Присутствующий здесь благородный владыка Индии мог бы правдиво рассказать о том, что произошло между нами. Ты же, пока мы сюда не прибыли, не решался испытывать мое терпение. Отчего же теперь, перед Его Величеством Императором, осмелился ты вести столь оскорбительные речи? На все, что тобой было сказано, не стоит и отвечать. Напомню лишь (чтобы не забывали вы о том и страшились меня, будучи от природы трусливым, как женщина), что я не только взял вас в плен, но и сломил ваше мужество, ибо вы, Карамань, предпочтя жить, а не умереть достойно, встали передо мной на колени посередине палубы и сложили руки крестом, поступившись честью, а затем произнесли слова, столь ужасные для тех, кто знает, что такое доблесть: «Я твой пленник, а ты мой господин». В тот час доказал я тебе, что во мне — сердце рыцаря, и сохранил тебе жизнь, которую купил ты столь дорогой ценой. А сей достойный владыка Индии, находясь в родстве с тобой и движимый долгом и благородством, пришел сюда вместе с тобой. Помните, сколь разумный совет дал он вам на корабле? Вы же, вместо того чтобы поблагодарить его за это, обрушили на него свой гнев. Трудно и припомнить, кто был более недостойным, чем вы, королем, разве что — король Польши, каковой в день, назначенный королем Германии для сражения с ним, бежал с поля боя.

Тут Тирант закончил свою речь, а Император приказал немедленно взять под стражу обоих королей, посадить их в железную клетку и как следует охранять.

После этого Император вместе с дамами спустился с помоста и все отправились в большой храм Святой Софии. Там воздали они хвалы и благодарность Благому Господу, а также Его Святой Матери и Госпоже нашей за великую победу, которой добились христиане. Тирант шел под руку с Императрицей, а та говорила Тиранту, сколь довольна его успехами. Она сказала ему:

Маршал, никто в мире не добился большего величия, чем вы, ибо благодаря вашему рыцарскому искусству, а также необыкновенной изобретательности победили вы и покорили этих двух королей во славу себе и на пользу всей Греческой империи. Вижу я вашу доблесть, и так захотелось мне, чтобы в прежние времена, тогда, когда отец мой был властителем Римской империи, а моей руки просили тысячи влюбленных в меня, — чтобы вы тогда приехали в Германское королевство. Увидь я вас в то время, из молодых людей я бы выбрала именно вас. Но нынче я стара и несвободна, а посему мои мечты запоздали.

Так беседовали они, пока не подошли ко дворцу.

Принцесса услыхала сии речи и сказала Тиранту:

Моей престарелой матери стало жалко себя, ибо и она не прочь поразвлечься, подогреваемая любовным пламенем. Из-за него она вся дрожит от нетерпения при виде вас, лучшего рыцаря во всем мире, преисполненного благородства. Она вспомнила о своей прежней необыкновенной красоте и полагает, что ежели бы вы приехали к ней в былое время, то она была бы достойна вашей любви. О, что за безумие желать невозможного и раскаиваться в добродетельной жизни, желая провести в распутстве свои последние дни!

Ах вы, обличительница преступной любви! — сказал Тирант. — Вы сами заслуживаете тяжкого наказания, ибо не любите, хотя и знаете, что любимы. А я не хочу ни усомниться в ваших словах, ни впасть к вам в немилость. Ведь те дамы не смягчают сурового ответа, что лишь пекутся о своей чести, но ничего не смыслят в куртуазии и потому не дают благосклонного ответа благородным рыцарям. Дамы сии хотят и оскорбить рыцарей, и получать оскорбления от них. Но это не пристало благородной девице, а тем более столь знатного рода, как вы.

Тут подошел к ним Император и спросил Маршала, что с его ранами. Тот ответил, что из-за них у него появился небольшой жар.

Думаю, что в скором времени они затянутся.

Император велел Тиранту пойти в покои вместе с лекарями. Осмотрев его, те сказали, чтобы он не вставал с постели, если хочет выздороветь и не лишиться руки. Тирант был рад последовать этому совету. Император навещал его каждый день и наказал Императрице и своей дочери проведывать Тиранта ежедневно утром и вечером. А Заскучавшая Вдова, движимая более любовью, чем жалостью, постоянно ухаживала за ним в течение всей болезни.

Но вернемся к рассказу о том, что делали турки и христиане, оставшиеся в лагере. Турки, узнав о жестокой битве между Маршалом и Великим Караманем и захватив двух графов, часто подходили к городу де Сан-Жорди, убивали и брали в плен множество христиан, а затем скрывались вместе с пленными. И вели они жестокую войну, так что лишь немногие из тех, кто к ним попадал, оставались в живых. Христиане же, вынужденные защищаться и рисковать жизнью в сражениях, сильно сокрушались от того, что не было с ними Тиранта и что им приходится вести бой без него, без мудрого Диафеба, их главного коннетабля, и без доблестного сеньора д'Аграмуна. И, попав в беду, призывали они к себе Тиранта словно святого, не чувствуя себя ныне в безопасности и испытывая сильный страх перед турками: ведь в отсутствие Маршала они совсем потеряли то великое мужество, которое пришло к ним во время победных сражений благодаря самому его присутствию. И обращали они особую молитву Господу Нашему, дабы помог он Тиранту и вернул им его, ибо на него одного они уповали.

И послали они письмо Императору, умоляя его направить к ним их Мессию, Тиранта, без коего вновь они оказались в немилости у фортуны. Говорили они, что в нем — залог их победы. Сочинили они и другое письмо, самому Тиранту, которое было следующего содержания.