Глава 8
ЛЕСТНИЦА В НЕБО
Подъем по лестнице в темноте не представлял для Джона Дэниэлса никаких трудностей.
Его вело не зрение. Это было то странное чувство, новое, гибридное, которое дал ему Монах в обмен на его глаза. Многие посчитали бы этот обмен выгодным.
Они шли, крепко цепляясь за перила служебной лестницы. Она была узкой. Двадцатиэтажное здание спроектировали в соответствии с самыми передовыми требованиями: электричество для пассажирских и грузовых лифтов давали те же фотогальванические панели, которые до сих пор продолжали обеспечивать здание отоплением и освещением. Но электроника и система домашней автоматизации не были рассчитаны на работу без технического обслуживания. По крайней мере, не на протяжении двадцати лет.
Первым вышла из строя система управления лифтами. Остальное сделали снег и грязь, собиравшиеся на солнечных батареях, и главным образом, недостаток света.
Все это Джон узнал от Управляющего, пока они в темноте пролет за пролетом поднимались по служебной лестнице.
У Города не было приборов ночного видения. Они использовали свечи, защищенные колпаками из прозрачного пластика. Получались своеобразные фонари. С одной стороны, это было изобретательно, а с другой — производило гнетущее впечатление. Казалось, все в этом Городе выдумано ребенком. Ошибочным был сам метод решения проблем. Какой смысл имело защищать детей металлическим лабиринтом, если в их убежище не было ни продовольствия, ни альтернативного выхода? Если бы враг проник в Город, все укрывшиеся в переоборудованном бункере погибли бы от голода и жажды. И, опять же, вода. Собирать воду, конденсировавшуюся на стенах, было великолепной идеей. Но вода не проходила подобающей фильтрации. И даже не кипятилась.
И все же в словах поднимавшегося по лестнице юноши была слышна большая гордость. Управляющий без умолку расписывал богатства Города. Вагант, напротив, за все это время не проронил ни слова. Он шел впереди, двигаясь уверенно и ловко.
Лестницы были расчищены.
На дверях этажей было подписано, что за ними находится: съестные припасы, матрасы, строительные материалы. Новое зрение Джона не позволяло различить очертания цифр, сообщавших о количестве припасов, но по ауре читавшего их Управляющего он понял, что положение Города было критическим.
Джон недоумевал, слушая, с каким оптимизмом и легкомыслием юноша расписывал благополучие Города. «Он врет только мне или самому себе тоже?» — спрашивал он себя, слушая бесконечные перечисления, которые молодой человек заводил на каждом этаже.
«... и там был один из самых крупных магазинов игрушек в городе. Рядом со спортивным магазином. Почти все наше оружие оттуда».
Теперь ясно, откуда у них спортивные луки. В руках хорошо натренированного стрелка это по-настоящему мощное оружие. И совершенно бесполезное, если оно находится в руках людей с уровнем подготовки, которым обладают так называемые военные, которых Джон успел увидеть за время пребывания в Городе.
Совсем другое дело разведчики. Вот это настоящие воины. Их подготовкой Вагант занимался лично. С тайным восхищением Джон посмотрел на шедшего впереди него юношу, с удивительной уверенностью поднимавшегося по совершенно темной лестнице. И тем не менее — Джон читал его сознание, как открытую книгу, — душу Ваганта раздирали противоречивые чувства. Что-то, связанное с Созданиями ночи. Что-то, заставившее его усомниться в собственной миссии. Все это Джон чувствовал с предельной ясностью. Хорошо бы поговорить об этом, когда представится удобный случай. Вагант был краеугольным камнем конструкции, которую проектировал Джон.
Легкость дыхания молодых людей вызывала у Джона зависть. Тело священника было старым, изношенным, несмотря на то, что теперь его оберегала неизвестная сила. Оно не стало бы таковым в мире до Страдания, когда пятидесятилетние считались людьми среднего возраста. Но в новом мире, созданном катастрофой, лишь немногие доживали до его лет, и уж совсем мало кому из этих счастливчиков удавалось сохранить здоровье.
После получасового подъема по темным ступеням Вагант поставил светильник на пол и висевшим на шее ключом отпер массивную бронированную дверь.
Жестом хозяина он пригласил Джона и Управляющего войти.
Чердачное помещение было просто потрясающим. Даже после двадцати лет запустения богатство убранства было очевидно, как очевиден был и тот факт, что никто не использовал его в качестве источника материалов. Оформление, по-видимому, осталось нетронутым. Создавалось впечатление, что нужно всего лишь включить свет — и перенесешься назад, в то время, когда катастрофа еще не погрузила человечество в пучину хаоса.
Одна из стен гигантского чердака была полностью застеклена. Джон подошел к окну.
Снег за окном не падал. Короткая передышка, которая неминуемо должна была кончиться с минуты на минуту.
Для намерений Джона это был самый подходящий момент. В слабом рассеянном свете заходящего за пеленой облаков солнца можно было различить детали открывающегося вида: другие две башни по сторонам от Города, темную массу крыш, над которыми высились три небоскреба. И хотя его изменившееся зрение смутно различало детали, общая картина складывалась довольно четко.
