Подготовка заняла неделю – с проработкой маршрута, набором рекрутов-добровольцев и томительным ожиданием.

День перед рейдом группы Немова на поверхность не задался для Миши с самого утра. Сначала его выбил из колеи сон, приснившийся под самое утро, когда парень, наконец, смог заснуть, переборов волнение перед предстоящим походом. Ему снилась пустынная поверхность Братеево, по которой ветер носил какие-то сухие травы, сбившиеся в комки и имевшие форму шара. Под ногами хрустело крошево прежней жизни, и Миша не без содрогания медленно ступал по этому огромному кладбищу, похоронившему в себе многие жизни. Он вглядывался во тьму, силясь разглядеть что-то впереди, но в свете звезд и нависавшей над одиноким путником луны ничего не было видно. Было холодно, и Мише без противорадиационного комбеза и противогаза было неуютно – в одной футболке и штанах. Он не мог вспомнить, как, наплевав на безопасность, оказался здесь, наверху.

Кожа покрылась мурашками, ноги и руки дрожали, а зубы выстукивали дробь. Мише казалось, что за ним неотступно кто-то наблюдает, но всякий раз, когда он резко оглядывался назад, что-то или кто-то успевало уйти за границы обзора, будто насмехаясь над неспособностью Миши разглядеть преследователя. Оружия у парня с собой не оказалось, а вокруг не было ничего, что могло бы послужить хоть каким-то средством защиты. «Что же, черт возьми, происходит? Зачем я здесь?» Мысль пронеслась в голове Миши и увязла глубоко в подсознании, медленно растворяясь в волнах страха. Справа послышался шорох, и парень резко развернулся, холодея от ужаса и готовый к любому повороту событий, но это оказался очередной сухой клубок, цепляющийся за бетонное крошево и ведомый ветром.

Внезапно Миша налетел головой на что-то твердое и тут же в страхе отскочил назад, втягивая голову в плечи и выставив перед собой руки. Но впереди ничего не было. «Хотя нет, постойте-ка». Всмотревшись внимательнее, парень увидел темное продолговатое пятно, не пропускающее свет. Очертания странного объекта стали четче, постепенно проступая в холодной ночи. «А оно выше, чем мне показалось в первый раз». Задрав голову, Миша не смог разглядеть верхушку. Она терялась где-то высоко, за границами зрения, к тому же темнота вокруг не способствовала тому, чтобы разглядеть получше. И тут в голове зазвучал голос – чужой, лишенный человеческих ноток, без эмоций и интонации.

«Времени мало. Ты должен торопиться. Иначе скоро человечество окончательно сгинет».

– Кто ты? – крикнул в темноту Миша. – Зачем тебе я?

«Можешь считать меня аномалией. Так тебе будет проще. На самом деле я – память. Человеческая. Я здесь, чтобы не забыть. Но границы сужаются. Мне тесно. Ты должен разрушить оболочку, ты и все оставшиеся в живых».

– Но как? – Миша поискал глазами вокруг – нет даже более или менее сносного камня, только труха, пыль и мелкие осколки.

«Все определяют поступки людей. Ты должен следовать своему разуму. Должен пытаться изменить условия, начать действовать. Если вы выберете правильный путь, то еще есть шанс».

Неожиданно присутствие чего-то чужеродного в голове исчезло, пропала и аномалия. Впереди и вокруг опять простиралась пустошь с перекатывающимися клубками сухой травы.

Миша проснулся. На лбу выступили холодные капли пота. Он и правда замерз – ночи на станции были прохладными, а ветхое одеяло валялось рядом, скомканное и сброшенное во сне. Сон казался настолько реальным, что Мише понадобилось время, чтобы прийти в себя и согнать оцепенение. Стены самодельной палатки немного приглушали шум, доносившийся со станции – начинался новый день, люди просыпались и собирались на работу на фермы, общественные ремонтные работы и в дозоры.

Однако, несмотря на кажущуюся реальность, сон быстро выветрился из головы – предстояло немало дел.

С раннего утра в комендантской царило оживление: Немову с командой надо было обсудить предстоящий выход, наметить план и провести необходимый инструктаж.

