Пусть Господь пошлет тебе исполнение желаний в этой жизни и райское блаженство — в иной, коли скажешь ты мне, кто заставляет тебя так страдать?

Мой печальный жребий, — отвечал Ипполит, — лишает меня покровительства Господа нашего и всех святых. И не думайте, Ваше Величество, что жизни моей грозит меньшая опасность, чем жизни Тиранта, до того я измучен.

Коли желаешь ты поступить правильно, то не должен по скромности скрывать своих славных деяний, — сказала Императрица. — И если ты расскажешь о них мне, то я буду молчать, как и подобает мне по чести.

Кто же осмелится поведать о своем горе сеньоре столь превосходной? — возразил Ипполит. — Разве Вашему Величеству недостает хоть чего-нибудь, дабы возложили на вас венец, как на святую, спели вам во славу «Те Deum laudamus» и по всем церквам отслужили в вашу честь торжественную обедню с чтением двенадцати Евангелий. Ведь вас впору провозгласить по всему миру богиней нашей земли!

Всякий смертный должен выслушивать, что о нем говорят, будь то хорошее или плохое, — заметила Императрица, — ибо Господь дал нам право свободно судить обо всем. И чем более достоин человек, тем с большим смирением надлежит ему слушать суждение о себе.

Сеньора, — сказал Ипполит, — я охотно согласился бы с вами, если бы не было преткновений для моих слов. Но закон против меня. Ведь у меня нет ни вассалов, ни имущества, ни наследства, кои смог бы я представить Вашему Величеству. И раз уж так вам угодно знать, главное, что у меня есть, — это любовь, и ее я не поменяю, как платье.

То, о чем ты говоришь, от меня не ускользнуло, — сказала Императрица. — Однако отвечать надо так, как задан вопрос. Ты говоришь, что любишь, а я тебя спрашиваю: кого?

Все пять чувств моих изменяют мне, и не могу я сказать этого, — ответил Ипполит.

О неразумный! — воскликнула Императрица. — Отчего не хочешь ты сказать о том, что приносит тебе страдания?

Четыре вещи есть, которые своим совершенством превосходят все остальные, пятая же — это говорить правду. И поскольку вы, Ваше Величество, и есть именно та, кого мне небом предсказано любить и кому должен служить я до скончания дней моих...

Сказав это, не осмелился Ипполит продолжить и ушел.

Когда он выходил, Императрица окликнула его. Но Ипполит, от стыда, не осмелился вернуться и решил, что если она спросит, почему он этого не сделал, то он скажет, что не слышал ее. Он отправился прямо в свои покои, будучи уверенным, что плохо говорил с Императрицей, а еще хуже себя вел, и сильно раскаивался в содеянном.

Императрица же задумалась над словами Ипполита, которые столь глубоко запали ей в душу, что она не забыла их до самой смерти.

Ипполит узнал, что Императрица вернулась к себе в покои. Он и стыдился, и страшился решимости, которую только что проявил, и в глубине души сожалел о ней. А посему он хотел поскорее уехать к Тиранту, дабы не попадаться на глаза Ее Величеству. Однако ему пришлось вернуться во дворец, чтобы получить ответ Принцессы. Когда он пришел к ней, то обнаружил, что она лежит, положив голову на колени Услады-Моей-Жизни, в обществе прочих девиц, сочувствовавших Тиранту. Ипполит попросил Принцессу дать ему ответ на привезенное письмо, и Принцесса не замедлила, на словах, ответить следующим образом.