Сергей Москвин
ЗА ПОРОГОМ РАЯ

— Куда тебя посылают?

В свете прикроватного ночника широко раскрытые глаза Ольги ярко сияли. Игорь поймал себя на мысли, что может бесконечно долго смотреть в эти глаза. Он провел рукой по ее распушенным волосам, потом опустил руку и положил ладонь на пока еще плоский и мягкий живот жены.

— Это неважно. Главное, что, когда я вернусь, у нас все будет хорошо.

Прежде любая его неуклюжая попытка уловить биение крохотного сердца их собственного, не зачатого из пробирки ребенка вызывала у Ольги улыбку, но только не сейчас.

— Скажи, куда тебя посылают? — требовательно повторила она.

— На правый берег, — нехотя ответил Игорь. — Большего я не могу тебе сказать. Но это настолько важное дело, что… В общем, старик разрешил оставить мне, то есть нам, малыша.

По телу Ольги пробежала дрожь — Игорь буквально почувствовал это сквозь кожу, — а ее глаза округлились от ужаса.

— Ты сказал Грахову о ребенке? О нашем ребенке?!

— Сама подумай, мы же не могли скрывать твою беременность вечно. Рано или поздно это все равно стало бы заметно. А тут такой случай… Пойми, тебе совершенно не о чем волноваться. Грахов мне лично обещал: если все получится…

Ольга не дала ему договорить:

— Если получится? То есть, может и не получиться?

— У меня все получится, и нам больше не придется ничего скрывать. И ты не будешь бояться.

— Не буду бояться, — шепотом повторила за ним Ольга. — Я уже не представляю, как это: жить без страха. Днем что-то говорю, отвечаю на вопросы, а внутри все трясется. А уж если рядом оказывается Войтович! Знаешь, Игорь, мне кажется, эта ведьма что-то подозревает. Сегодня, когда я сдавала кровь на анализ, она так посмотрела на меня, что я чуть в обморок не упала.

В присутствии профессора Войтович, которую за глаза почти все называли старой каргой или ведьмой, Игорь и сам чувствовал себя неуютно. Эта сухая пятидесятипятилетняя женщина с бледной морщинистой кожей и холодными водянистыми глазами, всегда скрытыми за стеклами очков (кто-то в шутку сказал, что она даже умывается в очках), была способна заставить трепетать кого угодно. Поговаривали, что даже сам Грахов побаивается своего зама по науке. Неудивительно, что от пристального взгляда этой карги Оля едва не лишилась чувств. И так каждый день с тех пор, как она узнала о том, что беременна! Бедная! Как она только выдержала?

Игорь через силу улыбнулся и нежно погладил жену по животу.

— Когда я вернусь, ты забудешь все свои страхи, и мы вдвоем еще посмеемся над этим.

Он хотел успокоить ее, но из этого ничего не получилось.

— А когда ты вернешься? — мгновенно насторожилась Ольга.

— Через день, максимум, через два. И все, хватит об этом. Давай спать, мне завтра рано вставать.

Чтобы избавить себя от необходимости лгать жене, Игорь даже повернулся к Ольге спиной, но еще долго чувствовал затылком ее пристальный взгляд.

Его скупые ответы, конечно, не могли удовлетворить Ольгу. Но как он мог сказать ей, что жизнь всех обитателей бункера висит на волоске, что топлива в ядерном реакторе, вот уже двадцать лет питающего их подземную лабораторию, осталось максимум на полгода? Что если Не доставить новое, то через несколько месяцев реактор остановится, а вместе с ним — и все электрооборудование? Отключатся системы очистки и кондиционирования, перестанет работать синтезирующий еду и витаминные добавки пищевой процессор, выйдет из строя электрошоковая система, защищающая бункер от нападений расплодившихся на поверхности жутких мутантов… Сегодня старик Грахов, взявший на себя после смерти бывшего начальника лаборатории заботу обо всех обитателях бункера, лично проинформировал его об этом, а потом сообщил, где находится контейнер с ядерным топливом, который должны были доставить в бункер как раз перед грозящей Катастрофой, но так и не доставили. Не успели. И вот теперь, если он, разведчик Игорь Алферов, со своими ребятами не добудет этот контейнер, то все обитатели бункера, а значит, и его любимая Ольга, и их будущий ребенок, неизбежно погибнут. Как погибли остальные жители Новосибирска и других крупных и мелких городов, уничтоженных прокатившимся по земле ядерным пожаром…

Даже после того, как Ольга погасила ночник, он еще долго не мог заснуть. Причиной бессонницы было отнюдь не волнение перед опасным заданием, а тревога за оставляемую в бункере жену. Они так и не успели толком проститься, чему Игорь был только рад. А уже в 7.30 утра он наблюдал с берега за тем, как трое отобранных им разведчиков загружают оружие и упакованное в рюкзаки снаряжение в покачивающийся на волнах «Фрегат».