По последним данным, в поход отправлялись семь человек: Немов во главе, с ним верные ему Томилин и Данилов, Сергей должен был стать проводником группы. Напросился и Вано, дозорный с Домодедовской, чье желание пойти с отрядом вызвало удивление у Немова, хотя тот и постарался не подать виду. Еще собирались Борис Михайлович, начальник полиции станции Домодедовская, и Андрей, опытный в выходах на поверхность мужик средних лет, живший в одиночестве через две палатки от Миши. Семьи он лишился в первые годы после Катаклизма – неотвратимая тень смерти мало кого обошла стороной.

В тесной комнатушке Немов с бойцами и присоединившийся к ним Василий Петрович склонились над картой района, разложенной на столе – бывшей школьной парте, командир что-то помечал карандашом и слушал объяснения Сергея об опасностях, подстерегающих в пути.

Красным карандашом было помечено строение, и рядом стоял жирный крест – Царицынский дворец. Немов уже слышал истории отшельника о том, что его лучше обходить стороной. Сергей снова вкратце предостерег всех о таящейся там опасности. Ни смешков, ни шуток не последовало – царила серьезная атмосфера, все прекрасно понимали, насколько опасна для жизни предстоящая вылазка, где каждый обязан защищать спину другого.

Не обошел вниманием Сергей и Царицынские озера, где, по его словам, обитали жуткие создания и куда лучше было не соваться.

– Значит, так, зайти в парк лучше здесь, – Олег обвел кружком бывший вход напротив вестибюля Орехово, – местность более ровная. Левее – овраги, правее – заросли труднопроходимые. Это мы заметили еще тогда, когда подходили к вестибюлю станции. Так что практически через парадный вход пойдем. Хотя, может, и изменилось уже что-то, верхний мир утратил былое постоянство. Но других сведений, я так понимаю, у нас нет.

Все дружно кивнули.

– Выдвигаемся вечером. Днем лучше не соваться на поверхность, свет только мешать будет. А в лесу одинаково опасно что днем, что ночью. Хорошо хоть деревья с воздуха прикрывать будут. С другой стороны, кто его знает, что на самих деревьях в бывшем парке водится. Да и деревья… Повидал я разные растения на поверхности. Есть и такие, что похуже зверья любого будут. Серега, ты как? – спросил Немов, заметив, как врач вдруг побледнел и покачнулся.

– Нормально, – махнул рукой тот.

Борис Михайлович, полицейский с Домодедово, нахмурился, но ничего не сказал. Было видно – он сомневается, что Вильдер способен дойти до намеченной цели. Выглядит врач неважно, не станет ли он лишь обузой для небольшого отряда?

– Наша цель здесь, – Немов обвел строения за Царицынским парком, – это и есть войсковая часть в Бирюлево. Как туда лучше добраться? – обратился он к Сергею.

Вильдер наметил пальцем предполагаемый маршрут.

– Примерно так, – от входа в парк со стороны Орехово он провел по диагонали влево, стараясь огибать озера, через овраг, выделенный на карте более темным цветом. – Вот здесь, – Сергей указал на зеленую область рядом со строениями воинской части, – бывший Бирюлевский дендропарк. Оказаться там очень бы не хотелось. Даже не знаю, что хуже – твари бывшего Царицынского парка или создания этого места.

Дендропарк также пометили крестиком.

– Ну что же, – подвел итог Немов, оглядев присутствующих, – даст бог, все у нас получится. Снаряжение и сухпайки все получили?

Комендант кивнул. Накануне Василий Петрович обеспечил всех питанием в дорогу, а также выдал Андрею, бойцу от станции Орехово, химзу и оружие. У сталкеров Немова, как и у домодедовских, были свои комбезы.

– Хорошо. Знаю, напряженка у тебя, Василий, с оружием на станции. За нас не беспокойся. У вас как? – повернулся он к Борису Михайловичу.

– Порядок, – ответил глава полицейского управления, – все свое носим с собой, – хмыкнул он.

– Ну, тогда лады, не забудьте перед выходом отдохнуть. Ночка предстоит нелегкая.

