31
КУДА ЖЕ МЫ ЛЕТИМ
Я то вхожу в состояние сна, то выхожу из него.
Прежде чем закрыть меня в этой каморке, меня заставили проглотить какие-то таблетки. А потом Диоп сделал мне укол в руку.
После этого я потерял сознание и проснулся уже здесь.
Должно быть, прошло несколько дней, потому что чувствую я себя ужасно.
А еще у меня эти видения.
На стене какие-то знаки. Я не могу их разглядеть, потому что вокруг кромешная тьма. Я не могу почувствовать их на ощупь, потому что мои руки парализованы и не двигаются. Но я ощущаю, что они здесь. Не знаю, как. Каким-то непонятным чувством.
По этим знакам я могу прочитать историю человека, который спал в этой комнате.
Я проникаю в его мысли.
— Холод, холод, холод.
Голод.
В последней деревне ничего не выло.
Так сказал Пророк.
Мы должны затянуть пояса.
Путешествовать налегке.
Потяни за нитку.
Она длинная.
Елена взяла короткую.
Они увозят ее.
Сегодня мы поужинаем.
Я отдаляю свой мозг от стены, от красноты этих воспоминаний, которые загрязняют его.
Я не знаю, сколько времени я уже здесь.
Я больше не чувствую себя плохо.
Я не знаю, что было в этих таблетках, но я больше не чувствую себя плохо.
А может быть, дело в инъекции.
Но что-то со мной произошло, я чувствую себя так, будто плаваю в воде.
— Это тело и кровь Христовы, — голос Готшалька перекрывает голос того человека, который жил в этой комнате. Маслянистый голос. — Возьмите и ешьте все.
— Не слушай.
Кристальный женский голос.
Он проникает сквозь красную дымку знаков, рассеивая их, точно луч света.
Как будто в мозгу открылся коридор.
Как в том старом фильме «Библия», когда Моисей при помощи чуда раздвигает воды Красного моря.
Тьма разделяется, и в этом коридоре, который становится все шире, возникает фигура, которая движется ко мне издалека.
Кажется, что понадобилась вечность, пока фигура не приблизилась настолько, чтобы можно было различить ее очертания. Но в этом сне — потому что это должно быть сном — мое терпение бесконечно, мне совсем не трудно ждать.
Я чувствую так хорошо, как никогда в жизни.
Женщина, одетая в голубое, Алессия, улыбается мне. Я не вижу ее глаз, — они скрыты капюшоном, — но знаю, что у них пытливый и умный взгляд.
Секунду назад она была далеко, и вот уже стоит передо мной. Ее рука движется, пальцы касаются моего лба, легкие, как лепестки розы. Как руки матери, когда у ребенка жар.
— Не слушай эти голоса. Пойдем со мной.
— С тобой? Куда? Я даже подняться не могу.
— Ты можешь подняться, можешь. Однако сначала мы должны заключить договор.
— Договор?
Мне смешно. От смеха у меня раскалывается голова, как будто по ней бьют молотком.
Она еще раз касается моего лба рукой.
Боль уменьшается и постепенно исчезает совсем.
— Не смейся. Серьезно, ты должен поклясться.
— В чем?
— В том, что, прежде чем судить, ты постараешься понять. А прежде чем понять — открыть свой разум.
— Не так уж много. И что я получу взамен?
— Думаю, истину. Истина — это дорога.
Ее рука дотрагивается до моей.
Я чувствую, как мое тело поднимается. Я знаю, что это невозможно, что во мне недостаточно энергии для этого.
Но тем не менее, я встаю на ноги.
— Так что, принимаешь договор? — спрашивает она снова.
Меня снова разбирает смех, и сквозь смех я отвечаю: «Да».
И в тот момент, когда произношу это короткое слово, мир меняется.
Я чувствую, как мое тело наполняется какой-то новой энергией. Она втекает в меня, как в какой-нибудь резервуар, заполняя до краев.
Свет тоже наполняет меня.
Алессия улыбается.
Она идет впереди, ведя меня по голубому коридору. Мы пересекаем помещение «Кафедрального собора», не глядя на пол, потому что мы летим. Это нелепо, но мы действительно летим. Пересекаем кабину, снег в которой уже достиг метра в высоту и покрыл все вокруг.
Мы летим по улице, над следами «хаммера» и над другим автомобилем, брошенным у дороги. Перелетаем отпечатки ног двух людей, которые теряются в снегу, взвихренном сильным ветром. Все объято молчанием, спокойствием. Мы летим, как будто внутри шара, отделенные от всего.
Затем спускаемся на землю, на свежий снег.
Мне не холодно.
Алессия оборачивается ко мне. Она поднимает указательный палец и показывает на заржавевший указатель у дороги.
В НЕ ИЯ
Палец Алессии чертит знаки в воздухе.
Надпись на табличке становится полной.
ВЕНЕЦИЯ.
