– Ворота открылись ровно через четыре года с момента Катастрофы.

– Я так и знал! – несмотря на одолевающую его усталость, Володя вскочил с места. – Я так и знал!

– Как знал, что знал? – реакция гостя потрясла Ника: он столько бился, чтобы вытащить эти сведения из дневника, а заказчик, оказывается, все знал!

– Не грейся, юнга, никто твой труд не принижает. Я знал, но не был уверен. Нужно было точное подтверждение, и ты все подтвердил, за что тебе честь и хвала, а также причитающийся гонорар!

– Володя, я ни хрена не понимаю, давай по порядку? – Никита насупился. Еще бы, столько сил вгрохать и лишь «подтвердить», но не стать «первооткрывателем»!

Володя вернулся на место, нетерпеливо застучал пальцами по ́ столу:

– Кое-что я уже рассказывал в тот раз, когда ты соизволил накачаться до поросячьего визга. Но, по ходу, придется все повторять?

Юноша скромно кивнул, отгоняя позорные воспоминания.

– Ох, малой, есть рассеянный склероз, а есть пьяный… Хорошо, поехали по второму разу.

Я работал в компании, которую возглавляли Мечтатель, отец Эль, ну и Денис подвязывался в то время к руководству. Шустрый был пацанчик – из «золотой» молодежи, но не дебил и не бездельник, ухватистый, фишку, что называется, рубил. Вы с ним чем-то похожи, кстати, только его не жизнь заставила вертеться, а сам он на месте не любил сидеть, обожал движуху, чтобы кровь не застаивалась.

Никита поморщился, его покоробила не столько подколка собеседника, сколько сравнение с персонажем, в чей адрес он посылал тонны проклятий. К тому же выходило, что сравнение не в его, Ника, пользу.

От внимательного Володи гримаса юноши не укрылась:

– Я его тоже с трудом выносил. Из-за Эль. Многие были в нее влюблены, не девушка была – огонь. Даже ураган… Или цунами. ́ Я пробовал к ней подкатывать, но сам понимаешь, дочь босса, да еще и бдительный женишок невдалеке ошивается… Кстати, Эль хоть раз упоминала Володю из Снабжения?

Ник задумался на секунду, затем отрицательно покачал головой. Не хотелось расстраивать гостя, но против истины не попрешь.

– Оно и понятно, – Володя горестно вздохнул. – Вот и говорю, что без шансов… А я до сих пор ее помню. Как услышал голос на диктофоне – дыхание свело, прошлое перед глазами встало… Ну, да ладно, в баню розовые сопли! Как уже сказал, служил я в отделе Снабжения – начальником. Тоже не последний человек в фирме. Ближе к Катастрофе Мечтатель перебросил мой отдел на обеспечение Объекта складскими запасами. По официальной легенде Объект являлся именно складом, перегрузочным центром в подбрюшье мегаполиса. Лажа, конечно, полная, не строят «перегрузы» в жопе мира, вдалеке от нормальных дорог, да еще и без «железки»…

– Железки? – перебил рассказчика Ник.

– Железнодорожной ветки. Это нонсенс – крупный склад без человеческой логистики. Стоп, не грузись, уже не в ту степь понесло. Хочу сказать, склад этот липовый изначально странным показался. ́ А когда мне выкатили перечень закупок, вовсе за голову схватился. Компания много чем занималась, но, например, мёд в промышленных масштабах не запасала никогда! А сколько неликвида пришлось вытаскивать у вояк с СДХ…

Ник деликатно кашлянул.

– Складов длительного хранения, – Володя быстро поправился. – Короче, просек я тему, что Мечтатель, в ту пору он один вел Объект, мутит что-то, и начал копать. И докопался до того, что СБ… служба безопасности за этим не слишком достойным занятием меня и повязала. Предстал я пред светлые очи бигбосса, думал, память мне будут неприятными способами отбивать. А Мечтатель возьми и сказани, мол, раз ты, уважаемый Владимир Аристархович, и так до всего сам дошел, не желаешь ли поработать на благо фирмы в открытую?

«Аристархович», – мысленно отметил Ник. Редкое отчество, но раньше он его где-то слышал. Еще бы вспомнить, где…

– Выбора особого у меня не было, да и не криминал оказался, как я поначалу решил. Не особо законным закупом оружия занимался другой человек, а мне поручили дефицит труднодоставаемый искать, причем – в самые сжатые сроки. Впрочем, меня трудностями и работой не испугаешь.