На этом все и разошлись.

Иван искоса посматривал на Вильдера, слушая вполуха, о чем он беседует с Немовым. В голове роилось много мыслей, связанных с предстоящим мероприятием. После известия о том, что группу поведет Сергей, во всяком случае, прокладкой маршрута на местности займется точно он, да еще и проводником выступит, в голову начали закрадываться справедливые сомнения. А ну как он сдуру натворит дел! Мало ли что там происходит в голове отравленного ненавистью к нему бывшего друга. Тем более когда они оба будут в одном отряде. Не подставит ли их Сергей? Не всадит ли ему нож в спину, когда Иван будет меньше всего этого ожидать? Вопросов много, кто бы еще дал на них ответ.

Настроение было ни к черту. Как же он обрадовался, когда только увидел в темном туннеле живого товарища, и как же он жалел теперь об этой встрече. Иван не питал иллюзий, что его бывший друг одумается. Если двадцать лет сердце Сергея подпитывалось ненавистью к нему – Данилов это ясно ощутил во время вспышки ярости в момент встречи – то нечего было и думать, что, имея рядом с собой целого и невредимого Ивана, Сергей смягчится. И зачем он тогда ляпнул про Наташу, что она пришла к нему спустя годы и фактически умерла у него на руках? Это еще сильнее раззадорило Вильдера. Но отмотать назад время было, к сожалению, невозможно. Оно не прощает нам ошибок, а скрупулезно выписывает их на скрижалях, увековечивая память о промахах, просчетах и ложных шагах.

Время не стоит на месте, это факт. Оно – вечный двигатель, ему чужды эмоции, чувства и переживания. Оно неспособно понять или простить. Время лишь позволяет забыть. Как часто мы хотели бы задержать, затянуть, продлить счастливое мгновение, чтобы насладиться каким-то моментом; и как часто мы желали, чтобы оно летело быстрее и стремительнее, чтобы выкинуть из головы что-то неловкое, нелепое, постыдное, а иногда страшное и ужасное.

Время не стоит на месте, но оно остановилось для человека, нашедшего новое место жительства глубоко под землей. Будущего больше не существовало, оно осталось погребенным наверху среди выжженных пустынь и ослепленных призраков склонивших голову городов. К чему теперь стремиться? Сил хватало только на то, чтобы поддерживать медленно угасающую жизнь малочисленных общин. Найдется ли человек, способный сплотить жалкие остатки человечества вместе? Это непростой вопрос, требующий сложных решений и больших усилий.

Мишу на совещание не позвали. Это звучало как окончательный приговор, с момента начала совещания он вступал в силу, отсекая возможность оказаться в отряде Немова. Беседы с комендантом и Немовым не возымели эффекта: Василий Петрович не хотел отпускать «необстрелянного юнца», как он выразился, который будет лишь обузой. Миша вспомнил, как вчера комендант отыскал его и поманил за собой.

В комендантской все было как всегда: масляная лампа на столе, несколько стульев, шкаф и скамья. Василий Петрович уселся и махнул парню на стул напротив.

– Что думаешь? – без предисловий начал он. – Зачем тебе это? Ты здесь нужнее.

– Я не обуза, хочу с ними, – упрямо мотнул головой Миша.

– У тебя ведь и опыта нет, сгинуть за просто так – никакой в этом чести. Вот и Немов это понимает.

– Не понимает, – подавшись вперед, взволнованно ответил парень. – Я чувствую, что это необходимо. Я должен…

– Никому ты ничего не должен, – перебил Василий Петрович. – Нас и так мало осталось на станции. Должна же быть своя голова на плечах. Ты молод, горяч, рвешься за приключениями. Я тебя понимаю, но и ты пойми, это не легкая прогулка, еще неизвестно, вернутся ли они. Это тяжелое и опасное задание, Миша, во время выполнения которого ты отвечаешь не только за себя, но и за окружающих. Думаешь, я бы не хотел пойти с ними? Еще как. Да возраст не тот уже, и пользы от меня никакой. Так что наше с тобой дело, Миша, оставаться здесь и надеяться. И хватит уже дурить!

