Книга: Обитель снов
Назад: Глава 6 Конкурент
Дальше: Глава 8 Голос из прекрасного далека

Глава 7
Под арестом

«Двое спереди, один сзади. Хреновый расклад», – Ник безмолвно выругался. Данный самому себе зарок о неприменении насилия в этот день оказался невыполнимым.
– Ти обидэл нашу сэстру, – у говорившего был сильный кавказский акцент. У него и лицо наверняка было кавказским, однако гопники стояли на небольшом удалении от Ника, и скудного факела не хватало, чтобы осветить мерзостные физии разбойников.
– Шалашовку из общепита, что ли? – уточнил Ник, не сдерживая презрения. – Сомнительные у тебя родственные связи, Дага.
Ждать ответа Никита не стал. Не для того он покупал у зловредного карлика, а затем с огромным риском для жизни и свободы проносил через таможню семнадцатизарядный аргумент в любом споре. Запрещенный аргумент, самый-самый последний. Разговоры – они для людей, для гопоты – лечебный свинец.
Рукоятка «Стрижа» удобно легла в руку, указательный палец нащупал спусковой крючок. Пистолет весил почти килограмм – увесистый аргумент! – однако тяжесть не давила, не заставляла напряженные мышцы дрожать. Наоборот, она дарила ощущение легкости, вседозволенности, всемогущества. Оружие создано, чтобы решать неравенства: один к трем – это еще не приговор!
«Достав пистолет, стреляй» – очень простой и мудрый принцип. Враги не ждали, что загнанная жертва способна дать отпор, они, наверное, даже не успели испугаться. А Ник не дал сомнениям ни единого шанса. Выстрелы оглушили – так и должно быть в ограниченном пространстве, выстрелы опьянили – адреналин дурманил кровь. Те, кто стоял перед ним, рухнули – один на колени, другого сбило с ног и опрокинуло на землю.
Огромным усилием воли юноша убрал палец со спускового крючка. Он не собирался прекращать стрельбу, но требовались секунды и мгновения, чтобы развернуться и прицелиться в третьего нападавшего. Казалось, будто пистолет ведет Ника, чертит дугу в воздухе, увлекая за собой послушное тело. «Стриж» прицелился в спину убегающего разбойника тоже сам, теперь он контролировал руки, держащие пистолет, глаза, совмещающие мушку и фигуру беглеца, указательный палец, вжимающий спусковой крючок. Никита видел себя со стороны: сильный, уверенный, сосредоточенный на цели стрелок. Гопник проиграл забег со смертью – три пули – одна за другой, без промаха – жадно впились в него, выпуская на свободу бурую кровь.
– А кровь такого же цвета, как и у людей… – в своем голосе Ник услышал укор и легкое удивление. Он глубоко и искренне ненавидел эту братию – не конкретных особей, а всех шакалящих выродков, – но серьезным кровопусканием раньше не занимался. Повода не было, да и возможности.
Эхо выстрелов стихло, стали слышны хрипы и стоны раненых охотников до чужих жизней и имущества. Неурожайный у них случился набег…
Ник подошел к стоящему на коленях, поднес к лицу факел. Безбородая морда, бледная кожа, нет, не тянул он на того «джигита», что говорил про сестру. Брезгливо морщась, Никита обыскал не способного к сопротивлению врага, на поясе обнаружил длинный нож, в кармане брюк – кастет. Откинул бесполезные находки подальше, а всхлипывающего, что-то лопочущего придурка ткнул кулаком в грудь. Не сильно, но достаточно, чтобы тот потерял хлипкое равновесие и с громким криком боли завалился на спину.
Остался последний бандит, слабо подергивающий в неровном свете факела.
– Так, что с сестрой? Я слушаю, Дага, – Ник склонился над умирающим. Тот не отвечал, только булькал кровью на губах. Как невежливо…
– Скольких людей ты, гнида неумытая, загубил? Признайся перед смертью, излей свою вонючую душонку, не стесняйся. Молчишь? А я вот ни одного, представляешь? Гопоту за людей, конечно, не считаю, вы – мутанты. Не понимаю, почему на блокпостах мутантов с поверхности отстреливают, а вас, местных упырей, не трогают? Может, брезгуют, как думаешь? Да перестань ты булькать, когда с тобой приличный человек разговаривает! «Сестренка» науськала тебя пощипать перышки богатому лоху, да? Но ничего, сегодня богатый лох сделал подземный мир немного чище. Дага, ты рад, что приобщился к этому радостному событию?
