Эва Бялоленьская
"Круг пожирателей деревьев"
(перевод с польского Маргариты Бобровской)

Давным-давно, когда я была ещё молода и наивна (а теперь я уже только молода), я решила писать научную фантастику. Разумеется, действие должно было происходить на чужой планете, и там обязательно присутствовали бы инопланетяне, ха-ха-ха... Но я не была бы сама собой, если б написала этот текст так, как полагается, традиционно, описав удалых космонавтов и космонавток (безусловно, американцев). Я же хотела представить мир, увиденный глазами чуждых нам существ, мир, где люди — захватчики, разрушители, а их поступки не отличаются ни добротой, ни благородством, ни дажеумом. Через много лет я перечитала рассказ ещё раз, поправила его, испытывая снисхождение к своему тогдашнему писательскому мастерству, а теперь вот отдаю на Ваш суд эту старую историю, рассказанную по-новому.

Серые массивные туши вайа медленно перемещались по проторённой колее. С того момента, как первые солнечные лучи просочились сквозь гущу листвы, стая тяжёлых существ неуклонно двигалась вперёд в неизменном темпе. Скорость, и так не слишком большая, должна была ещё уменьшиться к вечеру, а после наступления темноты длинный строй точно связанных невидимыми узами существ распадётся и превратится в свободное стадо, рыскающее по окрестности в поисках пропитания. Вайа буквально сметут всю растительность, которая только подходит для пережёвывания и накопления в округлых зобах.

Мерыа, расположившись на твёрдой, тёплой спине огромного животного, лениво оглядывалась по сторонам.

Однако всё чаще её взгляд обращался к мужчине, который сидел рядом на корточках, бдительно охраняя караван. Он был красив. Со своего места Мерыа видела только его спину, а когда страж равномерно поворачивал голову, высматривая опасность, очертания носа и один глаз — большой, карий. Тёмная шерсть, начинаясь на лбу у переносицы, покрывала его красиво вылепленную голову, а на затылке превращалась в густую гриву волос, ниспадавших до половины спины и вьющихся, точно гибкие, нежные веточки, лишённые листьев.

Ноздри охотника дрожали, улавливая лесные запахи: аромат свежих листьев, коры, преющего дерева, грибов, время от времени — сладковатую вонь падали. От вайа исходил собственный, неповторимый дух — запах безопасности. Мерыа уселась поудобнее. Мимолётно коснулась своего круглого живота. Она беременна уже в четвёртый раз. И именно этот большеглазый страж — надо же, какое совпадение — был её последним партнером. Когда полкруга назад они послушались зова чувств, принуждённые изменившимся запахом кожи, она вдруг возжелала его. Возбуждённая, готовая убить, если кто-то посмеет помешать их любовному слиянию. Но теперь Мерыа смотрела на воина почти равнодушно. Только с удовольствием думала о том, что ей попался красивый и ловкий, и радовалась, что эти черты унаследуют её большеглазые дети. Как его зовут? Мерыа порылась в памяти. Кажется, Вай-мир. Мягкое слово для резкой, хищной речи расы ркхета.

И тут Вай-мир вскочил, издав горловой крик-предостережение:

— Йа-а-арг!..

Враг! Над тропой вайа — короткой чёрточки среди океана зелени — мелькнули тёмные очертания широких крыльев. Хищник легко, даже лениво, ускользнул за пределы видимости, но никто не сомневался, что он очень скоро вернётся. Ещё несколько раз звучало предостережение, передававшееся из уст в уста. Стражники натянули луки в ожидании. Птица появилась внезапно, летела она уже значительно ниже, потом свернула две из четырёх летательных перепонок и спикировала к земле. Мерыа услышала короткий щелчок тетивы, ему вторили ещё и ещё, с соседних вайа. Хищник закувыркался в воздухе и камнем упал вниз.

— Это ятрб,— пробормотал Вай-мир, усаживаясь на прежнее место. Его голова снова непрерывно поворачивалась во все стороны. Молодёжь, едва прожившая один круг, с писком соскальзывала уже с крупов вайа, спеша на поиски подстреленного мяса. Светло-зелёные тела их сразу же слились с лесной чащей. Кроны деревьев рассеивали солнечные лучи, превращая их в бесконечное множество дрожащих золотых пятнышек, раздражавших глаза. Мерыа вытащила из лежащей неподалёку кучи один большой лист с мелкими прожилками. Умело свернула из него колпачок и этой шапочкой прикрыла голову. Тепло расслабляло. Она свернулась клубочком, собираясь подремать. Женщина была спокойна и безгранично доверяла бдительности своего стража. Вдруг с конца каравана донеслись новые сигналы. Резкий, пронзительный свист, принёсший зашифрованные сообщения.

— Что?..— Мерыа очнулась. Вай-мир прислушивался.

— Ребёнок, который принёс ятрба, поскользнулся и упал в колею.

Мерыа громко вздохнула. Это наверняка был мальчик. Девочек на такие затеи не пускали. А мужчин было много. Даже слишком много.

— Какая расточительность,— проворчала она, думая о маленьком тельце, растоптанном и растёртом в бесформенную кашу. Что бы ни попало под тяжёлые туши вайа, после того как они прошли, этого уже нельзя было распознать. После погибшего ребёнка останется длинная влажная полоса, немного обломков костей и, может, какие-то обрывки кожи, которые насытят насекомых.

День был временем путешествия и отдыха. Мерыа то спала, то занималась какими-то мелкими делами, то попросту болтала с несколькими женщинами, делившими с нею широкую спину. Вскоре другой мужчина сменил Вай-мира на посту. Большеглазый страж жадно напился воды, хранившейся в скорлупе фруктов. Схватил кусок мяса и присоединился к другим мужчинам, пережёвывавшим свои порции. Между двумя кусками они обменивались обычными шутками и похвальбой. Иногда посвистывали и щебетали на охотничьем языке, бросая задорные взгляды на кучку женщин. И о чём только они могли говорить? Мерыа выпятила губы в снисходительной улыбке. Они тоже заслужили капельку личной жизни. Но вскоре мужская компания стала редеть. Они расходились в одиночку и парами, утомлённые долгой службой, сонные. Вай-мир лёг неподалёку от Мерыи, прикрыл глаза повязкой из кожи, и уже вскоре бока его стали ритмично подниматься, свидетельствуя о размеренном дыхании спящего. Но покой длился недолго.

— Я голодная! — раздался крик за спиной Мерыи. Ей не пришлось даже оглядываться. Она и так слишком хорошо знала этот капризный голос. То была Керстн, самая младшая в группе. Первый раз беременна — и сразу должна была родить девочку, что окончательно намешало у неё в голове.— Эй, ты! Принеси мне мясо! — Из-за плеча Мерыи вылетела пустая скорлупа и ударила спящего стражника в спину. Он резко дернулся и, инстинктивно скорчившись, перевернулся на другой бок. Мерыа круто обернулась, схватила девушку за челюсти и ударила, целясь в самое чувствительное место — слуховую мембрану. Керстн глухо завыла.

— Только посмей ещё к кому-то пристать,— прошипела Мерыа,— а я уж постараюсь, чтоб с тобой тоже что-то произошло. Отправишься в кладовую, а твоих детей доносят другие! Так что изволь расплести свои длиннющие ноги и возьми себе еду сама!

Испуганная Керстн вырвалась и удрала, спрятавшись среди других женщин. Кладовка была тем местом, о котором не говорилось, его старались избегать даже мысленно. Последние вайа, двигавшиеся в самом конце длинного каравана, предназначались для тех членов племени, от которых никакого проку не было: самые старые стражи, чьё зрение и слух уже отказывали, бесплодные женщины, не обладавшие никакими особыми талантами, позволившими бы им удержаться наверху иерархии, или дети-калеки. Им по справедливости выделялись порции еды, но они сами служили съестными припасами во время длинного и тяжёлого перехода через пустыню, где даже панцири вайа крошились от недостатка воды и пищи.

— Тяжело носить такой живот,— сказала Дерт и осторожно похлопала себя по объёмистой выпуклости.

— Вечно ты жалуешься, а выглядишь вполне довольной,— возразила Мерыа. Обе женщины рассмеялись. Они срезали с поваленных стволов бледные мясистые грибы и складывали их в корзинки из коры. Вокруг было темно, но это совсем не мешало видеть большим глазам ркхета, блестевшим во мраке точно миниатюрные солнышки. Вайа бушевали в кустах, пожирая в огромных количествах листья, вьюны и клубни, которые откапывали с помощью лопатообразных отростков на передней части панциря. Часть мужчин в поисках добычи удалилась от стоянки. Дети помогали собирать клубни и грибы, очищали от паразитов складки панцирей вайа или попросту баловались. Стадо добралось до области, где было чуть попрохладней, и растения могли расти, не заглушая друг друга.