За все труды обещал Мечтатель мне и моей семье место теплое на Объекте, в Убежище то есть. Кстати, в приватных беседах он Объект иначе чем Обителью не называл… Точно, блин, мечтатель… Хотел оборудовать рай подземный, чтобы с комфортом переждать приближающийся ад земной.

– Откуда он знал, что Катастрофа приближается? Она ведь для всех стала полной неожиданностью.

– Выходит, не для всех. Высоко сидел, далеко глядел… Думаю, кто-то из высших чинов, с кем он общался, шепнул по дружбе. Скорее всего, в самом начале Обитель задумывалась как коммерческий объект, уже потом Мечтатель сориентировался по ветру и ее перепрофилировал.

– Если тебе место в Обители обещали, почему ты здесь?

– Не повезло, – Володя закусил нервно губу. – Точный день не знал никто… Накануне мне позвонили, сказали срочно прибыть с семьей и вещами в поселок, где жило все руководство компании и их приближенные люди, – эвакуация планировалась оттуда. «Велика вероятность удара в течение двенадцати часов» – на всю жизнь эти слова в память врезались… А я в то время в Европе был. Проклятая командировка… Домой вылетел первым рейсом, но время потерял.́ И семью тоже. Они без меня ехать не хотели, ждали до последнего… Мне кажется, до конца и не верили, что такое возможно. А когда началось… Извини, Никитка, тяжело все это… Не хочу лишний раз душу терзать, раны, вроде, и зажили давно, а чуть ткнешь – кровоточат…

– Извини.

– Обитель не так далеко отсюда, правда, дороги нормальной к ней и до Катастрофы не было, успели только гравийку засыпать, но теперь все одно… Напрямки километров десять, не больше. Вкруголя побольше, но не смертельно.

– А что с воротами, ты так и не объяснил…

– Вот неугомонный, у меня уже в горле пересохло. Будь человеком, налей что-нибудь покрепче, – Володя сделал характерный жест из оттопыренного мизинца и поднятого большого пальца. – От чая мерзостного уже тошнит.

– Есть коньяк и виски, – без сожаления предложил Никита. Скоро дом опустеет и пить древний алкоголь станет все равно некому.

– Ого, богато живешь! – гость искренне порадовался проявленному радушию. – Если жаба не задавит, плесни чуть-чуть «конины», век буду благодарен.

Юноша достал из сейфа обе бутыли с предложенными напитками и продемонстрировал ошалевшему от невиданного зрелища компаньону:

– Точно коньяк? – самому Нику хотелось виски, однако пить вразнобой казалось невежливым.

– Ну, даешь! Зеленый змей-искуситель! – Володя продолжал восторженно таращиться на жидкие драгоценности. – Я ж сейчас слюной изойду, ирод ты малолетний. А можно по капле того и другого, а? Иначе от необходимости выбора башню сорвет к чертям поганым!

– Легко. Хоть дядя бы и не одобрил.

– Согласен, но я себе не прощу, что отказался от вискаря, выбрав коньяк. И наоборот.

Никита разлил (а не накапал, как поступил бы более прижимистый хозяин!) по бокалам виски:

– Давай за моего дядю, раз уж мы покусились на его запасы?

– Земля ему пухом!

«Чокаться» не стали, гость жестом остановил Никиту – «не принято». Прежде чем пригубить вожделенный напиток, Володя долго и с наслаждением его обнюхивал, а когда, наконец, отпил, от удовольствия закатил глаза:

– Кайф! Напиток богов… Спасибо, юнга, уважил.

– Если горло промочил…

– Все, рассказываю, слушай. Мечтатель некоторые важные системы Обители замкнул на себя. Таков уж человек был, любил все контролировать, руку на пульсе держать. Но осуждать его не за что, считай, проект процентов на семьдесят – восемьдесят его, отец Эль присоединился лишь на последних этапах. Так вот, открытие гермозатвора относилось к исключительной компетенции Мечтателя. Закрыть ворота можно и вручную, система позволяла, но только не открыть. После его преждевременной кончины допуска к управляющему гермой компьютеру не стало… Как ты мне сам поведал, обойти электронику не смогли, что совсем не удивительно, учитывая, что в Обители все делалось на совесть. НО! – Володя многозначительно поднял указательный палец: – Но Мечтатель учел возможность собственной смерти, подконтрольные лишь ему системы должны были продолжать работать в автономном режиме, без вмешательства извне. Для гермы он в свое время выставил таймер, и автоматика раз в четыре года самостоятельно открывает ворота… Я ответил на твой вопрос?