Адреналиновый угар подошел к концу, выдохся, оставив вместо себя опустошение и усталость. Никита обессиленно опустился на землю рядом с главарем гоп-компании. Бывшим главарем бывшей гоп-компании.
– Хреновый из тебя собеседник, гражданин убийца и душегуб. Ни красноречивых признаний, ни покаянных излияний. Скучно. Скажи-ка лучше, чего с сеструхой твоей названой будем делать? Преступление не должно остаться без наказания.
Этот день слишком сильно измотал его, он потерял концентрацию, расслабился, самонадеянно решил, что все плохое уже случилось. ́ И оказался не готов к новой атаке.
* * *
Врач Галина Николаевна качала головой и цокала языком – не поймешь, сочувственно или осуждающе.
– Тетя Галя, насколько все серьезно? – Ник стоически терпел, пока ему обрабатывали рану на боку.
– Рана – херня! – не отрываясь от манипуляций, пробасила врачиха. У нее был донельзя прокуренный голос, что неудивительно: с самокруткой пятидесятилетняя тетя Галя расставалась только в операционной, и то неохотно. Никто не знал секрет ее долголетия – с такими-то привычками! – но злые языки шептали о животворящей силе медицинского спирта. Им она тоже не брезговала, причем не брезговала ежедневно, без выходных и перерывов. – Главное, чтобы заражения крови не случилось. Тогда сепсис и полный…
За крепким словцом в карман врачиха не лезла. Это был третий, но не последний ее грех. Одним словом, колоритная дама, но Нику она нравилась – хорошая тетка, хоть и со всевозможными прибабахами.
– А что делать, чтобы не…
– Антибиотики жрать, что еще делать. При их отсутствии надеяться на удачу. Можно еще молиться или грибные отвары внутрь принимать. В качестве наружного – слюна волколака. Также народная медицина рекомендует спиртяжку и самогон – в качестве средства от всех напастей. Вариантов куча.
– И поможет? Слюна, отвар, спиртяжка?
– Не-а. Зато при смерти будешь ощущать удовлетворение, что сделал все возможное. При правильной дозировке спирта, вообще ничего ощущать не будешь – сдохнешь и даже не заметишь. Рекомендую как доктор!
Ник невесело улыбнулся. Вот он бизнес по-русски: заработал пачку таблеток и залетел на их курс во время выполнения заказа, оплаченного этими таблетками. Зашибись потрудились!
– Не дергайся, заканчиваю уже со швами. От сепсиса коньки откидывает только каждый четвертый, зато каждый первый и второй бегают потом бодрячками.
– Не понял, а каждый третий куда девался?
– Третьи бегают уже не так бойко, им заражение через ампутацию останавливают. Но это случай не твой – туловище-то не ампутируешь!
Врачиха заржала собственной шутке, толстые мясистые губы мелко затряслись и не удержали торчавшую изо рта сигарету. Та спикировала на пол, оставляя за собой дурно пахнущий шлейф дыма. Произошедшая неловкость нисколько не смутила тетю Галю, она привычным движением затоптала окурок и вытащила из кармана халата (когда-то белого, а нынче грязно-серого) новую самокрутку.
– К тебе все Куйло ломится, – доктор Галина по-всякому называла начальника станции, носившего редкую фамилию Буйно́, но оригинального паспортного варианта Ник из ее уст не слышал ни разу. – Долатаю тебя и сразу передам высокому руководству, так что мозгуй пока, чего о ранении брехать будешь.
Брехать Никита не собирался. Недосказать правды – не значит обмануть. Он уже прикидывал в голове, о чем стоит рассказывать начстанции, а о чем лучше умолчать.
– После вашей экзекуции сам пойду сдаваться, мне скрывать нечего.
– Нечего так нечего.
Лечебные мучения продлились еще минут десять, после чего тетя Галя, наложив на свежие швы повязку, со словами «будешь показываться каждый день» отпустила Ника на допрос.
