Глава 11
ОЧЕНЬ ДОЛГАЯ НОЧЬ
Плененный варвар говорил теперь более чем охотно, но из всего того, что он под страхом жуткой смерти в пасти белого змея вывалил на слушателей, полезной информации было чуть. И не потому, что дикарь что-то скрывал — куда там, он готов был, кажется, выболтать все свои самые постыдные тайны. Просто слов — русских и финских вперемешку — «язык» знал очень мало, да и в племени он, судя по всему, был воином самого низшего ранга, не имевшим понятия об истинных замыслах вождей.
В общей сложности из его сбивчивого, косноязычного мычания удалось лишь понять, что людей в племени «много-много», что жили они «далеко-далеко» в лесах, а потом у них «стать шека», и они все куда-то «ходить» — в смысле, пошли. Шли «долго-долго», а по дороге «крушить каупунки» и «убивать ихмисет». Теперь они пришли сюда. Тоже крушить и убивать, соответственно.
— Что еще за «шека»? — сдвинул брови Сошин, обведя для чего-то хмурым взглядом своих подчиненных. — Навязчивая идея? Нужда какая?.. Ну-ка, переводчик, — кивнул он Велопутову, — что это за хрень, знаешь?
Красный как осенняя рябина Велопутов лишь растерянно развел руками. Зато неожиданно ответил сам дикарь:
— Шека главный! Самый храбрый, самый сильный найнен!
— Что еще за найнен? Вождь?..
— Воджть! — закивал варвар. — Йохтая. Найнен-йохтая. Главный дженчин!..
— Что?!.. — полезли на лоб глаза у начальника охраны. — Женщина?!.. Что еще за хрень?..
— Найнен по-фински — точно женщина… — пробормотал Велопутов.
— Это ты, конечно, успел выучить!.. — фыркнул Сошин.
Лицо несчастного охранника запылало так, что, казалось, сейчас на нем вспыхнет одежда. А начальник охраны продолжал недоумевать:
— Но неужели ими заправляет баба?!.. Вот те на!..
Собравшиеся заулыбались, запереглядывались. Это не ускользнуло от внимания Сошина.
— И что?! — прихлопнул он ладонью по столу. — Это что-нибудь меняет, по-вашему?.. Кандалакшу-то они разрушили! И не ее одну, похоже. Вот, Николай говорит, что они распределяются по всему нашему периметру, до нас, во всяком случае, точно добрались… — Тут он вспомнил, что его слушает и один из варваров, поморщился и приказал стерегущим пленного охранникам: — Уберите его!
— Куда? — встрепенулся один из них. — Совсем?..
— Я тебе дам «совсем»! — погрозил бойцу начальник охраны. — Мы-то ведь пока еще не дикари!
— А куда тогда? В городскую каталажку, что ли, везти?..
— В каталажку сейчас не надо… — задумался Сошин, а потом махнул рукой: — Да бросьте пока в подвал. И покормите чем-нибудь…
— Эн!!! — подскочил, словно ужаленный, варвар. — Не надо подвал!!! Не надо кормить!!!
— Чего это он?.. — удивленно заморгал начальник охраны.
— Так мы же грозились им змея в подвале накормить, — сказал Нанас. — Вот он и…
— А-а!.. — заулыбался Сошин и сказал дикарю: — Змея мы выпустили. Ты же его не хочешь кормить, вот и пусть его твои друзья в лесу попотчуют. Так что подвал свободен, садись смело.
Когда пленного увели, начальник охраны, прищурившись, окинул Нанаса подозрительным взглядом.
— Насчет змея этого ты хорошо придумал, но дикарь-то почему тебе поверил?
— Да не придумал я ничего! — подскочил парень. — Я ведь рассказывал: он меня едва насмерть не задавил!
— Змей?
— Змей! Белый змей.
— Что, в самом деле белый? Может, то заяц был? — хмыкнул Сошин, и его поддержали несколькими неуверенными смешками.
— Не заяц! Он длинный, толстый, обвил меня, сжимать сильно начал, потом за руку зубами схватил. Вот… — подтянул Нанас обшлаг рукава и выставил напоказ багровеющее кровоподтеками запястье. — И шерсть у него короткая, жесткая и белая, а лап нет, только плавники какие-то спереди…
— Ну, ты прям все собрал, — недоверчиво помотал лысиной Сошин. — И шерсть, и плавники, и волчьи зубы… Только вот на змея мало похоже. Тому, вроде как, плавники и шерсть не полагаются. Да и не слышал я, чтобы у нас такие страхолюдины водились.
