Эпилог
– Что теперь? – Сол схватил маркиза за плечо, останавливая.
– У меня осталось незаконченное дело в «подвале». Сегодня я всех отключаю от «капельниц»: сначала Ведунью, теперь очередь того, что когда-то было сыном Настоятельницы.
– А что делать нам?
Люк засмеялся:
– А вам шустрее соображать! Через несколько минут после подвального блэкаута начнут просыпаться детишки… Если не хотите мучиться потом совестью, из Приюта нужно валить прямо сейчас.
Летиция нахмурились, глаза ее зло сузились:
– Люк, что будет с детишками?
– Ничего хорошего, надо полагать, от всей Настиной лжи диагноз детей отличается удивительной правдивостью. Все обречены, у всех лучевая. Сестры позаботятся об их последних днях, благо ждать осталось недолго: Приют умер вместе со своей создательницей, Ведуньей, очень скоро он вновь станет прежним НИИ… Как говорила Настоятельница, «институт прорывной медицины»? – Люк криво, совсем не весело улыбнулся. – Сила уже уходит из этого места… Пора и вам уходить.
– «Вам»? – я хочу вернуться в Софьино. Мы неплохо поладили с Никитским монастырем, надеюсь, он откроет мне прошлое Ведуньи. Собираюсь потратить немного времени на изучение ее биографии.
– Зачем?
– Друзья мои, неужели вы сегодня еще не наслушались старика Люка, героического победителя самозваниц… нет, самозванщиц… тьфу ты! Самозванок, вот! Язык заплетается.
– Век бы тебя не слышал, – Сол с трудом стоял на ногах и оглядывался в поисках хоть какой-нибудь опоры. – Но пока все не выложишь, скрытная скотина, хрен тебе, а не подвал!
Летиция подхватила шатающегося мужчину, подставила ему руку и плечо:
– Держись.
– Н-да, Солдатик, не ходок ты нынче, – маркиз, сам прихрамывая на раненую ногу, тоже поспешил на помощь товарищу. – Рано такому задохлику на поверхность, придется недельку еще отлежаться… До нашей комнаты догребем?
– А куда деваться, на пол упаду, детишки затопчут… Помню я, как они на переменках бегали, – смерть всему живому и вовремя не спрятавшемуся.
До комнаты «гребли» долго, состояние Сола ухудшалось на глазах, силы быстро оставляли его. Хромота маркиза с каждым пройденным шагом становилась все заметнее, похоже, и он еле волочил ноги. Летиция начинала задумываться, дотащит ли она на собственных хрупких плечах двоих мужиков, – Люк из помощника медленно, но верно превращался в обузу.
– Приют умирает, – одышливо прохрипел Люк. – Не думал я, что так быстро…
– Мальчики, напрягитесь, недолго осталось!
– Знал бы, что мы еще такие дохлые, черта с два бы Ведунью отключил! Гуманист хренов.
– Скажи хоть, мы победили, наша миссия с честью и доблестью выполнена?
Люк неопределенно хмыкнул, скривил губы, наморщил лоб.
– Сол, ты издеваешься? Мы с блеском или треском, как уж тебе больше нравится, провалили задание!
Сол, забыв о вернувшейся боли, нахмурился, непонимающе закрутил головой:
– Как же так? Ведь мы дошли, сместили узурпаторшу…
– А еще дали, вернее, я дал умереть Ведунье, которая и являлась сердцем первоначального Узла силы. Без нее Приют ничего не значит, он уже теряет силу. Тебе нужно разжевывать, чем это чревато для Пояса Щорса и Мастера Вита?
– Сделай такую милость, пожалей мой куцый мозг.
– Витас послал нас разобраться, почему сила, питающая все Узлы, уменьшилась в разы. С этим мы справились, часть силы отсасывал ненасытный Настин сынок, кем бы он сейчас ни был – благо быть ему осталось недолго, а часть ее Ведунья умышленно перенаправила… скажем, в землю, в никуда, мимо общей кассы – таким образом наша хитрованка привлекала, и весьма успешно, раз Вит клюнул, внимание.
– Ну и? – теперь Лю подбодрила выдохшегося рассказчика.