Начальник станции – высшее должностное лицо на Донской, чья власть ограничивалась лишь коллегиальным, избираемым раз в два года Советом из пяти самых достойных граждан Старокачаловско-Донского Конгломерата (тяжеловесное официальное название государства так и не прижилось в народе и упоминалось исключительно в немногочисленной официальной документации) – встретил юного визитера хмурым, напряженным взглядом. Поднялся из-за стола навстречу Нику, но руки для приветствия не протянул, только кивнул неопределенно:
– Куда?
По всей видимости, это должно было означать «куда тебя ранили», но высокое руководство поскупилось на полную фразу.
– В бок, Дмитрий Борисович. Рана ерундовая, крови только ́ много…
Буйно шагнул к Никите и заключил его в медвежьи объятия:
– Вот ведь сучья семейка! Дядя в поганом переходе сгинул, теперь племяш там же на ножи лезет!
Отстранившись, начстанции погрозил опешившему «племяшу» увесистым кулаком:
– Чтоб с Донской ни на шаг. В туннель без сопровождения сунешься, сам тебя придушу, понял?!
– П-понял, но…
– Без «но». Садись и рассказывай обо всем по порядку, – суровый Дмитрий Борисович ткнул пальцем в стул для гостей. – Чай будешь?
Прихлебывая горячий грибной напиток, по старой памяти зовущийся чаем, Ник покорно излагал историю приключившейся с ним неприятности.
– Мне на Лесопарковую понадобилось…
– Зачем?
– По работе.
– Конкретнее.
– Без дяди не смог выполнить заказ…
– Какой?
– Починить диктофон.
– Хорошо, дальше.
– Пошел на поклон к конкуренту. Мы друг друга в лицо не знаем, потому обошлось все без унижений, я прикинулся обычным клиентом.
– Так.
– Конкурент обещал за час девайс отремонтировать.
– Девайс?
– Ну, устройство или прибор. Дядино словечко.
– Дальше.
– Пока суть да дело, я в едальне местной завис, на обед. Там ко мне подкатила шлюшка парковая, попыталась на понт взять…
– Подробнее.
– Предупредила, что меня гопота местная приметила, намекала, что проблемы решить может за определенное количество патронов.
– Старый развод. Деваха на испуг брала или гопота действительно была?
– Ошивались быдланы местные, круги вокруг меня наматывали.
– Откупился?
– Да ни за что! Проститутищу послал подальше.
– Смелый парень. К ментам обратился?
– Неа, пушку купил…
– Что?!
Деловито-озабоченное лицо начальника станции немедленно превратилось в изумленное, на смену удивлению пришла ярость.
– Ты совсем ненормальный или грибов объелся?! Какая, к херам, пушка?!
– Хорошая. «Стриж» семнадцатизарядный. Душевно шмаляет…
– Ты и пошмалять успел?! – Буйно вскочил с места, схватился за голову.
– Дмитрий Борисович, можно я по порядку расскажу? Вы же все время перебиваете…
– Да говори ты, щучий сын!
– Патроны разводилам отдавать – это совсем западло, не по-нашему, у меня б рука не поднялась. К ментам бежать – так они только на станции помогут, через туннель провожать не пойдут. Вот я и прикинул, что самому выкручиваться надо. Один на один, максимум против двух, может, и выстоял бы – дерусь-то я неплохо, дядя поднатаскал в этом деле. Однако уродов было больше, только на глаза мне трое попались, тут без вспомогательных средств уже никак…
– Дядя с холодным оружием обращаться не научил?
– Ну что ж вы все время сбиваете, Дмитрий Борисыч? – Ник врубил «нахаленка», но пока в достаточно мягкой и деликатной форме. – С ножами управляюсь пристойно, но против троих – особенно если учесть, что они тоже не с голыми руками на гоп-стоп собрались, – не выстою.
– Где пушку взял? На Лесопарке с этим строго.
– Строго. Спросил у антиквара, ходил слушок, что наш конкурент огнестрелом приторговывает, а магазин старья лишь для прикрытия легального. И слушок подтвердился, пистолет я получил.
На эту новость Буйно отреагировал довольно странно. Перестал расхаживать из угла в угол, вернулся за стол, сцепил могучие руки в замок и молча уставился в одну точку.
– Забрал я починенный диктофон, волыну подальше спрятал и отправился домой, – Никита запнулся, ожидая от начстанции обвинений в контрабанде, а также отборной ругани и проклятий на свою голову. Но не дождался, Дмитрий Борисович его больше не перебивал.