— Уже недалеко осталось до места рождений,— сказала Дерт.— Как твои? Можно посмотреть?

Мерыа несколько раз глубоко вздохнула и расслабила мышцы. Складка посреди её туловища разошлась, образовалась щель. Мерыа осторожно расширила её руками; Дерт с любопытством заглянула внутрь.

— На этот раз пятеро.

— Ты всегда много рожаешь. Крупные и красивые. Будут прекрасными стражниками.

Мерыа с неодобрением покашляла.

— Знаю, знаю. Мне не следует так говорить, но это и правда мальчики. Я по цвету знаю.

В это время совсем рядом с ними раздался пронзительный крик. Какая-то маленькая девочка сидела на земле и, держась за локоть, кричала во всё горло. Над ней склонился растерянный молоденький стражник. Дерт кинулась к ним, а Мерыа поспешила за ней. С первого взгляда женщины поняли, что с малышкой ничего не случилось, а вопит она исключительно для большего эффекта. Но это отнюдь не смягчило Дерт, которая вцепилась стражнику в волосы и безжалостно трепала его.

— Тхерт! Мерхтворк! Ты её охранять должен! А то оглянуться не успеешь, как попадёшь в кладовку! Уж я позабочусь!

Парнишка не пробовал даже убежать или оправдаться. Он только жмурился и заслонял ладонями мембраны. А когда разъярённая женщина наконец отпустила его, он исчез в зарослях быстрее и тише испуганной змейки.

— А ты не слишком строго с ним обошлась? — неуверенно спросила Мерыа. Упоминание о кладовке в присутствии ребёнка было весьма неуместно и считалось плохим предзнаменованием.

Дерт гневно фыркнула.

— «Женщина думает, мужчина действует»,— привела она известное выражение.— А этот пусть научиться побыстрей действовать, будет лучше и для него, и для нас. Моей малышке было больно!

Девочка преспокойно объедалась грибами из материнской корзинки, напрочь забыв про ушиб.

— А это был не твой сын?

— Возможно.— Дерт небрежно повела носом.— Кажется, я даже помню, от кого понесла его. Это был исключительно никчёмный партнер. Жаль, что он оказался поблизости, когда пришла пора спаривания. Ни толку от него, ни удовольствия,— презрительно изрекла она, одновременно лаская дочку.

Мерыа забрала свою корзинку подальше от жадных ручек и отошла в размышлении. Она никогда не задумывалась над тем, приятно или нет делать детей. И как должно быть. Известно, что дети нужны. Из большинства вырастали мужчины — руки для работы, быстрые глаза для охраны и охоты. Из некоторых — женщины, дарующие жизнь, сберегающие традиции, управляющие всем существованием и иерархией племени.

Время от времени очередная вайа спаривалась с другой. Неизвестно, кто первый из народа ркхета возвёл в таком месте великую крону дерева. Случилось это очень давно. Племя привыкло каждый раз искать на стволе новые засечки или плетёнки со сложными узлами, каждый из которых имел какое-то значение. Это были приветы, вести о местах, где можно найти воду, лечебные растения или подходящий камень для орудий труда. Предостережения об опасности. Предводительницы читали послания и оставляли свои в ответ.

Но теперь на одном из таких перепутий столкнулись два стада, которые должны были благополучно разминуться!

Медлительные вайа, которые двигались впереди, растерянно приостановились, сталкиваясь тупыми мордами, но задние напирали и влезали на тех, кто перед ними. Наконец одуревшие животные сбились в огромную кучу, толкаясь и топча друг друга. Жёсткие панцири тёрлись и оглушительно скрипели. Люди народа ркхета спасались бегством, перескакивая со спины на спину, чтобы в конце концов оказаться под деревьями, где было относительно безопасно. На глазах Мерыи какая-то девочка сползла по пологому заду и соскользнула вниз, беспомощно царапая панцирь. В последний момент стражник схватил её за волосы и, рискуя сам упасть, вырвал у смерти. Некоторые — более слабые или медлительные — оказались менее счастливыми. Отовсюду доносились пронзительные свистки стражников и голоса женщин. Распластавшись на панцире, Мерыа видела, как последние представители обоих племён укрылись в лесу.

— Прыгай! — услышала она. Это к ней подполз Вай-мир.

— Не могу! Не могу! — простонала она. Мерыа и в самом деле не могла. Её парализовал страх.

— Можешь! Ты сумеешь! — кричал стражник, дергая её за руку.— Давай, а то ударю!

Угроза была столь неслыханной, что Мерыа растерялась и позволила ему подтащить себя на край панциря.

— Прыгай!!

— Не мо...

— Это просто!

Внезапный толчок в спину лишил её равновесия, и ей пришлось прыгать. Приземлилась она неудачно, ударившись коленями о твёрдый панцирь. Вай-мир опустился рядом. Поскользнулся, в отчаянии раскинул руки, ища хоть какой-то опоры. Но прежде чем он соскользнул туда, где внизу, точно алчущие челюсти, терлись друг о друга тяжёлые пластины, Мерыа схватила его за ремень, опоясывавший торс, и дёрнула к себе. А сама уже вполне надёжно вцепилась в сгиб панциря.

— Легко? — огрызнулась она.

— Дальше...— буквально выдохнул он.

Люди из обоих родов, сначала испуганные, смешавшиеся в одну копошащуюся кучу, понемногу начали разделяться, собираясь вокруг своих предводительниц. Матери звали дочерей, опекуны собирали детей и пересчитывали их. Стражники перекликались, потом снова собирались в группы и отыскивали своих подопечных. Мерыа наблюдала за этим со стороны, скорчившись у подножия огромного дерева. Она только успокаивающе подняла руки, когда женщина с её вайа мимоходом глянула на неё. Предводительницы, собирая сведения, переходили от одного кружка к другому. Кто погиб? Кто ранен? Они давали указания и ободряли. Понемногу утихало тревожное пофыркивание вайа в колее. Скоро там всё успокоится. Вожаки стад продолжат путь, а за ними тронутся остальные, как это происходит уже тысячи кругов. И ещё до того, как наступит темнота, они вообще забудут, что извечный ритм их передвижения был чем-то нарушен.

Мерыа наблюдала, как две предводительницы, как бы случайно передвигаясь от одной кучки людей к другой, всё ближе сходятся друг с другом. Наконец они встали лицом к лицу. Предводительница чужого рода была особой весьма внушительной. Высокая, худая, мускулистая, как охотник. Голову её украшали пучки степных трав, образуя как бы высокую, светлую гриву. Зеленоватую кожу женщины покрывали тёмные извилистые линии. Когда она остановилась, Мерые на мгновение показалось, что предводительница вообще исчезла, остались от неё только эти росписи и светлое пятно гривы, точно повисшей в воздухе. Во-грт из рода Мерыи рядом с «Гривастой» казалась намного меньше, нежнее и старше, чем была на самом деле. А единственным её украшением было «ожерелье судеб», на котором она увековечивала рождения и смерти. Но не стать определила её высокое положение в племени. На животе женщины виднелось девять выколотых и окрашенных тёмной краской плодознаков — столько, сколько девочек она произвела на свет, И хотя последний период спаривания уже не принёс ей детей, Во-грт сохранила руководящее положение благодаря живому уму и твёрдой руке. На властную позу Гривастой она ответила позицией, выражавшей нейтралитет, и не пошевелилась, пока та, помедлив, не последовала её примеру.

— Неожиданная встреча,— первой отозвалась Во-грт. Гривастая мгновение помолчала.

— Опоздание, вайа шли медленно,— ответила она наконец, неторопливо выговаривая слова. Её речь поначалу была едва понятна. Она изобиловала придыханиями и чуждо звучавшими слившимися звуками.

—  А почему опоздание? — Во-грт мгновенно приспособилась, стала говорить просто и неспешно. Гривастая присела, совсем уже расслабившись, и Во-грт последовала её примеру. Ладони полосатой женщины двигались в сложной жестикуляции, глаза рассеянно блуждали. Она подыскивала слова.

— Мало еды для вайа. Нет деревьев.

Слушатели, с любопытством наклонившиеся к беседующим женщинам, обменялись неуверенными взглядами.

Кто-то покашливал, тоном выражая сомнение. Не было деревьев?. А куда они делись?

— Съедены. Пожиратели Деревьев пришли, и нет деревьев,— прибавила Гривастая.

— Огонь? Горячо? — спросила Во-грт, имея в виду лесной пожар. Её собеседница задумалась, мысленно перебирая слова и связи между ними.