– Дальше чистая логика: смерть Ведуньи означает, повторяю, и смерть Приюта, который очень скоро станет тем, чем был изначально, – закрытым НИИ, худо-бедно пережившим Катастрофу. Сила уйдет… Думаю, все остальные Узлы, не исключая Пояс Щорса, обречены. У них есть еще годы, может, даже десятилетия, но это будет время увядания, неизбежной, пусть и отсроченной гибели.
– Зачем же ты дал ей умереть?! – Сол не верил своим ушам, в его глазах читалось крайнее удивление, полное непонимание.
– Ведунья убедила меня в том, что Разлом – это рана на теле Земли, зажить которой не дают такие, как Мастер Вит, норны с бензоколонки, Химик и онасама.
– Ведунья же не разговаривает, – неуверенно возразила Летиция.
– Мы с ней нашли общий язык, – уклончиво заявил маркиз и с вымученным озорством подмигнул ей.
Лю оставалось только поверить ему на слово.
Сол молчал, но в этом молчании было столько осуждения, что Люк не выдержал повисшей обвинительной тишины.
– Друзья, Ведунья начисто переиграла нашего Витю. Он проиграл, когда отправил нас в дорогу. И пусть все остальные Узлы помогали его замыслу – еще бы, они все в одной лодке, которая медленно, но верно идет ко дну, играли в игру, задуманную беспомощной, спеленатой по рукам и ногам, обколотой, практически лишенной своей воли Ведуньей. Восстановить поток силы было возможно, лишь освободив плененную Ведунью. Мы освободили, выполнили задание Мастера Вита – но остановить настоящую Хозяйку Приюта в ее стремлении обрести, наконец, долгожданный покой… это выше наших сил и желаний. Она не оставила выбора.
* * *
Они дошли, а потом долго отлеживались в своих постелях. Выбившаяся из сил Летиция без лишних церемоний устроилась рядом с Солом.
– Лю, мне настолько хреново, почти как в церкви, когда ты нашла нас… Может, ты снова влюбишься в меня? Хоть смысл появится у этого коматоза!
– Сол, рядом с тобой лежит девушка, не способная ни к какому сопротивлению, бери и делай, что хочешь, – она с трудом улыбнулась, но Сол успел заметить легкую тень неизменного женского кокетства, так похожего на лукавство.
– Соблазнительно, конечно, только нынче я выше телесных утех, от одной скабрезной мысли могу коней двинуть… Самое время для платонических чувств! Ты, беспомощная Летиция Московская, готова ли принять никакусенького Сола Уральского таким, какой он есть – то есть, никаким – и любить его долго и счастливо?
– В клятвах говорится «жить долго и счастливо», – с тихим смехом поправила она.
– Люк, – громко позвал притихшего соседа по комнате Сол. – Дипломированный ты специалист по аномалиям, яви еще одно откровение, долго нам с Лю жить? И особенно интересует, счастливо ли? Может, Ведунья тебе шепнула чего на наш счет?
– Шепнула, – подтвердил маркиз сонным голосом. – Только оно вам надо? Предопределенность портит любой сюрприз…
– Вот чего нам меньше всего надо, так это сюрпризов! Озвучь-ка, друг любезный, предстоящие грандиозные перспективы!
– Как скажешь, – Люк присел на кровати, тяжело оперся о стену. – Только, если не возражаете, начну с прошлого?
Сол мгновенно напрягся. Тоже попытался подняться, чтобы видеть собеседника, однако не преуспел и, быстро сдавшись, вернулся в горизонтальное положение.
– Не хочу никакого компромата, ни на меня, ни на Летицию, все люди взрослые…
– Успокойся, Ромео, не собираюсь никого порочить. Кто с кем спал и на что в детстве дрочил, разбирайтесь сами, мое дело предупредить о вещах, предшествовавших встрече двух юных… нет, одного юного сердца и одного порядком изношенного.
– Когда-нибудь я побью тебя. В воспитательных целях.
Маркиз не обратил внимания на привычную угрозу.
– У Ведуньи имелись на вас свои посмертные планы. Она и вправду была дальновидной женщиной, – Люк внимательно посмотрел на девушку, вызывая ответный взгляд. – Лю, тебе понравилось любить? Ощущать это чувство?
– Почему ты спрашиваешь?