– Пока таможню прошел, чуть не поседел, но, слава богу, все обошлось. Зато с гопотой не обошлось, они ждали меня в туннеле. Окружили с двух сторон, предъявы какие-то левые кидать стали, я, недолго думая, «Стрижа» и опробовал в действии. Отличная машинка оказалась: двоих сразу на глушняк, одного ранил, не знаю куда, вроде несмертельно. Потом расслабился немного, пока в себя приходил, на этом меня шлюха парковая и подловила: выскочила откуда-то, черт знает где в темени пряталась, и пырнула ножом. Я от испуга и неожиданности так ее с колена приложил, что вырубил сразу же… Вот за это реально стыдно, нельзя на женщин, даже таких, руку поднимать, а уж ногу…
– Совестливый какой! – Буйно хмыкнул. – Жмуров наплодил, а из-за стукнутой бабы переживает. Чего с «трехсотым» сделал?
– С кем?
Начстанции закатил глаза:
– С раненым.
Ник потупился:
– Ничего не сделал. Умом понимаю, что всю банду положить стоило, чтоб потом мстить некому было, однако добить не смог – ни раненого, ни, тем более, шлюху.
– Ну и дурак! Сначала стреляет, потом сопли разводит… Ты либо мужик, либо гуманист хренов, в твоем возрасте пора уже определяться. Имена, клички, хоть что-то запомнил?
– Главаря Дагой звали.
Буйно одновременно зарычал, застонал и заскрипел зубами:
– Это же Диаспора! Отмороженные.
– В смысле?
– Чего непонятного? Заработал ты себе на шею мстительных и ничего не прощающих врагов. Недобитки твои сородичам Даги весь расклад дадут: кто стрелял по безоружным джигитам – беспредел на чужой территории творил, опишут тебя во всех подробностях, морду, рост, телосложение, особые приметы и все такое, полный фоторобот. А место нахождения даже вычислять не придется. Нравится картина?
Ник отчаянно замотал головой.
– Скажи спасибо себе и своей дурацкой несвоевременной жалости. Нашел, кого жалеть! Хищных зверей надо убивать, иначе они убьют тебя.
Дмитрий Борисович потер глаза, помассировал морщинистую переносицу, ладонью провел по небритому подбородку, пальцами одной руки стиснул щеки. В такой глупой позе и застыл. Полный набор говорящих жестов: усталость, неуверенность и задумчивая растерянность.
– Ладно, дрова уже наломаны, надо разгребать. За ликвидацию Даги тебе полагается награда, эта гнида многим путешественникам крови попортила. В качестве нее, награды, получишь на месяц персональную охрану. А дальше посмотрим. С пряниками все, теперь кнут. За покупку, ношение и использование огнестрельного оружия приговариваю тебя к месяцу домашнего ареста. Курсировать между магазином и квартирой можно, а вот принимать дома гостей или выходить за означенную границу запрещено. Еду будет приносить охранник, он же надзиратель. Пистолет подлежит конфискации в пользу станции. Есть вопросы?
Пришла очередь Нику усиленно тереть переносицу, чесать затылок и совершать иные задумчивые действия. Спорить с приговором бесполезно, начстанции заботится о его безопасности, это не наказание – одна видимость. Но… Это «но» в голове никак не желало складываться в единую и четкую мысль.
– Есть один. С конфискацией сложности, я волыну в переходе посеял, – первая серьезная ложь за весь вечер. Удачно дебютировавший «Стриж» ждал своего хозяина в сокровенном туннельном схроне. «Всяко еще пригодится!»
Тяжелый взгляд из-под кустистых бровей не обещал Нику ничего доброго:
– Насчет оружия я хотел поговорить отдельно. Слишком много вокруг него вранья накопилось.