— Но это правда! — обиженно заморгал Нанас. — Зачем мне придумывать? Можете у Киркина спросить, а еще лучше — у Сорокина. Он в этого змея три пули всадил и меня спас…
— Ладно, спросим, — отмахнулся начальник охраны, потеряв интерес к белому змею. Потом обвел присутствующих взглядом и сказал уже куда более серьезным тоном: — Главное нам сейчас разбить варваров. А для этого необходимо наметить тактику действий…
Нанас почувствовал, что голос командира стал его убаюкивать. Произносимые тем слова стали складываться в совершенно непонятные фразы, словно Сошин тоже стал разговаривать на финском языке. Голова юноши то и дело норовила упасть, а глаза закрывались, как бы он их ни старался таращить. Дикая усталость давала о себе знать, но признаться о своем состоянии ему было стыдно.
К счастью, Сошин сам все быстро понял.
— Иди-ка ты спать, герой, — сказал он парню. — Ты свое дело на сегодня исполнил. Да и раньше утра, думается мне, варвары не нападут, им тоже спать требуется. Так что с утра сюда и явишься.
— А… куда же мне идти?.. — кое-как разлепил сонные веки Нанас.
— И впрямь… — почесал лысину начальник охраны, а потом взял со стола рацию и сказал в нее: — Парсыкин, Костя, слышишь меня? Подойди.
Почти сразу же дверь распахнулась, и в комнату вошел водитель.
— Слушаю вас, Сергей Викторович!
— Бери этого героя и вези его в общежитие. Скажешь коменданту: я велел поселить. Пусть найдет ему койку и поставит на довольствие. Документами позже оформим, когда с дикарями разберемся.
— Есть везти в общежитие! — заулыбался Парсыкин. — А мне назад возвращаться?
— Не надо, я все равно здесь до утра пробуду, если что — вон, на лавке прикорну. А ты Лопареву помоги устроиться, покажи, где там и что. А утром доставишь его сюда. Все понятно?
— Так точно!
— Тогда исполняй. Да, зайдите в оружейку, пусть сдаст автомат… — Заметив, как дернулся Нанас, начальник охраны буркнул: — Не навсегда, до завтра. Ты не внутренник, чтобы с оружием по городу шляться.
Когда пошатывающийся от усталости Нанас вышел из теплого помещения на холод, сонливость слегка отступила. Во всяком случае, достаточно для того, чтобы вспомнить о Наде. Парня даже бросило в жар, несмотря на вполне ощутимый морозец: как же он мог так надолго забыть о любимой?!.. А ведь она-то наверняка переживает сейчас о нем, беспокоится… А если еще Надя догадалась обратиться на пост и ей ответили, что его отправили драться с варварами, — вообще сейчас с ума сходит!..
— Костя, — обратился он к Парсыкину, — давай сначала съездим к Наде? Пожалуйста!
У водителя, который как раз открывал дверцу машины, лицо сразу сделалось очень кислым.
— Ну куда мы ночью поедем? Она, поди, уже спит давно…
— Не спит, — принялся уговаривать его юноша, — она меня ждет! Она ведь не знает, что со мной, как… Ну давай съездим легохонько! Очень тебя прошу!
— А, ладно!.. — махнул рукой Костя. — Поехали. Только быстро. Покажешься ей — и назад. Я тоже, между прочим, спать хочу. А до утра не так долго осталось.
— Вот спасибо-то тебе огромное! — заулыбался Нанас.
— Садись, давай, — буркнул водитель. — Или ты от радости пешком побежишь?.. Да, и говори, куда ехать.
— Я ведь уже сказал: к Наде.
— На деревню к девушке?.. — хмыкнул Парсыкин. — Ты точно спишь уже, Колян! Адрес говори.
— Как это?.. — заморгал Нанас.
— Ну, так, ртом. Улица, дом, квартира… или что там — комната, если это общага.
— А я… — испуганно сглотнул парень, — не знаю улицу… и дом… Я думал, ты знаешь…
— Я-то откуда могу это знать?
Нанас почувствовал, как его снова объяло жаром. Ему вдруг на миг показалось, что он потерял Надю навсегда. Впрочем, саам тут же подумал, что город — это не дремучий лес; тут человек просто так потеряться не может. Во всяком случае, мэр Сафонов точно должен знать, где теперь живет Надя, ведь именно он обещал предоставить ей жилье.
— Но ведь кто-то же должен знать, — озвучил он вслух свою надежду. — Сафонов, например…
— Ты предлагаешь поехать разбудить мэра? — фыркнул Костя. — Я даже догадываюсь, какой он тебе на радостях адрес скажет.
— Какой?..
— Трехэтажный. Слушай, брось дурить, поехали спать! Завтра будешь решать свои семейные проблемы. В любом случае твоя Надя сейчас не на улице мерзнет. В отличие от нас, кстати.
