Александр Рудазов
КОГО БОЯТСЯ МАГИ
Утро. Раннее утро. Ласковые солнечные лучи щекочут глаза даже сквозь веки. С внутреннего дворика слышны журчание фонтана и детский смех.
Креол сладко зевнул, раскидывая руки в стороны. Вставать неохота. Ещё слишком рано. Сегодня первый день месяца кин-Инанна. Это самый жаркий месяц в году — день тянется долго-долго, а ночь, наоборот, донельзя короткая. В такой зной лениво даже шевелиться — хочется лежать на тёплой крыше и ничего не делать.
Вчера они с Шамшуддином засиделись допоздна. Старый ублюдок Халай впервые за три месяца сжалился над учениками — позволил отдыхать целых полдня. В питейном доме госпожи Нганду была опрокинута не одна кружка ячменного пива.
Правда, денег после той попойки не осталось совсем. Да их и было-то негусто — в карманах Креола и Шамшуддина редко встречаются даже медные сикли. Хотя оба из зажиточных семей.
Дед Шамшуддина — один из крупнейших землевладельцев Симуррума, а отец Креола — архимаг, один из богатейших аристократов Ура. Но до молодых наследников нет дела ни тому, ни другому. Старый Липит-Даган от души ненавидит незаконнорожденного внука, из-за которого его дочь лишилась честного имени. А Креол-старший вспоминает о существовании сына, только когда тот появляется перед глазами.
По счастью, маг — это очень уважаемая профессия. Даже если он только-только вступил в ученичество. Благоразумная госпожа Нганду никогда не отказывается ссудить двум ученикам кувшинчик-другой пива или хотя бы ячменной сикеры. В долг, всё в долг. Когда Креол и Шамшуддин вырастут и оперятся, они уж верно не позабудут оказанных благодеяний.
Креол лениво поскрёб ногтями грудь. Ни единого волоска. Ему уже почти шестнадцать, а шерсть на груди до сих пор не растёт. Зато на верхней губе и подбородке первый пушок уже появился — спустя несколько лет он обязательно станет роскошными усами и бородой. Креол не жрец, не раб и не содомит, так что будет носить длинную завитую бороду.
Сквозь полудрёму донеслось тихое шлепанье. Босые ступни. Наверное, Шамшуддин продрал глаза и спускается в умывальную. Сегодня ученики мага ночевали на крыше — в такую жару лучше всего спать прямо под звёздами. Блаженна прохлада шумерской ночи, ничто не сравнится с этой дивной негой…
— Яу-у-у-у-у-у!!! — разорвал тишину дикий вопль.
— Вставайте, поганцы!!! — одновременно прорычали над самым ухом.
Всполошившийся Креол резко открыл глаза… и тут же снова их зажмурил. Все тело пронизала страшная боль. Ученик мага скрючился и заскулил, держась за мучительно ноющий живот.
По нему словно шарахнули осадным тараном!
— Сию минуту вставайте, щенки! — зло прошипел чей-то голос. — Не то я…
Креол торопливо перекатился на живот, с трудом поднимая голову. Слезящиеся глаза кое-как различили костлявую ссутулившуюся фигуру — Халай Джи Беш.
Любимый учитель.
В руках дряхлый демонолог держит тяжёлый медный колокол на палке. Его звон созывает рабов к приёму пищи. И именно этим колоколом Халай только что от души шарахнул любимых учеников. Одного и другого — точно в живот.
— Мои внутренности… — жалобно простонал Шамшуддин, держась за отбитую печень. — О мои бедные внутренности…
— Немедленно замолчи, смрадная отрыжка Червя, не то твоя голова разделит судьбу брюха! — яростно сверкнул глазами Халай. — Поднимайтесь, ублюдки! Солнце давно поднялось, и вы тоже поднимайтесь!
Креол выпрямился, исподлобья поглядывая на учителя. Этому старому маскиму уже перевалило за сто лет, но он по-прежнему мастерски орудует жезлом и прочими орудиями для битья, А силища, как у молодого.
Не иначе использует какую-то магию.
На лестницу Шамшуддин успел выбежать первым. Замешкавшийся Креол тихо ругнулся.
Если Халай станет спускаться последним, то окажется у него, Креола, за спиной. И всю дорогу будет колотить ученика в спину. Ни за что не упустит столь удобного момента.
Если же попробовать пропустить учителя первым, тот непременно вспылит и обвинит Креола в медлительности и неповоротливости. Не только устами обвинит, но и палкой.
А пронырливый Шамшуддин в любом случае останется небитым.
С завтраком тоже не заладилось. Эхтант Ага Беш при виде младших учеников насмешливо положил на язык последний кусочек свинины и с подчеркнутым удовольствием облизнулся, А перед Креолом и Шамшуддином рабыня поставила пустую, без единого мясного волоконца ячменную похлёбку.
— Пошевеливайтесь, ленивые скоты, пошевеливайтесь! — не переставал орать Халай, провожая каждое зёрнышко ненавидящим взглядом. — Жрите быстрее! Ещё быстрее! Ещё, ещё быстрее, смрадные выползки!!!
Креол с Шамшуддином и так работают ложками изо всех сил, спеша проглотить как можно больше похлёбки. Когда у учителя лопнет терпение, он просто выбьет плошки из рук, да ещё и зарядит кулаком в зубы.
Халай Джи Беш — самый злобный старик во всём Шумере.
— Можете не торопиться так, — прозвучал холодный голос. — Время есть.
Креол и Шамшуддин бросили быстрые взгляды на двери, ни на миг не прекращая работать челюстями. В кухню вошёл высокий полуседой мужчина в железном шлеме-шишаке с металлическим гребнем. Длинные волосы и короткая борода — так стригутся воины. А шлемы с гребнями носят только военачальники — лугали.
— Лугаль Хакуррай… — вполголоса пробормотал Креол, переворачивая опустевшую миску. — Интересно…
В самом деле, интересно, что за дело заставило начальника стражи Симуррума спозаранку явиться в гости к их учителю?
Хотя догадаться можно. Симуррум не так уж велик, и новости здесь распространяются быстро. В последнее время все судачат только об одном — о загадочном убийце, отправившем в Кур уже два десятка душ.
Причём это явно не человек, а какая-то потусторонняя тварь.
К кому же ещё обратиться с такой бедой, как не к демонологу?
Судя по кислому лицу Халая, этот гость не стал для него сюрпризом. Старый маг покрепче сжал жезл и буркнул, глядя в сторону:
— Ты пришёл рано, лугаль. Я ждал тебя только к полудню.
Вопреки обыкновению Халай не приправил слов ни единым ругательством. Креол ехидно сверкнул глазами. За полгода, прожитые в этом городе, он успел запомнить, что лугаль Хакуррай — держащая колонна Симуррума. Даже городской энстарается не портить с ним отношений.
Да что говорить — достаточно взглянуть, как морщится Халай Джи Беш, как исходит дурной желчью. Один из величайших демонологов Шумера вынужден смирять своё высокомерие — слишком хорошо он знает, что бывает с магами, дерзнувшими пойти против лугалей императора Энмеркара. Даже Верховный маг Шурукках не заступится за ничтожного кудесника, позабывшего, где пролегает грань дозволенного.
Халай бросил быстрый взгляд в сторону Креола. В слезящихся глазах загорелось бешенство — учитель сразу догадался, о чём думает ученик.
Костлявый старикашка в два широких шага пересёк пространство кухни и с размаху огрел Креола жезлом. Жёлтые зубы плотно сжались, едва не крошась от напряжения. Халай Джи Беш принялся охаживать ученика палкой, вымещая скопившуюся злобу.
— Довольно, — холодно произнёс Хакуррай, глядя на расправу с явным неодобрением. — Знай меру, абгаль Джи Беш. Всему есть свой предел.
— Это мои ученики, — прошипел старик, отпуская, однако, Креола. — Мне виднее, как с ними обращаться.
— Бесспорно. Но, может, всё же не стоит так над ними издеваться? А что, если однажды они станут сильнее тебя?
— Ты прав! — загорелись глаза Халая. — Я лучше убью их сейчас, пока они слабые!
Креол тоскливо застонал, заползая под стол. Всё тело ломит от нестерпимой боли. Опять. В очередной раз. Похоже, в плече трещина… и локоть почему-то сгибается в другую сторону…
Ну отчего Вершитель Судеб Мардук распорядился так, что ему достался самый жестокий учитель на свете?!
Лугаль Хакуррай покачал головой, садясь за стол. Любимая наложница Халая торопливо поднесла ему кружку пива — не той ослиной мочи, что достаётся рабам и ученикам, а настоящего, хорошего пива. Лугаль отхлебнул и степенно кивнул, поглаживая короткую бороду. Халай Джи Беш уселся напротив него и принялся сверлить нежеланного гостя глазами.
— Перейдем к делу, почтенный абгаль, — помолчав, сказал Хакуррай. — Полагаю, ты уже догадываешься, зачем я пришёл…
— Догадываюсь ли я?! — воздел руки старый маг. — Как я могу не догадываться, если последние дни весь кар только об этом и судачит?! Даже последние из кар-кида уже знают, что за мерзкая участь постигла твоих стражников! Теперь ты явился с этим ко мне?!
— Да, всё верно, — склонил голову Хакуррай. — Возникшая проблема — не та проблема, с которой могут справиться мои воины. Погибли уже шестеро, а результатов как не было, так и нет. Нам нужен маг.
— И ты пришёл ко мне, — скрипнул зубами Халай. — Почему ко мне?! Разве мало в Шумере других заклинателей и чудотворцев?!
— На мой вкус — даже слишком много, — холодно ответил лугаль. — А пришёл именно к тебе я только из-за того, что наш Симуррум не самый большой город и мы относительно небогаты вашей братией. Кроме тебя в этих стенах живут только абгаль Кинадунга и старуха Игайя. Но первый — аптекарь, знающий лишь свои порошки и химикалии. А вторая — знахарка, разбирающаяся только в травах и овечьих болячках. Зачем мне беспокоить их, если у меня есть Халай Джи Беш, сам себя называющий величайшим демонологом Шумера? Кто ещё сможет сравниться с тобой в истреблении злокозненной нечисти?
Халай помрачнел. Собственное высокомерие сыграло с ним дурную шутку. Он ведь действительно любит приговаривать, что во всей империи не найдётся равного ему демонолога. Трудно сказать, сколько в этой похвальбе правды, а сколько преувеличения… да и какая разница?