— Готово, командир, — доложил Воробей, лучший снайпер во всем гарнизоне. «Странно, — почему-то подумал Игорь. — Уже, наверное, лет двадцать на земле нет ни одного воробья, а прозвище осталось…»

— Отправляемся.

Подавая пример, Алферов первым запрыгнул в надувную лодку. Следом последовали остальные. Воробей тут же занял на носу место наблюдателя, развернув по ходу движения ствол своей крупнокалиберной снайперской винтовки. Игорь с пулеметчиком уселись по бортам, напротив друг друга. Рулевой запустил двигатель, и «Фрегат» заскользил по воде, постепенно набирая скорость.

— Константин Михайлович, нужно поговорить!

Грахов хмуро уставился на Войтович, без приглашения вошедшую в диспетчерскую. Впрочем, та в любые помещения заходила, как в свою собственную лабораторию, и диспетчерская, где располагался пульт управления ядерным реактором, не составляла исключения.

Женщина спокойно выдержала недовольный взгляд начальника и добавила.

— Наедине.

Сидящий за пультом оператор тут же вскочил, но Грахов жестом остановил его.

— Продолжайте работать. Мы переговорим в моем кабинете.

Пока они поднимались по лестнице, ведущей из реакторного отсека на другие уровни, а потом шли по коридору, Войтович не произнесла ни слова. Но как только он закрыл за ней дверь своего кабинета, объявила:

— У нас проблемы.

Одно к одному. Грахов тяжело вздохнул и медленно опустился в кресло за своим рабочим столом, словно это могло оттянуть очередное печальное известие.

— Рассказывай.

— Вчера я взяла у Алферовой кровь для планового анализа, — начала Войтович.

Грахов прикрыл глаза, уже зная, что сейчас услышит.

— И?

— Она беременна. Но, как я вижу, для тебя это не новость.

«Докопалась, ведьма! Все-таки докопалась…»

— Накануне я разговаривал с ее мужем…

— И в обмен на контейнер с реакторным топливом разрешил им оставить ребенка? — опередила его Войтович.

— Да, — Грахов удрученно кивнул.

И хотя это не он, а Войтович подчинялась ему, сейчас он чувствовал себя виноватым.

— Это против правил, — отрезала она.

— Знаю! Но без топлива нам не выжить! Если заглохнет реактор, мы все сдохнем в этой коробке, как крысы!

Грахов поймал себя на мысли, что оправдывается перед своим замом, но на саму Войтович его слова не произвели никакого впечатления.

— Психологический климат в коллективе не менее важен для выживания, чем электроэнергия. А ты своим необдуманным шагом грозишь создать прецедент, очень опасный прецедент.

Все правильно. Когда стало окончательно ясно, что после ядерного удара все находившиеся в бункере отрезаны от внешнего мира, им пришлось выработать жесткую систему правил, чтобы выжить. Бункер строился из расчета на десятилетия, но для проживания лишь сорока человек! Чтобы избежать перенаселения и, как следствие, неизбежной гибели всех обитателей, им пришлось ввести ограничение рождаемости. Женщины, лишь состоящие в браке, получали право завести ребенка только в случае смерти одного из жителей. Причем, чтобы избежать впоследствии родственных браков, оплодотворение будущей матери производилось искусственно имеющимся в распоряжении генетиков семенным материалом. Конечно, не обходилось без нарушений, но все случаи несанкционированной беременности выявлялись еще на ранней стадии и своевременно пресекались. А чтобы избежать подобных инцидентов в дальнейшем, Войтович лично стерилизовала всех самовольно забеременевших женщин.

Пусть эта мера выглядела жестокой, она была необходима. Положение других выживших, радиосигналы от которых в первые годы после катастрофы изредка перехватывал связист, было просто ужасным. Люди умирали от радиации, болезней, голода и все учащающихся нападений чудовищ-мутантов. Их колония не в состоянии была помочь этим несчастным, поэтому информация о них была засекречена, а прослушивание эфира прекращено. По сравнению с теми, кто медленно умирал в новосибирском метро и других неприспособленных для длительного проживания убежищах, обитатели бункера жили в поистине райских условиях, получая сбалансированное питание, необходимую медицинскую помощь и защиту от обитающих на поверхности чудовищ. Это стало возможным лишь благодаря строгому контролю за рождаемостью. И вот теперь данным Алферову обещанием он сам нарушил устоявшийся уклад жизни их маленькой колонии.

