю, что и Амбель не станет. У тебя есть одно утешение: ты — Целитель, а Целитель обязан сохранять жизнь. И ты сделал это для эльфов, для Западной Земли. И хотя тебе кажется, что Амбель потеряна для тебя, на самом деле это не так. Ее можно найти повсюду, во всем живом на земле. Только притронься к земле — и Амбель будет с тобой.
Маг отступил во мрак и задул свечу.
— Не уходи, — сонно позвал его Вил.
— Прощай, Вил Омсворд. — Голос доносился будто сквозь туман. — Скажи Флику, что он был прав в своих суждениях обо мне. Ему это понравится.
— Алланон… — тихо пробормотал долинец. Потом он уснул.
Друид скользил по тускло освещенным коридорам дворца Элессдилов бесшумно, как тень в ночи. Эльфийские Охотники охраняли коридоры — воины личной гвардии, что сражались и выжили там, на Каролане, суровые, крепкие люди, повидавшие многое и хорошо знающие себе цену. Но под тяжелым взглядом друида даже они расступались в стороны, пропуская его.
Маг вошел в спальню Эвентина, тихо закрыв за собой дверь. Окна были закрыты и плотно занавешены. Свет свечей мягко разливался по комнате, едва освещая дальние темные углы спальни, с трудом просачиваясь сквозь мрак. Король эльфов лежал на широкой кровати, перебинтованный и завернутый в одеяла. Рядом с постелью отца на стуле дремал Андер.
Друид молча прошел вперед и остановился у самой кровати. Старый король спал, неровно дыша; кожа лица пожелтела, как старый пергамент. Жизнь его близилась к концу. «Годы идут, — подумал друид. — Скоро уйдут все-все, кто когда-то сражался с Чародеем-Владыкой, кто участвовал в поисках легендарного Меча Шаннары».
Судорожная улыбка прошла по его губам. И он тоже.
Но пока он еще здесь. Пока еще здесь.
Эвентин пошевелился. «Сейчас, это случится сейчас», — сказал себе Алланон. В первый раз за всю эту ночь мука и боль проступили на суровом лице.
Друид тихо отошел в дальний сумрачный угол и там остановился — ждать.
Вздрогнув, Андер Элессдил проснулся. Еще не видящими со сна глазами он обвел комнату. Пугающее чувство одиночества охватило его. Здесь не было тех, кто должен был прийти, — Арион, Пинданон, Криспин, Эльрон Тэй, Керрин. Теперь все мертвы.
Андер откинулся на спинку стула — усталость сковала его, он ничего не чувствовал, кроме боли. Сколько он спал? Андер не знал. Скоро вернется Гаел, принесет поесть, и они вместе будут дежурить у постели отца. И ждать.
Воспоминания нахлынули на него. Призрачные образы прошлого — люди, времена, места и события — сменяли друг друга. Мучительно-сладкие воспоминания о прошедшем счастье и безысходное отчаяние настоящего. Андеру было тяжело, он не хотел ни о чем думать сейчас, не хотел ничего вспоминать.
Но тут же снова задумался об отце и об Амбель, о чувствах, которые они питали друг к другу, о понимании, которое потеряли и обрели вновь. Теперь уже ничего не будет. Даже сейчас было трудно постичь перевоплощение Амбель и смириться с ним. Андеру приходилось опять и опять напоминать себе, что все это было на самом деле, что ему не привиделось, не приснилось. Перед глазами стоял маленький Крылатый Всадник, Пек, сбивчиво рассказывающий принцу о том, что случилось, и чему он сам был свидетелем; на детском лице отражались благоговение и ужас, удивление и тревога — Андер не мог ему не поверить.
Немногие знают правду. И он еще не решил, надо ли открывать ее остальным.
— Андер.
Он резко выпрямился — отец смотрел на него. Андер был так изумлен, что сразу не смог говорить.
— Андер, как там сейчас? — Шепот короля отчетливо раздавался в тишине. Андер опустился на колени рядом с кроватью отца.
— Все кончилось, — тихо ответил он. — Мы победили. Запрет восстановлен. Демонов больше нет. Элькрис…
Закончить он не смог. Слов не было. Рука отца выскользнула из-под покрывала и нашла руку сына.
— Амбель?
Андер вздохнул, слезы навернулись ему на глаза. Но он заставил себя прямо встретить взгляд отца.
— Она в безопасности, — прошептал он. — Сейчас отдыхает.
