Глава 5
— Все кончено, малыш, — сказал Эдуард Георгиевич Возницын, кладя руку на плечо Денису и заглядывая ему в глаза. — Папы больше нет. Но ты жив, ты с нами и твои способности, о которых я наслышан…
— Выйдите, пожалуйста… — сказал Денис дрогнувшим голосом, выскальзывая из-под руки мужчины. — Дядя Макс и вы, Эд… Выйдите.
Макс посмотрел на Дениса… и все понял.
— Пойдем, Эдик, ну-ка, быстренько… — Он засуетился, стал подталкивать Возницына к выходу. Тот упирался, не хотел — не понимал, почему он должен уходить, что происходит. Возницын очень ослаб, проведя больше суток в замкнутом пространстве.
— В чем дело-то?
— Ты не понимаешь, парню надо проститься с отцом… Давай, что ты, как маленький, ей-богу…
— Скорее, дядя Макс! — умоляюще сказал Денис.
— Почему он нас торопит?! — возмущался, выворачиваясь, Эдуард Георгиевич.
— Расстроен ребенок… Шевели поршнями, Эдик…
Оставшись наконец наедине с умирающим отцом в просторной палатке Возницына, Денис осторожно простер над телом Сергея обе ладошки, прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, настраиваясь. Он увидел, что происходит в организме отца, и понял, насколько сложна сейчас задача, какого огромного количества сил она потребует…
Когда умирала мама, он не смог. Он знал, что не сможет. Он чувствовал ее боль, слышал ее последний вздох, он вместе с ней цеплялся за жизнь и не удержал. Испугался. Не сумел.
Но ведь теперь все не так!
Каждая спасенная жизнь, каждый излеченный им недуг — да, это стоило ему чудовищных усилий. Иногда ему казалось, что он сам отдаст концы прежде, чем сможет подарить облегчение страдающим. Но потом он чувствовал, что, восстановившись после невероятного напряжения, он становится чуточку сильнее. Он рос.
Пройдя весь этот долгий, трудный путь, он добрался до цели другим. И если несколько недель назад он не сумел спасти жизнь своей любимой мамы от этой кошмарной искусственной хвори, которой заразил ее скользкий Эд, то сейчас у него могло хватить силы, чтобы помочь отцу.
Пусть даже силы было ровно столько, сколько нужно было самому Денису, чтобы жить. Он был готов отдать отцу себя всего — и пусть на донышке ничего не останется, пусть сам он после этого не будет жить…
Но на этот раз он не испугается. Не отступит. Справится.
Нужно было запалить искру жизни в скованном льдом теле.
Денис медленно выпустил воздух из легких. Теперь он будет дышать понемногу, ибо даже его дыхание может сбить тончайший процесс реанимации.
Воздух вокруг начал насыщаться кислородом и светиться. Зашатались стул и кресло. Как от порыва ветра, слетели на пол бумаги.
Ребенок прижал ладони к груди и ко лбу умирающего мужчины.
Послышался тихий треск, запахло озоном…
* * *
Он видел Полину. Она шла впереди, часто оглядываясь. Он никак не мог ее догнать.
Они были в том самом ярком, солнечном ничто, где встречались в прошлый раз. На жене было нарядное летнее платье, которое она надевала при жизни, на нескольких их первых свиданиях.
Он протягивал к ней руки, пытался догнать, но ничего не получалось. Оборачиваясь, она смеялась, но не произносила ни слова.
* * *
Искрило и посверкивало. По палатке носились сквозняки, колебля мебель, ероша волосы на голове Дениса. Удалось приостановить отца на его пути. Только бы хватило сил…
* * *
Полина начала отдаляться. Она по-прежнему смеялась, не произнося ни слова, и замедлила шаги, но все равно странным образом отдалялась.
Он не понимал, в чем дело, сердился, пытался окликать, но не получалось издать ни единого звука.
Окружающее солнечное яркое ничто уходило смеете с ней. Он оставался в серой пустоте.