Неожиданно для себя Грахов почувствовал раздражение.

— Если бы ты раньше определила, что Алферова беременна, мне не пришлось ничего обещать ее мужу!

На лице Войтович не дрогнул ни один мускул. Наверное, на всем свете не было ничего, что могло бы вывести ее из себя.

— Если бы ты согласился на принудительную стерилизацию всех проживающих в бункере мужчин, у нас вообще не возникало бы подобных проблем, — парировала она. — Однако сейчас не время искать виноватых — нужно решить проблему. Надеюсь, ты понимаешь, что это необходимо?

Под пристальным взглядом своего зама Грахов подавленно кивнул.

— Что ты предлагаешь?

Войтович изобразила задумчивость, хотя Грахов не сомневался, что у нее уже есть решение.

— После вашего вчерашнего разговора Алферов наверняка уже поделился с женой своей «радостью», поэтому на добровольный аборт она вряд ли согласится…

«Еще бы она согласилась! Какая нормальная женщина добровольно позволит убить собственного ребенка?»

— Применение к ней насилия в сложившихся обстоятельствах тоже нежелательно. Возникнут совершенно ненужные пересуды.

«Тут ты одними пересудами не обойдешься, — мысленно поправил зама старик. — Разведчики настолько обожают своего командира, что если кто-нибудь попробует что-то сделать его жене, это может вызвать настоящий бунт».

— Поэтому, я вижу только один выход, — ледяным голосом закончила Войтович. — Избавиться от нее.

В первый момент Грахову показалось, что он ослышался, но, взглянув в глаза смотрящей на него женщины, сообразил, что все понял правильно…

— Командир, — неожиданно подал голос Воробей. — Тут такое дело… Даже не знаю, как сказать… В общем, во время прошлого выхода на берег я видел людей.

— Каких людей? — насторожился Игорь.

— Кто его знает? Судя по фигурам, двое мужчин и женщина. Они на моторке к берегу пристали, в сотне метров от моего НП. Только выгрузились — на них броненосец попер. Пришлось помочь бедолагам.

— Наши, из разведки? — растерялся Игорь, хотя прекрасно знал, что женщин в разведку не берут.

— Не наши, точно, — уверенно ответил Воробей. — Защита никакая, старые армейские противогазы и железная моторка. Думаю, они с правого берега, из города приплыли.

— Гонишь! — опередив Игоря, воскликнул пулеметчик. — В городе еще во время Удара все погибли!

Воробей задумчиво пожал плечами.

— Ну а откуда они тогда взялись? Новосибирск — город большой. Опять же метро, подвалы… Может, кто там и выжил?

— И прожил двадцать лет среди монстров? — скептически заметил Игорь.

Воробей снова пожал плечами.

— Но люди-то были. Я их своими глазами видел. — Он на секунду задумался, но, видимо, решил ничего не скрывать и добавил. — Я для них в лодке аптечку оставил и пару гранат.

В первый момент Игорь даже не нашел, что ответить на такое.

— Ну, ты даешь! Доложил кому-нибудь?

— Кому? Грахову? Ведьме Войтович? — переспросил Воробей. — Тебе вот докладываю. Да и то, если бы мы сейчас не на правый берег направлялись, промолчал бы. Извини.

Игорь переваривал услышанную новость. Оказывается, парни с ним не до конца откровенны. Но ведь и он скрыл от них беременность Ольги, потому что не хотел их подставлять. Так, может, и Воробей тоже…

Закончить мысль он не успел. Сидящий на корме рулевой, до этого не принимавший участия в разговоре, пронзительно закричал.

— Брызгуны!

Воробей мгновенно вскочил, направив на воду свою винтовку. Игорь выхватил из подсумка гранату и успел увидеть, как в нескольких метрах от лодки из воды вырос шипастый спинной плавник гигантской рыбы. А потом выпущенная брызгуном мощная струя воды сбила Воробья за борт…

Любой выход на поверхность — это событие. И хотя каждый знает, что для него этот выход может оказаться последним, Ольга не помнила случая, чтобы кто-нибудь отказался. Жизнь в бункере — это однообразная работа, давно превратившаяся в рутину, тесные отсеки и изо дня в день, год за годом, одни и те же лица, а на поверхности всякий раз новые впечатления. И хотя там на каждом шагу подстерегает опасность, люди с нетерпением ждут назначенной вылазки.