Но Миша все равно думал иначе.

Немов выразился мягче, но смысл был тот же – брать парня в свой отряд сталкер был не намерен. Мечтать, что он передумает, не приходилось: на взгляд Немова, молодой, неопытный и непроверенный в бою парень вряд ли сможет принести много пользы. Надежды Миши не оправдались. Сколько парень не силился доказать, что он способен быть полноправным членом команды, аргументов было недостаточно. Отсутствие необходимого опыта давало о себе знать.

Плечо уже практически не беспокоило. Но Миша пребывал в хмуром настроении – с завтрашнего дня предстояло вернуться на фермы, снова вскакивать в семь утра и идти работать, затем учебка, сон и снова все по кругу. Замкнутый цикл, из которого не выбраться, не разорвать цепь. Вместо невиданных приключений (сказать по правде, именно их Мише никто не обещал) парня ждало глубокое разочарование. Но что же можно было предпринять в его ситуации? Миша тщетно искал выход.

После совещания за закрытыми дверями Немов и компания разошлись по своим временным пристанищам – отдохнуть перед предстоящей трудной дорогой. Выход был намечен на десять вечера, когда солнце спрячет за линией горизонта свои жалящие жгуты-лучи и не будет угрожать выжечь сетчатку глаз своим ласковым прикосновением. Миша метался по станции, как загнанный зверек, беспрестанно ероша волосы и имея при этом весьма рассеянный вид. В душе его метался ураган эмоций – словно ребенку пообещали хорошую игрушку и даже дали подержать в руках, но потом отобрали.

Озарение пришло нежданно: при виде палатки, где жил Колька с родителями, Мишу вдруг осенило. Точнее сказать, ему пришла в голову одна идея, и ничего сверхъестественного в ней не было. Ее можно было бы назвать очень просто – повторение пройденного. Миша аж подпрыгнул на месте, но тут же радость сменилась трезвыми расчетами – затея на первый взгляд простая, но могут возникнуть определенные сложности; парню был нужен помощник, и Колька с этой ролью уже вряд ли справится.

Предстояло все обдумать за обедом в столовке, куда Миша и поспешил.

Пищи для ума было изрядно. Сергей Вильдер уже решил для себя, что постарается сделать все возможное, чтобы избавиться от Вани. Сдерживаться было нелегко, когда вот он, враг, перед тобой, довольный и наглый, снова вторгшийся в твою жизнь. В ближнем честном бою одолеть его будет непросто – покрепче Сергея будет, врач уже проверил. Но ведь существуют и другие способы убрать человека, тем более там, в искореженном радиацией лесу. Один неосторожный шаг в сторону, и можно угодить прямиком какой-нибудь твари прямо в пасть, или свалиться в яму, переломав кости, за этим дело не станет.

Самое сложное – терпеть и ждать, когда в душе кипит ненависть, силясь найти выход и вырваться наружу. Сергей настолько упивался ею, что его потенциальный сын отошел на второй план. Главное было – убрать конкурента, а потом можно и о пареньке подумать. Хорошо, что Миша не будет путаться под ногами и останется на станции.

Была и еще одна проблема, крайне важная. Может, и посерьезнее препятствия в виде Ивана. Но чтобы ее решить, необходимо было добраться до бункера войсковой части, либо не добраться, что предпочтительнее, потому что случившееся в свое время за бетонными стенами убежища там же и должно остаться. Уйти в небытие, как того хотел Сергей. За три года жизни в подземке ему почти удалось забыть. Но судьба подбросила ему еще одно испытание, коих и так было немало в жизни Сергея. А предстоящее грозило стать последним, если не будут приняты меры. А может, он зря так беспокоится? И все не так уж и страшно? Проберется вместе с группой в бункер, заслужит всеобщий почет и уважение, уничтожит улики и попутно разделается с Иваном. Облюбует жилище подальше от людских взглядов – да хотя бы ту же самую сбойку, на три года ставшую ему родным домом, и будет и дальше лечить людей. А что потом будет предпринимать Немов, его уже не волнует: дороги у них разные, пересекаются иногда и снова расходятся. Ну, допустим, все образуется. А что делать потом с Мишей?