* * *
Окончание разговора Ник несколько раз прокрутил в голове. Буйно весьма недвусмысленно заявил ему, что торговлю оружием прикрывали легальным антикварным бизнесом не только на Лесопарковой. А если учесть, что среди всех близлежащих станций антикварных магазина только два, то вывод напрашивался сам собой…
«Дядя оружием не занимался» – Никита упрямо опровергал чудовищный тезис, но с каждым новым доводом сомнения становились все сильней. Один магазин не мог приносить бабла в таком гигантском объеме, это раз. Откуда брался дефицитный товар, который местные сталкеры никогда с поверхности не приносили (например, алкоголь и парфюмы)? Это два. Что за частые и длительные командировки непонятно куда и почему оттуда дядя всегда возвращался с пустыми руками? Это два с половиной. Полновесное три же – что за поток посетителей следовал за этими командировками, когда неизвестные покупатели брали все подряд по совершенно баснословным ценам? Непоколебимое и неопровержимое четыре – «Никита, твой дядя занимался торговлей оружием с молчаливого согласия руководства Донской, и меня в том числе, станция буквально озолотилась на этом бизнесе, и теперь нужно, чтоб бизнес не пропал, если ты знаешь его связи…»
Обескураженный юноша пожаловался на слабость после ранения и отпросился домой. Никаких связей он не знал, да он понятия не имел ни о чем таком! Как дядя все эти годы мог скрывать от него подобное, зачем врал? Оружие не наркотики, ничего особо позорного, а то, что торговля под запретом, так Ник сам сегодня без лишних колебаний записался в прожженные правонарушители. Обиднее всего, что дядя не доверил ему важную тайну, не ввел в дело. Разве б он не справился, неужели не смог бы принести пользу? Продавец в магазинчике старинного хлама – это все, на что он способен?
Терзался Никита недолго, во-первых, быстро нашел оправдание любимому родственнику – тот просто ждал, пока племянник достаточно подрастет, чтобы влиться в опасный семейный бизнес, а во-вторых, у входа в лавку Ника ожидал посетитель. Евгений Александрович, отставной следователь на пенсии.
– Неважно выглядите, молодой человек, – печально-укоризненными голосом старичок подтвердил очевидное.
Ник развел руками:
– Чувствую себя примерно так же, как и выгляжу.
– Тогда разговоры подождут до завтра. – Евгений Александрович протянул юноше небольшой матерчатый мешочек. – Я, как и обещал, осмотрел место убийства, кое-что нашел. Посмотрите на свежую голову, а завтра вечером обсудим.
Никита с благодарностью принял «находку». С еще большей благодарностью он попрощался с деликатным стариком – сил для обстоятельной беседы действительно не оставалось.
Едва переступив порог магазина, он понял, что ни до какой квартиры сегодня не доберется. Доползти бы до подсобки и завалиться на…
Незаконченная мысль обернулась стремительным провалом в недра бессознательного. Момент перехода Ник пропустил, мгновенно погрузившись в глубокий и размеренный сон, почти без сновидений. К нему не приходили мертвые гопники, требуя сатисфакции, не всматривался в закрытые глаза бдительный леспарковый таможенник, не угрожала страшной местью шлюха из общепита, даже конкурент-карлик не обличал его за недостойное поведение в отношении полуросликов – Никита ждал кошмаров, но нечто или некто, отвечающий за ночные ужасы, сжалился над несчастным юношей и оградил его от мучений.
Только дядя в лихой «чегеварке» набекрень и огромной сигарой в зубах отчаянно махал ему рукой с зажатым в ней «калашом» и что-то кричал про мертвого человека. Это было странно – дядя не курил сигары и не носил береты, но у снов свои законы, и в этих снах торговцы оружием выглядят именно так…
* * *
Утро первого дня заключения началось с неожиданного визита Галины Николаевны.
– Незваный врач лучше… – задумчиво пыхнув Нику в лицо сигаретой, она несколько секунд промучилась с окончанием поговорки, наконец, заключила. – Лучше всех! – Галина Николаевна прошла в магазин, крутя во все стороны головой, может, от любопытства, а может, подыскивая место для медицинских манипуляций. – Буйло сказал, что ты нынче из дома невыходной? Придется осмотры проводить по месту жительства. Как самочувствие, гражданин арестованный?
Никита поморщился – обращение вышло совсем уж казенным и неприятным:
– Бок ноет, но в целом, вроде, ничего.
– Температура есть? – еще не получив ответа, врачиха приложила руку к его лбу. – Похоже, нет. Хорошо. Теперь рану показывай.
Осмотр места недавнего кровавого происшествия никакой негативной динамики не выявил, Галина сменила повязку и с чувством выполненного долга распрощалась с «сидячим» пациентом. Ник было последовал за уходящей врачихой, намереваясь позавтракать в станционной столовой, но на выходе из магазина ему попался недружелюбный мордоворот в форме донского дозорного. На лице мордоворота («экий каламбур!») застыло выражение сурового, пуленепробиваемого «не положено». Тупой, исполнительный Вадик Стоценко, идеальный надзиратель. К сожалению… Значит, приговор уже вступил в силу. Быстро же работает товарищ Буйно…
– Вадик, мне выйти надо.