Престарелый маг с большим удовольствием выгнал бы гостя за порог. Возраст уже не тот, чтобы бегать по лесам и полям, охотясь на неизвестных чудовищ. Но каменное лицо Хакуррая ясно говорит — отказ принят не будет. Просьба лугаля — просьба императора. А проигнорировать просьбу императора не посмеет ни один маг.
— Изложи мне суть дела, — неохотно пробурчал Халай. — С чем предстоит иметь дело и где его искать.
— Не знаю — на оба вопроса, — коротко ответил Хакуррай. — Никто из видевших тварь не дожил до того, чтобы об этом рассказать. И мы не знаем, где конкретно она скрывается. Известно лишь, что все нападения произошли к югу от города, близ берега реки. Там есть роща — думаю, не ошибусь, если скажу, что тварь свила гнездо где-то в ней.
— Мило, мило… хотя ничего милого, — фыркнул Халай. — Это что, всё, что ты мне дашь, лугаль?! Скажи хотя бы, как выглядели жертвы! Загрызены, разорваны, растоптаны?!
— Высосаны, — мрачно ответил Хакуррай. — Все, кого нашли, похожи на пустую кожуру. Представь персик, из которого высосали мякоть, а шкурку и косточку выбросили. Вот на это похожи теперь мои люди. Кожа, кости — ничего больше. Кровь выпита, мясо… мясо на месте, но оно выглядит так, словно вялилось под палящим солнцем несколько месяцев. Ни капли влаги во всём теле.
— Да ты поэт, лугаль, — злобно покривился Халай. — Персики, палящее солнце… какие эпитеты, какое описание! Бе-э! Слушать противно! Мерзость, пакость!
— Пропускай мимо ушей то, что тебе неинтересно. И скажи, можешь ли ты назвать тварь, что убивает подобным образом?
— Похожих-то много… — неохотно промямлил Халай. — Вампиры иногда иссушивают людей целиком… инкубы и суккубы выпивают из жертв жизнь… Кстати, были ли среди жертв женщины?
— Да. Кроме моих стражников погибло несколько простых земледельцев, рабов и один жрец. Среди них были и женщины.
— Тогда это не суккуб, — отверг предположение старый маг. — И не инкуб, конечно. Суккуб охотится только на мужчин, инкуб — только на женщин. Сразу отбрасываем и ещё несколько тварей, что жрут только какой-то один пол…
— И?..
— Что и?! Всё! Пока всё! Больше я сказать не могу — ты слишком мало сказал! Скажи больше — я скажу больше!
— Я могу назвать тебе имена погибших, описать их лица…
— Кому интересна такая чушь?! Мне не нужны имена трупов! С куда большим удовольствием я бы побеседовал с ними самими… но вызов духов займёт время, много времени… Я не слишком хорош в спиритизме, придётся посылать за специалистом, а это очень долго… Слишком много возни, за которую мне никто не заплатит! Кстати, а были ли трупы повреждены? Была ли разорвана одежда?
— Нет, почти нет. В одежде был некоторый беспорядок, но дикие звери оставляют другие следы.
— Тогда это и не эстри… — пробормотал Халай. — Да и откуда бы здесь взяться эстри? Содом и Гоморра далеко… Нет, скорее всего, это всё-таки вампир. Какая-то редкая разновидность. Не было у меня забот… Что я получу за помощь тебе?!
— Удовлетворение от того, что смог оказать городу важную услугу, — спокойно ответил Хакуррай.
— Да-да, это я знаю и без тебя. Пропустим бесполезный мусор и перейдём к звенящему золоту. Сколько?!
— Эн Симуррума щедр. Он вручит тебе четверть снизки золотом за помощь.
— Пятнадцать сиклей золота?! — жадно выпучил глаза Халай. — О! О! О! Что же ты молчал, презренный кусок ослиного навоза, с этого надо было начинать! Мне мало четверти снизки — я желаю треть! Треть снизки золотом!
Лугаль недовольно нахмурился. Креол, все ещё сидящий под столом, криво усмехнулся. Старый скряга своего не упустит. Пятнадцать сиклей золота — это огромная сумма. Если уж городской эн готов выплатить её чужеродному магу из касситов — его и в самом деле здорово припекло.
И раз Халай начал браниться — он тоже это понял. Понял, что нужен позарез, и мгновенно осмелел.
А осмелев — обнаглел.
— Наш эн оценил сложность работы, исходя из числа жертв, — сухо заметил Хакуррай. — Всего погибло пятнадцать свободных авилумов — и ты получишь пятнадцать сиклей золота.
— А рабов? Сколько погибло рабов?
— Рабов мы не считали. Возможно, столько же или немного меньше.
— В самом деле? А что говорят их хозяева? Понимают ли они, как самоотверженно заботится о их имуществе лугаль Симуррума?
— Не шути со мной, почтенный абгаль, — добавил холода в голос Хакуррай. — Отвечай, принимаешь ли ты работу или же мне послать гонца в Вавилон, испросить помощи Башни?
— Не надо, — торопливо ответил Халай, брезгливо поджав губы. — Я принимаю работу.
Хакуррай удовлетворённо кивнул. Само собой, жадному касситу не хочется, чтобы город обращался к Гильдии. Верховный маг не откажет в помощи, но непременно поинтересуется — а разве не живёт в Симурруме магистр демонологии Джи Беш? Что случилось — старый пёс вконец обленился, не желает покидать конуры? Может быть, магический жезл стал слишком тяжёл для него?
Судя по осунувшемуся лицу Халая, он тоже подумал о таком варианте развития событий.
— Тряпки! — зло рыкнул уважаемый маг.
— Что-что? — недоумённо нахмурился Хакуррай.
— Это я не тебе. Креол, Шамшуддин! Собирайте свои тряпки, зловонные недоноски! И скажите Хатабу, чтобы приготовил мою колесницу! Придётся, видно, всё же потревожить мои старые кости…
— Сколько воинов тебе дать? — по-деловому осведомился лугаль.
— Ни одного. Твои меднолобые недоумки мне только помешают. Что с них проку? Путаться у меня под ногами? Благодарю покорно!
— Как пожелаешь, — быстро согласился Хакуррай.
На лице лугаля промелькнуло облегчение. Хорошо, что не придётся рисковать добрыми стражниками. Пусть маг делает работу, которую он умеет делать лучше других. А если старый ублюдок сдохнет — потеря невелика.
Кто бы ни победил, от одной твари город избавится.
Овцы тревожно заблеяли, глядя вверх по течению. Пастух, приведший их на водопой, опёрся на посох и поднял ладонь к глазам. Едет кто-то. Колесница большая, дорогая, запряжена двумя онаграми.
— Спокойно, трусливые блеялки, — недовольно проворчат пастух, следя за всполошившимися овцами. — Просто путник. Человек. Пейте себе дальше.
Колесница съехала по склону и начала притормаживать. Возница — черноволосый юноша лет шестнадцати — натянул поводья, останавливая онагров. Ещё один юноша, бегущий рысью чуть позади, смахнул со лба пот — не так-то легко держаться наравне с ездовым онагром.
Пастух удивлённо покосился на этого второго. Эбеновая кожа и ни единого волоска на голове. Жрец-евнух, да ещё и кушит? Откуда такое могло взяться здесь, в долине Тигра и Евфрата? Касситы иногда встречаются — этот народ живет не так уж далеко, — но кушиты…
В колеснице что-то зашевелилось. На глазах изумлённого пастуха из неё вылез дряхлый трясущийся старик с козлиной бородёнкой и весьма типичными чертами лица. Вот уж верно говорят — вспомни кассита, он тут же и появится.
А за поясом старика — длинный золотой жезл, кои являются обязательной принадлежностью магов…
Смекнув, кто перед ним, пастух торопливо поклонился, пряча лицо в ладонях. Халай Джи Беш окинул его пренебрежительным взглядом и проворчал что-то относительно дружелюбное.
— Мир тебе, почтенный абгаль… — пролепетал пастух. — Это величайшая честь для меня…
— Можешь выпрямиться, дерьмо прокажённой ослицы, — благодушно произнёс старый маг, сонно плямкая губами. В поездке его быстро сморило на солнышке, и он всю дорогу дремал на дне колесницы. — У меня сегодня хорошее настроение.
Пастух склонил голову ещё ниже, стараясь скрыть брезгливую гримасу. Ветер переменился, и его обдало запахом вонючего стариковского пота.
Такое впечатление, что почтенный маг не мылся уже несколько лет…
Пока любимый учитель зевал и почесывался, ученики трудились не покладая рук. Креол распряг и стреножил онагров, Шамшуддин развёл костёр. В конце концов, именно для того старый мерзавец их с собой и прихватил. Любимого правнука Эхтанта конечно же оставил дома, играть с наложницами в шек-трак и свечу.
А вот Креолу с Шамшуддином отдых в ближайшее время не светит. В доме учителя с ними обращаются даже хуже, чем с рабами. Беда, если Халай заметит за бездельем — будет колотить, пока не сломает пару ребер. А то хуже — загонит в пятки иглы и заставит бегать кругами. Он так уже пару раз наказывал.
Недаром же в башне Гильдии Халая Джи Беш называют исключительно «потрошитель учеников».
Старый маг поковырял в носу, глядя на тлеющий хворост. Перевёл взгляд на суетящихся у костра Креола и Шамшуддина. Недовольно покосился в сторону робко сидящего в стороне пастуха.
В обычное время тот поспешил бы увести стадо куда подальше, но теперь, когда в округе бесчинствует некая тварь, ночи стали небезопасны. В последнее время каждый рассвет — как праздник. И уж если рядом случился маг, будет просто глупостью не воспользоваться его защитой.
Пусть даже придётся ради этого пожертвовать овцой.
— Я как раз собирался резать ягнёнка, — подобострастно сказал пастух, заметив нахмуренные брови мага. — Не изволит ли почтенный абгаль разделить трапезу с ничтожным, что не смеет поднять глаз в присутствии господина?
— Ягнёнок? — оживился Халай. — Ягнёнок — это хорошо, баранину я люблю. Так и быть, позволяю тебе усладить моё чрево твоим угощением.
Креол с Шамшуддином тоже оживились. Мясо им доводится есть не так уж часто — учитель всё-таки редкостный скупердяй. Но даже прожорливое брюхо Халая Джи Беш не вместит целого ягнёнка — что-то непременно достанется и им.