— Нет! Нет, нет! — вдруг резко возразила она.— Пожиратели Деревьев! Ничего чёрного, ничего тёплого. Мало пепел.

— Пожиратели Деревьев? Кто видел?

— Никто не видел,— продолжала Гривастая.— Земля говорила: чужое племя, много чужие вайа. Очень чужие,— подчеркнула она.— Наши вайа долго искали еду. Два день-ночь. Опоздание. Трудно. Плохо.

Она раздражённо похлопала себя по худым щекам. Во-грт поняла, что больше ничего не узнает. Она наклонилась к Гривастой.

— Мало врагов тебе, много детей, чистой воды и много еды каждую ночь,— пропела она.

Полосатая женщина повторила её жест. Их ноздри сблизились, ловя запахи друг друга.

— Мало врагов тебе, чистой воды и всегда довольно еды,— повторила напев Гривастая, тактично опустив слова про детей при виде плоского живота Во-грт.

Предводительницы разошлись в разные стороны. Люди обоих родов возвращались к своим привычным делам. Заботились о детях, сторожили, собирали пишу. Но Мерыю мучило предчувствие перемен и опасности.

Лист покрывали жёлтые и коричневые пятнышки. Он выглядел как кусочек больной кожи. Мерыа смяла его в пальцах. Потом разгладила и снова смяла. Монотонное движение успокаивало. Она боялась. Страх наполнил её так давно и был так неизменен, что она привыкла с ним жить.

Ужас пришёл много ночей назад. Ещё до того, как мир заболел, до того, как пришли Пожиратели Деревьев.

Место рождений встретило род глухой тишиной. Спугнутые птицы покинули гнёзда, вездесущие мелкие зверюшки исчезли. Точно тут прошло огромное стадо слепых вайа. Землю кое-где покрывали вонючие пятна. Рождественские деревья, повреждённые у оснований, клонились в разные стороны. Многие вообще пропали, будто их и правда пожрало какое-то страшное, огромное чудище. В стволах других зияли дыры, точно проделанные гигантскими зубами. Многие деревья были повалены, а в сетке переплетённых корней белели мелкие кости. Мерыа услышала, как кто-то рядом с ней прошептал:

— Дети...

Она не знала, кто это произнёс. И, парализованная осознанием чудовищной катастрофы, не могла даже голову повернуть. Освободил её только крик, раздавшийся чуть позже.

— Мои дети!!! Мои дети-и-и...— завыла одна из младших женщин, она билась головой о землю и в порыве безумия калечила себя. Матери разбежались в разные стороны, отыскивая деревья, которым круг тому назад доверили своё потомство. Вскоре крикам первой женщины уже вторили вопли и стоны остальных. Мерые не пришлось долго искать «свое» дерево. В сплетении корней лежащего на земле развесистого ствола белели останки её сыновей. Она ударила кулаками дерево, которое так её предало. Потом снова ударила, ещё сильнее, и так раз за разом. Только бы хоть чуточку заглушить боль, разрывавшую сознание. Чьи-то руки обняли её и оттащили прочь, извивающуюся и кричащую. А она царапала эти сильные руки. Кусала пальцы, пытавшиеся заслонить ей глаза.

— Угерхс!! Хватит!! Хватит!! — услышала она грозный окрик.

Мимо пробежала предводительница Во-грт — само воплощение гнева. Изрыгая проклятия, она пинала ошеломлённых стражников, раздавая им приказы. Тормошила ополоумевших от горя женщин. Щедро рассыпала направо и налево оплеухи и затрещины, нарочно метя в самые чувствительные места: ноздри и слуховые перепонки.

— Хватит! Успокойся,— решительно сказал мужчина, удерживавший Мерыю.

Она узнала голос Вай-мира. Женщина тяжело дышала. Он отпустил её, но его руки, уже соскользнув вниз, коснулись выпуклого живота Мерыи и задержались на нём чуть дольше, чем следовало. Так, значит, вот о ком он беспокоился — о детях. Не хотел, чтобы она, корчась и катаясь по земле, причинила им вред. Мерыа резко оттолкнула стража.

— Со мной всё в порядке.

Она двинулась к Во-грт, которая собирала весь род вместе. Вай-мир пошёл за ней, тихий и бесстрастный, как тень.

Как же легко было столкнуть её жизнь с проторённой колеи. Слова предводительницы: «Ни один ребёнок не выжил. Теперь кто-то должен остаться, чтобы позаботиться об остальных». Потом она перебрала палочки и узелки в «ожерелье судеб» и... жребий пал на Мерыю. Избрана, выпихнута из членов рода, брошена.

— Мерыа!

Она очнулась. Лист, который она безжалостно теребила, уже совсем ни на что не был похож. Огромные глаза Вай-мира на его худом лице казались ещё больше.

— Больно? — спросила она. -Нет.

Он изменил позу, зашелестев листьями на ложе.

— Не можем мы всё время есть грибы,— сказал он.

— Знаю,— коротко отозвалась она.

— Нам нужно мясо.

— Знаю! — уже громче повторила она с раздражением. Приближались сумерки — скоро наступит пора охоты.

Мерыа принялась укреплять на плече предохранительный щиток. Он был идеально подогнан. Сделал его Вай-мир во время вынужденного безделья. Лук стражника для женщины оказался немного великоват, но Мерыа хорошо с ним справлялась. Стрелять она научилась методом проб и ошибок. Плача от боли в стёртых тетивой пальцах и ладонях с набухшими кровавыми оттисками. Плакала она и от собственной беспомощности. До сих пор ей не удалось никого подстрелить. Она не умела подбираться к добыче. Даже когда она подкрадывалась так осторожно, как только могла, живое мясо всегда успевало увидеть или услышать её. Вай-мир ел принесённые женщиной грибы, корешки и ягоды, но этого не хватало. Сломанная нога охотника не хотела срастаться. Он худел, слабел, кожа становилась всё тоньше и приобретала цвет блёклых побегов. Не раз Мерыа размышляла над тем, почему в тот памятный день она настояла, чтобы он остался с ней.

Потому что он был отцом её детей? Какое это имело значение. А может, причиной было то, что ему удалось переломить её страх перед прыжком со спины разъярённого вайа? Или же, наконец, попросту потому, что привыкла к его присутствию? Как её спихнули с привычного пути жизни, так и она потянула его за собой. В увечье и, возможно, в смерть.

— Ты должна что-нибудь принести. Иначе мы умрём. Мерыа хлопнула себя ладонями по щекам. Он был прав.

Он настолько был прав, что она едва могла это выносить.

— Я могла бы съесть тебя,— буркнула она.— Как тех.

— Я думаю, ты этого не сделаешь,— ответил мужчина.— Ведь тогда ты осталась бы совсем одна.

— Думаю тут я! — возразила она.

Во-грт, выделив ей стражников, на самом деле назначила Мерыа предводительницей, почти равной себе. Да, теперь Мерыа должна была думать, принимать решения и назначать мужчинам соответствующие задания. Только какой ей прок от этого мышления, если для распоряжений у неё остался только один, да и тот раненый?

Таща за собой лук, она выползла через узкое отверстие из шалаша. Рядом, в двух шагах от неё, стояло подобное же (хотя и большее) сооружение — связанные волокнами ветки, прикрытые листьями. Когда-то из него доносилось звонкое охотничье щебетанье товарищей Вай-мира, а теперь шалаш был пуст. Мерыа старалась не смотреть туда, поймав себя на совершенно неуместном чувстве вины. Она старательно связала ремешки перевязи, укрепив колчан на спине. Моросило, и в воздухе держалась едва заметная дымка. Всё вокруг блестело, омытое обильной влагой, ярко сверкало сочными жёлтыми и алыми красками. Насыщенные дождевой водой мхи приобрели тёмно-коричневый цвет. На чёрной волглой коре рождественских деревьев проступили явственные ржавые заплаты ростков. Мерыа отряхнула влагу с волос, прекрасно понимая, что это напрасный труд. И так она вскоре будет насквозь мокрой, как мох под ногами. Болезнь мира проявлялась, помимо пожелтения и опадания листьев, ещё и бесконечными дождями и холодом.

«Может, завтра будет потеплее»,— подумала она, но сама в это не верила.