– Приказано не пущать.
– Я есть хочу.
– Пересменка через четыре часа, тогда харчи принесут.
– Но есть-то я хочу сейчас.
– Не положено.
Дождавшись сигнальной фразы и поняв полную бесперспективность дальнейшего сопротивления, Ник позорно ретировался на рабочее место. Там, преисполнившись голодной злости, он решительно приступил к «допросу» дядиного гроссбуха: бухгалтерия должна была ответить на мучавший вопрос – приносил ли магазин ту гору денег, что с удовольствием тратили оба владельца – и стар, и млад, или Буйно не грешил против истины и лавка – лишь красочная витрина для сомнительных дел? Однако и на этом поприще потерпел фиаско – через пару часов натужного пыхтения над записями он окончательно запутался в хитросплетениях бухгалтерского учета и, в конце концов, сдался. Точные науки ему сегодня не давались (на счет «сегодня» Ник отчаянно льстил себе – обозначенные науки не выказывали к нему благосклонности и в прочие дни). Не найдя маломальской работы по магазину (инвентаризация и аудит откладывались на неопределенный срок, прочая деятельность требовала технических умений и навыков, отсутствовавших у Ника, как класс), он погрузился в тяжелую меланхолию, плавно перешедшую в мрачную беспросветную рефлексию.
Ник вспоминал события прошедших дней. Смерть дяди он старательно выводил за некие дозволенные границы, старался не думать о ней. Иногда это получалось, иногда нет… Однако рано или поздно любая мысль, совершив оборот вокруг неведомой оси, обязательно возвращалась к гибели единственного родного человека.
Сначала Ольга, потом дядя… заказ на диктофон, сумасшедший Лесопарк с придурочным карликом, шлюхой-наводчицей, нервотрепкой на таможне, стрельбой в туннеле. И в качестве прощального подарка – перо в бок. Родная Донская счастья не прибавила: домашний арест, мутные новости о торговле оружием и ожидание кровавой мести от сородичей свежепреставившегося Даги. Не слишком ли много всего на одну бедную, совсем молодую голову? Что еще паршивого готовит день грядущий?
По крайней мере, одно событие на завтра Никита предсказать мог: в четверг он ждал владельца диктофона. Дебютный заказ выполнен успешно (ранение, контрабанда, туннельный погром и кавказская вендетта не в счет) – маленькая победа в череде несчастий и бедствий. По нынешним временам, уже радость.
– Никита, к тебе посетитель! – окрик надзирателя, раздавшийся из-за двери, отвлек юношу от дум. Пришлось отпирать временно (или безвременно?) прикрытую лавку. Нарушителем спокойствия оказался старичок-следователь, только завидев которого Ник осознал, что совершенно забыл о вчерашнем мешочке с находкой.
– Евгений Александрович, совершенно из головы вылетело, – вместо приветствия покаянно простонал молодой «склеротик».
– Ничего страшного, – Евгений Александрович и не думал обижаться на короткую память подрастающего поколения. – Могу я войти?
– Конечно, конечно! Вы проходите, а я пока вам стул из подсобки принесу.
Удобно устроившись на совершенно неудобном стуле (Ник искренне подивился такому таланту. Он с удовольствием предложил бы старику нечто более подобающее его почтенному возрасту, однако с «седалищной» мебелью в магазине наблюдался определенный дефицит), Евгений Александрович благодарно улыбнулся. – Спасибо. ́ Я совсем не уверен, что моя находка имеет хоть какую-то ценность, а если говорить совсем откровенно, то она может вообще не относиться к нашему печальному происшествию… Впрочем, давайте сначала взглянем на нее вместе.
Ник мучительно вспоминал, куда накануне вечером закинул этот несчастный мешочек. Если тот потерялся, то позорная смерть от стыда гарантирована. К счастью, искомый предмет довольно быстро обнаружился на прилавке и тут же был передан законному владельцу.
– Вот!
Руки слушались старика неохотно, мелко тряслись и подрагивали, однако с тесемкой, опоясавшей горловину, он все-таки справился и продемонстрировал напряженно ожидающему юноше внутренности заветного мешка. В первое мгновение Ник ничего не увидел. Казалось, мешочек абсолютно пуст. Он попытался залезть туда пальцем, за что был немедленно бит по рукам:
– Осторожнее, стекло!