Для Ольги сегодняшний выход стал внеплановым. Войтович сама разыскала ее — небывалый случай, обычно профессор вызывала лаборантов к себе, — и поручила проверить показания внешних датчиков и собрать образцы ползучей растительности, недавно замеченной на железнодорожных путях в непосредственной близости от бункера. Сопровождающей ей была назначена Алла, неулыбчивая, малоразговорчивая женщина из подразделения охраны. По уверенным, точным движениям, с какими Алла снаряжала свой автомат, Ольга поняла, что та не новичок в обращении с оружием. Она несколько раз странно посмотрела на Алферову, но когда уже на поверхности Ольга сама попыталась ее об этом расспросить, ответила с неожиданной резкостью:

— Делай, что тебе поручено, а ко мне не лезь!

Больше она ничего не успела добавить. Из зарослей, подобравшихся вплотную к железнодорожному полотну, вылетел двухметровый гигантский упырь и, одним прыжком преодолев отделяющее их расстояние, оказался возле Аллы. Она сейчас же развернулась к нему, одновременно вскинув висящий на плече автомат. Стреляла женщина уже практически в упор. Выпущенная ею очередь разворотила монстру грудную клетку и отбросила его назад, но тот все же успел достать человека передней лапой. Страшные серповидные когти вонзились охраннице в правый бок, с легкостью пробив ткань защитного комбинезона. Алла приглушенно вскрикнула и, подломившись в коленях, упала на спину.

«Только бы не печень!» — с ужасом подумала Ольга, бросаясь к спутнице. Но когда подбежала и раздвинула в стороны липкий от крови разрез на комбинезоне, поняла, что сбылись ее самые страшные опасения. Рана на боку охранницы представляла собой два неровных параллельных рубца, из которых толчками выплескивалась кровь.

— Алка, ты только не умирай! Мы совсем чуть-чуть отошли! Я тебя вытащу! Прооперируют, и будешь, как новая! — затараторила Ольга, судорожно вытаскивая из рюкзака индивидуальную аптечку.

Она даже как-то сумела зажать рану тампоном и прихватить его пластырем, а потом взвалить Аллу себе на плечи. Автомат, правда, пришлось бросить — в таком положении она все равно не могла стрелять. Ноги Аллы волочились по земле, цепляясь за камни и выступающие корни растений, но Ольга не сомневалась, что доберется до бункера, если, конечно, упыри или другие монстры позволят ей это сделать. И она бы обязательно добралась — не так уж далеко они успели отойти, если бы внезапно не услышала над ухом.

— Ну ты и дура!

От неожиданности Ольга сбавила шаг.

— Что ты сказала?

— Войтович… знает о твоей беременности… — тяжело дыша, ответила Алла. — Она… приказала мне… убить тебя.

— Убить? — переспросила Ольга. От чудовищности услышанного в груди перехватило дыхание. — Но Грахов обещал Игорю…

— Вот именно поэтому, — перебила ее Алла и тяжело закашляла. — Оставь меня. Мне все равно конец… я чувствую. Спрячься где-нибудь… дождись мужа… не возвращайся назад без него. Может, тогда у тебя… будет… шанс…

С каждой секундой Алла говорила все тише. Ольге приходилось прилагать огромные усилия, чтобы разбирать ее слова.

— Зачем ты мне все это рассказываешь?

— Чтобы ведьма… захлебнулась от злости. Не прощу ей… как она моего ребенка…

«Ты тоже была беременна», — сообразила Ольга. Но фраза застряла у нее в горле, когда она увидела через стекло защитной маски остановившиеся глаза Аллы и слегка приоткрытый рот, из которого стекала на подбородок тонкая струйка крови.

— Проникающее ранение печени и, похоже, задето легкое, — констатировал начальник охраны, разглядывая лежащий на дороге труп. Помимо Грахова и этой глупо погибшей тупицы, он был единственным, кого Войтович известила о беременности Алферовой.

Пользуясь своим служебным положением, Войтович лично возглавила спасательную команду, отправленную на поиски не вернувшихся с задания женщин, и теперь стояла в двух шагах от тела несостоявшейся убийцы.

— С этой все ясно. Меня интересует, где Алферова?

Начальник охраны молча пожал плечами. Если в наличии имеется только один труп, значит, Алферова где-то гуляет. Но это было ясно и без слов. Убедившись, что остальные спасатели стоят достаточно далеко, чтобы услышать его, он поднял глаза на Войтович.