Солнце ушло вместе с вайа, лес умирал, ничто уже не двигалось к улучшению. Она обошла рождественские деревья, как делала это ежевечерне, проверяя, не грозит ли что новому поколению. У подножия одного из деревьев мелкий зверёк увлеченно разгребал землю. Пушистый хвост развевался в воздухе, короткие лапы стремительно работали, расшвыривая комочки земли. Мерыа швырнула в него обломком сухой ветки, который рикошетом отскочил от ствола и попал прямо в маленького копателя. Тот отпрянул, стрекотнул, приоткрыв остренькие зубы. А потом немедленно скрылся в гуще поваленных мёртвых стволов, волоча за собой хвост, точно бесполезное украшение. Мерыа опустилась на колени и заглянула в вырытую яму. Зачерпнула несколько пригоршней земли, чтобы оценить ущерб. Пронырливые звериные лапки обнажили мелкую сетку корешков, обволакивающих плод рода ркхета предохраняющим коконом. Когда Мерыа прикоснулась к корням, они вздрогнули и плотно оплели её пальцы. Мерыа легла на землю, чтобы заглянуть поглубже. Её зрачки растеклись в два огромных чёрных пятна, чтобы зрение приспособилось к темноте. Из ямки глянули на неё два мутных глазка — миниатюрные копии её собственных, а маленькая лапка расправила четыре крошечных пальчика. Мерыа глубоко вздохнула, очарованная неожиданно открытым чудом. Когда матери доверяли своё потомство корням рождественских деревьев, дети были ещё бесформенными комочками величиной с мужской кулак, с несоразмерно большими рыльцами. Их опускали в ямки, устланные пережёванными листьями, малыши тут же впивались острыми зубками в подсунутый корень, и оторвать их не было никакой возможности. Мелкие корешки заботливо их оплетали. Рождественские деревья кормили своих подопечных древесными соками, а взамен получали их отходы.

Теперь поредевшая роща приняла на себя значительно большее бремя. Многие деревья погибли, а те, что выжили, кормили теперь во много раз больше плодов, чем обычно. Справятся ли они? Мерыа надеялась, что да. На всём пути следования их вайа была только одна роща рождественских деревьев. Если она погибнет, умрет и всё племя. Мерыа засыпала яму и положила сверху тяжёлый обломок ветви, чтобы предохранить от нежеланных гостей. Она пообещала себе, что поставит такие же заслоны в других местах. Но позднее. После охоты.

Всё было как обычно. Мерыа возвращалась с пустыми руками. Охваченная отчаянием, она пробовала ловить даже те существа, чья окраска предостерегала, что они несъедобны. Она убила и пробовала съесть существо со склизкой пятнистой шкуркой — оно оказалось слишком медлительным, чтобы ускользнуть. Но Мерыа тут же извергла проглоченный кусок, а потом долго отплёвывалась, стараясь избавиться от мерзкого вкуса во рту. Снова оставалось только собирать малопитательные грибы, которых и так было всё меньше и меньше. Мерыа тяжело перескочила через ручеек, который ограничивал с одной стороны рождественскую рощу. И присела на другом берегу. Длительная голодовка привела к тому, что даже после небольших усилий приходилось отдыхать. Женщина зачерпнула пригоршню воды, которая была такой ледяной, что суставы начинали от неё ныть. Время бодрствования заканчивалось. Небо серело. Скоро взойдёт солнце. Не то, которое знала прежде Мерыа, а новое — бледное, как она сама, и чахлое, как все вокруг. В грязи на берегу ручья отпечатались следы зверей. Мерыа поначалу бездумно смотрела на них. Но вдруг она оживилась. Стадо должно было насчитывать, по крайней мере, несколько голов. Они пришли на водопой.

— «Женщина думает, мужчина действует»,— прошептала она, склоняясь над следами.— Так думай же! Думай и действуй!

Следы, хоть и глубокие, уже отчасти размыл дождь. Они не были свежими. Как давно их оставили?

— Думай!

С прошлого захода солнца? А может, стадо придёт сюда ещё раз? Может, оно всегда сюда приходит? Мысли Мерыи текли точно миниатюрные вайа по своим тропам. Она почти ощущала чудный вкус свежей крови и мяса. Убить и съесть! Как?.. Ждать. Как? Укрыться. Каким образом? На дереве? Как?.. Зеленоватая кожа ркхета, которая раньше прекрасно сливалась с лесом, теперь резко выступала на ярком фоне, как нечто чуждое и ненатуральное.

— Думай! Думай! — шептала Мерыа своему отражению в воде. Над плечом искаженного волнами образа что-то трепетало. Запутавшись в растрёпанных волосах, на затылке у неё торчала веточка с одиноким листком, который дрожал от лёгких дуновений ветра, точно нежное крылышко насекомого. Как... кисточка степной травы. В мгновение ока Мерыа представила себе предводительницу чужого племени, украшавшую волосы травой. Расписанная извилистыми полосами, она сливалась с окружением, пропадая из виду у изумлённых людей.

Дрожа скорее от возбуждения, чем от холода, Мерыа набрала пригоршню желтоватой глины и начала размазывать ее неровными пятнами по своей коже. У неё было такое чувство, будто она творит нечто поистине великое. Что определит судьбу её и Вай-мира.

Укрывшись в кроне дерева, золотистая среди золотистой листвы, она терпеливо ждала. Что-то будто окаменело в ней. Все чувства — голод, отчаяние — заменила эта путающая терпеливость. Она готова была ждать в этом месте хоть до смерти.

Животные появились с первым лучом солнца, который просочился сквозь редкую завесу листвы и заплясал на поверхности воды. Это были стройные создания, ржаво-коричневого цвета, с длинными задними ногами и ещё более длинными хвостами. Мерыа медленно натянула лук. Каменный наконечник стрелы некоторое время неуверенно колебался, нацеливаясь то в голову, то в туловище или в бедро.

«Не стреляй в голову, стрела соскользнёт по кости»,— вспомнила она слова Вай-мира.

Тетива зазвенела, и стрела воткнулась зверю в бок. Короткий болезненный вскрик вспугнул остальных. С бешеной скоростью, но плавно и грациозно они перескочили через ручей и исчезли между деревьями. Подранок тоже пытался спастись бегством, но упал на другом берегу, трясясь и перебирая задними лапами в помутневшей воде. Мерыа соскочила с дерева, от возбуждения даже забыв про высоту и чуть не переломав себе ноги. От удара коленями в грудь у неё перехватило дыхание. Она неуклюже вскочила, опираясь руками, кашляя и пробуя вздохнуть. Но это всё было неважно. На расстоянии протянутой руки лежало мясо! Её мясо!

Женщина перебралась через ручей, бредя чуть не по пояс в воде. Тяжелораненое животное перевернулось на спину, из последних сил пробуя защищаться и размахивая ногами с большими твёрдыми когтями. Мерыа ловко уклонилась от этих ударов. Подобралась к своей слабеющей жертве со стороны головы, вонзила пальцы в ноздри животного и одним движением ножа распластала ему горло.

Вскоре она уже сидела рядом со своей добычей, напившись крови, и облизывала испачканные ею ладони. Промокшая, она дрожала от холода, но полный живот был великолепной наградой за охотничьи труды.

Шатаясь от усталости, она наконец доволокла до шалаша свою добычу, размером почти с неё саму. Встревоженный Вай-мир ждал снаружи. Он, должно быть, уже довольно долго так сидел, потому что посерел от холода, а мех под носом встал дыбом, и каждая волосинка была украшена маленькой капелькой. Он глянул на вымазанную глиной Мерыю, на её добычу и попросту расхохотался. Долго раскачивался, покряхтывая и ударяя себя кулаками в грудь.

— Одурел?! — просипела Мерыа, глядя на этот приступ хорошего настроения, и быстро заслонила рот ладонью, чувствуя, как её губы сами приподнимаются к ноздрям в невольной ответной улыбке.

— Как ты выглядишь! — простонал Вай-мир.

Мерыа глянула на свои пятнистые руки и тоже безумно расхохоталась от облегчения.

Они ели и ели, так что наконец почти не могли уже двигаться.

— А что это за зверь такой?

Теперь, когда пустой желудок уже не заслонял целый свет, Мерыа задумалась, кого она всё-таки подстрелила. Насколько она помнила, ни один охотник ещё не приносил ничего подобного. Вай-мир долго рассматривал уже обгрызенную добычу, в задумчивости взъерошивая мех над мембранами.

— Кечтгрент-ра. Зерноглов,— наконец сообщил он.

И правда, узкий череп животного напоминал продолговатое зёрнышко.

— Откуда ты знаешь? — спросила Мерыа.

— Придумал. Я был один из лучших в придумывании историй,— Вай-мир посмотрел на Мерыю, задорно шевеля носом.

— Значит...  они новые?  —  Она коснулась пальцем мёртвой головы и тут же отдёрнула руку, точно животное могло ещё её укусить.

— Тут всё новое,— ответил Вай-мир.