Когда-то он мечтал о сыне. О собственном ребенке. Представлял, как будет убаюкивать его на руках, а когда он подрастет – водить в парк на аттракционы, на футбольные матчи по выходным. Как он будет отвечать сыну на самые каверзные вопросы, какие только умеют задавать дети. Да много о чем мечтал. Все это самым наглым образом вырвали у него из рук. И что же теперь? Теперь – пустота. Нужен ли ему этот чужой для него человек? Ведь все общее, что есть у них – та самая фотокарточка, на которой он стоит с Мишиной мамой. Они никогда не станут родными друг другу, а в настоящем мире лучше не иметь родных и близких – слишком велик шанс потерять их. Ладно, об этом можно подумать на досуге, когда решится хотя бы часть текущих и более важных проблем. А перед походом следовало немного отдохнуть.

Сергей растянулся на стареньком одеяле и прикрыл глаза. Уснул он на удивление быстро. Сон был цветным – по парку гуляли двое, отец и маленький сын, державший его за руку.

После собрания Олег Немов в очередной раз проверил готовность снаряжения со своими бойцами, а затем чуть ли не насильно отослал всех будущих участников экспедиции на отдых – поспать перед сложным марш-броском было просто необходимо. Ночь обещала быть непростой, малейшая усталость и расслабленность в походе поставят под угрозу предстоящую миссию. Устроившись в спальном мешке в техническом помещении-складе, он попытался побыстрее уснуть, но сон все никак не шел.

Смутная тревога не покидала Немова, неясное чувство – ощущение какой-то угрозы – не давало покоя. Олег снова мысленно перебрал все события последних дней – вроде бы все было в порядке. Все двигалось по запланированному сценарию, складывалось удачно. Можно сказать, им определенно фартило. По крайней мере пока. Так что же не давало ему покоя? Предстоящее мероприятие? Ждущее их разочарование в конечной точке маршрута? Нереальность всей затеи с походом? Олег привык четко выполнять данные ему приказы, его группа была одной из лучших в Конфедерации Печатников и пользовалась доверием и уважением. Немов брался за самые опасные задания, а судьба каждый раз давала ему отсрочку от свидания со смертью. Важность предстоящей экспедиции было сложно переоценить.

Олег не сомневался в своих людях: и Ваня, и Саша не давали поводов до настоящего времени усомниться в себе. Любому из них Немов доверил бы свою жизнь, не задумываясь. Небольшое беспокойство вызывала недавняя стычка Данилова с Вильдером, но ничего криминального в ней не было – пара тычков, и разошлись. Подобных вспышек больше не наблюдалось. Ничего, сработаются. Коменданты станций Орехово и Домодедовская тоже дали своих людей в помощь – по два человека каждый. Понимая их заинтересованность в предстоящем мероприятии, Немов был уверен, что люди окажутся проверенными бойцами. Вроде бы все уже немного притерлись друг к другу. Немного беспокоил Миша. Немов видел неуемное желание парня оказаться в группе, но позволить себе взять его с собой не мог. В сложных условиях в кишевшем чуждыми созданиями мире наверху слишком опасно иметь в отряде неопытного бойца. К счастью, Василий Петрович поддержал его.

В столовой уже было людно. Миша заприметил Кольку в дальнем углу от входа. Он сидел один. Миша взял на выдаче грибную похлебку и небольшой кусочек вяленой свинины и присел рядом. Против обыкновения, Колька, завидев товарища, нахмурился.

– Ты чего? – толкнул друга в плечо Миша.

– Хотел в отряд напроситься, да отец не пускает, – без предисловия буркнул Колька. – Говорит, что опасно очень. Вот почему мне нельзя, что, так и торчать здесь всю жизнь? – зло спросил он.

Миша помолчал. Затем глянул исподлобья.

– Все потому, что у тебя есть родные, вот и заботятся о тебе. А у меня, кроме Игоря Владимировича, никого нет. Но и мне отказали. Думают, обузой я им буду там. Опыта, мол, мало у меня. Тьфу, – Миша в сердцах сплюнул на пол, – где ж взять его, опыт этот, если на станции безвылазно сидим?