Вместо ответа Никита разлил коньяк по опустевшим бокалам.

– Продуманный мужик, – задумчиво протянул он, «чокаясь» с Володей.

– Не то слово. Видел бы ты эту Обитель! Отгрохать такое, даже имея денег в достатке, далеко не каждому под силу. Серьезное убежище.

– Надеюсь, еще увижу, – алкоголь неожиданно быстро ударил юноше в голову, подарив сладостное ощущение легкой, ненавязчивой эйфории.

– Ты уже понял, когда Обитель вскроется в следующий раз? – гость крутил бокал с коньяком перед глазами, любуясь игрой света в магическом напитке.

– Это просто. Ворота впервые закрылись в день Катастрофы, значит, открывают в тот же самый день, спустя четыре года.

– Продолжай, – Володя ободряюще улыбнулся хозяину.

– 2017 год, двадцать первый, двадцать пятый, – начал считать вслух Никита, – двадцать девятый, наконец, тридцать третий… До Праздника Общей Беды осталось девять дней. Через девять дней ворота откроются в пятый раз. Мы снова работаем в цейтноте.

– Праздник Общей Беды? – гость многозначительно хмыкнул. – Никогда не слышал, чтобы день Катастрофы так называли… Но мне нравится. Это же из какой-то песни?

На все сборы отвели ровно два дня. Володя хотел осмотреть машину, на которой предстояло добираться до Убежища, и детально проработать маршрут, исходя из ТТХ транспортного средства. Никита, порядком утомленный непереводимыми аббревиатурами своего гостя, в подробности вдаваться не стал и без лишних разговоров свел его с местными сталкерами. С благословения Буйно те обещали машину показать и с маршрутом подсобить.

Сам Ник занялся «консервацией» жилища и магазина. Ключи от того и другого он договорился передать на хранение начальнику станции – Дмитрий Борисович клятвенно обещал приглядывать за временно бесхозяйным жилищем. Ему же Никита вручил написанное от руки завещание. В случае смерти последнего Кузнецова, все движимое и недвижимое имущество переходило в собственность станции. Бумажка была чистой формальностью, в отсутствие других наследников имущество все равно переходило станции, но этим символическим жестом Ник хотел подчеркнуть, сколь много значит для семьи Кузнецовых когда-то приютившая их Донская. Любимый Дон…

Вопрос с досрочным освобождением из-под домашнего ареста решился довольно просто: остаток заключения Буйно милостиво заменил исправительными работами. Долговременный выход на поверхность – чем не исправработа?

Борисыч осторожно интересовался целями Никиты и его странного компаньона, но юноша определенного ответа не давал. Попробуй расскажи в двух словах, куда они собрались и зачем… Да и смысл в этом рассказе? Предупредил только, что велика вероятность невозвращения. Для хорошего мужика Дмитрия Борисовича последний факт перевешивал всякое любопытство, и, повздыхав о неразумности юного Кузи, связавшегося непонятно с кем, с расспросами он отстал.

Со своей частью дел Ник управился за день, и чем занять следующие совершенно пустые сутки, даже не представлял. Напрасное время… «Долгие проводы – лишние слезы», так, кажется?

Пошатавшись с утра по квартире и не найдя себе никакого занятия, он отправился по обычному маршруту в магазин. Не то что дел там было больше, но все к людям поближе.

Выйдя поздороваться с охранником – пришла Нику на ум нечастая блажь, – он застал на завалинке старичка-следователя, мило беседующего с дозорным.

– Добрый день, Евгений Александрович!

– Здравствуйте, юноша, здравствуйте! А я как раз вас дожидаюсь. Слышал, покидаете нас?

В очередной раз подивившись осведомленности старика – про отбытие Никиты знало всего несколько человек, начстанции да сталкеры, консультировавшие Володю, все не из болтливых, – он кивнул, признаваясь:

– Так и есть, готовлюсь к «отплытию». Зайдете в гости?

Сидя в каморке и попивая неизменный грибной напиток, они обсудили рацион Хвоста и особенности ухода за ним. Старик здорово сдружился с мышом и теперь был жутко благодарен Никите за щедрый подарок. Ник в долгу не остался и поблагодарил отставного следователя за то, что тот приютил животное. От благодарностей перешли к магазину и квартире, старичок взял на себя обязательство дважды в день проверять целостность замков и дверей.