— Кечтгрент-ра прибыли сюда? Как вайа?

— Наверное.

Мерыа подняла глаза на кроны деревьев, с которых осыпались листья.

— Всё меняется, всё двигается,— медленно проговорила она.— Когда мы передвигались с вайа, листья всегда были одинаковые и звери были те же самые в привычных местах. А теперь всё выглядит так, будто мы остановились, а всё остальное пустилось в путь.

Она не рассчитывала, что её товарищ поймёт точный смысл, который она имела в виду. И даже, кажется, боялась понимания с его стороны. Её беспокоили те черты, которые открывались в мужчине, ведь раньше он просто существовал рядом как представитель другой, полезной, но не до конца познанной расы.

— В последнее время у меня было много времени для размышлений,— сказал Вай-мир, поглаживая ногу в лубке.— Может, всё всегда двигалось, только мы этого не замечали?

— Двигается всё, кроме нас,— перебила Мерыа.

— Нет,— возразил он.— Мы тоже двигаемся, а ты даже больше, чем я.

Он снова глянул на свою сломанную конечность, но Мерыа откуда-то знала, что он не имел в виду своё состояние.

Новый способ охоты давал свои результаты. Мерыа каждый раз приносила добычу, иногда небольшую, но никогда уже не возвращалась с пустыми руками. Часто это были такие животные, которых они ни разу в жизни ещё не видели. К «зерноглову» скоро присоединился «нюхач» с длинной мордой, украшенной пучками шевелящихся усов, «греболап», убитый, когда он рылся в лесной подстилке, несколько «пятнашек» и, наконец, опасный «когтяр», который едва не покалечил охотницу.

Мерыю всё больше увлекала охота. Она перестала быть трудной обязанностью, а стала возбуждающим и даже приятным занятием. Ей нравилось рисовать на коже жёлтые и коричневые рисунки, дающие невидимость. Иногда она подкрадывалась и замирала в зарослях в шаге от кормящегося стада лесной мелочи — только для того, чтобы понаблюдать за животными. Она чувствовала себя более крупной, сильной и очень опасной. Вай-мир был прав: она «двигалась».

Мерыа приносила добычу, а Вай-мир набирался сил и все больше работал. Он выделывал шкуры добытых животных. С некоторых терпеливо соскрёбывал волосы, резал на полосы и сплетал из них целые охапки ремней и канатов, предохраняющие щитки, перевязи для инструментов.

— Для чего тебе столько? — спрашивала Мерыа.— Только шалаш забиваешь. Повсюду лежат шкуры.

— Пригодятся,— уверял он её.— Я люблю, когда у меня руки чем-то заняты. А потом, приятней укрываться мехом, чем холодными листьями.

Кончились трудности с едой, но холод остался и даже увеличивался, так что Мерыа оценила усилия товарища, когда возвращалась в шалаш мокрая и промёрзшая.

Сменяли друг друга дни и ночи. Мир двигался по своей колее к неведомому. Мерыа и Вай-мир перемещались по лесу как два едва уловимых призрака. Яркая раскраска на их телах уступала место чёрным и коричневым цветам по мере того, как пуща замирала, объятая вездесущей влажностью.

Нога большеглазого ркхета срослась немного криво. На бегу он прихрамывал и слегка пошатывался, что производило впечатление какого-то странного танца. Но ведь увечье не мешало ему сидеть в засаде на звериных тропах. А стрелял он так же точно, как и раньше. Мерыю раздражало только его увлечение всякими чудными вещами. Он собирал листья, скорлупу, копался в земле. Терял время, разглядывая зубы убитых животных, осматривал их лапы, раздувал мех. Иногда разрезал им животы и проверял, что они ели.

— Зачем ты это делаешь? — не выдержала однажды рассерженная Мерыа.

— Пригодится,— спокойно ответил он.

— Копание в кишках этих жирных вонючек может пригодиться?! — фыркнула Мерыа, пхнув ногой добычу.

— Верно, они жирные,— согласился Вай-мир.— А я хотел бы знать почему. Что они едят, чтобы стать такими толстыми? Может, и мы можем это есть? Я учусь всему новому. Это может оказаться важным.

Сидя на корточках над выпотрошенной добычей, покрытый маскировочным рисунком, с вымазанными кровью руками, он походил на демона из рассказов для детей.

— Может, я узнаю и совсем неважные вещи,— продолжал он,— но это будет ясно потом. А пока я делаю то, что делаю. Я хочу понять всё это.

Он широким жестом обвёл лес вокруг себя.

«Обучение» всегда состояло в том, чтобы слушать старших женщин, которые рассказывали, как было прежде и как должно быть теперь. Существовало много сказаний, содержащих знания. А вот теперь этот... этот мужчина говорил Мерые, что знания есть также в земле, в деревьях и в мясе. Это звучало просто кощунственно!

Женщина огляделась по сторонам. Ничего, буквально ничего не осталось от того мира, который она знала. Никто ей не скажет, что делать. Она сама должна была искать ответы на все вопросы так, как тогда, когда раскрасила себя глиной и убила зерноглова.

Следуя примеру Вай-мира, Мерыа стала собирать самые малые и на первый взгляд неважные частички знаний о мире. Она научилась находить удовольствие в вопросе: «Зачем? Для чего?», даже если временно он оставался без ответа. Оба они давали наименования животным, растениям и местам, беря их, таким образом, в своё владение... Вай-мир поддерживал Мерыю своей тихой рассудительностью и терпеливостью, она же делилась с ним своей сообразительностью и жизненной силой. Сами того не замечая, они приспосабливались к новому миру, врастали в него. И вот однажды в сумерках Мерыа во время обычного обхода рождественской рощи остановилась и подняла глаза к чернеющей на фоне пепельного неба путанице ветвей. Она протянула руки, коснувшись соседних стволов. Вай-мир последовал её примеру. У них мёрзли ноги, погружённые в слой опавших листьев. Пальцы поглаживали скользкие неровности коры.

— Я чувствую себя как дерево,— прошептал Вай-мир.

— Корни питаются землёй, а ветви — небом,— тихо произнесла Мерыа.— Думаю... мне кажется...

— Что?..

— Мир не умирает. Он попросту спит.

— Э-э-э... Значит, он проснётся.

— Э-э... Да, проснётся.

Маленький зверёк, обитавший в норке между корнями, осторожно высунул наружу мордочку. Пучок волосков дрожал, улавливая запахи и звуки. Мерыа почмокала, терпеливо приманивая трусливое создание. Зверёнок подался назад, а потом снова выглянул, разглядывая чужака чёрными кругленькими глазками. Ответил на чмоканье задиристым «чек-чек», потом окончательно скрылся, видимо решив, что и так был достаточно доверчив.

— Он выглядит вполне здоровым и довольным,— сказал Вай-мир.— Тебя это интересовало?

Мерыа плотно закуталась в кусок меха.

— Становится холоднее, а ему хоть бы что, а ведь он такой маленький.

— У него есть мех.

— Мы тоже позаботились о том, чтобы его иметь,— возразила она.— Немного помогает, но не так, как бы хотелось. Этот малыш зарылся под землю. Интересно, зачем?

Размышляя, Вай-мир невольно пощипывал шерсть под носом.

— Прячется от врагов,— произнёс он.— Хотя это не лучший способ. Греболап легко выкопал бы его.

— А может, эта норка очень глубокая? Мерыа по локоть засунула руку в нору.

— Кажется... Эй!!

Она резко выдернула руку. Глянула на укушенный палец, потом стряхнула с него капельку крови.

— «Зубатка»? — предложил Вай-мир.

Она рассмеялась и облизала след от мелких зубов.

— Кажется, не слишком глубокая, но... внутри тепло!! — закончила она с торжеством.

— Значит, мы тоже выкопаем себе нору,— решил Вай-мир.

— Хм. Большую нору!

Строя новое убежище, они использовали углубление под одним из рождественских деревьев, которое пострадало от Пожирателей, но не засохло. Оно наклонилось, а от окончательного падения его удерживали соседние деревья. Несколько дней Мерыа и Вай-мир попеременно выгребали из-под корней землю, песок и камни, роя всё более глубокую яму. Они старательно обходили толстые корни, а маленькие сами отступали перед ними, ища себе новое место. Убежище под деревом получилось низкое и не слишком просторное. Внутри едва хватало места, чтобы лежать. К удовольствию Вай-мира, нашлось применение для кипы старательно обработанных шкур — он покрыл ими стены, чтобы удержать осыпающийся песок. Устланная мехами землянка превратилась в удобное, тёплое и безопасное жилье. Когда они, прижавшись друг к другу, чтобы было теплее, первый раз легли там, Мерыа подумала о маленьких ркхета, спавших и росших вокруг. Она сама теперь, как ребёнок, отдыхала в надёжных объятиях рождественских деревьев.