Колька кивнул, соглашаясь. Замолчали оба. Миша доедал похлебку, жмурясь от горячего, затем быстро проглотил кусок мяса и сходил за чаем.

– Как думаешь, выгорит?

Миша вздохнул.

– Не знаю, хочется верить, об этой экспедиции только и говорят все сейчас. А если неудача, то как бы не опустились совсем руки у людей. Надежда-то небесконечна в сердцах. Мало ее осталось уже.

В палатке у Игоря Владимировича было уютно. Мише здесь все было знакомо – с малых лет, как только его мама пропала, он жил здесь, под опекой старика, пока, повзрослев, не перебрался в собственное жилище по соседству. Игорь Владимирович в меру своих сил и способностей долгое время заменял ему родителей. От него у Миши практически не было секретов, он и Колька были самыми близкими людьми для парня здесь, на станции.

Игорь Владимирович что-то вырезал ножом из куска дерева, в сумраке палатки было сложно определить, что именно. Завидев Мишу, он отложил в сторону деревяшку и улыбнулся.

– Проходи, Миша, чего на пороге застыл, как не родной?

Парень вошел и плюхнулся на старенький топчан напротив лежанки старика.

Игорь Владимирович внимательно посмотрел на Мишу, с удивлением отмечая про себя, как изменился парень за последнее время, и коря себя за то, что заметил эти изменения только сейчас. Неужели недавние события тому виной? Во взгляде Миши появилась какая-то решимость, которой недоставало парню ранее. Точнее, не то чтоб недоставало, просто не было раньше в повседневной жизни ситуаций, в которых она могла проявиться.

– Чайку?

Миша отрицательно мотнул головой.

– Ты ведь не просто так пожаловал, навестить, – отметил Игорь Владимирович. И это не было вопросом. Старик слишком хорошо знал парня и давно научился понимать его без слов.

Миша кивнул. Даже при столь скудном освещении было видно, как заблестели глаза парня, когда он заговорил:

– Игорь Владимирович, могу я рассчитывать на вашу помощь? Только желательно без лишних расспросов.

Игорь Владимирович вздохнул. Внезапно, словно порыв ветра, налетели воспоминания. Двенадцать лет назад он уже слышал такой же вопрос. То же место, та же палатка, и лица говоривших удивительно похожи. Хотя что тут удивительного, ведь тогда напротив Игоря Владимировича сидела Мишина мама. Что произошло на самом деле с Наташей, знал на станции только он. В тот вечер он помог ей незаметно скрыться с транзитным караваном, пообещав заботиться о Мише до ее возвращения, но Наташа так и не вернулась. Свое обещание никому ничего не рассказывать до ее возвращения он сдержал, ведь Игорь Владимирович всегда был человеком слова.

Он редко задумывался об истинных причинах, побудивших Наташу исчезнуть, но, немного зная девушку, предполагал, что она вряд ли просто так бросила бы сына. В любом случае, он вызвался помочь, а почему – до конца не знал и сам. В принципе, ему всего лишь нужно было отвлечь дозорных, чтобы Наташа прошмыгнула мимо них, не обнаружив себя, а это не составило большого труда. О люке в туннеле, выводящем на поверхность через вентиляционную шахту теплосети, знали немногие на станции, туда-то Наташа благодаря рассказу Игоря Владимировича благополучно и добралась. А на поверхности ее дожидались караванщики, взявшие с Наташи десяток патронов за то, чтобы проводить до нужного места. Операция прошла незамеченной для лишних глаз.

Спустя столько времени ситуация повторялась.

– Игорь Владимирович, – переходя на шепот, заговорил Миша, – я знаю, что у вас есть неучтенная старенькая химза. Можете одолжить?

Игорь Владимирович снова вздохнул. О желании парня оказаться в отряде Немова ему было известно. Тут не надо быть провидцем, чтобы связать это с нынешней просьбой. Понятно было и то, что Миша собирается сделать это в обход разрешения сталкеров и Василия Петровича.