Пока пастух резал молоденького барашка, Халай скучающе зевнул, глядя на идущее к закату солнце. Если верить лугалю Хакурраю, все нападения происходили ночью, под звёздным небом. Чем бы ни была неизвестная тварь, днём она не показывается. Спит в какой-нибудь норе или вовсе удаляется в одно из бесчисленных измерений, что таятся за Кромкой.
Значит, нужно немного выждать. Чем-нибудь заняться. Чем-нибудь развлечься. Спать не хочется — отоспался, пока ехали. Мясо ещё не готово…
— Так! — вдруг рявкнул Халай, переводя взгляд с Креола на Шамшуддина. — Ты… и ты!
— Что повелишь, учитель? — хором спросили ученики.
— Деритесь!
Креол и Шамшуддин озадаченно переглянулись. Их старый учитель и раньше многажды самодурствовал, но такое отчудил впервые.
— С кем драться, учитель? — на всякий случай уточнил Креол.
— Друг с другом, идиоты! Мне надоело бить вас самому! Скучно! И рука устала! Так что избивайте друг друга сами — не всё же учителю за вас отдуваться?!
— Но…
— Как ты смеешь пререкаться, дерзкий щенок?! — мгновенно остервенел Халай.
Щуплый старикашка с быстротой молнии подлетел к Креолу и саданул сухоньким кулачком в солнечное сплетение. Ученик согнулся и выпучил глаза, не в силах выдавить ни слова. Шамшуддин сочувственно поморщился, но в следующий миг ему в лоб врезался жезл учителя. Халай Джи Беш метнул его с удивительной точностью.
Пастух, размеренно вращающий вертел, содрогнулся в страхе. Дряхлый кассит выглядит хилым, чахлым — дунь, улетит! — но дерётся не хуже опытного воина. Его подопечные — молодые парни, сильные и быстрые, но мерзкий старикашка лупит и швыряет их, как слепых котят. Аж жуть берёт от такого зрелища.
Нет уж, от магов и магии лучше держаться как можно дальше.
Слегка отойдя от вспышки гнева, Халай упёр руки в бока и хрипло каркнул, глядя на избитых учеников:
— Поднимайтесь, ничтожества!
Помогая друг другу, Креол и Шамшуддин кое-как уселись на землю. Старый учитель неодобрительно покачал головой, цокнул языком, уловив явную ненависть в глазах учеников, и фыркнул:
— Вы что же думаете, щенки, мне нравится над вами издеваться?!
Креол удивлённо выпучил глаза, Шамшуддин приоткрыл рот…
— Правильно думаете! — торжествующе расхохотался Халай. — Очень нравится!
По счастью, тут ноздри учителя жадно задёргались. До них добрался ароматный дымок от костра. Запах жареной баранины вызвал у Халая обильное слюнотечение, и он на время оставил учеников в покое. Даже неразборчиво пробурчал, что они тоже могут взять малую толику мяса.
Креол принёс из колесницы узел с провизией. Ячменные лепёшки, толчёный чеснок, горчица — ничто из этого жареному мясу не повредит. Халай Джи Беш самолично разрезал ягнёнка, орудуя ножом с такой скоростью, что пастух вновь задрожал от страха.
— Ленивые прожорливые выродки, — неодобрительно прочавкал старый маг, видя, как жадно уписывают мясо ученики. — Вы оба — бесполезный мусор. Вы умеете только жрать и выводить меня из себя. Больше ничего не умеете. Отвратительно. Воистину отвратительно.
Креол и Шамшуддин часто кивали, не переставая отправлять в рот кусок за куском. Противоречить учителю нельзя ни в коем случае — мгновенно вспылит и начнёт орудовать жезлом.
Халай посмотрел на солнце, заходящее за рощу. Уже скоро. Сумрак сгущается, тени удлиняются. Овцы сгрудились в кучу, многие уже дремлют.
— …Места здесь гиблые… — тем временем рассказывал его ученикам пастух, тревожно озираясь по сторонам. — Старики говорят, тут и раньше люди пропадали. Но раньше редко — трое-четверо за год, не больше. Такое везде случается — волкам на зуб попадёшься или с упырём повстречаешься… Бывает всякое. Про царь-кабанов слыхали?..
Шамшуддин наморщил лоб, что-то смутно припоминая. А Креол сразу мотнул головой — он ничего такого не слышал.
— Ну так вот, — оживился пастух, довольный возможностью почесать языком. — Обычный кабан — он зверь обычный. Гуляет себе по лесу, жёлуди роет, песни хрюкает. Конечно, на пути его попадаться не стоит. Свинья она и есть свинья. Увидит человека — даже не думает ни минуточки, сразу с места в галоп — да клыками!.. Совсем как…
Пастух невольно покосился в сторону Халая Джи Беш. Креол с Шамшуддином в ужасе выпучили глаза, замотали головами — беда, если учитель распознает намёк!
К счастью, внимание старого мага полностью поглотил жареный барашек, и он ничего не заметил. Ученики облегчённо вздохнули и выжидающе уставились на пастуха. Тот отхлебнул воды и степенно продолжил:
— Ну так вот. То, значит, обычный кабан. Их в здешних лесах довольно много — вот, шурин мой на них часто охотится. С луком, с рогатиной. Но перед всяким походом обязательно бывает в храме. Кладёт монету доброму Думузи, прозванному Таммузом, да просит всякий раз об одном — не дай повстречать царь-кабана!
— И что это за зверь такой? — наморщил лоб Креол.
— Это ужас, отрок! Ужас в свиной шкуре! Выглядит-то он точь-в-точь как самый обычный кабан — и клыки те же, и пятачок, и щетина… Ни одного различия. А только встретиться с ним и врагу не пожелаешь. Рассказывают, что боги, когда творили кабанов, малость зазевались и по ошибке вложили в одного из них силу дракона! Вот и попадаются иногда среди обычных кабанов царь-кабаны…
— И что же они, огнём пышут? — удивился Креол.
— Да нет, от этого боги миловали. Просто сильные они, как… как… один Энки знает, как кто. Как сам Хумбаба, не иначе. Шурин рассказывал, что царь-кабан ударом пятачка сшибает столетний каштан, взмахом клыка прорезает в земле овраг. Бороться с ним — гиблое дело, стрелы с копьями его шкуру только смешат. Вот так вот.
— Так это что — царь-кабан у вас здесь людей убивает?
— А?.. Да нет, конечно! — махнул рукой пастух. — Царь-кабан тут ни при чем, точно. Он человечину не ест — просто злобы дурной в нём столько, что аж из сраки хлещет. Вот и таранит всякого, кого увидит. А тут у нас другое что-то объявилось… Тёмная это история, почтенные, пахнет от неё… нехорошим чем-то пахнет, грязненьким… Тут ведь у нас возле рощицы раньше колдун один жил…
— Колдун?
— Ну да. А в прошлом году пропал куда-то. И хижина его сгорела. Месяца три-четыре после того всё тихо было, никто ничего не слышал, а потом началось… Что ни день, то очередной труп находят. И все — как мумии. Высушены так, словно год в пустыне пролежали. Из поселений люди уходить начали, ночью никто носу за порог не высовывает… А уж чтобы в рощу после захода солнца зайти… хотя при солнечном свете тоже никто не суётся. Страшно.
— И кто?.. — чуть приподнял бровь Креол.
— Один Энки знает, — понял его с полуслова пастух. — Тварь некая. Шурин мой говорит, что себетту у нас завелся…
— Себетту?! — презрительно хохотнул Халай. Плотно набив живот, он начал прислушиваться к разговору. — Да твой шурин глупей, чем подошвы моих сандалий! Чего ещё ждать от презренных грязеедов?! Себетту, подумать только!
Мысленно Креол с ним согласился. Он уже несколько месяцев учится демонологии и конечно же прекрасно знает, кто такие себетту. Могучие воины-демоны с орлиными крыльями и шестью бычьими рогами — они неудержимы в битве и безжалостны к врагам. Даже архимаги страшатся поссориться с себетту — это не тот враг, которого можно недооценивать.
Но таинственный ночной убийца — совершенно точно не себетту. Эти демоны сражаются беспощадно, но и бесхитростно. Исподтишка не нападают, воюют открыто и даже в какой-то степени благородно. К тому же убитых они не трогают. Оружие себетту — меч, огромный меч, источающий смертельный яд. И ещё они выдыхают пламя, обугливая врага до хрустящей корочки.
Но высасывать кровь, оставляя иссушенные трупы… нет, кто-кто, а себетту здесь ни при чем.
— Вы все — пустоумные бараны с навозом в головах, — брезгливо фыркнул Халай, обсасывая кость. — Вам несказанно повезло, что у вас есть магистр Джи Беш. Недоумки! Не говорят ли — зверя узнаешь по следам, а человека по почерку? Не говорят ли — скажи мне, что ты ешь, и я скажу, кто ты есть? Или вернее так — скажи мне, КАК ты ешь, и я скажу, что ты за тварь!
— А-а?.. — перепугано сглотнул пастух.
— Последнему дурню понятно, что, если из жертвы высосана кровь и прочие жизненные соки, но мясо оставлено в целости, — мы имеем дело с неким типом вампира. Это может быть некий зверь, нежить, демон — но это несомненно вампир! Сосун! Кровопийца! Самая мерзкая погань, какую только способен измыслить человеческий разум! Эй, два недоноска! Достаньте письменные принадлежности!
Креол и Шамшуддин мгновенно извлекли из-за поясов папирусные свитки и тростниковые каламы, заправленные чернилами. Учитель требует, чтобы ученики в любой момент были готовы записать его мудрые слова.
Очень хорошо, что в земле Та-Кемет придумали такие полезные вещи, как папирус и каламы. Иначе пришлось бы писать так, как исстари принято в великом Шумере, — выдавливая значки на глиняной табличке, а затем обжигая их в печи.
Счастлив писец, не ведающий подобного труда.
— Вампиры! — бешено загорелись глаза Халая. — Вампиры были всегда и везде. И везде следовали за людьми, везде зависели от людей, везде паразитировали на людях. Вампир — это нежить. Ходячий мертвец. Бессмертный труп. Не знающий старости и болезней, не чувствующий боли и усталости. Высшая форма жизни… как эти твари утверждают. Но нежить всё равно остается нежитью. У нежити нет той части души, что есть у живых, — праны. Жизненной энергии. Того, что отличает живое от мёртвого. Если в теле есть прана — это живое тело. Если нет — мёртвое. Даже если оно ходит, говорит, мыслит — это всё равно не жизнь, а лишь её внешнее подобие. Суррогат. Фальшивка. Подделка. Имитация. Вам ясно?! Вы записываете?!