Резону в этих словах было куда больше, чем в его совершенно бредовых уже от волнения, усталости и недосыпа мыслях, поэтому Нанас обреченно кивнул и полез в машину.
* * *
Как и куда вез его Костя, Нанас не видел — вырубился сразу же, как только опустился в мягкое кресло автомобиля. И как они вошли в двери какого-то здания — помнил с трудом. Вроде бы в нем было много этажей — больше двух точно, — и в одном из окон нижнего горел свет.
Очнулся он лишь, когда услышал грубый женский голос:
— Э-э!.. А это еще кто с тобой?!..
Нанас проморгался и увидел, что перед ними с Костей стоит, уперши руки в боки и загородив собою проход, высокая грузная женщина в длинной синей юбке, толстой серой кофте и пушистом, тоже сером платке, из-под которого выбивались темные, с густой проседью, пряди.
— Это новенький, — сказал Парсыкин, пытаясь обойти женщину. — Сошин велел коменданту сказать, чтоб его поселили…
— Ночью, что ли? — раскинула та в стороны руки, не оставив Косте ни малейшего шанса. — Пусть утром приходит. Михалыч спит давно.
— Где же он до утра-то будет, Анна Александровна?.. Человек вторую ночь уж не спит, а сейчас только с разведки вернулся, «языка» привел. Герой, можно сказать, а вы… Нажалуюсь ведь Сергею Викторовичу! Он злой сейчас.
Неизвестно, что больше произвело впечатления на женщину — жалость к геройскому парню или страх перед возможной нахлобучкой, но она все-таки опустила руки и проворчала:
— Иди тогда сам Михалыча буди, мне его матюки неохота выслушивать. А этот пусть здесь пока ждет. Герой…
— Я сейчас, — повернулся к Нанасу Костя, — я быстро! Жди меня тут. — И он, протиснувшись между Анной Александровной и стенкой, умчался вдаль по коридору.
Юноша, вздохнув, остался стоять там, где стоял.
— Что, правда «языка» привел? — сменив тон на более добродушный и убрав под платок выбившиеся пряди волос, спросила женщина.
— Правда, — вяло кивнул Нанас.
— Какие они хоть, варвары эти?
— Обычные, — пожал плечами саам, — заросшие только легохонько.
— Легохонько? — усмехнулась Анна Александровна. — У меня свекруха так говорила, царствие ей небесное!.. — Женщина зачем-то потыкала себя собранными в щепоть пальцами в лоб, живот и плечи и сказала чуть дрогнувшим голосом: — Много их там? Справимся?..
— Лично я только одного видел, — признался Нанас. — Ну, еще на экране у Сошина… Но, похоже, их много, да. Только я думаю, мы все равно с ними справимся… — Парень, не в силах побороть одолевающую его сонливость, вдруг широко, с прискуливанием, зевнул, и услышал, как сочувственно вздохнула его собеседница.
— И правда умаялся, сердешный!.. Иди, вон, пока в мою каморку посиди.
Но посидеть Нанасу не удалось. Где-то в конце коридора раздались тяжелые, с непонятным пристуком шаги и послышался голос, басовито бубнящий что-то неразборчивое.
Вскоре в поле зрения появился и тот, кто производил эти звуки. Это был крепко сбитый — почти такой же квадратный, как идущий рядом Парсыкин, — мужчина выше среднего роста и довольно преклонных лет. Во всяком случае, на это явно намекали глубокие морщины, избороздившие его широкое лицо, и абсолютно седые волосы. Непонятный же стук издавала его правая нога — удивительно тонкая ниже колена, словно палка. Приглядевшись, Нанас понял, что это и впрямь круглая деревянная палка с черной нашлепкой на конце. Увиденное поразило его настолько, что он даже забыл про сон.
— Чего уставился? — вывел его из прострации густой зычный бас. — Инвалидов не видел?
— Не видел, — честно признался Нанас. — Я даже не знаю, что такое инвалид. То, что вместо вашей ноги, да? А почему он там?
— Ты идиот или прикидываешься?.. — тяжело засопел одноногий мужчина.
— Прикиды… То есть, идио… то есть я… это… не это самое… — замямлил несчастный парень, не в силах расшевелить свои сонные мозги, чтобы ответить на кажущийся таким легким вопрос.
К счастью, на помощь ему пришел Костя Парсыкин.
— Александр Михайлович, он и правда не знает. Он еще неделю назад в дикар… в первобытном племени жил!
— Погоди, — задвигал бровями одноногий. — Так это его, что ли, сегодня поймали? Это и есть тот самый варвар… ну, который «язык»?..
