Как отметил папа Иоанн Павел II, римские теологи не пересмотрели традиционных критериев толкования библейского текста в контексте «новой науки», тогда как Галилей, будучи «искренно верующим» мирянином, парадоксальным образом «проявил большую проницательность» в своей библейской герменевтике, «нежели теологи, которые ему противостояли» (John Paul II. Address to the Pontifical Academy of Sciences, 31 October 1992… P. 372). Известный болонский исследователь творчества Галилея Мауро Пеше также писал о том, что католическая церковь в XVII веке упустила возможность установить modus vivendi между активно формировавшимся тогда новым, научным мировоззрением и религией («una convivenza tra modernità e religione»), и только в энциклике папы Льва XIII «Providentissimus Deus» (1893) были приняты галилеевские герменевтические принципы (Pesce M. Momenti della ricezione dell’ermeneutica biblica galileiana e della Lettera a Cristina nel XVII secolo… P. 56). Добавлю, что, на мой взгляд, католическая церковь не упустила указанную возможность, а скорее не могла по целому ряду обстоятельств времени (не говоря уж о тривиальной инерции мышления) ею воспользоваться, даже если бы такое желание у курии было.