— Не беспокойтесь. Одной здесь, среди мутантов, ей долго не продержаться.

Столь неуклюжая попытка приукрасить истинное положение дел вызвала у Войтович еще большее раздражение.

— Я сама решу, когда и что мне делать! — резко ответила она. — А вот если Алферова встретится со своим мужем, беспокоиться придется уже вам, потому что ситуация окончательно выйдет из-под контроля!

Начальник охраны сглотнул подступивший к горлу комок. Как бы ни повернулось дело, в любом случае он окажется крайним. Исправить положение можно только одним способом — представить ведьме труп Алферовой.

— Я найду ее, — сказал мужчина.

— И не подведите на этот раз, — отрезала Войтович.

Словно в тумане, Ольга медленно брела вдоль берега реки. По пути она подобрала брошенный автомат, но пользы от него было немного — после схватки с упырем в магазине осталось лишь несколько патронов, а забрать из разгрузки Аллы запасной магазин Ольга не догадалась. На берегу уже начало смеркаться, значит, скоро совсем стемнеет. Если она не найдет себе укрытие до наступления темноты, то, скорее всего, не переживет эту ночь. Напрасно она пришла сюда. Берег Оби не зря считался самым опасным местом в окрестностях бункера. Разведчики неоднократно встречали здесь гигантских змеев и закованных в панцирь огромных броненосцев — выросших до невероятных размеров хищных пресноводных черепах, обитающих в прибрежных зарослях. Но только с берега можно было заметить возвращающуюся лодку Игоря, а кроме него, ей больше не на кого и не на что было надеяться.

Впереди в воде, возле самого берега, виднелось что-то, напоминающее ворох сморщенной ткани, и оно явно не имело отношение к водной растительности. Ольга прибавила шагу. При ближайшем рассмотрении ткань оказалась кучей распадающейся на куски резины, и… Ольга узнала надувную лодку разведчиков. «Фрегат» был разорван в клочья, часть лодки вместе с подвесным мотором вообще отсутствовала, видимо, течение прибило остатки лодки к берегу. И не только ее! Возле «Фрегата» покачивалось на воде тело человека. Не раздумывая, Ольга бросилась в воду и, увязая в грязи, подбежала к утопленнику. «Игорь!» — билась в голове одна и та же мысль. Но это, слава богу, оказался не он.

Когда она перевернула мужчину на спину и подняла его голову над водой, то узнала одного из разведчиков, бывших у ее мужа в подчинении. Глаза мертвеца были широко открыты, лицо совсем не пострадало, но на теле Ольга увидела ужасные рваные раны. Они больше не кровоточили, но от этого выглядели еще страшнее. Не в силах вынести вида растерзанной плоти, женщина отвела взгляд. Ей все стало ясно: команду Игоря вместе с лодкой разорвали на клочья речные монстры. Это значит, что ей больше никто не поможет и никто не защитит. Да и зачем вообще жить, если Игоря больше нет?..

Ольга обернулась к берегу, где оставила автомат Аллы, потом перевела взгляд на погибшего разведчика. Нет, сначала нужно хотя бы вытащить товарища Игоря из воды.

Через оптический прицел, установленный на девятимиллиметровой «Грозе», начальник охраны наблюдал, как Алферова корячится в воде, пытаясь вытащить на берег найденный труп. Ему не было никакого дела до ее намерений, но эта дрянь постоянно перемещалась, не позволяя взять себя на прицел, а рисковать стрелок не хотел. Штурмовой автомат — не снайперская винтовка. Один неудачный выстрел, и женщина нырнет в камыши, ищи ее там потом. Наконец Алферова подхватила тело под мышки и, пятясь, кое-как выбралась с ним на берег. Вот и все. Начальник охраны поймал на прицел ее затылок, потом для верности сдвинул прицельную метку чуть ниже, на спину, и спустил курок.

Гулко ударил выстрел. Стоявшая на берегу женщина покачнулась — верный признак того, что пуля попала в цель, — и упала в траву. Довольный стрелок поднялся на ноги. Осталось самое простое: убедиться, что Алферова мертва, а если это не так, добить. На всякий случай держа автомат наготове, начальник охраны направился к берегу, но внезапный шорох в камышах заставил его остановиться. Издавать такие звуки могли водяные змеи, достигавшие тридцати метров в длину, или охотящиеся на них закованные в панцирь броненосцы. Встреча с любой из этих тварей не сулила ничего хорошего. Несколько секунд мужчина колебался, но потом благоразумие взяло верх. Какого черта он должен рисковать своей шкурой ради какой-то бабы, которая и так уже, наверняка, мертва? А если даже и нет, то обитающие в реке твари за ночь доделают за него начатую работу. Медленно, чтобы не привлечь внимание притаившегося в камышах чудовища, он попятился назад.