– Когда Ведунья рисовала Насте твой портрет, таким образом рекрутируя тебя для похода в Софьино, она уже просчитывала свою посмертную партию на много ходов вперед. Впрочем, сама партия началась много раньше, когда Химик стер Солдатику память…
Сол немедленно возмутился:
– Так он специально стер или, как гласит официальная версия, «так получилось»?!
– Дружище, добрый тебе совет: забудь о случайностях, когда имеешь дело с высокими материями. Лю, что случилось в церкви, когда ты впервые увидела Сола?
Летиция долго и мучительно молчала, подбирая слова, никак не решаясь ответить. Наконец махнула рукой и, никому не глядя в глаза, сказала:
– Я влюбилась в несчастного, умирающего человека. Полюбила его боль и отчаяние, полюбила пустоту, оставшуюся от воспоминаний, полюбила его потерянность в страшном мире без прошлого. Я полюбила того, кто стоял на самом краю и всматривался в бездну, готовясь к последнему прыжку…
– Отлично сказано, милая Лю, вы поэтичная натура, редкость в наше непростое время…
– Это всего лишь вольная цитата, маркиз, но благодарю за комплимент.
Люк послал Летиции весьма фривольный воздушный поцелуй и вновь обратился к ее лежачему кавалеру:
– Сол, бестолочь, девушка сделала за тебя почти всю умственную работу, вывод сумеешь сделать самостоятельно?
– Лю могла влюбиться только в такогоменя? Все было ради ее любви?
– А ты тоже романтик в душе, Солдатик, жаль,твоя романтика отличается тупоумием. Любовь – да, все правильно, но она не цель, она средство.
– Средство для чего? – в один голос возмутились Сол и Летиция.
– Други мои разлюбезные, давайте по порядку. Наша свежепреставившаяся госпожа Ведунья подрабатывала еще и сводней. Она сделала все, чтобы ты, Лю, влюбилась в Солдатика. Подожди, девочка, не спорь! Сол, при всем моем уважении, ты в своем обычном состоянии Летицию… ну, как максимум, увлек бы, не более того. Но для любви столь замечательной девушки, искушенной в таинствах межполовых отношений… блин, Лю, я не умею выражаться столь же изысканно и поэтично, как ты…
– Только что ты назвал меня шлюхой и не получил по морде… Значит, жонглировать словами все же умеешь. Но…
– Я понял, милая, больше так не буду! – маркиз изобразил смущенную до крайней степени мину, чем заслужил частичное, ненасильственное прощение. – На чем я…? Ах, да, о чувствах возвышенных. Повторюсь: в своей обычной ипостаси Сол в глазах Летиции тянет максимум на флирт, либо коротенькую интрижку… Лю, я ведь деликатен и предельно дипломатичен, правда?
– Коротенькая интрижка – это в переводе на общечеловеческий «перепихон по-быстрому»? – с грозным видом, старательно пряча усмешку, переспросила девушка.
– Ну что ты, я и слов-то таких не знаю! – Люк мгновенно ушел в глубокую защиту. – Обнимашки, целовашки, романтика, вздохи… заметь, самые невинные вздохи! Все, красавица, не смущай меня больше… Закончу свою мысль: старенький мальчик Сол мог заинтересовать юную и… – маркиз скосил глаза на Лю, в уме произвел замену рискованного прилагательного на беспроигрышный аналог, – и невинную особу только в состоянии… Летиция, помоги мне определить то состояние нашего общего друга, в котором ты его застала!
Лю, недолго думая, выдала, первое, что пришло ей на ум:
– Бездомный, брошенный всеми щенок. Хорошенький, но измученный, весь такой несчастный…
– Девочка, я тебя обожаю, – маркиз зашелся в диком хохоте. Пока Сол что-то обиженно выговаривал Летиции, а потом, мучительно подбирая слова, чтобы не оскорбить девичий слух отборным матом, истово, но исключительно литературно крыл соратника, тот никак не мог успокоиться.
– Уф, лет на десять помолодел, – наконец, просмеявшись, выговорил Люк. – Летиция, солнышко, плюнь на предопределение, на судьбу, что написана другими, выходи за меня!
На этот раз Сол нашел в себе силы подняться и, если бы не вмешательство Лю, удержавшей возлюбленного в своих объятиях, кровь маркиза обязательно бы окропила землю бывшего Приюта.