Потом настала долгая пауза. Подобие улыбки пробежало по лицу Эвентина. Король закрыл глаза. Он умер.
Еще несколько минут Алланон постоял в тени, потом вышел на свет.
— Андер, — тихо позвал он. Опустив руку отца, принц поднялся:
— Он умер, Алланон.
— И теперь ты — король. Будь таким королем, каким он хотел бы тебя видеть.
— Ты ведь знал, Алланон? Я давно подозревал это, с самой битвы у Входа Баена. Ты знал, что все так случится, и я стану королем?
Лицо друида как будто замкнулось, мгновенно утратив всякое выражение.
— Я не мог предотвратить того, что случилось, принц эльфов. Я мог только подготовить тебя. К тому, что должно быть.
— Значит, ты знал? Маг кивнул:
— Я знал. Я — друид. — Андер глубоко вздохнул:
— Я сделаю все, что в моих силах, Алланон.
— Значит, ты поступишь правильно, Андер Элессдил.
Друид молча наблюдал за тем, как новый король эльфов подошел к постели отца, поправил чуть сбившееся одеяло — тихо и осторожно, как будто укрыл спящего ребенка, — и опустился на колени перед кроватью.
Алланон повернулся и бесшумно исчез из спальни, из дворца Элессдилов, из города и с земли. Никто не видел, как он ушел.
На рассвете кто-то тихонько потряс Вила Омсворда за плечо. Он открыл глаза. Серебристо-серый свет сочился сквозь занавески на окнах, рассеивая темноту. Над кроватью низко склонился Пек.
— Вил? — Лицо маленького Крылатого Всадника было торжественным и серьезным.
— Привет, Пек.
— Как ты себя чувствуешь?
— Уже лучше, спасибо.
— Хорошо. — Пек слегка улыбнулся. — Я очень волновался, правда.
Вил улыбнулся в ответ:
— Я тоже.
Мальчик присел на край кровати.
— Прости, что я тебя разбудил, но я не хотел уходить не попрощавшись.
— Ты уже улетаешь? Пек кивнул:
— Мне следовало отправиться еще прошлой ночью, но Генвен очень устала. Ведь я должен был вернуться во Взмах Крыла еще два дня назад. Они, наверное, уже ищут меня. — Он помедлил. — Но я думаю, они поймут, когда я объясню им, что произошло. И не будут сердиться.
— Надеюсь, что нет. Я не хотел бы этого.
— Дядя Даен сказал, что он тоже им все объяснит. Ты знал, что мой дядя здесь? Дед послал его сюда. Дядя Даен сказал, что я вел себя как настоящий Крылатый Всадник. Он сказал еще, что Генвен и я очень всем помогли. Что это было очень важно.
Вил приподнялся:
— Это действительно так, Пек. Очень важно.
— Не мог же я оставить вас. Я знал, что еще пригожусь.
— Ты был нам очень нужен.
— И я думаю, что дед не рассердится на меня за то, что я его не послушался. Один только раз.
— Я тоже так думаю.
Пек смотрел куда-то вниз, на свои руки.
— Вил, мне так жалко принцессу Амбель. Что все так получилось. Правда. Вил медленно кивнул:
— Я знаю, Пек.
— Значит, она взаправду была заколдована? Волшебные чары превратили ее в дерево. — Мальчик поднял глаза. — Но она же сама этого хотела? Она хотела превратиться в дерево, чтобы демоны пропали? Так было нужно?
Вил тяжело сглотнул:
—Да.
— Я очень испугался, — тихо сказал Пек. — Это случилось слишком неожиданно. Она никогда не говорила мне, что так будет.
— Она не хотела тебя напугать.
— Да, конечно же не хотела.
— И у нее не было времени, чтобы все объяснить. Пек пожал плечами:
— Да, я понимаю.
С минуту они молчали, потом маленький Крылатый Всадник поднялся:
— До свидания, Вил. Ты ведь будешь меня навещать? Или я сам прилечу навестить тебя — только когда стану постарше. Пока мне еще не разрешают вылетать из Западной Земли.
— Я обязательно приду к тебе в гости, — пообещал долинец. — Скоро.
Пек махнул рукой и направился к двери. Он уже собирался открыть ее, но вдруг остановился и оглянулся на Вила:
— Я полюбил ее, правда, очень-очень.
— Я тоже, Пек.
Маленький Крылатый Всадник улыбнулся и скрылся за дверью.