Найти подходящее место, чтобы причалить, оказалось непросто. Но, в конце концов, Филин, одинокий пожилой сталкер с Речного вокзала (Речника, как называли станцию поселившиеся там люди), прозванный так за умение видеть почти в полной темноте, заметил протоку в тянущейся вдоль берега сплошной стене камыша и повернул лодку туда. Течение в этом месте оказалось сильным — берег быстро приближался. И, похоже, там ждал сюрприз.

Молодой напарник Филина, весельчак и балагур по прозвищу Шутник, подбивший его на эту ходку на левый берег Оби, не выдержал первым:

— Гляди, там что-то есть!

Филин давно разглядел на берегу два тела в странных, никогда не виданных в метро защитных комбинезонах, но лишь угрюмо кивнул в ответ.

Нос пережившей Катастрофу и многократно залатанной «казанки» ткнулся в размытый берег. Шутник первым выпрыгнул из лодки и, подбежав к телам, склонился над одним из них.

— Не хило его разделали, комбез в клочья.

Какое-то время он еще разглядывал диковинный комбинезон, пытаясь соединить руками куски разорванной ткани, после чего с огорчением вынес вердикт:

— Не, не залатать, — и перешел к следующему: — А этот, вроде, целехонький.

Он перевернул покойника на спину и вдруг изумленно воскликнул.

— Да это баба! И, похоже, живая!

— Что?! — Филин вскочил со своего места, лодка угрожающе качнулась, но он этого даже не заметил. — Что ты сказал? Повтори!

— Говорю, баба живая, — отозвался напарник. — Шевелится.

Филин растерянно сглотнул. Он никак не ожидал встретить на левом берегу людей, да еще в таких диковинных комбинезонах! Но его растерянность длилась недолго. Неписаный кодекс сталкера запрещает оставлять без помощи раненого, кем бы он ни был. Правда, в последнее время дураков, вроде него, которые следуют этому правилу, становится все меньше, и все чаще можно услышать другой девиз: каждая свинья висит за свою ногу. Но не все же свиньи!

Старик торопливо выбрался из лодки и, оскальзываясь на глинистом берегу, подошел к женщине. Отодвинув в сторону напарника, которого, похоже, куда больше интересовал ее комбинезон, он заглянул в стекло защитной маски. Совсем молодая! Лет двадцать, не больше. Откуда она здесь?

— Всего одна дырка от пули! — прервал его мысли восторженный голос Шутника. — Латку поставить, и готово! Да за один такой комбез можно три сотни патронов слупить, а то и все пять! Помоги снять.

— Постой. Ты чего хочешь делать? — остановил напарника Филин.

— Как чего? — удивился тот. — Комбез забрать. Баба, считай, уже труп. Давай скорей, пока не окоченела.

— Мы ее здесь не оставим.

— В смысле? — парень удивился еще больше. — Ты что, хоронить ее собрался?

— Возьмем с собой. Давай в лодку. Мы возвращаемся, — принял решение Филин. Как ни странно, это оказалось легче, чем он думал.

— Как возвращаемся? — опешил Шутник. — Ты чего, сдурел, старый? А как же ходка? Да я за одну соляру для движка полсотни патронов отдал!

— Патроны я тебе верну, — ответил Филин, подхватив раненую девушку на руки.

Но напарник с неожиданным проворством заступил ему дорогу и направил в грудь свой автомат.

— На хрен мне твои патроны, старый пень? Я за хабаром пришел! Понял?!

— Можешь забрать ее комбез, как вернемся. Мне с него доли не надо, — спокойно ответил Филин. — И опусти ствол. Застрелишь меня — назад не дойдешь. Сам знаешь: в одиночку реку не переплыть, пираньи или змеи сожрут.

Несколько секунд Шутник раздумывал. Филин даже видел, как играют под маской противогаза его желваки. Но дураком молодой точно не был, иначе Филин не согласился бы плыть с ним на левый берег, поэтому в конце концов сказал:

— Ладно, старый. Уговорил…

Первое, что увидела Ольга, когда открыла глаза, было морщинистое лицо пожилого человека в такой же, под стать ему, старой одежде. Рядом на перевернутом ящике горел ужасно чадящий керосиновый фонарь, освещая странного вида полукруглый свод, а сама она лежала на жестком тюфяке, брошенном поверх деревянного топчана.