* * *
Денис медленно вытягивал отца назад, чувствуя, как уходят силы, как трясутся колени и темнеет в глазах. Ладошки ребенка дрожали и светились изнутри, пальцы были растопырены. Воздух стонал, шумел.
Снаружи у палатки стали собираться жители станции. Сначала подошел дежурный патруль, потом граждане из тех, кто рано поднимается. Внутри палатки трещало и посверкивало, иногда оттуда вырывались сквозняки, насыщенные озоном.
Макс стоял перед входом в палатку, как монолит, не впуская никого. Совал пудовый кулак под нос особо любопытным. Лицо его было непроницаемо. Попытавшийся в самом начале прорваться к себе Возницын сейчас обессиленно сидел у колонны, с недовольством взирая на маленькое столпотворение.
— Я старший патруля! — грозно заявил парень в форме. — Я должен знать, что происходит! И я войду, хотите вы этого или нет!
Он был одного с Максом роста, но все равно тот посмотрел на него сверху вниз с сожалением.
— Ну попытайся, мой хороший.
Денису оставалось совсем немного. Отец почти вернулся. А у мальчика сил осталось ровно на три вдоха. Он вытянул из тьмы своего папу, но тьма требовала кого-то взамен…
Полина вдруг сказала что-то… Похожее на «не время…», улыбнулась, плавно взмахнула легкой рукой и…
* * *
…и Сергей, выгнувшись всем телом вверх, сделал огромный, шумный, широкий вдох — так когда-то в старину вдыхали живительный воздух ловцы жемчуга, проведя под водой несколько минут и выныривая из пучины океана к свету солнца. Сердце Сергея дало первый сильный удар… и сразу забилось мощно и ровно.
…Когда в палатке все стихло, Макс осторожно вошел, за ним потянулись Возницын, бойцы патруля, опасливо заглянули несколько зевак.
Все они увидели на скомканной постели худого, изможденного, обросшего, совершенно седого мужчину, который, казалось, спал.
А на полу среди разбросанных по всей палатке бумаг, раскинув в стороны ручки, лежал маленький русоволосый мальчик.
* * *
Сергей отложил пустую миску и хлебнул чаю.
Макс излагал историю «от печки». Он чувствовал свою вину перед Сергеем и будто исповедовался.
Возницын давно от караванщиков узнал, что у Сергея и Полины родился сын. В тот момент уже стало ясно, что при долговременном приеме препараты сказываются на потомстве… любопытным образом. Только и отец, и мать должны были вначале подвергнуться облучению, а потом не менее десяти лет принимать средства. Можно было ждать, искать новых лабораторных крыс, но… Был ведь уже готовый вариант! Надо было только найти его, доставить и изучить.
А Макс давно успел зарекомендовать себя как специалист по деликатным поручениям… За хорошее вознаграждение. Выполнял работенку для Ганзы, потом о нем узнал Возницын, предложил задание и гонорар.
Возницын был одновременно сволочью и талантливым ученым. Препараты его, разработанные ровно на случай такой войны, от облучения действительно защищали, с последствиями боролись эффективно. И были на вес золота, потому что в метро, на убогом здешнем оборудовании и без обученных ассистентов, Возницыну их больше синтезировать так и не удалось.
Эдуард Георгиевич был убежден, что Сергея и Полины ко времени похода Макса уже не будет в живых. Посылал не за ними — за сыном.
Была глубокая осень. Расставшись с дикими караванщиками в городе, Макс столкнулся со стаей плоргов, дрался, убил несколько особей, но и сам пострадал от их когтей и зубов. Спасаясь от волкокрыс в каком-то полуразрушенном доме, он провалился в подвал, где было гнездо шмелей. Подвергся нападению. Напрягая последние силы, выбрался из подвала и добрел до окраины, где его, бесчувственного, подобрал караван Джедая и принес в колонию.
Поначалу он действительно не помнил задания, полученного от Эдуарда Георгиевича, но постепенно память начала возвращаться. Хотя его отправляли только за пацаном, заставить себя выкрасть его, бросив родителей в колонии, Макс не смог. Полина, которая выхаживала безвестного путника, несмотря на собственную смертельную болезнь, что-то перенастроила в обветренной, изрубцованной душе Викинга.