— Записываем, учитель! — прогундел Шамшуддин, усердно водя каламом по папирусу.
— Итак, вампиры — это нежить, — важно поднял палец старый маг. — Псевдожизнь. Гнилое мёртвое мясо, прикидывающееся человеком. Но весьма умело прикидывающееся, надо сказать. Обычный вампир красив. Очень красив. Ослепительно красив. Точнее, так кажется, если ты с ним разного пола. Если ты мужчина, а вампир — женщина. Или если ты женщина, а вампир — мужчина. Эти твари очень умело наводят морок, представая перед своими жертвами в бесподобно прекрасном обличье. Заманивают жертву, соблазняют её, усыпляют бдительность… а потом вонзают клыки и высасывают, как спелый плод! Однако если вы с вампиром одного пола, его чары на вас могут и не подействовать — вполне может статься, что вы увидите его таким, каков он есть. Омерзительным старообразным уродцем с прогнившей кожей.
— Похожим на тебя, учитель? — почтительно спросил Креол.
— Да, похожим на меня… что-о-о?!! Что ты сейчас сказал, дерзкий мальчишка?! Да как ты осмелился?! Как твой поганый рот посмел выговорить столь поганые слова?!! Воистину это стоит жезла!!!
У Креола перед глазами поплыли звёздочки. Но внутренне он остался доволен. Привести учителя в такое бешенство — это действительно стоит парочки тумаков.
В конце концов, ему не привыкать.
— Если вы встретите вампиршу, — мрачно продолжил Халай, тряся уставшей рукой, — не вздумайте соблазниться её белоснежной кожей и очами небесной лазури. Пусть эти коралловые губы и шёлковые волосы не введут вас в заблуждение! Самые прекрасные цветки часто бывают ядовитыми… слишком часто! Слишком! Сразу же, сразу же поглядите на обманщицу истинным зрением… которому вы, никчёмные идиоты, до сих пор не выучились! Поглядите на неё истинным зрением — и вас стошнит! Трупообразные гнилые старухи — вот как выглядят вампирши на самом деле! Вся их чарующая красота — ложь и морок, не больше! Так им легче заманивать добычу в силки! Их добыча — вы, жалкие ублюдки! Не забывайте об этом!
Креол с Шамшуддином, высунув языки, бешено строчили в свитках. Разумеется, пропуская брань, столь щедро приправляющую речь учителя.
— Вампиры — это самое гадкое изобретение тупиц-некромантов! — скрипнул зубами Халай. — В отличие от прочей как-бы-не-мёртвой мерзости вампиры способны размножаться, плодить себе подобных самостоятельно! Однако совсем не так, как мы, живые и дышащие! Вампирам неведомо благословенное счастье деторождения! Вместо этого они превращают в подобных себе некоторых жертв! Далеко не всех, конечно, только «избранных»! Своих любимцев! Они — поганые ублюдки! — называют это Даром! Благодетели, бе-э-э! Мерзость! Само собой, если бы в вампиров превращался каждый укушенный, эти твари давным-давно заполонили бы весь мир. А это ударит прежде всего по ним самим — ведь тогда они попросту передохнут от голода! Для того чтобы жить, каждому надо кушать — иначе ничего не получится. Даже живые мертвецы нуждаются в пище, чтобы не стать мёртвыми мертвецами, чтобы и дальше длить своё богомерзкое существование. Но вампиры отличаются от всех прочих тем, что не едят обычной пищи. Их жизнь, их энергия — это прана. Чудесная сущность, энергия, оживляющая всё под этими небесами. А вампиры — трусливые воры, тайком сосущие прану у живых, питая свои мёртвые тела! Обычно вместе с кровью. Кровь — это сама жизнь. Волшебная алая жидкость, напоённая праной так, как ничто более. Именно поэтому мертвецы-крововосы выглядят привлекательнее мертвецов-пожирателей вроде упырей — в мясе прана тоже есть, но меньше, гораздо меньше, чем в крови! Однако сама по себе кровь вампиру необязательна — просто именно вместе с ней проще получить нужную энергию. Но это необязательно. Существуют, например, маги-вампиры — они кровь не пьют, а высасывают энергию напрямую. Высасывают прану. А самые могущественные — и ману. В отличие от настоящих вампиров энергетические — не нежить, а живые люди… но они ещё хуже, хуже трупов! В нашей Гильдии подобных отщепенцев ждёт только смерть, сожжение и забвение! И это правильно!
Халай Джи Беш говорит всё быстрее и неразборчивее. С Креола и Шамшуддина градом льёт пот — нелегко удерживать такой темп. Каламы уже опустели больше чем наполовину, место на свитках скоро закончится, а учитель всё чешет языком. Перечисляет виды и подвиды вампиров, рассказывает об их особенностях, повадках и слабостях…
— Иные твари подобны вампирам в образе питания, — продолжал Халай, жестикулируя обглоданной костью. — Сосуны, живущие за счёт вытягивания чужой энергии. Но уже не праны… о, в человеке множество, великое множество самых разных энергий! Некоторые из этих тварей вытягивают саму душу, оставляя пустую оболочку! После этого ты даже в Кур не попадёшь!
Креола передёрнуло. Тростниковый калам едва не выпал из пальцев, по спине пробежала холодная дрожь.
— А ну-ка!.. — резко вырвал у него свиток учитель. — Та-а-а-ак… Это что такое, шакалья моча?! Ты не записал и половины изречённого мной! Ты безнадёжно отстал! И ты тоже!.. — рявкнул Халай, выхватив свиток и у Шамшуддина. — Вы позорите меня, мерзавцы! Почему не записываете, выродки?!
— Но мы не успеваем! — взмолился Шамшуддин.
— Молчать, ничтожества! Только тот настоящий писец, чья рука не отстаёт от уст! Вы должны писать с той же скоростью, что и говорите! Пфе!.. Противно даже тратить на вас время!
Халай резко поднялся, отшвырнул прочь баранью лопатку, отхлебнул вина из кувшина и раздражённо фыркнул. Пояс с кистями упал на землю, подол туники задрался, и пламя костра жалобно затрещало — его оросил бурный поток. Креол, Шамшуддин и боязливо сидящий в сторонке пастух одновременно покривились — в воздухе запахло вонючей стариковской мочой.
— Вот так-то, — угрюмо кивнул Халай, завязывая пояс. — Вот что я думаю о вас о всех.
Креол с Шамшуддином смотрели настороженно, ожидая подвоха. Неужели это всё? Неужели мерзкий старик их лаже ни разу не ударит? Подозрительно. Обычно в таких случаях он бьёт учеников ногами и жезлом, а потом справляет им на лица малую нужду.
А один раз — даже большую.
Но на этот раз Халай Джи Беш ограничился тем, что потушил костёр. Бросив взгляд на заходящее солнце, старик недовольно покряхтел, проверил наличие за поясом жезла и размашисто зашагал к чернеющим вдали деревьям.
Потеха потехой, а работа работой. Демонолога Халая обвиняли в бесчисленном множестве грехов, но ещё никогда — в некомпетентности.
— Так печально, что эти два идиота — мои ученики… — грустно пробормотал Халай, зажигая над головой магический фонарь. — Я самый несчастный учитель на свете…
Луна сегодня яркая, всё хорошо видно даже без чародейского света. Но войдя под лесную сень, Халай сразу замедлил шаг. Крючковатый старческий нос чуть дёрнулся. Волосатые ноздри раздулись, с шумом втягивая воздух. Демонолог почувствовал присутствие нечистой силы.
— Это не демон… — самому себе сказал Халай, привычным жестом выставляя защитный барьер и медленно шагая в самое сердце чащи. — Не нежить… Не дух… Не проклятый… Что-то… что же это такое?..
Спустя несколько минут в воздухе чем-то запахло. Теперь уже не сверхъестественные витания, заметные только опытному магу. Совершенно материальная вонь. Звериный пот и мускус.
— Чудовище, значит… — недовольно хмыкнул Халай, перехватывая поудобнее жезл. — Ну-ну…
Не самый лучший вариант. Демонологу привычнее иметь дело с потусторонней тварью, отродьем Тьмы из иного измерения. В нашем мире подобное создание — чужак, его можно выдворить туда, откуда оно явилось.
Если обладаешь нужными навыками, конечно.
Но существуют и такие порождения Тьмы, что появились на свет в мире людей. Чудовища. В отличие от демонов их изгнать невозможно — попросту некуда. Приходится убивать. А это не всегда удаётся легко — чудовища бывают всевозможных пород и обладают самыми разными свойствами и способностями.
С некоторыми нежелательно сталкиваться даже опытному магу…
— Хашшшшшшш!.. — выкрикнул Халай, резко разворачиваясь.
С кончика жезла ударила ослепительная молния, прошившая насквозь древний дуб.
В свете заклинания что-то метнулось. Тёмный силуэт промелькнул между деревьями и исчез. Старик прищёлкнул пальцами, увеличивая яркость магического светильника.
— Я найду тебя… — зло проворчал Халай, неподвижно замирая. — Найду… Пятнадцать сиклей золота, пятнадцать сиклей золота… я хочу их! Ради них я убью шестьдесят… нет, сто двадцать человек! Или одно чудовище.
Новая магическая вспышка. На краткий миг чащу озарило так, словно начался пожар. Взгляд Халая забегал туда-сюда, ища скрывшееся чудовище. Но вновь успел заметить только смутный силуэт, мелькнувший где-то вдалеке.
— Не играй со мной, мерзкая тварь! — прошипел старик, нашаривая за поясом коробочку порошка Вурх. — Я не из тех, кто позволяет подобное!.. Тха!.. Рес!.. Ши!.. Дала!..
Щепотка магической пыльцы на долю секунды повисла в воздухе, а потом взметнулась кверху, расходясь белоснежной дугой. Вокруг начало светлеть.
— Посмотрим, как ты теперь спрячешься… — усмехнулся Халай… и осёкся.
В лунном свете он увидел на земле тень. Довольно необычную тень. Сначала маг даже не понял, что в ней неправильно — вроде бы просто человеческий силуэт. Очертания плеч, головы, два глаза, рот…
А потом он сообразил. Глаза и рот. Откуда у тени могут взяться глаза и рот? Их никак не может быть. Тень всегда безлика.
