Эпилог

– Мне припоминается роман замечательного советского писателя! – Максим Максимович бросил взгляд на книжный шкаф, пытаясь отыскать нужное ему произведение, и сокрушенно покачал головой – книг там было слишком много. – Так вот главный герой этого романа сказал так: если нам свободы побольше дать, друг друга на улице резать начнем. Давно, Юрий, было это сказано, а ведь в самую точку. Вы сами видели, что произошло в Жуковке после того, как гасты совершили переворот.

– Под нашим чутким руководством, Максим Максимович, – Корнилов хотел улыбнуться, но ему мешало воспоминание, занозой засевшее в голове – потеки крови на ногах истерзанной женщины.

Юрий сидел за необъятных размеров письменным столом в кабинете Садыкова, который размещался в особняке. Он не захотел жить в Пирамиде, хотя Хорошев на этом настаивал. Корнилов видел в символе Рублевской Империи просто гробницу.

– Именно поэтому мы вынужден пойти на попятную, – продолжал Максим Максимович. – Демократию, свободу, друг мой, следует давать людям постепенно, дозированно, иначе они захлебнутся ими.

– Значит, созданная Садыковым система…

– Самая правильная. На данный момент, по крайней мере.

Прошел месяц после памятного дня отнявшего у Юрия Татьяну и вознесшего его на вершину власти. Теперь Жуковкой и всей Империей управлял Совет, большую часть которого составляли военные. Поразительно, но ни один из «кротов» не пожелал внести свою лепту в управление Империей. Рублевская элита предпочла заниматься тем, чем занималась всегда. Художники писали картины, писатели – романы, композиторы музыку, а лентяи просто били баклуши.

Юрия избрали премьер-министром. Не то, чтобы единогласно, но и без особых прений. Советников он назначил сам. Ими стали Максим Максимович и Бамбуло. В обязанности Степана входило все, что касалось гастов. Следовало отдать ему должное – Стук нашел общий язык со своими подопечными, хоть и постоянно жаловался на то, что среди гастов много недовольных восстановлением прежних порядков.

Максим Максимович удовольствовался ролью наставника Корнилова. Все время, свободное от решения текущих задач, они проводили в философских спорах, причем Юрий далеко не всегда соглашался с доцентом.

– Я вам больше скажу: не за горами то время, когда нам придется поступиться последними элементами демократии. Вы ведь замечали, что заседания нашего Совета все чаще напоминают базар?

– Трудно не заметить…

– То-то и оно. Ни древние фараоны, ни наш Рамзес Садыков не были дураками. Для больших свершений, Юрий, нужна жесткая и, по возможности единоличная власть. Делайте выводы…

Выводов Корнилов сделать не успел. В кабинет без стука влетел Стук.

– Юрка, там…

– Отдышись, Степан. Выпей водички.

– Какая на хрен водичка! – отмахнулся Бамбуло. – У нас гости.

– Вот как?

– Хочешь верь, хочешь нет, сам Иван Иванович пожаловал.

– Один?

– Ха! С десятком головорезов. Я, понятное дело, приказал их разоружить и запереть в бараке…

– Правильно сделал. А что Иван Иванович?

– Рвется к тебе. Может, это… Пинком ему под зад? Пусть убирается в свое Метро.

– Веди его сюда. И не надо делать большие глаза, Степа. Веди.

Сморчок вошел в кабинет с видом добравшегося до Москвы Наполеона. Вместо приветствия он скорчил недовольную гримасу.

– До вас, Корнилов, уже и не достучаться!

– А зачем ко мне стучаться? – деланно удивился Юрий, не преминув подмигнуть Максимычу. – Вы садитесь, Иван Иванович. Небось устали с дороги?

– Никакой я вам не Иван Иванович. Я – Руслан Ашотович Коробцов. Личный архитектор Рамзеса Садыкова. Все, что вы видите в Жуковке, построено вот этими руками!

Корнилов даже привстал, чтобы осмотреть белые и холеные ручонки архитектора.

– Не может быть! А я-то дурак, думал… Вот оно что, Руслан Ашотович! Если в связи с вновь открывшимися обстоятельствами у вас есть какие-то претензии…

– Неслыханно! Претензии! Вы издеваетесь, Корнилов? Я спас вас от смерти, я отправил вас на Рублевку с заданием, а когда вы его выполнили… Нет, это уму непостижимо!

– Значит, претензии все-таки есть, – вздохнул Юрий.

– Хватит шуток, Корнилов, – очки архитектора холодно блеснули. – Не спорю, вы оказались способным агентом. Признаться, не ожидал, что мое задание будет выполнено с таким блеском. Сейчас нам следует обсудить, как поступить с Жуковкой дальше. Содружество станций Кольцевой линии весьма заинтересовано в ресурсах…

– Вы устали, Руслан Ашотович, и временно утратили ясность ума. Какое содружество, какие ресурсы?

– Значит… Мне следует понимать вас…

– Следует. Еще как следует. Рублевская Империя – независимая группировка и своими ресурсами делиться ни с кем не намерена. Особенно с вами, господин Коробцов.

Повисла тягостная пауза. Архитектор, надо полагать, переваривал услышанное. Потом откашлялся.

– Я могу рассчитывать на статус парламентера?

– Чего? Ах, вы о неприкосновенности, – Корнилов повернулся к Максиму Максимовичу. – Что скажете?

– Пусть себе… Никто вас не тронет. На том, однако, условии, что вы покинете территорию Империи в течение часа.

– Покину! – Коробцов стал и расправил свои узкие плечики. – Покину, но очень скоро вернусь сюда с отрядом, который дожидается меня в Ромашково. Вы, Корнилов, допускаете большую ошибку. Ганза такого не прощает.

– Вся наша жизнь – сплошная ошибка. Как я понял, вы выдвинули ультиматум?

– А вы поразительно догадливы, господин премьер-министр.

– Что ж ультиматум принят. Прощайте.

– До скорого свидания, Корнилов.

Когда за Коробцовым закрылась дверь, Максим Максимович расхохотался.

– Ресуры… Каков гусь!

Юрий веселья не поддержал. Он задумчиво посмотрел на доцента.

– Так что вы там говорил о жесткой и единоличной власти? Думаю, сейчас эта тема очень актуальна.