Человеку свойственно соболезновать удрученным, в особенности тем, кто знавал лучшие славные времена, и утешать тех несчастных, что сами когда-то, познавши беду и невзгоду, нуждались в утешении и нашли его. Коли захочешь ты отыскать такого человека, не трудись понапрасну, ибо он — перед тобою. Столь благоразумному рыцарю, как ты, пристало пожалеть меня, вспомнив о тех, кто в былые времена тебе самому сослужил добрую службу. Однако ж вижу, ничего не желаешь ты видеть вокруг и вручаешь воле непредвиденного случая свершение больших и благородных дел, подвергая жизнь нашу великой опасности, и нет тебе заботы о том, что в единый миг рухнуть может то, что процвело годами. Ни от кого на свете не услышишь ты лучшего совета: замедли бег благоволящей к тебе судьбы и отврати опасность, тебе грозящую, ибо мудрый да не искусит судьбу, когда скользит она по ровному пути, ясна и благосклонна, и не станет понукать ее, ведь стоит отпустить поводья — полетишь в пропасть вниз головою. Долго и много могла бы укорять я тебя да наставлять, и не думай, что нет у меня ответа на твои упреки, — не из тех я, кто плачется в рукав да утирает слезы: я одна заклинала госпожу предстать перед твоей милостью вместе с девицами, дабы мольбами склонить к поддержке твой дух и усмирить жажду воителя. Коли станешь ты противиться, обращусь я с мольбою к Аллаху, услышит он меня и явит волю свою — и никогда тебе, негодному рыцарю, и всем людям твоим не удостоиться высшей милости и не узреть рая небесного. Коли не изменишь ты своего решения и, позабыв о рыцарском благородстве, предашь нас насилию, изгнанницею пойду я по свету, жалуясь на твою жестокость, и донесу плач мой до пределов Италии, Испании, Франции и Германии. И исполнится тогда воля моя: коли есть у вас, у христиан, закон, вернут нам свободу и не будут люди терпеть страдания из-за чьей-то неуемной гордыни, а сильные мужи с честью отправятся на смерть, защищая нас. Все повелители Востока, не в пример тебе, покрыли себя неувядаемой славою в честных боях и поединках. Вот как сказал о том поэт наш по имени Жебер: баловень судьбы, привыкший к громкой славе, покинул полководец Помпей свою землю вместе с лучшими воинами, но не выпало ему с триумфом вернуться обратно: стал он искушать судьбу и дал волю неуемной жажде победы, а потому предан был хуле и позору и низвергнут с высоты величия в пучину презрения, а коли не гнался бы он взапуски с судьбою, не погубил бы навеки своей славы. А вот что говорит пророк Исайя: в землях Берберии фортуна благосклонна и льстива, но мудрый держаться будет с ней настороже, не касаясь даже края ее одежды и не веря сладким ее обещаниям. Аристотель же так сказал: нельзя доверять изменчивой фортуне, что денно и нощно крутит быстрое свое колесо, и не в том беда, что слепа она, но в том, что ослепляет всех, кто попадается на ее пути, и выбирает стоящих на пьедестале высшей славы, дабы, преподнеся лживые свои дары, низвергнуть их в бездну мучений. И говорит Соломон в притчах своих: яд обладает сладостью меда, а смерть — это чаша, испить которую придется каждому. Потому молю вас, славный Маршал, как есть вы добрый христианин: достойною жизнию заслужите достойную смерть, ибо только смерть истинна, жизнь же — преходяща. И помните о смерти, а уж она о вас не позабудет, хотя и говорит Вергилий, что следует человеку любить жизнь и не страшиться смерти, а честь и слава явится по воле Божьей, как незваный гость иль вор, что не через двери входит в дом, но ищет потайную дверцу и через нее же ускользает, так уж устроен мир — ведь, где ни пей морскую воду, повсюду она солона. Оттого, великодушный и доблестный рыцарь, обо всем этом я толкую, что забочусь о душе твоей и не хочу, чтобы подобно Гектору, Ганнибалу и Александру и иным славным полководцам обрек ты себя на вечную муку. Однако вижу, не внемлешь ты моим речам и впустую трачу я силы, возражая тебе, упорно жаждешь ты явить страшную неблагодарность. Но