Но здесь они есть. Беспросветно-чёрное пятно на земле — а внутри два светлых кружка и изогнутая линия. Словно у хозяина этой тени в голове три сквозные дыры.
По костлявой спине пробежал холодок. Старый маг сразу же понял, с чем повстречался в этом страшном лесу. Только одна тварь в Шумере отбрасывает подобную тень.
В Гильдии полагали, что этот кошмар полностью вымер много веков назад… и до сегодняшней ночи Халай Джи Беш тоже так считал.
— Гаситель Света… — в ужасе прошептал маг, дрожащей рукой поднимая жезл.
Жуткая тень шевельнулась в ответ. Халай уставился на неё омертвелым взглядом, только теперь замечая знакомые черты в силуэте. Это его собственный силуэт — силуэт Халая Джи Беш.
Незримые щупальца уже проникли под кожу…
— Ииииииииии!.. — раздался истошный визг.
Грозный маг в одно мгновение обратился в перепуганного старикашку. Халай попятился, развернулся и, едва не роняя жезл, бросился бежать. Защитный барьер бесславно рухнул — его создатель утратил концентрацию.
В спину что-то ударило. С чуть слышным звоном рассыпалось заклятие Личной Защиты. Потеряв равновесие, демонолог запнулся о корень и повалился ничком, раскинув руки. По всклокоченной бородёнке потекло что-то липкое — Халай разбил скулу о камень.
— Мардук, спаси и защити, Мардук, спаси и защити… — исступлённо забормотал старик, съёживаясь в комочек. Он и думать забыл о волшебстве — за всю историю Шумера ещё не бывало такого, чтобы человек побеждал Гасителя Света, вышедшего на охоту. — Маа-а-а-а-а-аа-ар!.. ахрррррр…
Шею пронзило острой болью. В лопатки вошли острые когти, копчика коснулось что-то скользкое. Халай Джи Беш забился в агонии, на губах вспенилась слюна, белки глаз налились кровью.
Потом сознание милосердно померкло.
Креол зевнул и раскинул руки, глядя на звезды. Счастливы те, кому довелось родиться и жить в благословенном Шумере. Полуденное солнце печёт кожу, но наступает ночь — и на смену жаре приходит блаженная прохлада. Боги смотрят с небес на людей, радуясь их удачам и огорчаясь бедам.
— Не спишь, брат?.. — сонно пробормотал Шамшуддин, приподнимаясь на локте. — Что-то учитель долго не возвращается…
— Может, его сожрали? — предположил Креол. В голосе прозвучала искренняя надежда.
— Скорее уж бык даст молока… — усомнился Шамшуддин.
— Да, наверное. Но вдруг? У меня такое предчувствие, что сегодня мне повезёт.
— А мне?
— Не трогай моё предчувствие. Пользуйся своим.
Шамшуддин потянулся и легко вскочил на ноги.
Юноша с кожей цвета эбенового дерева сделал несколько гимнастических упражнений, с хрустом мотнул головой влево-вправо и замер, скребя в затылке. Предрассветную тишину нарушило голодное бурчание.
— Мясо ещё осталось? — поинтересовался Креол, тоже поднимаясь на ноги. — Надеюсь, поганый утукку вчера не все сожрал?..
Мясо осталось. Старый пастух увёл стадо ещё час назад, не дожидаясь восхода, но тушу ягнёнка, разумеется, уступил гостям. В благодарность за безопасную ночь.
Шамшуддин вынул из-за пояса нож и нарезал остывшую баранину плоскими ломтями. Креол молча подгрёб к себе добрую половину и принялся уписывать. Белоснежные зубы кушита-полукровки тоже занялись делом.
Оставить что-то учителю ни один из учеников даже не подумал.
— Смотри-ка, бредёт кто-то, — невнятно прочавкал Шамшуддин, облизывая жирные пальцы. — Учитель?..
— Походка другая, — мотнул головой Креол, бросив короткий взгляд. — Это какой-то бродяга. Очень старый и больной.
— Я всегда восхищался твоей наблюдательностью, брат.
— Я тоже. Спрячь мясо. Если будет попрошайничать — у нас ничего нет.
Шамшуддин повертел головой, безуспешно пытаясь найти место, куда можно что-нибудь спрятать. Ничего не нашёл. Тлеющая зола в костре, невысокая трава, их с Креолом туники и набедренники… До колесницы почти полсотни шагов…
— Креол!.. Шамшуддин!.. — послышался слабый оклик.
— А, так это всё-таки учитель, — недовольно пробурчал Креол, щуря глаза.
— Что, брат, надежды не оправдались? — ехидно посмотрел на него Шамшуддин. — 11 наблюдательностью твоей я зря восхищался…
— Отстань.
Халай Джи Беш подполз к костру только через несколько минут. Его походка действительно изменилась — появилась неуверенность, ноги стали подкашиваться. Бесследно пропал тот лёгкий, пружинящий шаг, с которым престарелый демонолог двигался раньше.
Да и внешне Хапай переменился. Глаза помутнели, губы стали болезненно кривиться, пальцы мелко дрожат, на скуле — запёкшаяся кровь. Теперь учитель и в самом деле выглядит на свой истинный возраст — сто четыре года.
— Что с тобой, учитель? — с подозрением спросил Креол. — Ты выглядишь так, словно сейчас сдохнешь.
— Может, тебе присесть, учитель? — предложил Шамшуддин. — Вот, у нас ещё осталось немного вчерашней баранины. Она остыла, но…
— Креол!.. Шамшуддин!.. — прослезился Халай, раскрывая объятия. — Как же я рад вас видеть! Мои любимые ученики!
Креол резко отпрыгнул назад. Шамшуддин на миг замешкался, но последовал его примеру.
— Это не наш учитель! — прорычал Креол, сжимая кулаки. — Это демон в его обличье!
— Точно! — У Шамшуддина расширились глаза. — Ты несомненно прав, брат!
— Да нет же! — жалобно взвыл Халай, с трудом волочась за отступающими учениками. — Креол, Шамшуддин, пожалуйста, поверьте, это я, ваш учитель! Верьте мне, умоляю!
— Ах ты, проклятый самозванец! — подобрал с земли камень Креол. — Наш учитель — мерзкий злобный урод, он за всю жизнь не произнёс ни одного доброго слова!
— Сразу видно, что этот демон никогда не встречался с настоящим Халаем! — поддакнул Шамшуддин.
— Говори, кто ты такой, обманщик! — швырнул камень Креол. — И куда подевал нашего учителя?!
Булыжник угодил Халаю прямо в лицо. Старик вскрикнул от боли, прижимая ладони к губам. По бороде потекла кровь.
Ноги Халая подкосились. Он шлепнулся на землю, спрятал голову меж коленей и горько зарыдал. Креол и Шамшуддин озадаченно переглянулись.
— Знаешь, брат, я не знаю, кто этот демон, но выглядит он точь-в-точь как наш учитель… — неуверенно произнёс Шамшуддин.
— Да и пахнет так же… — дёрнул носом Креол.
— Может, это всё-таки не самозванец?
— Да уж, трудно поверить, что кто-то по доброй воле согласился бы так смердеть…
Юноши медленно подошли к плачущему старику. Креол подобрал с земли веточку, оставшуюся от собранного вчера хвороста, и осторожно потыкал Халая в плечо.
— Эй, — позвал он, готовясь в любой момент отпрыгнуть назад. — Демон. Ты кто такой? Говори правду и не говори лжи.
— Я ваш учитель! — поднял заплаканное лицо старик. — Халай Джи Беш, магистр Гильдии!
— Лжёшь. Зачем ты лжёшь? Говори правду.
— Это правда, проклятый щенок! — исказилось злобой морщинистое лицо.
Креол вздрогнул. В облике неизвестного самозванца вдруг проступил их ненавистный учитель. Может, это и в самом деле он?
— Докажи, что ты — это ты, — предложил Шамшуддин. — Наш учитель — великий маг. Магистр демонологии, не знающий себе равных в подлунном мире. Сотвори какое-нибудь заклятие и докажи, что умеешь колдовать. Мы не требуем многого — подойдёт любой пустяк.
— Отличная идея! — оживился Креол. — Слышишь, демон? Докажи нам, что ты Халай! Если сможешь, конечно.
— Не могу! — закачался из стороны в сторону старик.
— Я так и думал. Ты не Халай, а просто какая-то нечисть, замыслившая обмануть нас этой личиной. Но мы не так глупы!
— Брат, а помнишь, что учитель рассказывал вчера? — напрягся Шамшуддин. — О вампирах, которые принимают человеческий облик, чтобы подкрасться к жертве?
— Точно! Это вампир!
— Только почему он тогда принял именно такой облик? — продолжал размышлять вслух Шамшуддин. — Куда умнее было бы замаскироваться под нагую одалиску… Вампир мог бы сказать, что на него напали разбойники, украв всю одежду, а пока мы таращились бы на его перси…
— Не подсказывай ему! — зашипел Креол.
— Вы безмозглые недоумки, — пустым голосом произнёс Халай, поднимая взгляд. — Вас совершенно бесполезно чему-либо обучать. Вы даже не можете отличить человека от вампира. Вас надо выгнать с позором из моих учеников. Гильдия только выиграет, если в ней никогда не появится подобного отребья.
Креол с Шамшуддином запнулись. Если оставить неживой тон, это звучит довольно похоже на их учителя. Он частенько им такое говорит — только обычно более эмоционально.
— Это и в самом деле ты, учитель? — неуверенно спросил Шамшуддин.
— Жезл похож, — опустил взгляд Креол. — Но если бы это был учитель, он бы мог колдовать.
— Это на самом деле я! — злобно прохрипел Халай. — Не испытывайте моё терпение, отроки! Это я, но… но уже немного и не я…
— Объяснись, — снова ткнул в него веточкой Креол.
— В той роще… в той роще… — с трудом заговорил старик. — В той роще я столкнулся с Гасителем Света!
Креол и Шамшуддин переглянулись. Они ничего не поняли.
— Достаньте письменные принадлежности, — проскрипел Халай, жалобно кривя рот. — Сейчас я расскажу вам о той твари, что наиболее страшна для мага. Для любого мага. Себетту?.. Редехор?.. Демон Бури?.. Адский дух?.. Нет, нет и ещё раз нет! Гаситель Света — вот кошмар из кошмаров, с которым не пожелает встретиться ни один из нас!
