Вот уже минул один год и один день и близились празднества к концу, когда его величество король велел объявить всем сословиям, что просит он остаться еще на несколько дней, ибо желает возвестить о только что созданном братстве двадцати шести рыцарей без страха и упрека, и охотно согласились гости подождать. А причина и начало тому братству, как я и товарищи мои слышали из уст самого короля, были вот какие. Как-то в один чудесный день устроили танцы, и вот король после очередного танца остановился, дабы отдохнуть, у входа в залу, королева с двумя девицами находилась в другом ее конце, кавалеры же танцевали с дамами. В ту минуту одна девица танцевала с неким рыцарем недалеко от короля, и во время танца упала с ноги ее подвязка от чулка Была эта шелковая подвязка, кажется, с левой ноги, и все рыцари, находившиеся возле короля, видели, как она упала. Девнцу ту звали Мадресильва, и не подумайте, сеньор, что была она красивее других или обходительнее — есть в ней немного показного хвастовства, в танцах и в речах она весьма фривольна, и поет она неплохо, однако ж, сеньор, из подобных ей триста найдете вы красивей да любезнее, но вкусы и пристрастия мужчин не подвластны разуму. Один из рыцарей, что стоял рядом с королем, сказал ей:

«Мадресильва, потеряли вы доспех с вашей ноги, похоже, негодный у вас паж, раз не сумел завязать его как следует».

Девица, слегка устыдившись, перестала танцевать и хотела было поднять подвязку, но один рыцарь оказался проворнее и успел прежде схватить ее. Король же, увидев сие, призвал его к себе и приказал, чтобы рыцарь надел ему подвязку под левое колено поверх чулка. Больше четырех месяцев носил король эту подвязку, и ничего не сказала ему королева, и чем красивее он наряжался, тем охотнее носил подвязку, щеголяя ею на глазах у всех. И никто не осмелился бы попенять на то королю, если бы не один слуга, к которому король очень благоволил. Увидев, что слишком долго все это длится, сказал слуга королю, улучив момент, когда были они вдвоем:

«Сеньор, ежели бы знало ваше величество, что известно мне кое-что, о чем шепчутся все иноземцы, да и ваши придворные, и королева, и все фрейлины!»

«Что еще такое? — спросил король. — А ну живо рассказывай!»

«Сеньор, я расскажу вам об этом. Поражен весь двор такой великой новостью: носит ваше величество на глазах у всех и так долго знак, что получили вы от девицы невидной и негодной, да низкого рода, что с другими и сравниться-то не может. И добро была бы она королева или императрица! Как же так, сеньор? Да неужто в королевстве вашем не найдется девицы знатнее, красивее, любезнее, ученее и полной прочих разных добродетелей? Ведь королевские руки такие длинные, что достанут повсюду».

И сказал король:

«Что ж, этим недовольна королева? Этим поражаются иноземцы при моем дворе? — И такие слова сказал он по-французски: “Puni soit qui mal у pense!” — Теперь же клянусь я перед Господом, что учрежу в честь случая этого рыцарский орден, и так долго будет он помниться, пока стоит этот мир».

Велел он тогда снять с ноги его подвязку и не стал более носить ее. И остался тем король весьма недоволен, но не подал виду.

Потом, сеньор, как только закончились празднества, о чем рассказывал я вашей милости, отдал король следующие распоряжения:

«Во-первых, надлежит построить часовню в честь блаженного святого Георгия внутри замка, называемого Виндзор, вкруг которого высится чудный город, и напоминать будет та часовня церковные хоры в монастырской обители. При входе по правую руку поставят пусть два кресла, а еще два — по левую, а в глубине пусть расставят еще по одиннадцать кресел с обеих сторон, так что всего будет их двадцать шесть, и в каждое пусть усядется рыцарь. На спинке кресла над головой у каждого рыцаря будет золотой меч, ножны которого обтянуты парчою или атласом и расшиты жемчугом либо серебром, как кому больше нравится, и украшены так богато, как только каждый рыцарь сможет их украсить. А возле меча будет шлем, вроде тех, что надевают на турнирах, и может быть, сей шлем из стали, но закаленной, либо из дерева, но золоченый, а на шлеме пусть будет девиз, который сам рыцарь выберет, на спинке же кресла прибита будет золотая или серебряная пластина с рыцарским гербом».

Потом опишу я церемонии, кои в той часовне следует проводить, но сначала скажу, кто из рыцарей был избран в это братство. Выбрал король двадцать пять рыцарей, с королем же их было двадцать шесть, и первым поклялся король выполнять все требования капитулов и в том, что более ни один рыцарь не сможет по желанию своему вступить в этот орден. Первым рыцарем ордена стал Тирант Белый, ибо его объявили на турнире лучшим рыцарем. После него выбраны были: принц Уэльский, герцог Бедфорд, герцог Ланкастер, герцог Экстер, маркиз Софолк, маркиз Сен-Джордж, маркиз Белпуч, главный коннетабль Джон де Варвик, граф Нортумберленд, граф Стаффорд, граф Солсбери, граф Виламур, граф Марчес Негрес, граф Жойоза Гуарда, сеньор Эскала Ромпуда, сеньор Пучверд, сеньор Терранова, мессер Джон Стюард, мессер Алберт де Рнусек, и все они были из этого королевства. Из иноземцев же выбрали герцога де Берри, герцога Анжуйского и графа Фламандского. И всего числом было рыцарей двадцать шесть.

«Сеньор, каждый рыцарь, что избирался в братство, должен был пройти такую церемонию: сначала посылали к нему епископа или архиепископа с закрытым и печатью запечатанным капитулом, потом передавали ему длинные одежды, подбитые собольим мехом и расшитые изображением подвязки, и мантию до пят из синего дамаста, подбитую горностаем, полы которой белым шнурком поднимались до плеч и открывали все одежды. Капюшон его также был расшит и подбит соболем, и вышита на нем была подвязка. Сама же подвязка выглядела вот как: похожая на ремень, какой носят на талии, с длинным концом и с пряжкою, вроде той, что многие любезные дамы носят на ноге, чтобы подвязывать чулок, и в ту пряжку вставлен ремень и повернут там, образуя узел, а другой конец ремня свисает почти до середины бедра, в центре же подвязки надпись: «Honni soit qui mal у pense». Одежды и мантия и капюшон — на всем вышита подвязка, и обязан рыцарь носить ее каждый божий день, как в городе или селении, где живет он, так и в других местах — и в бою, и где бы то ни было. А коли забудет рыцарь надеть подвязку или не захочет, любой герольд, оруженосец или помощник его, увидев рыцаря без подвязки, полное право имеет снять с шеи его золотую цепь или головной убор, а еще забрать меч или иное оружие, что при нем будет, даже если случится сие на глазах короля или на самой главной площади. И обязан рыцарь всякий раз, что не надел он подвязку, платить два золотых эскудо герольду, оруженосцу или его помощнику, они же один эскудо отдают в любую церковь Святого Георгия на свечку, а второй оставляют себе за службу.

А епископ, или архиепископ, или иной прелат отправиться должен с посольством, но не от короля, а от братства, и повести рыцаря в любую церковь, а ежели есть там церковь Святого Георгия, идут они прямиком туда, и подводит прелат рыцаря к алтарю, велит ему положить руку на престол и так говорит.