Появленье ваше — что ветер, раздувающий огонь в громадное пламя: чуть увидала я вас, накатила смертная мука, а в душе страшной болью отозвалась незажившая рана — и вновь стоят перед глазами славный мой отец, и братья, и суженый мой, которого я любила больше жизни. О, горе мне! Воскресни теперь бедный отец, вновь пришлось бы ему сложить голову! Отчего все беды да напасти, что только найдутся на этом свете, одному ему достаются, других же — будто стороной обходят? За что выпала мне такая доля? И чего еще желать мне, как не смерти? Положит она конец мучениям, дарует покой и отдохновение от презренного мира, полного слез и страданий, и повстречаюсь я вновь с теми, кого так любила, и вовек никто нас не разлучит! Ни за что я не пожелаю, чтобы воскресли мои близкие — возвратиться им в этот мир себе и вам на беду, а мне — на горе, ежели только бывает горе горше, чем то, что я терплю ныне. В тот страшный день, когда поняла я, что не увижу их боле, от великой печали потеряла я голос — ни говорить не могла, ни кричать, но, бия себя в грудь, исторгала плач и стенания. И знала: не услышат меня те, кто мне дорог, но слезы мои — мой прощальный привет, не суждено глазам моим их увидеть — но печалятся глаза, истекая реками слез, не достигнет их голос мой — но слезами моими молю я: услышьте! Сжальтесь же надо мною! Распустила я волосы, упали они мне на плечи, трауром одели мое тело. Тяжелы одежды, намокшие от горьких пролитых слез, дрожу я и гнусь к земле, словно тростинка на ветру. И молю я вас не о снисхождении, но об одной лишь милости: даруйте мне смерть, дабы скорее могла я повстречаться с отцом. Не томите меня мучительным ожиданием, приблизьте конец мой, ибо нет на свете другой женщины, что приняла бы столько мук. Так уж судила враждебная судьба — пришел теперь мой последний час и, испустив последний вздох, должна попрощаться я с жизнью.

Смолкла она и ничего больше не сказала. Увидев, как страдает горестная королева, принялись Эмир с Тирантом утешать ее.

Затем осмотрели они сокровища, что припрятал король Скариан в главной башне, и нашли там пятьдесят две тысячи марок золота, захваченные при взятии Тремисена и большей части королевства.

Тирант же велел привести к нему самых знатных женщин из города и отдал их королеве в услужение.

Тем временем король Скариан созвал воевод и, указав на дитя малое, которое произвел он в рыцари, сказал:

Коли так обошлась судьба со мною, узнайте мою волю: господин мой, которому сдался я в плен, беден, и ни гроша за душой у его родителей, а потому с вашего согласия охотно дарую я этому ребенку из моих сокровищ двадцать тысяч дублонов, и до конца дней жить ему припеваючи.

Прилюдно составил король о том письмо и вручил его двум алькальдам, а затем передал он в дар королеве Марагдине все свои земли и королевства.

Теперь, — сказал король, — исполнена последняя моя воля, а потому можете вы поступать со мною как вам заблагорассудится, я же спокоен буду в мой смертный час и с честью сойду в могилу. Однако прежде прошу вас: приведите ко мне хитрого злодея-албанца. От всей души прощу я его, ибо весьма он ловок и хитер, коли сумел повергнуть меня и лишить моего королевства.

Как привели к нему албанца, так сказал ему король:

Юноша, дорогого стоит верность твоя, и могуча твоя воля: без страха и пощады предал ты самого короля, и погубил его, и лишил всех богатств. Но неужто достоин я такого отступничества? Ведь и мне подло клялся ты в любви и верности, ответь же: что сталось с твоей клятвою, или не помнишь, как обещал ты, коварный христианин, преданно служить мне? А ведь я поверил тебе, не подозревая о жестокости твоей и низости. Увидел теперь твой воевода истинное твое лицо — нет тебе доверия, ведь, коли представится случай, предашь ты его, как предал меня, или учинишь что-нибудь похуже. Но что поделать, судьба всегда благосклонна к подлым злодеям. Я же прощаю тебя, ибо не сегодня завтра ждет меня верная смерть, однако ж, уповая на Магомета, наверное знаю я, что другой за меня отомстит, и не останется безнаказанным твое гнусное злодеяние.

Тирант остановил короля и так сказал ему:

Господин, пусть утешит тебя и ободрит добрая надежда. Война есть война, и тяжела доля воина: сегодня ты победитель, а назавтра — пленник. И более всех выпадают испытания на долю королей и знатных сеньоров, ибо дана им огромная власть, отбирают они добро у беззащитных и часто поступают несправедливо. Но справедлив Господь наш, и все ему ведомо, а потому лишь правому посылает он победу в битвах и войнах. Утешься же и не сетуй на злую судьбу — не ты первый, не ты и последний, кого она обманула.

Албанец же так отвечал королю:

Мой господин и полководец, не стоит длить ваши речи, ведь упрекает меня король в том, что другие поставили бы в заслугу — неужто не мог он уразуметь, что ничего, кроме зла да урона, не может желать христианин неверному? Я же ни о чем другом и помыслить не мог и на все готов был — лишь бы избавиться от тяжкого мавританского плена. К тому же ты, король, так скуп, что властью своею всю добычу военную забираешь себе без остатка, ни с кем не делясь. Посмотри, сколько золота добыл ты, грабя города и замки, — не от родителей твоих и не от родичей получил ты несметные сокровища, но присвоил то, что по праву принадлежало славному и доблестному королю Тремисена, которого против воли его лишил ты многих земель и владений, разграбил города, обесчестил девиц и женщин и безо всякой пощады предал жестокой смерти тех, кто не пожелал смириться с твоей подлостью. Берегись же, король, не угодны Господу подобные дела, и, коли помилуют тебя теперь воеводы, а ты не раскаешься в злодействе своем, недолго продлятся твои дни. Подумай же о том, что сам Господь направил меня, и пробудил мое сердце, и вложил в уста мои порицание великим твоим грехам, и был я орудием в Его руках, когда поверг тебя, отобрав владения и сокровища. Ежели только будет угодно Господу, готов я идти до конца и погубить тебя безвозвратно, и коли потребуется — всегда наготове мой меч, лезвие которого отточилось, снося головы подлых грабителей, не ведающих стыда. Скажи теперь, сколько золота ты нажил, облагая вассалов немыслимой данью, сколько получил ты, разорив селян? А воинам не платил ты ни гроша, заставляя их питаться манною небесной и приговаривая: «Воруйте и уносите все, что можете, больше мне нечем помочь вам». И ежели бы не великое милосердие Тиранта, из уст которого исходят лишь прощение да милость, гореть тебе теперь в адовом огне.

Тиранту стало жаль короля, который между тем спокойно выслушал тяжкие обвинения, произнесенные албанцем, Эмир же не проронил ни слова и дивился словам албанца. И тогда велел Тирант албанцу замолчать, дабы не мучить короля еще более.

Неужто, — воскликнул албанец, — не даст мне господин мой сказать истинную правду? Повинен этот король в трех смертных грехах и за каждый заслуживает смерти.

Каковы же эти грехи? — спросил Тирант.

Господин мой, — сказал албанец, — я скажу вам об этом. Первый грех — сладострастие, ибо взял он королеву силою, против ее воли. Второй грех — алчность, ибо это самый скупой из земных королей. А третий грех — зависть. И коли судить по строгости да справедливости — не сносить бы ему головы! Но судите вы по законам милосердия, потому только и жив еще этот король.

Тирант велел ему замолчать, дабы не усугублять страдания Скариана. Тогда албанец повел такую речь.