вспомни, как поют в псалмах: «Горе рыцарю, что не ведает щедрости, и вдвойне наказан будет он, ежели позабудет о службе, что ему сослужили» — ведь о тебе сие сказано. Черной неблагодарностью платишь ты судьбе! И хоть обливается кровью мое сердце, смиренно буду молить я светлейшего короля Скариана, что выказал куда большую любовь к королеве, супруге своей, чем ты к светлейшей Принцессе. Слушай же меня, славный Маршал, ибо устами моими говорит теперь с тобою вещая пророчица. Помнишь ли тот день, когда покрыл ты себя славою рыцарской на празднествах при процветающем английском дворе? Как отважно ты бился, и одолел двух именитых королей и двух герцогов, достойных долгой памяти, и насмерть сразил знаменитого рыцаря сеньора Вилезермеса в честном поединке без обмана и уловок — завоевал ты в том бою великую честь, а он нашел печальную могилу. Помнишь ли, как в грозных схватках поверг ты Куролеса Мунтальбанского и брата его? Кого же на тех великих празднествах признали лучшим из лучших, кто вышел во всех боях славным победителем, как не твоя доблестная милость? А Филиппа, сына короля Французского, усадила на трон Сицилии великая твоя мудрость, и ныне он обладатель короны, королевства и прекрасной супруги — королевской дочери. Не позабуду я упомянуть и о том, как спасен был твоею милостью орден рыцарей Родоса, ибо, истощенные голодом, должны были сдаться жители острова в вечный плен великому султану, но причалил к острову твой корабль, и свершил ты рыцарские чудеса, не убоявшись опасностей, дабы спасти этот орден. О Тирант, господин наш, да продлит Господь жизнь твою, и увеличит твои богатства и знатность, и дарует тебе после смерти вечный рай, ибо достоин ты славы земной и небесной! Сам великий Император, что превосходит всех владык земных, едва донеслась до слуха его молва о твоей доблести, послал тебе письмо, пригласив в стольный град его Константинополь, и державной милостью своей вручил тебе маршальский жезл, и явил ты тогда перед вражеской турецкою ордою боевой дух и силу, и множество побед одержала над врагом твоя рыцарская отвага и мужество. Теперь скажи мне, славный Маршал, помнишь ли ту светлейшую Принцессу, краше и достойнее которой не сыскать во всем свете, что должна была наследовать корону Греческой империи после смерти своего отца? И помнишь ли родича своего, достойного рыцаря по имени Диафеб, которому милостиво пожаловал ты графство Сант-Анжел, а потом сделал его герцогом Македонским и дал ему в жены Эстефанию, императорскую племянницу? О род Соляной Скалы, по всему свету снискавший славу своей доблестью! Что сталось теперь со светлыми твоими сынами? Приняли они муку и горе и великую жестокость терпят в страшном плену у неверных, а Тирант Белый, что был им учителем, родичем и другом, цел и невредим стоит сейчас передо мною, но позабыл он обо всех и нет ему до них заботы. О, рыцари благородного рода Соляной Скалы, добрые родичи герцога Бретонского! Кто поможет вам и вызволит из плена? Отыщется ли избавитель, что освободит вас из неволи и дарует свободу? Но знайте: тот, за кого несете вы лишения, потеряв свое добро и наследство, предал вас забвению, потому — лишь смерть одна, что всех нас уравняет, будет вашей заступницей. Мне же, простой мавританке, ниспослан дар угадывать судьбу, и вот что чует сердце мое, обливаясь кровавыми слезами: вынесут на щите вперед ногами, точно мертвых после битвы, добрых и несравненных рыцарей, потерявших надежду и сгинувших в страшных лишениях. Горе вам! Плачьте и печальтесь, ибо позабыл о вас Тирант Белый! И не удивлюсь я, коли отвернется он от вас, ведь уже отверг он ту, чье имя я не открою, да только нет выше и достойнее ее на весь крещеный мир, и позабыл он о ней ради того, чтобы покорить эту проклятую землю, а вслед за тем позабыл он и о вас.

Поражен был Тирант услышанным и стал любезно просить мавританку открыть ему, откуда столько ей известно о его жизни, и вот как он ее расспрашивал.