– Евгений Александрович, вы человек сведущий, не припомните некоего Владимира Аристарховича? Я всю голову сломал, вспоминая, где слышал это звучное отчество, но так ничего и не…

– Отчего ж не припомнить, припомню, – довольный тем, что может быть полезен, старик заулыбался. – Это как раз по моему ведомству. Есть такой криминальный авторитет по кличке А´рех, обитает где-то за Ясеневской общиной, точнее не скажу. Считается, что кличка его именно от отчества и произошла.

Ник насторожился:

– Криминальный авторитет? И чем же он знаменит?

– Вменяемостью. Умеет договориться и с отморозками, и с нормальными людьми. Потому и ведет бизнес и с теми, и с другими.

– Так что же в этом криминального?

– В этом – абсолютно ничего. Криминал в том, как он власть свою взял. В той версии, что довелось слышать мне, допекала ясеневских банда братьев-разбойников. Люто они буянили, караванщиков убивали-грабили, торговле здорово мешали. Несколько раз рейды на них устраивали, но без особого результата. Тогда и появился некий Володя Аристархович, который взялся проблему «урегулировать», да так успешно с обещанием справился, что банда эта в один день вдвое сократилась. Бойню, говорят, страшную учинил, форменную мясорубку. Те, кто из бригады выжил, в один миг нового пахана признали.

– Сурово…

– Сурово. Но Община на север теперь исключительно через Ареха торгует, получил он от ясеневских монополию. И свое право Володя этот перед другими авторитетами отстоять сумел, причем уже без стрельбы, дипломатией. Одним словом, на все руки мастер – и врага в капусту покрошить, и за словом в карман лишний раз не полезть…

На прощание старик взял с Ника слово на рожон не лезть и беречь себя, а еще обязательно вернуться домой. Пусть цели путешествия бывший следователь так и не вызнал, юноша сразу же пресек все поползновения, но тревожился за Кузнецова он не на шутку, чем весьма тронул юное сердце.

Оставшись в одиночестве, которое нынче казалось особо тягостным, Ник решился было прогнать последние записи Эль, которые слушал под самое утро, перед возвращением Володи. Эти записи после бессонной ночи воспринимались непросто, уставший мозг буксовал на ровном месте, отказываясь понимать очевидные вещи с первого раза. Однако поглядев на мрачную черную коробочку, юноша от своего замысла наотрез отказался: сил на изнурительную борьбу с собственными фобиями не осталось. Древнего приборчика он, черт побери, боялся – сейчас, когда заказ был успешно выполнен и сдан, признаться в позорном факте стало чуть проще. Боялся. До жути жуткой боялся…

Дневник заканчивался на полуслове, не давая четкого ответа, есть ли у экспедиции хоть какая-то перспектива или нет. В подобных случаях те, кто не ищет оправдания своей трусости, трактуют сомнения единственным возможным способом: раз неизвестно наверняка, значит, шансы есть. Ник осознал далеко не сразу, насколько сильно он рвется в неведомую Обитель, как страстно хочет спасти чужую и незнакомую девушку с красивым именем Эль. Чужую и незнакомую… но – после многих часов, проведенных на дневником, – почти родную.

Незадолго до второго открытия ворот, в тот самый день, когда маньяк приносил жертвы в честь подавленного много лет назад восстания, его безумная жатва выдалась наиболее кровавой и ужасной за все время подземного заточения. Отец Эль и ее муж, а также несколько охранников были перебиты в прекрасно защищенном зале Управления. Никто из крепких, здоровых, хорошо подготовленных мужчин не оказал убийце сопротивления… Оружие не сделало ни единого выстрела, на телах ни ссадин, ни синяков от борьбы, лишь тонкий разрез под горлом. У каждого. Одинаковый, смертельный разрез.

Эль захлебывалась от горя, отказывалась поверить в случившееся. Когда происходила неописуемая, не поддающееся пониманию резня, она спала в соседней комнате с шестилетним Колей, и ни единый шорох или вскрик не нарушил их сна…

Она сходила с ума, разум молодой девушки, в одночасье потерявшей «своих старших мужиков», не выдерживал. Эль балансировала между забытьем и бредом, только изредка возвращаясь в реальный мир, чтобы после очередной истерики вновь погрузиться в пучины одолевающих сознание кошмаров. Эти записи, которые девушка начитывала в совершенно невменяемом состоянии, дались Никите особенно мучительно. Много раз он ловил себя на том, что готов разделить с Эль ее ужас и отчаяние.

