1410

Галилей же, напоминаю, настаивал на том, что непогрешимость Библии касается ее истинного смысла («il suo vero sentimento»), а не того, что могут означать ее слова сами по себе («che suona il puro significato delle parole»), а потому рабское следование «грамматическому смыслу» слов Священного Писания («nel nudo suono literali») может привести к ошибкам и даже ереси. Многие фрагменты Библии, подчеркивал Галилей, приспособлены к пониманию простых людей, грубых и необразованных («per accomodarsi all capacità del vulgo assai roz[z]o e indisciplinato») (Galileo Galilei. Le opere… Vol. V. P. 309 – 348; P. 315). Таким образом, Галилей проводил различие между, так сказать, наивным буквализмом и «il vero sentimento». Инхофер в принципе готов был согласиться в такой дистинкцией, но он расходился с Галилеем в понимании того, что стоит за этим «il vero sentimento» и каким образом следует постигать истинный смысл Писания, не говоря уж о том, что Инхофер не мог принять галилеевский «принцип аккомодации» (библейский текст приспособлен к пониманию простых, грубых и малообразованных людей), открывающий, по его мнению, путь к произвольным толкованиям священного текста. Возможно, негативное отношение к указанному принципу было связано с тем, что его придерживались некоторые видные астрономы-протестанты, например Ретик, Ротманн и Кеплер, хотя в действительности протестантское духовенство относилось к гелиоцентризму не менее подозрительно, чем католическое. К примеру, И. Кеплер намеревался включить в «Mysterium cosmographicum» (1596) специальную главу, посвященную разъяснению того, как учение Коперника может быть согласовано со Священным Писанием, но теологи-протестанты Тюбингенского университета посоветовали ему не делать этого. И только переехав в более толерантную Прагу, он решился поместить эту главу в свой трактат «Astronomia nova» (1609).