Ты не желаешь следовать закону тех, кто, хотя и носит доброе имя отважных рыцарей — кои всю свою жизнь потратили, чтобы любить честно и безо всякого обмана, — на самом деле «отличился» совсем иначе. И поскольку истину ни от кого не скроешь, те, кому она известна, дали мне понять, что я достойна прощения. Вина же моя открыла мне правду, ибо я знаю, что ты ненавидишь бесчестье, но привержен доблести и чести, а посему прошу тебя не пренебрегать ими. Теперь же скажу я о главном: ты избрал на весах чашу с любовью и честью, которые даруют нам в этом мире процветание, а в ином — бесконечное блаженство. А посему я прошу тебя оказать мне величайшую милость и не лишать пока что меня целомудрия. Я знаю, как легко ранить моей просьбой твое сердце, но, если ты поступишь иначе, не смогу я скрыть свою вину и свой позор. Что скажут тогда мой отец, моя мать и весь народ греческий, почитающий меня святой? Какая молва пойдет обо мне? Никто не станет больше доверять Кармезине. Этого окажется достаточно, чтобы лишили меня короны империи и всяческой власти, и тогда не смогу я одарить тебя ни нарядами, ни драгоценностями, ни деньгами. А ежели в отсутствие твое кто-нибудь станет меня оскорблять, у кого попрошу я защиты? Ведь у меня нет ни брата, ни мужа. Если же буду я беременна, кто меня утешит? Хочешь, скажу я тебе всю правду, господин мой? Я так далеко зашла, что назад мне пути нет. И если ты полон решимости исполнить задуманное, не в силах я противиться Богу, потому как я твоя жена и обязана тебе повиноваться. Но вспомни — не все то золото, что блестит, и тебе не следует забывать обо всех мучениях, которые выпадут на мою долю, прежде всего — о грядущем моем бесчестье. Ведь тогда твоя супруга, нынче — знатная сеньора, станет узницей, заключенной в тюремную башню. И ты сам не захочешь слушать моих упреков тебе, ибо столь ужасным образом оскорблю я отца и мать и столь велик будет мой грех, что стану я ненавистной Господу Богу и людям. Злосчастная судьба моя не позволит, чтобы мой голос достиг твоих ушей, когда будешь ты по ту сторону реки Трансимено. Тирант, ты теперь мой господин и пребудешь им до скончания дней моих. Душа моя принадлежит Господу, который вдохнул ее в меня, но мое тело и все, что я имею, — твое. И если совершишь ты что-либо против моей воли, то станешь разом и порицателем, и соучастником нашего преступления. И кажется мне уже сейчас, что все смотрят на меня, а я горю от стыда.

Тирант, не будучи в силах слушать дальше стенания Принцессы, с любезной улыбкой на устах сказал ей следующее.