Сухие взгорья. Редкие клочки полей на склонах. В природе доминируют блеклые, желто-серые тона. Это бассейн Хуанхэ – Желтой реки, ставший колыбелью китайской цивилизации. А гора Цзуншань, куда я держу путь, издревле почиталась как одна из пяти священных гор Срединного царства. В 495 году на ее восточном склоне был основан монастырь Шаолинь. И вот эти глухие, труднодоступные места вновь стали местом паломничества. Причина – телевизионный сериал «Монастырь Шаолинь», подхлестнувший повсюду в мире интерес к ушу – китайским боевым искусствам. А местом их рождения принято считать именно Шаолинь.

Одна из фресок монастыря рассказывает, как тринадцать здешних монахов спасли Ли Шимина – будущего основателя прославленной династии Тан. Узурпатор захватил Ли Шимина в плен и держал его в заключении в Лояне. Благодаря владению приемами ушу монахи сумели проникнуть в стан врага и вызволить пленника. Вступив в 618 году на престол, император Тайцзун (как нарек себя Ли Шимин), щедро отблагодарил монахов. Шаолинь получил почетный титул «Первый монастырь Поднебесной».

Рассказ о том, как тринадцать монахов спасли будущего основателя династии Тан, – хороший сюжет для телесериала. Но у монастыря Шаолинь есть и другая причина быть исторической достопримечательностью. Иероглифы над его воротами напоминают: «Здесь была основана школа Чань».

В монастыре есть статуя Бодхидхармы, который в 527 году пришел сюда из Индии проповедовать буддизм и стал первым патриархом школы Чань. Это слово означает «созерцание, медитация». Именно так, личным примером и действовал пришелец из-за Гималаев: девять лет просидел лицом к стене в одной из каменных пещер на горе Цзуншань.

Молва об этом распространилась окрест. И когда Бодхидхарма (которого китайцы именуют Дамо, а японцы – Дарума) вернулся из своего скита в монастырь, его примеру захотели последовать другие. Один из учеников по имени Хуэй Кэ весь день простоял по колено в снегу перед храмом, желая убедить учителя, что искренне хочет найти путь к просветлению.

«Я поверю в это, если на снегу зацветут алые цветы», – сказал Дамо. И тогда юноша отрубил себе кисть левой руки и кровью окропил снег вокруг храма. После этого Дамо передал ученику свою миску для подаяния.

Методы традиционной буддийской йоги сочетаются в школе Чань с приемами активной медитации, заимствованными из даосской психотехники. Ее последователи считают, что можно достичь просветления не только отшельничеством и постом, но и активной жизнедеятельностью. То есть развивать восприятие прекрасного через живопись, поэзию, каллиграфию. Или совершенствовать свое тело с помощью боевых искусств. Школа Чань (по-японски Дзэн) на многие века определила «философию жизни» народов Дальнего Востока, своеобразие их этических и эстетических воззрений.

В одном из монастырских храмов настоятель показал мне старинную фреску. На ней изображены монахи, выполняющие различные упражнения с целью обрести «шесть гармоний». Первые три ступени этого пути требуют безупречной координации движений: руки – ноги, локти – колени, плечи – бедра. Эти три гармонии составляют внешнюю сторону боевых искусств, говоря по-современному – технику ушу.

Но чтобы подняться выше, одного мастерства мало. Нужно, что называется, вложить душу. Нужно овладеть искусством еще трех, уже не внешних, а внутренних гармоний: сердце – разум, разум – дух, дух – сила. Обычно человек действует по формуле «разум – сила». Но если волевой импульс сначала воспламеняет дух и концентрирует его в нужном месте, сила многократно увеличивается.

Умение управлять своей жизненной силой и составляет суть загадочного искусства «цигун». Это слово, многократно звучавшее в нашем разговоре, я бы рискнул перевести как «усердие духа». Во всяком случае, это ближе к истине, чем объяснение, которое обычно дается в наших справочниках: «вид дыхательной гимнастики, применяемый в китайской народной медицине».