— Где я? — шепотом спросила Ольга. Во рту ощущался привкус чего-то горького. И еще очень хотелось пить.

— Очнулась, дочка? — ответил старик. — Как зовут-то тебя, помнишь?

— Оля.

— Оля, — медленно повторил старик, словно пробуя на вкус ее имя. — Ты, Оля, лежи и постарайся не ворочаться, а то рана откроется.

Рана? Девушка недоуменно уставилась в глаза мужчине, но едва попробовала пошевелиться, весь левый бок от лопатки до копчика пронзила невыносимая боль.

— Кто это тебя? — участливо спросил старик.

Ольга отрицательно покачала головой, хотя после откровений Аллы догадаться, кто пытался ее убить, было нетрудно. Но сейчас это было неважно. Она снова подняла глаза на старика.

— Игорь… Мой муж… Вы нашли его?

Его лицо на мгновение закаменело.

— Тот парень, что был с тобой на берегу?

— Нет, это его товарищ, — зачастила Ольга. — Он тоже плыл в лодке вместе с Игорем. Он и еще двое.

— Мы нашли только одного, — мрачно покачал головой ее неведомый спаситель.

Глаза Ольги наполнились слезами, губы начали мелко дрожать. Старик испуганно нагнулся к ней и положил на грудь свою широкую ладонь, изборожденную многочисленными шрамами и царапинами.

— Ну-ну, чего ревешь? — ободряюще забормотал он. — Может, и жив твой Игорь. Может, спасся, раз мы больше никого не нашли. Всяко бывает. Вот так мысленно хоронишь человека, думаешь, хана ему, а он живой.

Лицо Ольги просветлело. Даже выступившие на глазах слезы мгновенно высохли.

— Правда? — с надеждой спросила она. — Вы найдете его?

— Найду. Конечно, найду. Если живой, отчего ж не найти? Ты, главное, не волнуйся. Отдыхай, сил набирайся.

Ольга счастливо улыбнулась. В простодушном взгляде старика было столько уверенности, что ему и в самом деле очень хотелось верить.

Спускаясь по берегу, Филин дважды едва не упал. Даже в ясный день на изобилующем глубокими трещинами и заваленном обломками разрушенных зданий обрывистом склоне городской набережной можно было запросто переломать себе руки и ноги, а уж поздним вечером, в подступающей темноте, и подавно. В голове неотвязно вертелась одна и та же мысль: и чего он поперся к реке на ночь глядя? Но, дав обещание странной девчонке, которую они с Шутником нашли на левом берегу, увидев ее счастливый, полный надежды взгляд, он уже не мог отказаться от своих слов. Хотя и понимал, что шансов найти ее мужа живым или мертвым практически нет. Любой сталкер с Речника, да вообще любой нормальный человек, узнав о его намерениях, поднял бы старика на смех и был бы тысячу раз прав. Даже сопливым пацанам в метро известно, что сорваться в воду при переправе означает верную смерть. Еще никому не удавалось выбраться на берег из реки, изобилующей ужасными тварями. Во всяком случае, Филин не знал ни одного такого случая. А вдруг? Это «А вдруг?» и еще данное девчонке глупое обещание заставляло его вопреки всякой логике шагать по берегу, вглядываясь в прибрежные валуны и качающиеся на волнах хлопья грязно-серой пены.

Если рассудить здраво, то искать следовало не здесь, а на противоположном берегу, где он подобрал девчонку. Но для ходки на левый берег требовалась солярка для лодки, стоящая немалых денег, которых у Филина не было, и расторопный напарник вроде Шутника. А какой знающий себе цену сталкер согласился рисковать собой ради сомнительной цели, не сулившей выгоды?

Признаться, Филин и сам уже несколько раз собирался повернуть назад. Но стоило вспомнить счастливую улыбку, появившуюся на лице девчонки в тот момент, когда он пообещал найти ее пропавшего мужа, и он, наплевав на здравый смысл, менял свое решение. Вот также в первый год после Катастрофы он упорно разыскивал среди выживших свою семью, сгинувшую вместе с полутора миллионами новосибирцев в прокатившемся по городу атомном пламени. Целый год он кочевал от станции к станции, расспрашивая у людей о своих родных, пока не понял, что все его усилия тщетны. Собственно, как и сейчас.