Из пучины зелёных снов Вай-мира вырвало ощущение, будто приближается что-то новое и тревожное. Вход в землянку явственно белел в полумраке. Вай-мир потихоньку выбрался из-под одеяла. Осторожно, точно трусливый зверёк, высунул голову наружу. Лишь спустя несколько мгновений глаза привыкли к ослепительному блеску.

— Да пусть меня съедят!! — воскликнул мужчина.

Всё вокруг стало однотонно белым. Воздух, который до сих пор был просто холодным, теперь стал таким ледяным, что от него ныли ноздри. Вай-мир почувствовал, что Мерыа подталкивает его сзади, и выполз из короткого туннеля, освобождая для неё место.

— Что это? — изумилась она, погружая ладони в ледяной белый пух.— Семена?..

— Семена чего? Эй-эй! А это больно! — Вай-мир с несчастным выражением лица переступал с ноги на ногу. Мерыа нырнула обратно в нору и вынесла первый попавшийся кусок шкуры.

— Встань на мех.

Вай-мир растерянно оглядывался по сторонам. Насколько хватало глаз, тянулась гладкая белая поверхность. Лёгкий пух осел даже на кронах деревьев и тонких ветках. Мерыа увлечённо исследовала новое явление.

— Это не семена.

Пригоршня белого «нечто» не имела никакого определённого вкуса. Если её растереть в ладонях, она пропадала, оставляя влагу. Мерыа полизала мокрую руку.

— Это вода! — с удивлением поняла она.

Вай-мир собрал горсть белизны и смял её в комок с явственно отпечатавшимися следами пальцев.

— Вода... Но откуда это взялось? Выросло или как?.. Оба как по сигналу взглянули на небо, потом друг на друга.

— Опять что-то надо называть. А я уж начинал привыкать. Я точно стебель травы. Едва ветер наклонит меня в одну сторону, как снова начинает дуть с другой — и мне опять приходится сгибаться.

Он качнулся вперёд и назад, с забавным озабоченным выражением на лице, потерял устойчивость и плюхнулся на холодный пух.

— Эй! Эй!

Он тут же вскочил и отряхнулся. Мерыа смеялась, развеселившись от его выкрутасов.

— Ну и как ты это назовёшь? Ты же чуть не самый хороший рассказчик историй!

— Дорт'тефх. Семена дождя.

Дорт'тефх оставались в течение нескольких ноче-дней. А потом исчезли, и двое ркхета уже думали, что больше их не увидят, но однажды утром в воздухе снова закружили белые лоскутки. «Семена дождя» падали гуще и гуще, наконец они укрыли всё вокруг толстым слоем и теперь уже остались надолго. Два стебля травы спокойно склонились под ветром судьбы. Умело связанные куски шкур хранили их от кусающего мороза. Мерыа придумала, как защитить ноги, завернув их до самых колен в длинные полоски меха, а Вай-мир ещё улучшил результат, смазав шкуры жиром. Они теперь охотились в открытую, выслеживая дичь по длинным цепочкам следов, оставленных на предательской белизне. В течение пары дней пропали греболапы. Зато появились нахальные кртуры-плоскозубы, от их прожорливости приходилось охранять кору рождественских деревьев.

«Семена дождя» и не собирались исчезать, наоборот, они всё прибывали. Зато стало меньше дичи и труднее было её поймать. Однажды худой отчаявшийся когтяр пробовал отобрать у охотников их добычу, и с тех пор Вай-мир носил его пятнистую шкуру.

Горьковатый стойкий аромат женской кожи плотно и тяжело осел в ноздрях Вай-мира, от него невозможно было избавиться. Мужчина шёл вслед за этим запахом, петляя между деревьями и оставляя за собой извивающийся след. Он был бос, но не чувствовал холода. Жар крови, струившейся в его теле, доводил его до безумия. Он уже давно сорвал с себя мех и нёсся прямо так — обнажённый, взъерошенный, дикий. Испуская глухие вопли, бил на бегу пальцами о шершавую кору, раздирая кожу до крови. Её капли падали на белизну дорт'тефх, напоминая раздавленные ягоды. Следы Мерыи окружали деревья, петляли, возвращались. Она не выбирала дороги. Убегая, она пересекала овраги, наполненные «дождевым семенем», продиралась сквозь заросли, оставляя на колючках прядки волос, чей запах ещё сильнее подхлёстывал вожделение мужчины. В одном месте даже упала. Вай-мир со стоном рухнул на отпечаток тела свой избранницы. Глотнул пригоршню белизны, которая не принесла ему облегчения, потом снова сорвался и побежал дальше, не отрывая глаз от следов. Бег его неожиданно закончился у пары стройных зеленоватых ног. Прекрасная, как лист, пахнущая горькой корой женщина ждала его, чтобы он наполнил её новой жизнью.

— Ты не должна так делать. Меня чуть не разорвало,— пожаловался Вай-мир, прекратив ненадолго лизать покалеченные ладони.

— Но ведь тебе понравилось, верно? — спросила Мерыа, вызывающе прогибаясь назад.

— Верно,— признался охотник и улыбнулся, блеснув "глазами.— Повторим в следующий раз? — Ноздри у него похотливо дрогнули.— Уфф... Только уж тогда ты будешь бегать за мной!

Это предложение так рассмешило женщину, что она просто вынуждена была покататься по дорт'тефх. Он присоединился к ней, и вскоре они снова любили друг друга среди поскрипывающих сугробов, не ощущая холода, согретые своей страстью. Привлечённый пылкими воплями хищник приглядывался из-за деревьев к тому, что казалось ему жестокой борьбой не на жизнь, а на смерть. Нервно облизываясь, он то напрягал, то расслаблял мышцы, оттягивая прыжок. Но потом отказался от нападения и ушёл искать менее опасную добычу.

Любовники возвращались в своё убежище под рождественским деревом. Страсти понемногу успокаивались. Вай-мир всё время невольно ощупывал спину в поисках ременной перевязи.

— У меня даже ножа нет,— жаловался он.— А что будет, если мы наткнёмся на какого-нибудь зубастого и голодного зверя?

— Влезем на дерево,— отвечала Мерыа, шедшая за ним.— Иди скорей, мне холодно.

Охотник внезапно остановился, и Мерыа налетела на него.

— Что?..

Вай-мир молча всматривался в ряд глубоких ямок, пересекавший их протоптанную тропинку. Глаза стража раскрывались всё шире. Вдруг он со свистом втянул в себя воздух. Мерыа заглянула в ближайший след. Дорт'тефх на дне его был сбит до прочности камня с явным трёхлучевым узором. Она знала, кто оставил эти следы. Воспоминания, которые они с Вай-миром старались вытеснить на самое дно памяти и заслонить новыми впечатлениями, сейчас вернулись с силой налетевшего урагана.

...И снова всё вокруг стало зелено и молодо, горячее солнце рассыпало свои золотые улыбки по нагретым листьям. Мерыа дремала перед шалашом, а Вай-мир, как обычно, сторожил её сон. Трое других стражей бродили по рождественской роще. Блаженный покой был прерван страшным криком. С этого момента события запечатлелись чередой то затуманенных, то выразительных до боли образов. Вай-мир, застывший в напряжённой позе. Раздираемый между обязанностью охранять женщину и желанием прийти на помощь товарищам. Мерыа помнила, как ветки хлестали её по лицу и как жёстко стиснули плечо пальцы её стража, когда он потащил её за собой. Тело кряжистого стража, залитое кровью. Располосованное ужасным ударом. Внутренности, валяющиеся на запачканной земле. Широко открытые, изумлённые глаза — точно смерть застала его врасплох.

Жуткое существо, стоявшее на лесном холмике, огромное, как гора. Его верхние конечности напоминали могучие ветви деревьев, по которым лениво ползали молнии. Громадный, чуждый глаз. Тёмный, блестящий, точно у насекомого, панцирь. Мерыа снова ощутила тошнотворную вонь пришельца. Увидела его лицо — омерзительное, бесформенное, точно кто-то вбил ему щёки в глубь черепа.

Стрелы Вай-мира не причиняли демону вреда. Они торчали из его большого тела, безвредные, точно птичьи перья.

Страшные, блестящие когти, готовые нанести удар.

Последняя стрела охотника.

Потрескавшаяся кора сухой ветки под пальцами женщины.

Прыжок.

Удар вслепую.

Вспышка.

Гигантская фигура, падающая на крошечного стража.