Лишь уяснив суть слова «цигун», можно провести точную грань между терминами «ушу» (боевые искусства) и «кунфу» (что обычно переводится как «китайская национальная борьба»). Проще всего это выразить формулой: «кунфу – это ушу плюс цигун». Именно монахи школы Чань добавили к приемам восточных единоборств умение управлять своей жизненной силой, выявлять скрытые резервы человеческого организма. По словам настоятеля, умение управлять своим «ци» сохраняет здоровье и продлевает жизнь.

Кроме боевых искусств, этому способствуют и другие формы активной медитации, например каллиграфия и стихосложение. (Мне прежде как-то не приходило в голову, что состязания в каллиграфии и фехтовании при конкурсах на государственные должности в феодальном Китае, а также поистине массовое увлечение японцев таким жанром поэзии, как хайку, где в единственной строфе раскрывается один художественный образ, – все это связано с приемами цигун.)

Мы долго ходили по монастырскому двору, где, как в музее, расставлены человеческие фигуры в натуральную величину, демонстрирующие, как монахи обретают «усердие духа».

Монах по имени Ши Янху выполнил прием «железная кольчуга». Он разделся до пояса и попросил бить его толстым стальным прутом. Мои робкие удары вызвали смех. Два монаха взялись за дело сами, причем колотили и по плечам, и по спине, и по животу, и по самому болезненному месту – левому боку. Когда по просьбе Ши Янху я пощупал его тело, оно показалось словно выточенным из дерева.

Высокого мастерства требует и прием «обоюдоострое копье». Гибкий камышовый прут имеет два острых металлических наконечника. Два человека приставляют концы копья себе к горлу и ходят кругами, то сближаясь, то расходясь. При этом прут изгибается дугой, вдавливается в тело, но люди остаются невредимыми.

В завершение показа принесли доску, из которой, как щетина из щетки, торчали шестидюймовые гвозди. Монах улегся на их острые концы. Сверху водрузили бетонную плиту и принялись колотить по ней кувалдами, пока не разбили. После этого на спине человека остались ряды красных точек, но кожа нигде не была проколота.

– Человек слишком уверовал в свое всемогущество, в свою власть над природой, – рассказал мне профессор Янь Хай, член правления Китайского общества по изучению цигун. – В отличие от наших предков, мы разучились обращаться к своему подсознанию. А если не использовать заложенные в человеке способности, они угасают. С помощью цигун можно раскрепостить скрытые резервы человеческого организма, причем не только физические, но и интеллектуальные…

По теории традиционной китайской медицины, в человеческом организме наряду с системой кровообращения существуют и каналы циркуляции жизненной силы – «ци». Данное понятие значит для китайцев то же, что для индийцев прана. Это источник жизни и в то же время связующее звено между человеком и природой, часть «мировой души».

У каждого из нас есть прирожденный «ци» – потенциал жизненной энергии, полученный от матери. Он дополняется обретенным «ци» за счет дыхания и питания. Чем лучше хранит человек эти запасы, тем медленнее он старится. Чем лучше он поддерживает нормальную циркуляцию «ци» в организме, тем меньше болеет.

После посещения монастыря Шаолинь многие необъяснимые явления, которые мне довелось повидать в разных странах, как бы выстроились в какую-то единую систему. Если огромные резервы человеческого организма могут быть подвластны нашей воле, становится понятнее, как цыган может ходить по раскаленным углям, индийский факир – проглатывать острый клинок кинжала, а филиппинский лекарь – голыми руками раздвигать и снова смыкать живые ткани.

Если человек действительно может управлять своим духом, то есть одухотворять себя, станет понятнее, что имеет в виду спортсмен, когда говорит, что он «в ударе», циркач – когда у него появился кураж, поэт или композитор – когда на них нашло вдохновение. Если усилиями воли можно не только генерировать, но и передавать жизненную энергию другим людям, воздействовать на процессы в чужом организме, становится объяснимым механизм бесконтактного массажа.

Увлекшись наукой, основанной, прежде всего, на логических схемах и математических вычислениях, человек все дальше отходит от природы, а значит, и от познания самого себя. Интерес к цигун может обозначить поворот на этом пути. Разумно ли с легкомысленным высокомерием отвергать все то, что мы пока еще не в состоянии объяснить? Лучше признаем, что мы находимся лишь в начале пути.