И он решил убедить Сергея и Полину идти в Москву с ним. Рассказы о Возницыне, о метро, тень надежды на исцеление сделали свое дело. Да, Возницын не собирался лечить своих лаборантов. Но Макс не знал, что профессор и не может этого сделать, потому что лекарства все вышли.
А когда они вышли из колонии, кое-что в нем стало меняться. Пацан стал ему как родной племянник, чахоточный Сергей — как бестолковый, но честный и искренний младший брат… И он уже не мог просто выполнить свое задание.
— А если бы я сдох? — краснея, спросил Сергей. — Неужели бы ты сдал Дэна старому живодеру?
Сергей заботливо укрыл пледом разметавшегося по койке сына. Легкая испарина выступила на лбу мальчика, но дышал он спокойно.
— Я… Нет, — помотал головой Макс. — Теперь, когда я во всем разобрался… Я ему даже собаку бы в руки не отдал.
— Контракт аннулирован.
— Возницын Максу не указ. Никто не смеет указывать специальному представителю Ганзы. Все к нему относятся с уважением и опаской. И особисты с дальних станций, и администрация окраинных поселков. У Ганзы длинные руки…
— А женщина на «Перово»? — спросил Сергей с лукавством. — Нет, если не хочешь, не говори, конечно… Вдруг, я не знаю, дела сердечные…
— Я расскажу, — ответил Макс. — Чуть позже. Есть и полюбопытнее история.
Пока Сергей приходил в себя, Макс успел в меру своих скромных способностей расспросить Дину. На некоторые вопросы она отвечать не стала, но в целом картина прояснилась.
Дина была из бывших наемниц — только если Макса до Катаклизма натаскивали в контрразведке, то Дину — те люди, на которых контрразведка охотилась. Ее готовили в шахидки. Но ни в одной «операции» она так и не успела принять участие — случилось то, что лишило все прежние войны смысла. Катаклизм. Все Динины «координаторы» погибли, и она осталась одна — марионетка с обрезанными лесками. Стала жить своей жизнью. Скиталась по метро, пока не встретила Мовсара. Стали жить вместе, родился сын.
Руслан.
Попали в плен к фашистам, сумели бежать — и так дерзко, зарезав какого-то чина, что на них объявили войну по всему метро, назначили награду за их головы. Устав бежать и скрываться от наемников, они решили уйти из метро. Разузнали, в каком направлении, судя по слухам, радиационный фон не так велик… Думали, с помощью Аллаха доберутся и до родных мест.
Но не вышло.
Однажды, когда их семья остановилась на ночлег в заброшенной многоэтажке, на свет пришли лихие люди. Мужа во сне убили, Дину изнасиловали, сына украли…
Убили ее сына, а не забрали, тяжело вздохнул Макс. А она никак не хочет поверить в это. Нет, упирается, украли. Но он сбежал, я знаю, говорит она. Он ведь настоящий мужчина…
Пару лет она бродила по поверхности с караванами. Приняв, ее быстро гнали: ни для каких работ она не годилась, мужики боялись к ней даже соваться — она была хоть и надломленная, а таким от нее веяло, что любому делалось жутко.
Что там вышло с отравлением шмелиным ядом — темная история. Кажется, весной в лесу на нее напал рой, но яд насекомых был в это время не смертелен. Дина долго мучилась, болела, но выжила. С тех пор шмели были ей не страшны.
Оказавшись в колонии, она заново принялась искать своего сына.
Сергей оказался сам виноват: приняв ее, пригрев, он привел сумасшедшую к своему сыну. Денис, в отличие от других детей, не отверг Дину, и замочек защелкнулся. Именно в Дениске окончательно и бесповоротно Дина «узнала» своего Русика.
В тот злополучный день, когда на колонию напали шмели, она не погибла. На нее набросился целый рой, но вреда не причинил: она была уже невосприимчива к шмелиному яду. Дина взяла защитный костюм невысокого Хирурга и двинулась по пятам за беглецами, в надежде вернуть себе Русика.