Мерыа опустилась на колени, заломила переплетённые руки над головой. Она могла думать только об одном: вернулся... вернулся... вернулся... вернулся...

— Стражница!

Мерыа подняла голову. Как он её назвал?

— Стражница!

— Яне...

Он перебил ее:

— Мы теперь оба стражники. И мы уже убили одного Пожирателя Деревьев и то же самое сделаем с другим!

— Я даже не знаю, как это произошло,— мрачно возразила Мерыа.— Я его огрела, а он попросту упал.

— Утыканный моими стрелами. Мерыа бледно усмехнулась.

Пожиратель Деревьев не появился. Старые следы замело, но тревога осталась. Стражники-ркхета теперь старались не слишком далеко отходить от своего жилья. Стали более внимательными. Беспечная погоня по лесу показалась им теперь недопустимым легкомыслием. Когда вскоре снова вернулся аромат горькой коры, а с ним и возбуждение, они поспешно совокуплялись, не испытывая от этого особой радости. Точно призрак Пожирателя Деревьев стоял за их плечами, что бы они ни делали.

Первым добрые вести принёс ветер. Повеял уже забытым теплом, и «семена дождя» стали исчезать, открывая коричневую землю. Мир пробуждался ото сна, как и предчувствовала Мерыа. Они с радостью приветствовали первые зелёные побеги и первого греболапа, возившегося в грязи среди талой воды.

«Скоро вернутся вайа»,— повторяли они ежедневно. Мерыа при этом таинственно улыбалась, а Вай-мир был задумчив и как бы чуть грустен.

Они больше не находили следов присутствия Пожирателей, но их бдительность не ослабевала. Они жили в постоянном ожидании опасности, и, когда на одном из деревьев среди старых шрамов обнаружилась свежая рана, а вытоптанный мох подтвердил, что тут прошёл кто-то тяжёлый, они даже почувствовали облегчение.

— Началось,— объявил Вай-мир.

— А может, он больше не придёт,— но в голосе Мерыи не было уверенности.

— Он возвращался уже три раза. Думаю, их, по крайней мере, несколько. Одному не удалось бы повредить столько леса.

— В одиночку он справился с тройкой хороших стрелков. Он огромный,— ответила Мерыа. Она замерла, обхватив себя руками за плечи, будто хотела уберечь себя саму. Широко открытые глаза её смотрели куда-то вдаль, ничего не видя. Вай-мир ждал, не смея ей мешать. Такое же выражение на лице он видел когда-то у Во-грт.

— Огромные, тяжёлые...— шептала Мерыа.— Тяжёлые... Они ходят по земле, а мы... мы можем влезть на дерево. И притаиться... Там они нас не достанут... И не схватят, даже не увидят. Невидимые ркхета.

Вдруг, уже очнувшись и ожив, она радостно посмотрела на стражника, раздвигая губы в улыбке.

— Мы будем на них охотиться! Сверху! Вай-мира одолевали сомнения.

— Мы можем сидеть на дереве целыми ноче-днями, а ни один Пожиратель Деревьев так и не пройдёт под нами. Это ж не зерногловы!

Мерыа склонилась к нему с хитрым выражением на лице.

— Нет, не зерногловы. Но каждого зверя можно чем-то приманить, а я, кажется, знаю, чем можно приманить Пожирателя.

Останки Пожирателя Деревьев лежали там, где они их оставили. Небрежно прикрытые ветками и палыми листьями в неглубокой яме. Откапывать их было не слишком приятно. Тошнотворная вонь разложения поднималась в воздух.

Они открыли гниющее тело, и Мерыа заставила себя посмотреть на жуткую маску его лица.

— А это что?

Вай-мир палкой поднял маленький череп.

— Трупояд,— ответил он сам себе, прежде чем Мерыа успела опознать клочки полосатого меха.

Они огляделись по сторонам.

— Тут их много.

На трупе чужака и поблизости от него валялись скелетики мелких поедателей падали. Пять... семь... всего их было с полтора десятка.

— Да пусть меня сожрут! Что тут произошло? Вай-мир долго раздумывал, потом осторожно сказал:

— Они, кажется, отравились. Хорошо, что мы его тогда не съели,— добавил он.

Мерыа даже посерела от отвращения.

— Фу-у-у-у-у... Перестань!

Мёртвый Пожиратель Деревьев уже не казался таким огромным. Он, собственно, даже не мог сравниться по величине со свежевылупившимся вайа. С помощью верёвок и кольев им удалось вытащить труп из ямы и подпереть его жердями.

— Выглядит не слишком-то хорошо,— решил Вай-мир.— Точно на четвереньках ползёт. Ну и дохлый он...

— А он и не должен выглядеть живым. Его просто должно быть видно,— прошипела Мерыа.

— Лапы слишком большие. Вот его и перекашивает вперёд,— продолжал Вай-мир.— Да ещё эта скорлупа...

Он постукал палкой по спине Пожирателя. Подумал и стукнул ещё раз.

— Долго ты ещё будешь развлекаться? — огрызнулась Мерыа, беспокойно оглядываясь.

У неё всё время было такое ощущение, будто из окружающей их зелёной чащи на неё смотрят чьи-то враждебные глаза.

— Послушай,— сказал Вай-мир, снова стуча по панцирю. Он схватил за пучок толстых жгутов, торчавших из затылка трупа, и потянул. Что-то тихо треснуло, и часть панциря отогнулась.

— Он пустой в середине! У него панцирь, как у вайа! Вай-мир слегка очистил кусок огромного плеча. Из-под

накопившейся грязи проступили нерегулярные зеленоватые, коричневые и чёрные пятна. Нож зазубрился о твёрдую и гладкую поверхность.

— Интересно, что у него внутри? Мерыа похлопала товарища по щеке.

— Следующего ты сможешь разобрать на кусочки. Он, по крайней мере, будет свежий. Но этот следующий сначала должен быть убит, ясно?!

Вай-мир покорился.

— Понимаю. Только ещё одно...

Мерыа, хоть и разозлившись, решила ещё чуток потерпеть.

— Поедатели падали только надкусили Пожирателя и сдохли. А там, где на землю вытекла его кровь, ничего не растет. А если б он сожрал трупояда, или кого-то из нас, или вообще хоть что-нибудь — он бы тоже сдох?.. Понимаешь...— Он говорил, торопясь, видя, что Мерыа вот-вот треснет его в нос— Я вот подумал: мы можем смазать наконечники стрел кровью...

Мерыа не опустила занесённой для удара руки, но, вместо того чтобы ударить, нежно расчесала пальцами шерсть на лбу охотника.

— «Женщина думает, мужчина действует»? Ну-ну... если б Во-грт слышала...

Она коротко рассмеялась.

— Пойдём, мужчина, поищем какой-нибудь отравы для твоего чудовища.

Мерыа натянула тетиву, стараясь взглядом найти мягкие места между частями панциря. Пожиратель Деревьев с лёгким треском пошевелился. Она опустила лук, мысленно ругая себя.

Она наткнулась на Пожирателя во время обычного обхода по краю рождественской рощи. Его пятнистый панцирь сливался с листвой, и Мерыа только случайно заметила его. Она осторожно отступила за дерево и вглядывалась в широкую спину врага, решая, что делать дальше. Место, которое они выбрали для ловушки, находилось за много вай-рт отсюда. Там Вай-мир и Мерыа знали каждый пригорок, каждую ямку, каждый куст и ветку. И наметили себе быстрые перебежки с дерева на дерево, от одной кроны до другой. Незаметные под слоем маскирующей раскраски, на безопасной высоте, недосягаемые для Пожирателей Деревьев.

Мерыа сняла стрелу с тетивы и сунула её обратно в колчан. Вай-мир стрелял лучше её. Стараясь избегать резких движений, она нащупала пальцами босой ноги камушек, подняла его и кинула. Он загремел по неровной поверхности панциря укрывшейся в зарослях фигуры. Пожиратель Деревьев резко повернулся. Потом с хрустом и странным визгом, ломая ветки, выскочил из кустов. Мерыа первый раз услышала его голос — невероятный язык, в котором чуждые слова звучали будто протяжный звук спускаемой тетивы.

— Вез-ззззззз...

Мерыа прижалась спиной к толстому стволу, мечтая, чтобы кора расступилась и укрыла её.

— Зеепеет гоот... кееллйоан...