Вспоминать больше не хотелось. И переживать вновь – тоже. Если возможно, он спасет ее, а если нет…

Никита не принимал вариант «если нет», не мог диктофон оказаться в Метро просто так, здравого объяснения его появлению в Володином сейфе не находилось, но о случайности речи просто не шло. У истории Эль будет продолжение, и он сделает все, чтобы финал у этой страшной истории был счастливым! Девушка из прошлого, пережив ад, заслужила немного покоя…

Володя появился под вечер, по его собственным словам – «усталый, но довольный, как пионер после сбора металлолома».

– Юнга, ты знаешь, что за тачанка в автохозяйстве твоего дядьки?!

– Я не знаю, что такое «пионер» и «тачанка». А «металлолом» – это что-то из мародерской терминологии?

Вместо ответа Володя выдал новое, явно оскорбительное непотребство – «ну, тундра, ты даешь!» и без всяких объяснений восторженно выпалил:

– У него, ершь твою медь, «Волк»!

– Животное?

– Никитос, ты сам животное! Темное и необразованное! У твоего дядюшки цельный броневичок, Ленин бы удавился от зависти!

Никита устало закатил глаза, едва сдерживая раздражение:

– «Ленин»-то что за зверь?

– Красная бешеная зверюга. Неужели дядя ничего про Красную Линию не рассказывал? Но к делу это не относится. К делу относится, что машина – нереальная умница и красавица, ты б ее видел! На такой мы влет домчим до Обители, никакой зубастой и клыкастой гадине такое чудо не по… – поток восторгов на миг прервался, Володя перевел сбившееся дыхание, – не по зубам и не по клыкам. И не по когтям тоже. Говорю же, чудо чудесное, я с первого взгляда влюбился!

Гость действительно радовался, как ребенок. Ник с удивлением и недоверием взирал на старшего товарища: видеть его таким еще не приходилось… Словно мальчишка, увлеченно рассказывающий о новой игрушке. Криминальный, блин, авторитет…

– А´рех?

– Что? – Володя автоматически отозвался на кличку, не ожидая подвоха. А сообразив, что попался на провокацию, смачно выругался. – Подловил, значит? Ушлопан! Не вздумай меня Орехом назвать, за это сразу ухи режу!

Он скорчил злобное лицо, но тут же рассмеялся:

– Чего про Ареха плохого слышал? Выкладывай сразу, чтоб после недомолвок не было.

– Бандит. Воровской авторитет. Жестокий убийца.

– Пиар – бронебойная штука! – Володя серьезно покачал головой. – Чего конкретно брешут? Мол, дядя Володя в одну каску шайку братьев-разбойников поголовно вырезал?

– Типа того.

– Прикольный расклад. Герой-одиночка Вовчик супротив тридцати вооруженных рыл…Некоторые мифы с легендами и развенчивать неохота, честное слово. Никитос, скажи, если я для тебя останусь мегакрутым криминальным авторитетом, это сильно помешает нашему совместному предприятию?

Юноша неопределенно пожал плечами. Ему и так слишком долго пришлось привыкать к мысли, что его родной дядя – могущественный оружейный барон и знатный контрабандист. Особо расстраиваться из-за темного прошлого своего компаньона и его морального облика он не собирался.

– Информация совсем свежая, определиться с отношением к ней я еще не успел. Единственно, Владимир Аристархович, хотелось бы знать, чего можно ожидать от такого попутчика?

– Только давай без отчеств, просил ведь уже, – Арех поморщился. – Ничего нового ждать не нужно, как до сих пор работали, так и продолжаем работать. Я – не отморозок, если ты об этом. О ликвидации братьев-разбойников распространяться сейчас не буду, и не потому что стыдно, наоборот – операцию я провернул славную, от редкостных гнид Метро избавил. Но вкратце рассказать не получится, так что давай в другой раз? А пока верь на слово, другого выхода не вижу.

– Ну, в другой так в другой, – Никита настаивать не стал. – Во сколько завтра выдвигаемся?

– Выспимся, перекидаем вещи в машину и с первыми сумерками стартуем. Есть возражения?

– Выспаться – это мы завсегда мастера. Приступаю прямо сейчас!

День отъезда выдался суматошным. Нужно было получить у начстанции оружие и боеприпасы, на складе продовольствия – сухпаек и воду на несколько дней, у сталкеров – горючку в бак и несколько канистр в запас. Где выдают костюмы радзащиты, Ник и вовсе не знал, что, впрочем, совсем не отменяло надобности в их получении.