Бывший следователь со вздохом осуждения высыпал содержимое на ровную поверхность ближайшей витрины:
– Глядите сюда. Эти стекляшки я нашел метрах в пяти от… – он запнулся, – от того места, где нашли вашего дядю. – Деликатно избежав неприятное слово «труп», старик продолжил. – Не понимаю, почему эти улики не обнаружили те, кто осматривал место преступления до меня. Ну, да какой спрос с непрофессионалов? Оставим лирику. Стеклышки, если присмотреться, с секретом. Даже с двумя.
Никита изо всех сил пытался увидеть в мелких, хаотичных осколках хоть полсекрета, хоть намек на него, хотя бы отдаленный намек на нечто интересное. Но, как ни пучил глаза, как ни морщил лоб, ничего не добился.
– Сдаюсь, Евгений Александрович, глухо у меня с прикладной криминалистикой.
– С логикой, прежде всего! С логикой и наблюдательностью. Что ж, как говорили во времена моей молодости – «внимание, правильный ответ!» Я рассуждал так: некогда осколки представляли единое целое, некий предмет, либо его часть. Восстановить оригинал по имеющимся фрагментам весьма затруднительно – лично мне подобный пазл не сложить, однако получить информацию из частного об общем вполне возможно. Отдельные стеклышки могут красноречиво поведать о функции утраченного предмета. Возьмем осколок побольше и изучим его со всех сторон.
Ник послушно выбрал кусочек помассивней, покрутил его в руках, поглядел сквозь него и со вздохом вернул на витрину.
– Поспешность – смертный грех молодости! – старик скривился. – Если изучаемый объект скрывает свою природу, выяви истину через взаимодействие с другими объектами. Посмотрите на подушечки своих пальцев, видите концентрические линии, так называемые отпечатки? Молодец. А теперь посмотрите на них через большой осколок.
– Он увеличил отпечатки!
– В точку. Вот о каком взаимодействии я говорил. Стекло бесполезно само по себе, бесфункционально. И проявляет себя только через другие вещи. Это, надеюсь, понятно?
Ник кивнул. Поучительная, наполненная легкой иронией речь бывшего следователя завораживала.
– Теперь, зная особенность частного, предположите функцию целого.
– Это была лупа! – Никита выпалил правильный ответ со скоростью и прилежанием отличника. И попал впросак.
– Лупа – не функция. Это раз. Лупа – лишь вероятный вариант, но на каком основании вы исключили линзу от очков или окуляр в бинокле? Это два. А три…
– Кажется, дошло! Функция целого – увеличение!
– Вот теперь хвалю, пытливый ум – это зеер гут! Больше скажу – это вундербар и местами даже вундершён! – старичок предостерегающе поднял указательный палец, пресекая ненужные расспросы о древних идиомах. – Первый секрет раскрыт. Переходим ко второй части. Я еще не слишком утомил вас своей лекцией?
– Что вы, очень интересно, я слушаю! – поспешность Никиты, чуть раньше причисленная пожилым визитером к страшным грехам молодости, на этот раз вызвала одобрительную улыбку.
– Примерный круг подозреваемых предметов мы с вами уже обозначили: разбитое нечто при жизни могло быть лупой, очками, либо биноклем. Более экзотические варианты, типа микроскопа или телескопа, пока оставим. Теперь включайте соображалку: что объединяет стекла всех названных предметов, кроме общей функции?
Нику очень хотелось не протупить в очередной раз и выдать правдоподобную версию. Он крепко задумался.
– Они все рукотворные, обладают правильной геометрической формой, – робкий ответ прозвучал на грани слышимости, но старик его услышал.
– Отлично! А прикидывались полным идиотом!
Похвала вышла, конечно, сомнительной, но Никита все равно раскраснелся от внезапно нахлынувшей гордости.
– Частности лишены правильности целого, однако кое-какие следы потерянной геометрии в себе сохранили. Если поискать, кусочки с округлыми кромками найдутся в большом количестве, – Евгений Александрович отобрал несколько стекляшек и придвинул их Нику. – Вот, например, у этих идеально ровные края. Возьмем тот, что покрупнее, и попробуем с его помощью воссоздать первоначальную форму предмета. У вас найдется карандаш и кусочек бумаги? Спасибо.