Земля дрожала, когда чужак проходил мимо, отделённый от Мерыи только тонким — и каким тонким! — стволом дерева. Тихая и неуловимая, как тень, женщина проскользнула под низкими ветками. Обошла медлительное чудище сзади и, укрывшись среди спасительной зелени, с громким треском обломила сухую ветку. И вот так поддразнивая чудовище, кидаясь в него кусочками коры, шелестя листьями, она вела его прямо в ловушку. Проползала под прикрытием густых трав, забиралась на деревья, перебираясь поверху. Наконец она увидела мёртвое тело, бессильно обвисшее на подпорках. Она прощебетала условленный сигнал. Раз и ещё раз. Вай-мира она не видела и даже не старалась его разглядеть. Ей достаточно было знать, что он есть где-то там, начеку — как всегда, надёжный.

Пожиратель Деревьев остановился, поражённый неожиданным зрелищем. Некоторое время он что-то бормотал бренчащим голосом, насторожённо оглядываясь по сторонам. Мерыа, укрывшись на дереве в раздвоении ствола, нетерпеливо грызла пальцы. Где же стражник? Тем временем Пожиратель подошёл к трупу, непропорционально огромной лапой начал стирать засохшую грязь с панциря мертвеца. Но тут же зашатался и громко закашлял, хватаясь за своё горло, где вдруг расцвела стрела. Задыхаясь, он размахивал огромными ручищами. Что-то с частым треском, точно внезапно хлынувший ливень, ссыпалось с него и понеслось в лес, сдирая кусками кору и срывая листья. Мерыа, укрывшись за деревом, послала свою стрелу. Она попала великану в живот. Он вслепую кинулся в лес, а Мерыа с изумлением и дикой радостью осознала, что враг удирает. Очередная стрела Вай-мира нашла чувствительную точку на ноге беглеца. Хромая, он проковылял ещё несколько шагов и упал, неловко шевеля конечностями, как подыхающий рак. Вай-мир вынырнул из зелени неподалёку от поверженного врага. Он осторожно приближался к лежащему, держа нож наготове. Пожиратель Деревьев был ещё жив. Он задыхался, выкашливая струйки ярко-красной крови. С протяжным, пронзительным «виинг-кланг» из тяжёлой лапы высунулись блестящие когти. Вай-мир отскочил. Но это была уже последняя угроза Пожирателя. Больше он не двигался.

Вай-мир с любопытством наклонился над неподвижным телом. Он увлечённо исследовал непонятное соединение не-кожи, не-камня и не-дерева. Ковырял, царапал, тянул. И тут вся верхняя конечность Пожирателя Деревьев с громким хлопком отделилась от остального панциря и покатилась по траве. Из-под панциря показалась уже совсем другая рука, значительно более тонкая, с локтем, запястьем и ладонью без длинных когтей — хотя на ней было целых пять пальцев и только один — большой. Выглядела эта рука очень странно... как будто её покалечили. Мерыа мрачно наблюдала за действиями стражника. Вай-мир потянулся к огромному блестящему глазу Пожирателя, но Мерыа схватила его за руку и остановила.

— Нет. Перестань.

— Почему?

Мерыа глянула на бесформенный нос и полуоткрытые губы, за которыми виднелись плоские и ненормально белые зубы — это были единственные не покрытые чем-то участки тела мёртвого существа. Цвет его кожи был странный, похож на гриб, растущий на стволах поваленных деревьев.

- Если я увижу, что у него под этим тоже есть два глаза, как у нас, то потом не смогу их убивать.

Громкий шелест раздвигаемых ветвей и треск сухого хвороста вовремя предупредил охотников. И они успели мгновенно укрыться до появления следующего Пожирателя Деревьев. Как и первый, он приостановился около трупа. Потом заметил тело своего товарища. Медленно приблизился к нему, настороженный и напряжённый, всё время оборачиваясь и оглядываясь. Верхние его конечности, прикрытые несуразно толстым панцирем, совершали короткие округлые движения.

— Неточный выстрел,— прощебетал Вай-мир.

— Подожди,— по-птичьи свистнула Мерыа. Пожиратель склонился над убитым. Перевернул тело

навзничь.

— Он видит наши стрелы,— просвистела охотница.

— Неважно,— ответил стражник.

Пожиратель Деревьев выпрямился, что-то говоря самому себе.

— Коррииелл ззорт ииздеед... уогт...

Дальнейшие его слова заглушил внезапный грохот. Необычайная сила потащила Пожирателя, швырнула его в воздух. Он свалился в густые заросли, раскидывая вокруг обломки панциря. На кусочек свободного от деревьев пространства упала огромная тёмная фигура ещё одного существа. Оно явно тоже принадлежало к расе Пожирателей, но было не пятнистое, а матово-чёрное. И значительно больше! Намного, очень намного крупнее, как поняла помертвевшая от страха Мерыа. Оно наступало на поваленного Пожирателя, занеся когти для удара. Со стороны раненого донёсся громкий рев, и наступающий... разлетелся на куски! Звук удара промчался над охотниками точно тяжёлый зверь, вдавливая им мембраны в черепа. Заставляя втискивать лица в мох и жёсткие сухие листья. Что-то шипело, трескалось, разрывалось. Наконец наступила тишина.

— Пусть меня... съедят,— слабо выругался Вай-мир. Мерыа осторожно пощупала свои мембраны и осознала, что странный шум звучит у неё в голове. Затаив дыхание, охотники выглянули из своего укрытия. От чёрного Пожирателя Деревьев осталось только приличное углубление в земле, раскиданные вокруг обломки панциря и куски мяса. Мерыа и Вай-мир ошеломлённо осматривались. Маленькая полянка выглядела так, будто на ней рылось целое стадо обезумевших греболапов.

— Быть не может,— пробормотал охотник.— Да пусть меня съедят, это неправда!

Мерыа легко дёрнула его за волосы.

— Не пялься так. Пойдём посмотрим, не слишком ли кровавит тот, второй. А то он лежит слишком близко от рождественского дерева.

Тело Пожирателя полулежало, опершись на густую поросль молоденьких деревьев. Растрескавшийся панцирь частично отпал, открывая искромсанное содержимое.

— Мёртв,— оценил Вай-мир.

— Ты всё ещё хочешь посмотреть, что у него внутри? — мрачно спросила Мерыа.

— Нет,—ответил он коротко и указал на лицо Пожирателя.

Блестящий щиток треснул и раскрошился. Открытое таким образом веко Пожирателя Деревьев дрогнуло и поднялось. Глаз был маленький и светло-зелёный. Мерыа прерывисто вздохнула, когда этот глаз посмотрел прямо на неё. Толстые губы существа растянулись, показав грозные зубы.

— Эл... вес...— выдохнул он из последних сил.

— Ух... ходим-м отсюд-да!..— дрожащим голосом потребовала Мерыа.

— Вайа приближаются! — прокричал Вай-мир с верхушки дерева. Он тут же соскользнул на самую нижнюю ветку, повис на ней, зацепившись руками, и соскочил на землю рядом с Мерыей, которая заканчивала рисовать извилистые линии на своей коже.

— Значит, кончился ещё один круг,— сказала она.— Крут Пожирателей Деревьев. Какой будет следующий?

— Не знаю,— ответил Вай-мир, присаживаясь.— Может, у меня его вообще не будет? Я же хромой, Мерыа.

— Ты великолепный! — уточнила она.— Во-грт никогда не пошлёт тебя в кладовку, пока моё слово ещё хоть что-то значит!

Она встала, приняв задиристую позу.

— Как я выгляжу?

Вай-мир с пристрастием оглядел её. Тяжёлая жизнь в лесу закалила её. Она очень внушительно смотрелась с охотничьей перевязью, с ножом и луком. Волосы на затылке связаны в узел, украшенный двумя когтями Пожирателя Деревьев.

— Во-грт не сможет нам ничего приказывать,— сказала она, вызывающе поводя носом.

— Хм?..— с сомнением ответил Вай-мир.

Мерыа взяла посудину с краской и нарисовала себе на животе три плодознака.

— ОГО!!! И ты ничего не сказала!..— потрясённо вскрикнул Вай-мир. Сразу три женских зародыша у одной женщины — это было неслыханно.

— Были более важные дела,— небрежно ответила Мерыа, но она явно была довольна произведённым впечатлением.— Во всяком случае, Во-грт ничего нам не может сделать. Это Я буду новой предводительницей.

Вай-мир с непроницаемым выражением лица играл с ножом, тоже изготовленным из когтя Пожирателя. Мерыа обняла его голову обеими руками и нежно прижалась носом к его носу.

— Во-грт уйдёт вместе с вайа, а с нею — те, кто захочет. А другие выберут лес и племя Стражников. Наши дети снова будут выбирать, и их дети тоже.

Вай-мир поднял нож, так что лезвие сверкнуло в солнечном луче.

— Нас ждет хорошая жизнь,— удовлетворённо сказал он.— Может, и короткая, но интересная.