— Не сходится, — перебил Сергей. — Как она попала в туннель? Я отлично помню — Ангин задвинул засов!
— Ей помог Аркадий. Поняв, что ничего другого не остается, он решил вернуться за защитными костюмами для себя и Гриши, чтобы подняться на поверхность.
— Она убила его?
— Не было нужды. Она просто втолкнула его в Зал, полный шмелей. А вот с Гришей расправилась…
Дина все время следовала за беглецами, не теряя надежды вернуть своего сына. Именно она отперла дверь в подвале дома Тихона и все то время, пока путешественники «гостили» у долинных, находилась неподалеку. Она убила сопровождающего аборигена в поле перед нападением удильщиков: ей на миг показалось, что здоровяк угрожает ее драгоценному Руслану.
Она умела прятаться, а главное — ждать, долго, терпеливо. Она всегда находила норку неподалеку от беглецов и следила за ними. В гостеприимной деревне, построенной на вышках ЛЭП, она жила в крайнем доме, сказав, что сбежала от пещерных, и заплатив патронами за молчание.
В лесу стало сложнее: она каждую секунду могла стать добычей дикарей. Но тут ей повезло, она даже попыталась спасти Дениса, проникла в пещеру, уложила нескольких пигмеев, но вывести мальчика не успела: из леса вернулась большая группа сородичей. Пришлось ретироваться.
По дороге до Москвы Дина разработала план действий и, спустившись в метро на «Авиамоторной» и расплатившись патронами, принесенными из колонии, приступила к его выполнению. В метро она оказалась раньше беглецов, так что время у нее было.
Одно неясно: как она проведала о Возницыне и лекарствах, которые могут спасти Сергея, — значит, их следует как можно скорее уничтожить; тогда Сергей умрет, а мальчик останется с ней.
Для Коломина в этом как раз загадки не было.
— Ей рассказала Полина. Дина несколько раз помогала Полине в медблоке, там они и разговорились. Когда Дине было нужно, она умела очень хорошо, человечно общаться… Полина жалела Дину в ее беде, делилась с ней.
— Это случилось до того, как Дина познакомилась с Денисом?
Сергей кивнул.
— Тогда все становится на свои места.
На «Авиамоторной» она случайно узнала, что Литягин и его помощник несут какие-то лекарства на «Новогиреево». Она уже все знала о Возницыне. Подглядывала, подслушивала. Знала, что Сергей умирает, понимала, что, если убьет его сама — оттолкнет от себя Дениса. Решила сделать так, чтобы лжеотец ее Русика умер сам, от болезни, — и тогда она придет на помощь, утешит мальчика. А для этого надо было просто убрать профессора и его ассистента Литягина, выбросить лекарства… Литягина, который доставлял лекарства — не те самые, а просто какие-то — по поручению Возницына, убила. И человека, который был с ним, тоже убила — чтобы не оставить свидетеля.
Дошла до «Площади Ильича». Бойцы на блокпостах, патрули жалели несчастную женщину, у которой совсем недавно погибли родные, и не слишком усердствовали в проверке…
Возницын, старый козел, пристал к ней, как муха к меду. Дина назначила ему свидание в туннеле, вдали от чужих глаз, хотела убить, но решила оставить, как приманку. Были в ее плане подстраховочные варианты, отходные пути, готовила она и ложный след… Нет никого хитроумнее безумца.
А нужно ей было только одно.
Быть со своим сыном.
Умолить Аллаха вернуть его из мертвых. Хотя бы ненадолго…
Аллах не слышал.
— Бедная женщина, — сказал Сергей.
Макс взглянул на него с усмешкой.
— Несчастная! Сколько народу положила, пацана твоего чуть не утащила.
— Где она сейчас?
— Под замком, — коротко ответил Макс.
Сергей помедлил, размышляя, стоит ли, но все же спросил:
— Могу я ее увидеть?
Теперь настал черед взять паузу Максу; он тянул с ответом несколько минут.
— Что тебе так уперлось?