– Ладно, Лю, не бойся, сегодня пожалею юродивого, закопаю завтра! Дай я прилягу.
Уложив буйного Сола, Летиция вновь обернулась к хихикающему маркизу:
– Так что с судьбой? Чего мне Ведунья нагадала? Или как правильно – напророчила?
– Как ни назови, – голос Люка стал серьезным, – главное, что ты пойдешь за своей любовью… даже такой ворчливой и психованной, как старина Сол. Это и есть предопределение, ради этого Ведунья и старалась, сводя вас.
– Пойду, – без колебаний ответила девушка. – Но какова конечная цель Ведуньи, чего она добивалась?
– Для себя – она хотела обрести долгожданный покой и свободу от рабства. Что касается вас с Солом… она сказала… я многого не понял, постараюсь дословно:
Прозываемый Солом, чтоб обрести имя, поведет обреченных детишек в стольный уральский град.
Станет Мастером Солом, свергнув прежнего мастера, сбившегося с пути.
Плечом к плечу с мертвым, но воскресшим генералом Волком остановит слепого, но прозревшего Ивана.
Неживую Хозяйку свалки…
Люк, потупившись, замолчал.
– Я за Ведуньей записывал, а на этом месте у меня сломался карандаш… Пока искал новый, она вещать и закончила… На память если, то про обретение имени несколько раз повторила, и вроде как «на смертном одре Она вновь назовет его истинным именем»… Что-то такое. Запоминать белиберду – дело архинеблагодарное! Сол, ты знаком с почившим генералом Волком? Слепым Иваном? Хозяйкой помойки?
– Маркиз, драть тебя сбоку, – Сол неловко приподнялся на локтях. – Волков не знаю, бомжих тоже. И хрена лысого я попрусь со взводом больных детишек до стольного града Екатеринбурга! Хочешь быть героем, шуруй, а я в Приюте перекантуюсь, на всю жизнь напутешествовался, осталось к склерозу только геморрой заработать!
* * *
Когда Сол утих и мирно засопел во сне, Летиция тихо-тихо спросила у лежащего маркиза, задумавшегося о чем-то своем:
– Люк, это правда… О Екатеринбурге?
Он со вздохом кивнул:
– Правда.
– И ты веришь в судьбу?
– Не знаю, Лю. Я верю в свободу воли, но… кто-то ведь должен спасти малышей. Я верю в твое большое и тоже порядком измученное сердце. Этот поход – он, прежде всего, для тебя…
– Но как? Две тысячи километров, без Зверя, с толпой беспомощных детишек… Люк, разве такое возможно?!
– У нас есть время, чтобы придумать… Я бы пошел с вами, клянусь! Но Ведунья просила меня разобраться с расшалившимся сноходцем, терроризирующим окрестности Москвы… Я буду скучать по Солу, по его красивой, острой на язык Летиции, которым еще только предстоит обрести свои настоящие имена… Буду скучать и о дороге, тяжелой, полной лишений, такой незабываемой, такой ненапрасной! Но это после, а сейчас я хочу спать. Хочу увидеть во сне, что не было никакой войны, Пояса Щорса никогда не существовало, несчастная Ведунья не корчилась от боли, а динозавр по прозвищу Бро́ня жил только в сказке… Спокойной ночи, Летиция!
– Спокойной ночи, маркиз де Люк. Сладких тебе снов.
* * *
Умирающий Приют на два голоса с мертвой Ведуньей нашептывал людям прощальную колыбельную:
– Тьма, гнездившаяся в сердце, прорывается наружу,
Превращая полнолуньем сгустки туч в обитель снов.
– Скудный выбор ярких красок службу горькую сослужит —
Станут сестрами печали наши вера и любовь.
– Бог отчаялся. Он сдался – бросил грешных ниже ада.
Если пряника им мало, пусть отведают кнута!
– Смерть на время отступила, только праздновать не надо:
Стали сестрами печали наши юность и мечта.
– На любой изнанке мира только холод одиночеств,
Только вечная разлука под покровом страшных тайн.
– Ни о чем не беспокойся. Засыпай под шепот ночи.
Были сестрами печали наши души.
Баю-бай…
Но спящие люди ничего уже не слышали. Их ждал новый день, их ждала новая История.