– Миш, я не буду спрашивать, для чего ты ее просишь, я еще не такой старый дурак и все понимаю. Хочу знать лишь одно: зачем тебе на поверхность?

И Миша, испугавшись, что старик сейчас ему откажет, тут же выпалил то же самое, что сказал когда-то Кольке:

– Игорь Владимирович, я в любом случае пойду наверх, без химзы или в ней. Меня не остановить.

И тут же поспешно добавил:

– Но за меня не пугайтесь, я буду вместе с опытными бойцами, да и сам уже на поверхности бывал.

Игорь Владимирович горько усмехнулся:

– Бывал он… Ну, а ты не думаешь, что сталкеры тут же пошлют тебя обратно?

На что Миша с присущей ему горячностью тут же возразил:

– Так я присоединюсь к ним не сразу, буду следовать за ними, а когда немного отойдем, обнаружу себя. Вы не волнуйтесь, Игорь Владимирович, со мной все будет хорошо, обещаю.

И повинуясь внезапному порыву, Игорь Владимирович вдруг наклонился и крепко прижал к себе Мишу, еле слышно сказав:

– Ты очень похож на свою маму.

По старческой щеке Игоря Владимировича нерешительно сбежала одинокая слеза.

После краткого обсуждения предстоящего мероприятия Игорь Владимирович пообещал парню незаметно провести его к люку, ведущему к вентиляционной шахте. По ней парень выберется наверх незадолго до выхода группы Немова и будет поджидать сталкеров.

Вернувшись к себе, Миша никак не мог успокоиться. Он ходил взад-вперед по палатке, меряя шагами крохотное личное пространство. Все было уже готово для предстоящего выхода на поверхность: в углу лежали комбез с противогазом, сумка с запасом воды, вяленой свининой и пара банок с тушенкой и перловой кашей – привет прежней жизни.

В очередной раз решив проверить готовность снаряги, одолженной ему Игорем Владимировичем, Миша неуклюже оступился и чуть не упал, задев ногой ветхую тумбочку возле спального места (назвать это кроватью не поворачивался язык). Небольшое зеркало, стоящее на ней, слетело на пол и раскололось надвое. «Плохая примета», – стрельнула в голове мысль. «Как некстати, накануне вылазки. Да глупости все это, предрассудки из прошлой жизни, не стоит в это верить», – попытался успокоить себя Миша.

Он подобрал осколки; на Мишу глянули два отражения вместо одного. Тут же, вдобавок, вспомнилась сказка, рассказанная Василием Петровичем про Зазеркалье. «Это все нервы, хватит себя накручивать, – очень вовремя заговорил внутренний голос. – Необходимо отдохнуть перед испытанием, силы еще понадобятся». Миша положил два кусочка зеркала на тумбочку и повернулся к кровати. «В любом случае, есть только верный товарищ за спиной и оружие в руках. Вот на них можно положиться. Пусть даже и они иногда дают сбой и подводят». А в Немове и других он не сомневался. «Лучше не забивать голову ничем лишним». Если все получится, как он задумал, Немов вряд ли отошлет назад его одного, когда они окажутся довольно далеко от вестибюля станции. А разбрасываться людьми, выделяя ему сопровождающих, слишком накладно в данной ситуации – группа-то и так маленькая.

Прощание было коротким. Нужно было торопиться, чтобы не пропустить Немова с отрядом.

– Береги себя, – дрогнувшим голосом сказал Игорь Владимирович, обнимая Мишу, уже облачившегося в комбинезон химзащиты. Отговаривать парня было занятием бесполезным, это старик понял еще в палатке.

– У меня еще кое-что есть, – спохватился вдруг Игорь Владимирович и полез в карман. Оттуда он выудил старенький «Макаров» и запасную обойму к нему и протянул все это парню.

– Держи, не с голыми же руками на поверхность ходить. Ты это… – Игорь Владимирович вдруг заморгал часто, словно в глаза попала пыль, – возвращайся. Ты же мне как родной сын все это время, – голос старика дрогнул.

Обнялись по-мужски, коротко и крепко, после чего Миша натянул противогаз, кивнул и нырнул в черноту люка.