На каждом этапе возникли сложности и разного рода «проволочки». Буйно «при свете дня» наотрез отказывался светить оружие на станции. «Зайдешь после общего отбоя, приготовь, во что стволы завернуть, нечего гражданским по Дону с огнестрелом наперевес расхаживать». Завпродскладом раскудахтался, требуя письменных оснований за подписью Борисыча для выдачи пайка сверх установленных нормативов. Сталкеры и вовсе покрутили у виска: «Соляру таскать через дежурящие у гермы дозоры? Они ж не подозревают о существовании броневика! Спалиться хотите?! Чтоб вся станция про чудо-машину узнала? Ждите ночного дозора, там свои люди на пост заступят».

Повезло лишь с радиационной защитой – сталкеры пообещали два костюма в придачу к соляре выдать: «За гермой фон, даже не вздумайте голыми топливо до машины таскать».

– Ишь, как у вас тут все непросто! – неприятно удивился Володя по кличке Арех и тут же укорил своего молодого компаньона: – Тебе, юнга, «минус»: если знал, что у вас сплошь бюрократы сидят и перестраховщики, заранее должен был обо всем позаботиться.

– Я и не знал. Этим всем по жизни дядя занимался, а он дюже скрытный оказался.

– Все равно минус, – гость не думал униматься. – Твоя станция, значит, обязан знать. Невнимательность и равнодушие к деталям ничего не извиняет. Время отбытия ты сорвал, пока после отбоя оружие получим, пока соляру натаскаем да заправимся – уйма времени уйдет. Путешествовать можно только по ночам, а тут полночи волколаку под хвост… По уму, переносить выезд надо на сутки, да только нет этих суток. Сам понимаешь, опоздаем хоть на минуту – опоздаем на четыре года.

– Дядя Володя, без тебя тошно! Местные крючкотворы и так весь мозг вынесли, и ты туда же!

– Не гунди, Никитос, – Арех немного смягчился. – Не идет тебе. В эту ночь выходить надо, выбора не осталось. Только первую ночевку нужно на более раннее время смещать. Я рассчитывал марш-бросок часов на пять, но реально сократимся до двух. Перекумекивать буду первый привал.

– Так ты сам говорил, что до Обители ходу километров двадцать от силы! С какой же скоростью твой броневик ползает? Неужели за один присест расстояние не покроем? – уязвленный юноша пошел в атаку при первой возможности.

– Шустрила Мудрый, – непонятно съязвил гость и, уподобляясь сталкерам, покрутил пальцем у виска. – «Волк» до ста двадцати разгоняется, только это совсем не значит, что мы двести сорок километров на всех парах проскочим. Дорог в прежнем смысле слова не существует, одни только направления, да и те уставлены брошенным и сгоревшим при Катастрофе транспортом. Это раз. Два: ехать придется не по выжженной пустыне, а по густо населенной всякой нечистью местности. И нашему визиту вряд ли кто будет особенно рад. Три: маршрут не знаком ни тебе, ни мне. До войны я, конечно, частенько здесь путешествовал, да, боюсь, вряд ли хоть что-то узнаю. Тем более, срезать лишние километры нам придется по полнейшему бездорожью, такими путями я в прошлом не увлекался, предпочитая ровное шоссе. Четыре: сталкеры в один голос утверждают, что в интересующем нас районе появилась некая труднопроходимая Топь, и я пока не в курсе, как мы будем ее форсировать. В худшем случае – пешком.

– Звучит совсем хреново, – Ник нахмурился, услышанное его напрягло. Похоже, увеселительной прогулки на неуязвимом бронеавтомобиле не получалось.

– Верно замечено, мой торопливый друг. Я рассчитывал добраться до Обители дня за три, с учетом сдвинутого старта, добавляем еще сутки. Оставшееся время идет в резерв, на всякие непредвиденные случаи.

– Счастливого пути, Никита! – Дмитрий Борисыч протянул юноше руку. – Постарайся вернуться, Кузнецовы для Дона не пустой звук… Понятия не имею, как, но Диаспоре мы шею свернем, придумаем что-нибудь.

– Спасибо вам, Дмитрий Борисович, я постараюсь, – Ник улыбался, но на душе скребли доисторические кошки. Родной дом не отпускал его, неслышимыми голосами уговаривая остаться. Расставание обещало быть болезненным. – До встречи!