Коломин твердо глядел на него.
— Ладно, попробую договориться… — со скрипом сдался Викинг.
* * *
Небольшие клетушки для нарушителей общественного спокойствия были оборудованы в душном помещении в торце перрона, напротив блокпоста. Бойцы на кордоне шутили, что выполняют роль еще и тюремщиков, а старший смены — хозяина. Сейчас тюрьма почти пустовала: в одной из клетушек спал на узкой деревянной скамейке оборванный маленький мужичонка, сладко посапывая во сне, его, похоже, нисколько не смущали условия, в которых он оказался.
Соседнюю клетушку занимала Дина.
Она сидела на такой же скамейке, не шевелясь, в одной позе — опустив руки между колен и склонив голову. На левой ноге виднелось небольшое утолщение — бинт.
Когда Макс загремел ключами, вставил нужный в замок решетчатой двери, повернул и со скрипом открыл дверь, она быстро подняла голову, мельком глянула на визитеров и снова спрятала лицо за длинными темными с проседью волосами.
Сергей вошел, сел рядом с ней на скамейку. Макс остался стоять у двери.
Некоторое время Сергей молчал.
— Прости меня, — наконец начал он. — Я был жесток с тобой там, в туннеле. Я не должен был говорить того… что сказал.
Она молчала, но он видел — Дина внимательно его слушает.
— Я знаю, — продолжал Сергей, — ты хотела моей смерти… Я понимаю, почему, и не держу на тебя зла. Не держи и ты на меня.
Она едва заметно кивнула.
— У меня только один вопрос, — сказал Сергей после паузы, не слишком надеясь на ответ, — в ту ночь, в колонии, когда ты пришла с караваном Джедая… Почему ты заплакала, когда услышала про шоколад?..
Дина вздрогнула, но смолчала.
Сергей посидел еще несколько минут. Понял, что она не отзовется. Поднялся. До двери был всего шаг.
— За два дня до гибели, — вдруг сказала Дина, — Мовсар рассказал Руслану про шоколад… Какое это было сказочное лакомство… Что шоколад был молочный, горький… С орехами, с изюмом… Белый и черный… Воздушный… Мой мальчик, он… Так хотел когда-нибудь попробовать… Я обещала. Я обещала его угостить. Обещала… А он…
Она умолкла и совсем низко опустила голову. Сергею послышалось нечто, похожее на тихий всхлип.
Комок подкатил к его горлу. В эту секунду он простил ее окончательно.
— Желаю тебе, — сказал он, изо всех сил стараясь, чтобы голос его не дрогнул, — обязательно угостить шоколадом своего будущего сына. Или дочь, как получится…
* * *
Когда он вернулся в палатку, Денис все еще был без сознания.
Макс поглядывал на Сергея внимательно, но от комментариев воздерживался. Однако Сергею и без слов было понятно: Макс никогда не поступил бы так, окажись он на его, Сергеевом, месте. И черт с ним.
Недопитый чай остыл. Сергей осторожно опустился на койку в ногах сына, и тут шумно ввалился Возницын.
— А я все думаю…
Макс бросил на него яростный взгляд.
Тот смешался, сделал комично-испуганную физиономию.
— Извините! — прошептал он. — А я все думаю: как там мой бывший сотрудник, поправился ли… Решил вот заглянуть, проведать…
Сергей побледнел и, игнорируя Эдуарда Георгиевича, таким же шепотом сказал Максу:
— Знаешь, был один человек, с которым я когда-то давно работал… уважал и доверял ему. Но не всегда и всем удается оставаться в этом мире людьми…
И Возницын исчез. Навсегда.
Макс хмыкнул.
— Ну, вроде все? Закончилось приключение?
— Нет, — покачал головой Сергей. — Мне надо… Мне надо еще сделать кое-что.
Он снова укрыл отбросившего плед спящего сына, осторожно погладил его по спутавшимся от испарины волосам и прошептал:
— Ничего, сынок, ничего… Все теперь у нас будет хорошо.
Денис вздохнул и улыбнулся во сне.