Креол и Шамшуддин сглотнули, в страхе поглядывая на ряд деревьев вдали. В том, что перед ними именно Халай Джи Беш, они перестали сомневаться… но что же с ним произошло в той зловещей роще?
— Так кто это — Гаситель Света? — спросил Шамшуддин. — Я никогда раньше про таких не слышал…
— И я.
— Где же вам… — покривился Халай. — О Гасителях Света никто ничего не слышал уже несколько поколений. Ещё до моего рождения Гильдия объявила на этих тварей настоящую охоту, истребив всех до последнего. Только после этого маги сумели вздохнуть спокойно. Меня ещё обучали, как сражаться с Гасителями Света, но уже вскользь, буквально в двух словах. К тому времени они уже ушли в историю. Я и вовсе не собирался вас этому учить — зачем давать ненужные знания? Попусту тратить моё бесценное время? Я никогда раньше не видел эту тварь ни живой, ни мертвой… узнал только по описанию…
Халай помолчал, справляясь с подкатившим к горлу комком. Он все ещё переживал тот липкий страх, что нахлынул в тёмной роще.
Потом он заговорил снова:
— Гаситель Света — это вампир. Как я и предполагал, все эти убийства — дело вампира. Но не обычного вампира-нежити. Гаситель Света — чудовище, не имеющее ничего общего с людьми. Я не знаю, откуда оно здесь взялось, но подозреваю, что тут приложил руку тот колдун, что раньше жил возле этой рощи. Не знаю, откуда и зачем он его приволок… да и какая теперь разница? Этот глупец теперь во мраке Кура и ничего не расскажет. А Гаситель Света — здесь. И охотится. Эта тварь почти невидима и не отбрасывает тени даже в самый яркий полдень. Зато во время охоты её всегда сопровождает чужая тень — тень намеченной жертвы. Правда, ночью её всё равно не видно… но я её видел. Гаситель Света опасен, очень, очень опасен. Он слышит мысли противника, чувствует его намерения, даже видит на несколько секунд вперёд будущее! А ещё он чувствует магию — заранее знает, какое заклинание будет использовано, и всегда успевает уклониться. Гаситель Света движется с невероятной скоростью, с лёгкостью ускользая и от стрелы, и от копья, и от молнии мага. От него же самого защититься очень сложно. Гаситель Света ломает ментальную защиту, лишает воли, опутывает жертву незримой паутиной страха и безысходности, вселяет в душу непереносимый ужас, а когда жертва уже напугана до смерти и бежит без оглядки — нападает. Нападает всегда сзади. Вонзает жало в шею и высасывает… высасывает саму жизнь!
— Но как же тогда остался жив ты, учитель?
— Только благодаря тому, что я маг, — горестно посмотрел на свои руки Халай. — Маги для Гасителя Света — особенное лакомство. По нашим духовным линиям циркулирует мощная энергия — нет большей радости для Гасителя Света, чем напиться этой блаженной сомы! Вонзив жало в мага, тварь выпивает из него… выпивает… высасывает магическую силу! Моя седьмая оболочка теперь суха и безжизненна, ученики! Гаситель Света превратил меня в простого смертного! Я больше не могу колдова-а-а-а-а-а-а-ать!!!
Креол и Шамшуддин снова переглянулись, ошарашенные такой новостью. Теперь стало понятным, почему их учитель так на себя не похож. Магия для мага — это всё. Маг, утративший власть над заклинаниями, подобен безрукому ремесленнику, подобен безногому скороходу. А если пострадавший маг — дряхлый старец, уже не способный нормально существовать без чар…
Неудивительно, что Халай Джи Беш так страшно подавлен.
Осознав, что их учитель теперь столь же слабосилен, что и всякий старик его возраста, Креол и Шамшуддин неуверенно улыбнулись. Обменялись понимающими взглядами. Посмотрели на горько плачущего Халая. А потом одновременно воскликнули:
— Бей его!!!
Халай Джи Беш истошно завопил, закрывая лицо руками. Налетевшие ученики принялись безжалостно дубасить его кулаками и пинать сандалиями. Креол вырвал у учителя жезл и что есть мочи ударил воющего старика по затылку. Траву оросила кровь.
— Хватит, довольно, пощадите!.. — тоскливо заскулил Халай, безуспешно пытаясь отползти.
— Смерть тебе!.. — пропыхтел Шамшуддин, залепляя учителю ногой с разворота.
— Сдохни, мерзкая тварь!.. — рявкнул Креол, снова размахиваясь жезлом.
Через пару минут престарелый маг замер неподвижно. На нём не осталось живого места. Слегка уставшие Креол и Шамшуддин остановились и радостно переглянулись.
— Мы победили Зло, брат, — тяжело дыша, сказал Шамшуддин.
— Теперь мир сможет вздохнуть спокойно, — кивнул Креол, отбрасывая жезл Халая. — Только вот…
— Только вот?..
— Надеюсь, он всё-таки не до конца сдох. Если в Гильдии узнают, что мы прикончили учителя…
Шамшуддин в страхе выпучил глаза. Ему, полукровке, незаконнорождённому ребенку, прижитому от раба-кушита, нечего и надеяться на милосердие имперского суда. Креолу с этим проще, он всё-таки единственный наследник двоих архимагов — своих отца и деда. Юноша знатнейший из знатных.
— Вроде жив, — приложил ухо к чахлой груди учителя Креол. — Я слышу стук.
— Сердце?..
— А что, там что-то ещё может быть? — хмуро посмотрел на товарища Креол. — Эй, старый урод, ты меня слышишь?..
Халай слабо застонал. Тонкая рука, увитая синими венами, шевельнулась, цепляясь за край набедренника Креола. Веки поднялись, открывая помутневшие глаза.
— Жив, — облегчённо вздохнул Шамшуддин.
Избитый до потери сознания учитель приходил в себя довольно долго. Но в конце концов всё же сумел усесться ровно и даже начал кое-как ворочать языком.
— Неблагодарные мерзавцы… — всхлипнул Халай, утирая глаза. — Как вы могли так со мной поступить?!
И это после всего того, что я для вас сделал!.. Разве не кормил я вас хлебом, разве не поил ячменной сикерой?..
Креол и Шамшуддин угрюмо промолчали. Ужасно хочется завершить начатое и добить учителя. Но неприятности могут быть и вправду нешуточными, так что лучше всё же подавить благородные желания.
— Слушайте меня, ученики, — проглотив гордость, заговорил Халай. — Гаситель Света высосал досуха мою седьмую оболочку. Лишил меня магических сил. Но именно благодаря этому я остался жив — поглотив мою силу, тварь вполне насытилась и оставила меня в покое. Сейчас Гаситель Света спит в какой-нибудь норе, переваривая то, что сожрал. Вы должны помочь мне вернуть способности!
— А это возможно? — с явным сожалением спросил Креол.
— Да. Способ есть. Нужно убить эту тварь до того, как зайдет солнце. Убить и принести мне её внутренние органы. Там есть такой особый орган… как бы желудок, но не желудок. Этой штукой Гаситель Света переваривает украденную у людей энергию. И если до захода солнца я этот желудок съем, мои способности ко мне вернутся! Может быть, не в полном объёме, но вернутся!
Креол и Шамшуддин опустили глаза, делая вид, что не понимают, о чем речь. Не очень-то хочется идти в эту страшную рощу и сражаться с тем, кто с такой лёгкостью одолел их учителя.
Тем более что выгода весьма сомнительна.
— А другого способа нет? — с надеждой спросил Шамшуддин.
— Есть, как не быть… Я могу просто обучиться всему заново, как учитесь сейчас вы, — пробурчал Халай. — Конечно, повторно я обучусь гораздо быстрее — знания-то никуда не делись, по-прежнему здесь, в черепе… Просто снова натренироваться… снова развить седьмую оболочку… но даже так это займет многие месяцы, если не годы…
— Мы тебе в этом поможем, учитель! — оживился Шамшуддин.
— Ты же никуда не торопишься? — поддакнул Креол.
— Не тороплюсь?! — зло сверкнул глазами Халай. — Я очень даже тороплюсь! Посмотрите на меня, глупцы! В отличие от вас я не зелёный отрок, лишь недавно отлучённый от материнской груди! Мне сто четыре года! Уже лет тридцать я поддерживаю жизнь магией! Теперь, когда я её лишился, я могу умереть в любую минуту! Умереть просто от старости, как мне давно положено!!! Вы этого хотите?!
— Нет, нет, не хотим! — истово закивали ученики.
— Сожри вас Нергал, а почему вы тогда киваете?!! О-о-о, я всё вижу, я всё понимаю! Ваши презренные уста лгут, но ваши члены выдают истину! Вы хотите, вы жаждете моей смерти, мерзавцы! — захрипел Халай, потрясая высохшей десницей. — Но у вас ничего не выйдет! Ничего не получится! Я пока ещё не собираюсь в Кур! Мне ещё рано становиться добычей Безголовых! Клешни асакку до меня не дотянутся!
— А жаль, — вполголоса пробормотал Креол.
— Я это слышал! — гневно выпалил Халай.
— Ну и что с того? — дерзко посмотрел на него Креол.
Халай Джи Беш плотно стиснул челюсти. Всё тело ломит от ужасных побоев. Утратив магические способности, он уже не способен просто исцелить синяки парой заклятий.
И эти два юных ублюдка могут сделать с ним всё, что пожелают. Здесь, в уединённом месте, вдали от людей, он совершенно беспомощен. Кричи не кричи — никло не услышит, никто не поможет.
— Креол, Шамшуддин, но я же всё-таки ваш учитель!.. — попытался ласково улыбнуться Халай.
Ученики невольно отшатнулись — такая мерзкая гримаса появилась на морщинистом лице.
— Вы же мои любимые ученики! — протянул руки Халай. — Я люблю вас, как родных внуков! Я прошу вас… нет, я вас умоляю! Вы просто обязаны мне помочь!
— Чего ради, старый урод? — хмыкнул Креол.
— Неужели вас нисколько не беспокоит судьба вашего бедного учителя?!
— Нисколько.
— Тогда подумайте ещё вот о чем! Если я не верну своих способностей, то больше не смогу вас обучать!
Шамшуддин посмотрел на Креола с лёгким беспокойством. Креол тоже помрачнел.
— А ещё я нажалуюсь на вас в Гильдию! — зло пообещал Халай. — Уж я позабочусь, чтобы больше никто и никогда не взялся вас обучать! Я это сделаю, клянусь своей печёнкой, обязательно сделаю!