Закусив нижнюю губу от напряжения, старичок несколько раз обвел карандашом краешек осколка. На бумаге осталась небольшая дуга.
– Никита, давайте дальше вы сами – мои клешни, будь они неладны, трясутся, как у алкоголика. Мысленно продолжите получившуюся линию. Представили? Теперь дорисовывайте.
Руки юноши должны были отличаться бо́льшей твердостью, однако возникший на бумаге кружок – кривой и кособокий – одним своим видом опровергал это заблуждение.
– Н-да, – Евгений Александрович не оценил его художественных способностей. А если и оценил, то очень невысоко. – Я с детства не любил овал, я в детстве угол рисовал…
– Что?
– Ничего, просто не те руки я обозвал клешнями. Хорошо, будем считать, что реконструкция удалась. Размер и форма предмета в общих чертах установлены. Теперь мы имеем внешний вид и функцию, осталось выяснить сущую мелочь: что это все-таки такое, как оказалось на месте трагедии и какую роль сыграло в преступлении? Есть соображения, мысли, гипотезы?
Ник крякнул – «сущая мелочь» совершенно не казалась ему таковой.
– И не надо ждать от меня верных ответов, – старик верно расшифровал растерянность в молодых глазах. – Я их сам не знаю. Немного предположений, это все, чем на сегодня располагаю. Судя по размеру – это не увеличительное стекло и не линза очков, слишком мелкий диаметр. Бинокль не исключаю, если память не подводит, то окуляры у них были невелики. Но на кой ляд нужен бинокль в темном туннеле? Оптический прицел отметаю по тем же соображениям. Вот и все, я в тупике. Одна надежда на молодые мозги, вдруг вы заметите нечто, ускользающее от моего пенсионного понимания.
– Я бы с радостью, но с ходу не…
– А вы и не торопитесь, покумекайте на досуге, глядишь чего и… – Евгений Александрович выразительно постучал себя пальцем по лбу. – Кстати, охрана на входе – это вас от общества охраняют или общество от вас?
– Похоже, оба варианта сразу. Хотя особой разницы не вижу: в любом случае я застрял здесь на целый месяц, – Никита обвел взглядом скромный торговый зал. – Безвылазно.
– Любопытно. Даже очень. Но сегодня я слишком устал и не готов усваивать новую информацию. Потому, с вашего позволения, откланяюсь. Обязательно навещу юного узника в ближайшие дни и послушаю душещипательную историю о домашнем аресте!
Они чинно раскланялись. Никита еще некоторое время находился под впечатлением от встречи. Старик ему понравился – умный мужик, да и почтенный возраст на башку особо не давит, рассуждает так, как многим молодым и не снилось, – ясно, четко, убедительно. Лишь спустя час Нику стало понятно, что найденная улика ничего нового картине убийства не добавляет, никаких страшных тайн не раскрывает. Евгений Александрович предупреждал, что находка может не иметь никакой ценности, однако так хотелось бо́льшего, получить хоть какую-то зацепку! Жаль, кроме пищи для ума, стекляшки, похоже, ни на что не годились.
Долгий разговор утомил не только следователя-пенсионера, юный узник (так, кажется, обозвался старик?), разморенный логическими упражнениями, очень скоро почувствовал, что засыпает прямо на ходу. А зачем спать на ходу, когда верная кровать до сих пор таит свою неорганическую обиду за ночь, проведенную вне ее ласковых объятий? Сегодня он будет спать, как белый человек: десять, или даже двенадцать часов крепкого, безмятежного сна наверняка искупят вчерашнее «прегрешение» с топчаном в подсобке!
Несмотря на всю браваду, засыпал Ник на удивление долго. Ворочался, считал сначала волколаков, затем перешел на вичух, потом пересчитывал и тех, и других. Иногда путался, когда особо настойчивые мысли дерзко пробивались в сознание, минуя толпы оккупировавших его мутантов. Он отбивался от назойливых нарушителей спокойствия, как мог, и почти одержал победу, когда перед его взором возникла четкая, почти кричащая картинка. Вторя ей, Ник вскочил на ноги и заорал: «Я полный идиот!»
Назад: Глава 6 Конкурент
Дальше: Глава 8 Голос из прекрасного далека