Время до выхода пролетело быстро.

Провожать отряд вышла вся станция. Немов молча всматривался в лица жителей, читая в их глазах надежду на удачный исход операции. Усталые, изможденные люди на прокопченной станции, не потерявшие еще до конца веры, что настанут лучшие времена.

Василий Петрович не слыл набожным человеком. Но когда раздалась команда открывать створки гермоворот, перекрестил всех участников экспедиции и крепко пожал каждому руку. Лишних слов не требовалось, все и так было ясно.

Вильдер и Данилов осматривали людей, полукругом выстроившихся возле них, но ни тот ни другой так и не смогли отыскать глазами в толпе Мишу. То ли парень обиделся на решение Немова не брать его и отсиживался в палатке, то ли прятался за спинами других жителей.

Наконец, Немов развернулся и махнул рукой, призывая отряд из семи человек начать путь наверх. Его бойцы, облаченные в костюмы химзащиты и противогазы, пришли в движение. Гулкие шаги по поскрипывающему эскалатору исполнили испорченную сонату, словно в ответ им, скрипнули, закрываясь, створки гермоворот.

Передвигаться приходилось, согнувшись в три погибели. Не прошло и пяти минут, как жутко заныли спина и ноги. Пот под химзой лил градом. Но намеченная цель упорно заставляла парня двигаться вперед. Наконец, узкий лаз вывел Мишу в небольшую комнатку с какими-то вентилями. При слабом свете фонарика разглядеть что-то подробнее было сложно, особенно в противогазе. Зато здесь можно было вытянуться во весь рост и размять суставы. Но и задерживаться долго было нельзя, иначе Миша рисковал пропустить выход Немова с людьми, а тогда вся его затея пойдет прахом.

Посветив фонариком, он заметил в дальнем углу скобы в стене, уходящие ввысь. В три шага преодолев расстояние, парень направил луч света вверх – так и есть, догадка оказалась верной, луч не наткнулся на потолок, а затерялся во мраке. Сердце Миши забилось сильнее – совсем скоро ему предстояло вновь оказаться на поверхности.

Путь наверх не был долгим; очень скоро парень уперся в металлическую заслонку, которую довольно легко смог сдвинуть с места. В образовавшуюся узкую щель он и протиснулся, ужом выскользнув на поверхность из бывшей вентиляционной шахты теплосети. Вопреки его опасениям, на этот раз открытое пространство уже не приводило его в такой ужас. С легким головокружением и приступами тошноты Миша пока успешно справлялся. Кроме того, он старался не смотреть вверх, помня о своем первом опыте. Вестибюль станции располагался совсем недалеко. Спрятавшись за наземную часть вентиляционной шахты и не сводя с вестибюля глаз, Миша стал ждать. Он не успел как следует поволноваться от пришедшей вдруг в голову мысли, что он опоздал и отряд уже скрылся в чаще Царицынского парка, как вдруг заметил фигуры сталкеров, осторожно выбирающихся из полуразрушенного вестибюля станции Орехово.

На кону стояло многое. В опасной близости темнел Царицынский лес; деревья, раскинувшие свои узловатые ветви, дотягивались практически до самого вестибюля станции. И именно туда, в черноту и неизвестность, должен был повести людей Немов. Да, они опытные сталкеры, но лучше уж оказаться на открытой местности, где опасность хотя бы можно увидеть и хоть как-то подготовиться к ней, чем шарахаться от каждой тени и каждого звука в мрачном лесу. Но выбора у них не оставалось.

Луна неплохо освещала пространство вокруг – ночь была ясной. Справа виднелся небольшой просвет – там в былые времена располагался один из входов в Царицынский парк. Туда и направил свою группу Олег. Семь вооруженных людей в костюмах химзащиты осторожно пробирались к жуткому месту, ощетинившись оружием и контролируя каждое направление. Спустя пару минут лес засосал их, словно черная дыра. И никто не заметил, как спустя некоторое время по тому же маршруту скользнула одинокая фигура, явно торопившаяся не потерять из виду только что проходивших здесь людей.