Шамшуддин забеспокоился ещё сильнее. Креола в крайнем случае может обучить собственный отец или дед — Гильдия подобного не одобряет, но и не запрещает. А вот что делать ему, Шамшуддину?
У него не будет другого шанса. Грозный дедушка совершенно точно не согласится платить за обучение повторно. Он и так отдал старому вампиру Халаю немало серебра. Липит-Даган богат, но бережлив, сорить сиклями не любит… и незаконного внука тоже не любит.
— Брат, может всё-таки…
— Придётся, похоже, — угрюмо кивнул Креол. — Рассказывай, старый урод. Как мы должны одолеть эту тварь, если она такая неуязвимая?
— Здесь есть один очень важный аспект, — сквозь зубы процедил Халай. В другое время он переломал бы за «старого урода» все кости, но сейчас приходится терпеть дерзость этих щенков. — Гаситель Света практически необорим ночью. Но днём… о, днём совершенно другое дело! Днём Гаситель Света отсыпается в норе. В это время он вял, медлителен и почти слеп. Если суметь отыскать Гасителя Света днём, пока он спит, переваривая пищу, справиться с ним несложно — в былое время их именно так и истребили. Истребили даже не маги, а самые обычные охотники из простых смертных. По нашему велению следопыты разыскивали нору за норой, пронзая копьями тех, кто в них сидел. Теперь вы должны сделать то же самое для меня. Из оружия у вас есть ножи и топор — этого должно быть достаточно. И поспешите! Вы должны успеть до заката!
Креол посмотрел на небо. За всеми разговорами, избиением учителя и приведением его в чувство прошло немало времени. Солнце уже почти доползло до полуденной отметки.
— Пошли, — мрачно буркнул Креол, поднимаясь на ноги.
Шамшуддин молча достал из колесницы лёгкий топорик для рубки сучьев. Не самое лучшее оружие при охоте на дикого зверя, но выбирать не приходится. Учитель Халай в своем обычном высокомерии не озаботился прихватить ничего полезного, целиком положившись на магию.
— Ступайте же и свершите то, что должно быть свершено! — пафосно воскликнул старый маг, вздев трясущуюся ручонку. — Ради моего счастья! И… и ради будущего всего Шумера!
— Да чтоб ты сдох, старый урод, — вполголоса произнёс Креол.
— Я это слышал!
— Я знаю.
При дневном свете дубовая роща выглядит совсем не так зловеще, как ночью. Но Креол с Шамшуддином всё равно чувствуют себя как-то неуютно. Хоть учитель и сказал, что днём Гаситель Света немногим опаснее бродячей собаки, кто может поручиться, что это и в самом деле так? Ради своей драгоценной магии Халай вполне может и солгать. Жизнь учеников его совершенно не заботит.
К тому же совершенно непонятно, где искать нору этой твари. Какого она хотя бы размера? Как выглядит тот, кто в ней сидит? Учитель на эти вопросы ответил только причитаниями и бранью.
Значит, ему это тоже неизвестно.
— Брат, погляди-ка, — окликнул Креола Шамшуддин. — Как думаешь?..
— Слишком маленькая, — критически осмотрел найденную щель меж корней Креол. — Старый урод сказал, что должен быть зверь… примерно вот такой где-то.
Креол расставил руки на ширину плеч. Немного подумал и раздвинул их ещё чуть пошире. Потом вернул в прежнее положение. Потом снова раздвинул шире, никак не в силах вспомнить точно, какой размер показывал учитель.
Шамшуддин глубокомысленно кивнул, тоже расставил руки пошире и примерил получившийся размер к найденной норе.
— Не, такой сюда не влезет, — заявил он.
— А я о чём? Это вообще, по-моему, суслика нора.
— Суслика?.. А у нас тут разве водятся суслики?
— Да мне почём знать? Может, и водятся. У нас тут вообще много всякой дряни водится.
— Например?
— Например, плешивые кушиты.
— Брат, твои слова обидны.
— Да, я знаю.
Шамшуддин срубил топориком сук подлиннее и принялся ворошить траву. Толстые дубовые корни могут скрывать не одну нору. Хотя крупный зверь в таком месте, конечно, не поместится.
Логово Гасителя Света просто обязано как-то отличаться от обычных дыр в земле…
— Клянусь душой Мардука, однажды я всё-таки убью проклятого ворошителя грязи… — пробормотал Креол, спотыкаясь об очередной корень. — Пусть только закончит моё обучение — и я сразу же его прикончу…
Шамшуддин с сомнением покачал головой, но ничего не сказал.
Прошло несколько часов бесплодных поисков. Креол и Шамшуддин обшарили вдоль и поперёк всю рощицу. Она оказалась совсем небольшой. Но тщетно, тщетно — никакой норы, никакого логова, никакого Гасителя Света. Жуткое ночное чудовище затаилось на славу, совсем не желая быть найденным.
Глаза учеников мага всё чаще обращаются к небесам. Закат ещё не близко, но уже и не за горами. Тени деревьев удлинились, дневная жара почти совсем спала.
Ещё немного, и начнёт смеркаться. С каждым часом оставаться здесь всё опаснее. Кто может сказать наверное, в какое время привык пробуждаться Гаситель Света? Любая минута грозит оказаться роковой. Если тварь, легко расправившаяся с магистром Гильдии, выйдет на охоту, что смогут ей противопоставить двое шестнадцатилетних мальчишек?
— Может, вернёмся? — с опаской предложил Шамшуддин. — Мы не виноваты, мы сделали всё, что могли…
— Ну уж нет, я не сдамся… — стиснул зубы Креол, шаря глазами вокруг. — Плох тот маг, что боится ночных теней…
— Брат, не говорят ли — глуп тот, кто положил голову на плаху, но трижды глуп тот, кто не убрал её вовремя? Наш учитель в высокомерии своём попал на ужин к чудовищу — его глупость. Мы с тобой, боясь гнева Гильдии, согласились выручить его из беды — наша глупость. Не будем же совершать ещё и третью глупость, дожидаясь темноты в этой обители Мрака!
— Хочешь — уходи, — огрызнулся Креол, жуя пресную лепешку. — А я остаюсь. Я найду эту маскимову нору. Или не найду. Но никто потом не скажет, что я сдался. Я никогда не сдаюсь.
— Вижу, упрямство и высокомерие наш учитель тебе уже передал… — вздохнул Шамшуддин. — Ты способный ученик, брат, но ты зря не прислушиваешься к голосу разума…
— Замолчи, надоел. Повторяю — если хочешь, можешь проваливать хоть к Нергалу в зубы.
— Отец учил меня, что трижды проклят будет тот, кто покинул товарища в опасную минуту, — снова вздохнул Шамшуддин. — Даже такого неразумного товарища, как ты, брат…
— Отец… — фыркнул Креол. — Кушитский раб…
— Да, он был рабом и имел чёрную кожу, — спокойно согласился Шамшуддин. — Ты вправе испытывать к нему презрение, сын шумерского аристократа.
Однако несмотря ни на что, я горжусь тем, что мой отец — Барака из Напаты.
— Кем он был у себя на родине? — без особого интереса спросил Креол. — Он ведь не родился рабом?
— Не родился. Но я не знаю, кем он был до того, как надел рабский ошейник. Пока отец был жив, мне не приходило в голову спрашивать его о прошлом. А когда умер — пришло, но спрашивать стало уже некого. Дедушка этого не знает, другие рабы тоже не знают… или притворяются, что не знают. Возможно, когда-нибудь я побываю в Напате и своими глазами увижу родину моих предков…
— Что может быть интересного в варварском Куше?
— Не знаю. И не узнаю, пока не увижу собственными глазами.
— Твоя жизнь — делай как знаешь, — пожал плечами Креол. — Меня это никак не касается.
— Твоя правда, брат.
Креол досадливо ударил палкой по дубовому стволу. И замер. Взгляд уцепился за неровность в почве. Толстые корни образовали здесь настоящий навес, густо усыпанный листьями. Если приглядеться, можно заметить, что они не просто случайно попадали с ветвей. Эту листву кто-то сюда принёс — принёс и уложил в нарочитом беспорядке, маскируя…
— Есть! — оскалился Креол, расчищая отверстие палкой. — Огромное!
Шамшуддин подошел поближе. Похоже, это и в самом деле логово Гасителя Света. Дыра начинается меж дубовых корней и уходит глубоко под землю. Судя по размерам — тварь внутри сидит не гигантская, но всё же довольно крупная. В такой лаз вполне может пролезть и человек.
— Давай мешок, я полезу, — заявил Креол, обнажая нож. — А ты стереги вход.
Шамшуддин молча кивнул, перехватывая поудобнее топор. Креол чиркнул кремнем, зажигая смоляной факел, обвязал вокруг туловища шерстяной мешок, согнулся в три погибели и сунул голову в чёрное отверстие.
— Постарайся не погибнуть, брат, — сказал Шамшуддин.
— Я не нуждаюсь ни в чьей заботе, — огрызнулся Креол, вглядываясь в темноту. — Сам разберусь как-нибудь.
— Такое ощущение, что я слышу нашего учителя.
— Не сравнивай меня с этим старым шакалом. Всё, я пошёл.
Ползти на карачках ученику мага пришлось довольно долго. Проклятый Гаситель Света вырыл нору длинную, извилистую. Похоже, солнечные лучи ему и впрямь неприятны, раз уж он прячется от них так глубоко.
С потолка то и дело осыпается земля, под локти и колени попадают острые камни. Двигаться неудобно — обе руки заняты. Самодельный факел шипит и потрескивает, освещая туннель лишь на несколько шагов вперёд. Сердце в груди предательски ёкает — время уже вечернее, тварь может проснуться в любую минуту.
Креолу было бы легче ползти, сунь он нож за пояс. Но юноша твёрдо решил, что скорее умрет, чем выпустит костяную рукоять. Это обсидиановое остриё — единственное, что придаёт сейчас уверенность.
Надёжный, проверенный инструмент, подаренный дедушкой в день, когда внука отдали в ученики. Архимаг Алкеалол — единственный человек в Шумере, способный соперничать со старым Халаем в искусстве демонологии. Именно Алкеалол настоял на том, чтобы внук пошел по его стопам.
Отец Креола, Креол-старший, возражать не стал — его никогда не беспокоила такая ерунда, как потомство и вообще родственники. Он отвёз сына в Симуррум, заплатил старому кровососу, сколько тот потребовал, и возвратился домой, в Шахшанор.