— Нет, «языка» взял как раз он. Он не варвар, просто он жил в этом самом… как его?..
— В сыйте, — буркнул Нанас, которому такой разговор совсем перестал нравиться. — И я никакой не варвар. И не идиот! — сумел он ответить наконец на предыдущий вопрос. — Вот, у меня и справка есть… — Он полез за пазуху и достал из внутреннего кармана выданную мэром бумагу.
Непонятно хмыкнув, мужчина взял листок, развернул и, почему-то далеко отставив его на вытянутых руках, стал тщательно рассматривать.
— Ага… Николай Лопарев, стало быть… Место рождения — поселок Ловозеро… Погоди-ка, так ты что — лопарь?
— Я саам, — обиженно пробурчал Нанас. — И вообще-то родился не в самом Ловозере, а чуть дальше…
— Погоди… — опустив бумагу, повторил Александр Михайлович и будто погрустнел. — Я ведь тоже родился и вырос в Ловозере. У меня мать саамкой была, русский я только по отцу. Но и этого хватило… После этой катастрофы, едрить ее, там, в Ловозере, прыщ один выскочил, Силантий Ведерников… Главой администрации до этого работал, а тут на тебе — колдуном с какого-то ляду стал!.. И ладно бы так-то, каждый ведь по-своему с ума сходит, лишь бы других не трогал, а он против русских взъелся, стал саамов на бесчинства подбивать… Короче говоря, довелось мне хлебнуть дерьмеца. Ладно, хоть жив остался — сбежал вовремя. Сюда вот добрался, приняли.
— Как, вы говорите, его звали?.. — онемевшими враз губами прошептал Нанас. — Силантий?.. — Он хорошо помнил, что именно так главного его врага называл в подслушанном разговоре старейшина Ародан.
— Ну да, — удивленно посмотрел на парня мужчина. — Он потом себе какое-то дурацкое имя придумал. Солидол, Солидон… как-то так, не помню уже.
— Силадан… — выдохнул Нанас.
— Что, знаешь его? Неужто жив еще, кардинал хренов?..
— Еще как жив!.. Я ведь тоже из-за него убежал. Он убить нас с моим псом собирался.
— Так мы с тобой, Николай, не только земляки, а еще и, считай, побратимы!.. Михалычем меня, кстати, зови, — положил мужчина тяжелую ладонь на плечо Нанасу. — Ну а вообще я — Смурнов Александр Михайлович, если официально нужен буду. Пошли, заселю тебя, отдохнешь как следует. Небось, на постели с бельем и не спал еще никогда?
— Спал. Один раз. На подводной лодке.
— Где?!.. — отшатнулся от парня и, неловко подвернув свою деревяшку, едва не упал Михалыч. — Да с тобой, я гляжу, не соскучишься!.. Интересно будет твою историю послушать… — но, увидев, что Нанас и сам едва держится на ногах, добавил: — Но уж не сегодня, а как время будет.
Потом комендант, которым, как уже понял Нанас, и был Александр Михайлович Смурнов, повел его в самый конец коридора. Там одноногий открыл ключом комнату, заставленную стеллажами с матрасами, одеялами и постельным бельем. В ней же стояли возле стены какие-то металлические решетки.
— Кровати только панцирные остались… — кивнул на них комендант. — Соберешь сам?
— Да я ему помогу! — сказал Костя Парсыкин, который так и не ушел до сих пор к себе. Мало того, он вдруг спросил у Михалыча: — А куда вы его поселите? Свободных-то комнат нет, вроде…
— Свободных нет, — вздохнул тот. — Кому-нибудь придется потесниться.
— А давайте ко мне? Я-то все равно один, мне уже с тоски порой вешаться хочется!..
— Я вообще не пойму, чего ты в общаге ошиваешься! Неужто Сергей Викторович перед городским начальством не может за тебя словечко замолвить, чтобы отдельную квартиру дали?
— Он предлагал вообще-то, — погрустнел Костя, — но я ж говорю — и так с тоски впору в петлю лезть, а в квартире, одному!.. Здесь все-таки люди кругом. И, может, найдется все же сосед мне… Вот, Колька — пусть он со мной поселится! Ну, правда, Александр Михайлович, давайте, а?..
— Да мне-то не жалко, — засмеялся комендант, — да ведь и Колька от тебя сбежит тоже, как все остальные сбегали!
— Ну, может, хоть сколько поживет!.. Да и зачем мы сейчас будить кого-то будем…
— А ты сам-то согласен? — тронул плечом о плечо почти уже спящего стоя Нанаса Михалыч.
— Согласен, — мотнул тот головой, не вполне понимая, о чем вообще идет речь. И на всякий случай добавил: — Легохонько только…