Все-таки надо возвращаться. Да и раненая девчонка, которую он оставил спящей, когда уходил, наверное, уже проснулась. Филин остановился, чтобы повернуть назад, и… не сделал этого. Брошенный на реку взгляд зацепился за торчащую из воды черную корягу со светлым пятном посередине, очень похожим по цвету на защитный комбинезон Оли. Старик глубоко вздохнул, чтобы унять бешено заколотившееся сердце, и вошел в воду. Погрузившись по пояс, он едва не задохнулся от холода: хлынувшая в прорехи защитки ледяная вода буквально сковала тело. Но теперь он уже не мог остановиться, потому что ясно видел: там, на коряге лежит человек, мужчина. Едва не потеряв в реке один из своих резиновых сапогов, Филин все-таки добрался до него. Человек был мертв, наверняка, мертв. Сколько можно выжить в воде с непокрытой головой и без противогаза, пусть даже и в таком навороченном комбинезоне? Но когда старик попытался разжать пальцы мужчины, намертво вцепившиеся в мокрую древесину, губы мертвеца слегка пошевелились. Дышит! Филин не поверил своим глазам. Он кое-как оторвал мужчину, оказавшегося еще совсем молодым парнем, почти ровесником подобранной на левом берегу девчонки, от спасшей его коряги и, взвалив себе на горб, заковылял к берегу. Теперь сталкер не только видел, как дрожат посиневшие от холода губы незнакомца, но и слышал его свистящее, прерывистое дыхание.

Выбравшись из воды, Филин осторожно уложил парня на землю и бегло осмотрел. Его диковинный комбинезон вроде бы остался цел, да и на теле не было заметно никаких ран.

— Кто ты, браток? Откуда?

Губы парня снова шевельнулись, а изо рта донесся едва различимый шепот:

— Оля…

Или это только показалось?!

Филин подался вперед и, схватив парня за голову, принялся трясти.

— Эй! Что ты сказал?! Повтори!

— Оля, прости меня! У меня не вышло… — прошептал тот, не открывая глаз.

И хотя Филин не разобрал окончание фразы, главное он услышал. «Оля, прости меня». Оля!

Крепко сжимая в ладонях голову Игоря — теперь Филин не сомневался, что спасенного им парня зовут именно так, — он повернулся к реке. В горле образовался плотный шершавый ком и, чтобы вытолкнуть его оттуда, старик неожиданно для себя крикнул во всю мощь своих легких:

— А вот хрен вам!!!

Он сам не знал, к кому обращается: к реке, ставшей обиталищем жутких тварей, к монстрам, скрывающимся в ее темных, смертельно опасных водах, к людям, стрелявшим в спину девчонке, подобранной им на левом берегу, или ко всем вместе. Да это и не имело значения. Куда важнее было другое — как можно скорее отнести найденного парня в метро, к его молодой жене. И Филин уже мысленно прикидывал, как это проще сделать.

Тесное пространство палатки огласил пронзительный детский крик. От волнения Игорь едва не перевернул стоящий перед ним таз с горячей водой.

— Мальчик! — объявил пожилой сталкер, разглядывая ворочающегося у него на ладонях и продолжающего голосить новорожденного младенца. Потом обернулся к Игорю и подмигнул: — Сын у тебя, парень!

Сын! От радости у Игоря в груди перехватило дыхание. Вот оно счастье! Господи, как же это просто! Оно не в бункере, за надежными стенами, в тепле, сытости и чистоте очищенного до химической формулы воздуха, а здесь — в метро, рядом с женой, сыном и спасшим их стариком со странным прозвищем Филин, без помощи которого их ребенок никогда бы не появился на свет, да и они сами уже давно были бы мертвы. И пусть Грахов называет бункер раем, такой рай, где у людей нет ни свободы выбора, ни права распоряжаться собой, где даже любовь отмеряется по норме, ни ему, ни Ольге не нужен.

Игорь перевел взгляд на жену. Она уже немного пришла в себя после мучительных родов и протянула руки к сыну. Филин бережно опустил ребенка ей на грудь, и малыш сразу успокоился — не иначе, почувствовал тепло матери, перестал кричать и довольно зачмокал своими маленькими сморщенными губками.

Игорь смотрел на эту кроху, на Ольгу, нежно прижимающую к себе малыша, на приветливо улыбающегося старика и мучительно подбирал слова, которые могли объяснить им, как же он счастлив. Счастье было огромным, оно переполняло изнутри, а вот слова… Нужные слова никак не находились. Зато он твердо знал: пусть обитатели бункера предали и изгнали их, пусть добровольно отказались от самого главного счастья, какое только может быть у человека, когда-нибудь они втроем — он, Ольга и их сын — еще вернутся туда. Чтобы рассказать правду и помочь всем желающим научиться жить за порогом рая…