Он знаком подозвал к себе молодых людей и попросил их назвать известные им места.
― Город Других, — сказал Управляющий, показывая на левый небоскреб.
― Город Забытых Ошибок, — добавил Вагант, в свою очередь указывая на здание справа. — А вон в той стороне, в десяти часах пути отсюда, находятся Высокие палаццо. Они выше наших. И оттуда наша Мать милосердия. Но отсюда их не видно.
Улицы были покрыты густым туманом, доходившим до уровня третьего этажа небоскребов. Крыши домов под ними были едва различимы. Одному Богу было известно, что находилось ниже. Многие дома Милана теперь превратились в огромные укрытые снегом могильные холмы.
― Мне нужно знать, где находится центр города, — сказал Джон таким сухим и деловым тоном, что Управляющий вздрогнул. С ним как будто заговорил совершенно другой человек.
― Но центр Города здесь. Он ровно у нас под ногами.
Джон Дэниэлс помотал головой.
― Я говорю не о вашем Городе. Я говорю о том городе, который когда-то здесь был. О городе, вид на который открывается отсюда. О городе, в пригороде которого мы находимся.
Лицо Управляющего выражало искреннее удивление. Он непонимающе развел руками.
― Ладно, — ответил Вагант, кивнув, — я понял, о чем ты спрашиваешь. Эти высотки и окружающие дома когда-то относились к месту, которое называлось Миланом.
― А ты знаешь, где мы находимся относительно центра этого места?
― Я не понимаю, о чем ты спрашиваешь.
― Я ищу центр Милана. Такое здание из камня и железа, с двумя большими сводами. Когда-то оно называлось центральным вокзалом.
― Я не знаю такого. Может быть, ты имеешь в виду Железные врата?
― Опиши мне их.
Вагант смотрел в пустоту за окном. Непроглядная тьма, полное отсутствие движения. Джону пришло в голову, что все это могло бы происходить на каком-нибудь спутнике Юпитера. Немногочисленные не полностью разрушенные дома в округе были холодны и мертвы, как скалы в безвоздушном пространстве.
― Высота Железных врат равняется росту трех воинов, стоящих один на другом. Они защищают вход в огромное здание, в котором живет очень могущественный город.
― А большие своды, о которых я говорил, там есть?
― Насколько мне известно, здание за Железными вратами имеет только прямые углы. Я никогда ничего не слышал о сводах.
― Понимаешь, никто из нас никогда не бывал внутри него, — добавил Управляющий.
― Покажи мне, где они. В какой стороне, — попросил Джон Ваганта.
Молодой человек уверенно указал на точку на горизонте.
― Здание, которое я ищу, можно узнать по старинным статуям на фасаде. А из-под двух длинных сводов выходят рельсы. Это такие параллельные металлические линии. Как дороги из железа, — добавил Джон, осознав, что слово «рельсы» ни о чем не говорит ни одному из его собеседников.
Оба юноши покачали головой.
― Статуи там есть, это правда. Но я ни разу не видел этих «рельс», о которых ты говоришь, — заключил Вагант.
Джон Дэниэлс снова повернулся к гигантскому окну.
Он не проронил ни слова, пока в небе не исчез последний луч солнца и тьма — абсолютная тьма — не залила горизонт.
Он долго стоял молча.
Потом, не поворачивая головы, он произнес всего три слова: «Оставь нас одних».
Больше он ничего не сказал. И все же Вагант понял, что этот незнакомец, этот странный слепой священник, не нуждавшийся в глазах для того, чтобы видеть, хотел поговорить наедине именно с ним.
И Управляющий точно так же прекрасно понял, что его выгоняют из комнаты. Он хотел было возразить, но Вагант опередил его, обратившись к священнику:
― Если я поговорю с тобой, ты расскажешь мне, зачем пришел в Город?
― Да.
― Ты ответишь на все вопросы, которые я задам тебе?
― Да.
Несколько мгновений Вагант обдумывал решение.
Затем он сказал второму юноше:
― Оставь нас одних.
Управляющий чувствовал себя странно. С любым другим, в любой другой ситуации, он стал бы возражать. Но сейчас он чувствовал, что рядом с Вагантом и незнакомцем для него не было места. Что оставить их одних было единственно правильным решением. Как будто в какой-то части его мозга бесконечно пульсировали слова: «оставь нас одних, оставь нас одних, оставь нас одних...»
Как мантра, завораживающая и неотвязная.
С открытым ртом, держась за стены, чтобы не споткнуться, Управляющий вышел из комнаты и захлопнул за собой тяжелую бронированную дверь.
Находясь на лестнице с незажженной свечой, чтобы сэкономить воск, он впервые в жизни обратил внимание на шумы. Где-то в распахнутом окне жалобно, словно привидение, завывал ветер. Звуки, которые издавало здание, напоминали хруст костей.
Дон поежился в своей стеганой куртке и закрыл глаза. Если вдруг кто-нибудь — или что-нибудь — вдруг захотел бы схватить его, он желал оставаться в блаженном неведении до самого последнего момента.