С тех пор вестей из дома не было. Креол-старший ничего не сообщал о себе и не интересовался судьбой Креола-младшего. Вполне возможно, он давно позабыл о существовании единственного сына и наследника.
Ползти понемногу стало легче. Узкий проход шаг за шагом расширяется. Креол вдруг сообразил, что может подняться на ноги. Выпрямиться в полный рост по-прежнему не получается, но лучше всё же идти согнутым, чем ползти на карачках.
Туннель закончился пещерой, выстланной дубовой листвой. В самом центре — травяное гнездо-спаленка. А в гнезде…
Креол на миг замер, рассматривая свернувшуюся тварь. Халай Джи Беш не солгал — днем Гаситель Света и в самом деле крепко спит. Его не разбудил ни пришелец снаружи, ни свет факела, вторгшийся в это царство мрака.
О внешности Гасителя Света Халай не обмолвился и словечком — потому что сам этого не знал. Но теперь Креол смог рассмотреть чудовище во всех подробностях. Оно оказалось не таким уж и страшным — демон-гала, до сих пор сидящий на цепи в подвале, выглядит повнушительнее.
Тварь примерно с шакала величиной. Шесть лап — из них четыре обычные, с пальцами о мягких подушечках, а две довольно короткие, растут из плеч, вместо пальцев — изогнутые крючья. Шея складчатая и толстая, морда длинная, оканчивается тускло светящимся хоботком с длинной иглой. Глаз нет совсем — лишь какие-то непонятные полосочки и пятнышки. От брюха тянется толстая склизкая труба — похоже на яйцеклад.
Креол сделал шаг вперёд, не отрывая взгляда от спящего чудовища. Не шевелится. Ещё шаг — по-прежнему никакого движения. Третий… и вот теперь Гаситель Света чуть заметно дёрнулся.
Плечевые крючья покачнулись, выдвигаясь из кожаных складок. Склизкий яйцеклад вздрогнул и запульсировал. Лапы примяли траву, из-под подушечек высунулись белёсые когти.
Тварь просыпается! То ли разбуженный незваным гостем, то ли просто выспавшийся, но Гаситель Света вот-вот очнётся!
Креол метнулся вперёд, замахиваясь ножом. Длинная полоса обсидиана легко пропорола морщинистую кожу твари. Гаситель Света зашипел и забился, траву оросила дурно пахнущая буроватая кровь.
Смуглая рука резко выдернула нож наружу, тут же нанося второй удар. Одновременно с этим Креол сунул в морду Гасителю Света горящий факел. Тварь зашипела ещё сильнее, исступлённо колотясь всем телом о землю. Старый Халай не обманул и здесь — спросонья чудовище-вампир и в самом деле оказалось вялым и неуклюжим. Пожалуй, сейчас с ним справится и ребёнок.
Через несколько секунд всё закончилось. Тяжело дыша, Креол посмотрел на испачканные в буроватой крови руки. На земле неподвижно лежит труп.
Шестнадцатилетний юноша в одиночку победил ужасного Гасителя Света.
— Желудок, значит… — пробормотал Креол, с отвращением распарывая брюхо убитой твари. — Какая гадость…
Ученик мага все ещё не изжил в себе остатки брезгливости. Вскрывать трупы, особенно такие омерзительные… это до сих пор не доставляет удовольствия. Но со временем чувство гадливости, конечно, пройдёт.
Иначе хорошего мага не получится.
— Ну и что из всего этого желудок? — спросил сам себя Креол, вороша разноцветные склизкие мешочки. — Проклятый Халай, не мог описать поподробнее… а-а-а, Кингу с ним, заберу всё!
Преодолев отвращение, Креол принялся методично потрошить Гасителя Света, вырезая все органы, хоть чуть-чуть похожие на желудок. Пусть учитель сам разбирается.
Сунув в мешок последний орган, похожий на перезрелый баклажан, Креол замер. Воткнутый в земляную стену факел осветил в дальнем конце пещеры какое-то движение…
Халай Джи Беш закусил губу, с беспокойством поглядывая на солнце. Как неумолимо движется оно к горизонту!
С каждой секундой надежда на возвращение магических способностей утекает, улетучивается подобно дыму. Не стоило рассчитывать, что двое никчёмных мальчишек сумеют справиться с такой ответственной задачей. Но упавший в пропасть готов схватиться даже за гнилую соломину — такой соломиной стали для несчастного мага Креол и Шамшуддин.
— Нергал Лугальгирра! — воздел к небу скрюченные пальцы Халай. — Львиноголовый царь Куты, потрясающий мечом и дубиной! Клянусь тебе самой страшной клятвой, что если двое моих учеников вернутся ко мне с пустыми руками или не вернутся совсем…
— Мы вернулись, учитель! — послышался голос Шамшуддина.
Наверное, ещё никогда в жизни дряхлый Халай не перебирал ногами с такой поспешностью. Аж трясясь от волнения, он подбежал к неспешно шагающим ученикам и жадно затеребил одного и другого:
— Ну?! Ну?!! Ну же!.. Креол!.. Шамшуддин!.. Мои любимые ученики!.. Скажите, скажите же мне, что я ждал не напрасно! Умоляю, порадуйте меня добрыми вестями!
— Мы порадуем тебя добрыми вестями, — усмехнулся Креол, пряча что-то за пазухой. — Шамшуддин, показывай.
Чернокожий юноша сбросил с плеч хлюпающий мешок. Халай с восторженным криком вцепился в него ногтями, роясь в груде потрохов.
— Это… это они?.. — счастливо воскликнул старик. — Это в самом деле органы Гасителя Света?!
— Своими руками вырезал, — устало кивнул Креол.
Халай Джи Беш тихо засмеялся, плотно сжимая тот самый перезрелый баклажан, что Креол сунул в мешок последним. Старческое лицо исказилось в торжествующей гримасе… а потом он жадно сунул добычу в рот. Совершенно жёлтые, но вполне ещё крепкие зубы с бешеной яростью вгрызлись в плоть Гасителя Света.
Халай Джи Беш съел всё без остатка. Вкус у желудка чудовища оказался отвратный, но жующий маг выглядел так, словно ему преподнесли сладчайшее кушанье в мире. Доев до конца и облизав пальцы, старик уселся на землю, прислушиваясь к внутренним ощущениям.
— Да!.. — воскликнул он, легко вскакивая на ноги. — Да, да, да!!! Я… я чувствую… чувствую!!!
Тысячу раз повторенным движением маг выхватил жезл. Левую ладонь охватило голубоватое сияние. С жезла сорвалась короткая молния, испепелившая пучок травы. Синяки и ушибы начали стремительно исчезать, морщинистое лицо порозовело, в глазах появился прежний блеск.
— Ко мне вернулись мои способности, — улыбнулся Халай, утирая слезы счастья. — Вернулась сила… Вернулась благодаря вам… Креол, Шамшуддин, дорогие мои ученики… Знаете, для чего я вас все время ругал и бил?..
— Для чего, учитель?
— Да для того, чтобы вы поняли, что я великий маг!!! — бешено взревел Халай, замахиваясь жезлом. — А вы — никчёмные смердящие недоноски, заслуживающие только побоев!!!
Злобный старик колотил учеников довольно долго. Лупил жезлом, лупил ногами, обутыми в кожаные сандалии. Креол и Шамшуддин только тихо постанывали, закрывая голову руками.
— Как вы посмели поднять руку на своего учителя, подонки?! — шипел Халай, раздавая тумаки направо и налево. — Как вы посмели оставить на мне синяки?! Как вы посмели заставить меня унижаться и ползать на коленях, выпрашивая вашей помощи?! Как вы посмели колебаться, желая оставить меня в столь жалком состоянии?! Не прощу!.. Никогда, ни за что не прошу!..
Расправа завершилась примерно через полчаса. Халай поглядел на избитых до полусмерти мальчишек, смачно плюнул им на головы и злобно захихикал. Немного подумав, он приподнял набедренник и справил на учеников малую нужду.
— Теперь лежите здесь и думайте о своей ничтожности! — фыркнул маг, залезая в колесницу. — Домой пойдёте пешком! И учтите, что, когда вы вернётесь, я снова вас изобью!
Цокот копыт онагров и рокот колесничных спиц затихли вдали. Креол и Шамшуддин остались лежать на траве под закатным небом. Ни единого движения. Просто нет сил шевелиться.
Только через полчаса Шамшуддин с великим трудом сумел усесться. Кажется, проклятый старик сломал ему руку. Как-то она неправильно гнётся. Хотя болеть совершенно не болит — всё остальное тело болит, а эта рука нет. Даже странно. Неужели уже успела онеметь?
— Брат, ты как?.. — слабо простонал кушит-полукровка.
— Терпимо, — приподнялся Креол. — Только хребет болит. И голова.
— Не стоило нам помогать этому старому маскиму… — вздохнул Шамшуддин. — Понимали же, что он с нами сделает, когда вернёт могущество…
— Да Кингу с ним, — пожал плечами Креол. — Халай есть Халай. Я бы даже удивился, если бы он поступил как-то иначе.
Шамшуддин обратил внимание, что побратим отчего-то совсем не выглядит подавленным. Наоборот — на лице блуждает лукавая улыбка, а руки поглаживают выпуклость за пазухой. Шамшуддину вспомнилось, что во время избиения Креол вроде бы старательно защищал именно эту загадочную выпуклость, совершенно пренебрегая остальными частями тела.
— Что там у тебя, брат? — полюбопытствовал Шамшуддин.
— А, интересно? — оживился Креол, оттопыривая край туники. — Смотри!
Шамшуддин наклонился, с удивлением разглядывая крохотное существо, пригревшееся на груди побратима. Шесть тоненьких лапок, мордочка с хоботком…
— Что это такое?
— Это детеныш той твари! — восторженно воскликнул Креол. — Детеныш Гасителя Света! Смотри, какой он милый!
— Что-о-о?!! Где ты его взял, брат?!
— Там же, в норе. Тот, которого я убил, был его мамашей.
— А зачем он тебе?! — поразился Шамшуддин.
— Выращу, — погладил крохотное чудовище Креол. — Воспитаю. И натравлю на Халая.
— На учителя?!
— Да. Вот только бы придумать, чем его кормить… — Креол ласково посмотрел на своего нового питомца и просюсюкал: — Расти большим и сильным, малыш! Ты — моё секретное оружие!
