Протяжный скрип ржавых петель отвлек старика от раздумий. Поморщившись, он захлопнул заплесневелую, разбухшую от сырости дверь, кивнул одинокому охраннику. Тот посторонился, пропуская визитера в изолятор. Придвинув табурет, Афанас устроился в опасной близости от решетки, наспех сваренной из прутьев арматуры, сгорбился по-старчески и вытащил кисет с махоркой.

Под тюремную камеру на Чкаловской приспособили тесный закуток на техническом уровне. Надобность в ней возникла почти сразу по прибытии моряков на станцию. Не каждому по силам оказалось пережить потерю близких, да еще найти в себе силы жить дальше, продолжая борьбу за существование под землей, в мрачных и сырых лабиринтах метрополитена. Нервы сдавали даже у самых стойких. Срывы, истерики, драки… За последнее время пережить пришлось многое, и через изолятор прошел далеко не один нарушитель порядка.

Огромный узник, занимавший камеру теперь, оставался недвижим. По необъятной, перевитой узлами мышц спине зеленокожего гиганта тонкими струйками стекала влага, капающая с потолка, просачиваясь сквозь заросшие бахромой плесени трещины в бетоне. Но мутант на подобные мелочи внимания не обращал. Казалось, ничто уже не способно вывести его из состояния равнодушного оцепенения.

Афанас неторопливо вертел «козью ногу». Аромат махорки, изготовленной из заботливо выращенных побегов «мутолиста» — жиденькой белесой травки, завезенной когда-то на Мощный в качестве заменителя табака, — остался, пожалуй, единственным воспоминанием об утерянном острове и славных прежних временах. Прикурив от лучины, старик основательно затянулся и зажмурился от удовольствия. Сизый дым пополз по помещению, щекоча ноздри. Дразнящий запах не оставил Геннадия равнодушным. Повернувшись к решетке, он покосился на гостя. Дед Афанас почувствовал на себе пристальный взгляд, открыл глаза.

— Конечно, дрянное курево, не чета настоящему табаку, но со временем привыкаешь… — Старик указал на кисет. — Будешь?

Дым помедлил немного, затем согласно кивнул.

— Помню, как-то притащил один финн на остров побеги с отравленной земли. Он у нас на камбузе работал, помощником кока. Рассадил эту дрянь на берегу, а она возьми да разрастись пышным цветом! Как прознали в штабе об этом дендрарии, выжгли все подчистую, а парнишке тому «на губе» пришлось с недельку помаяться. — Продолжая неторопливо вещать, дед Афанас набил махоркой вторую самокрутку, раскурил и передал узнику сквозь прутья. — Вот только живучая оказалась, зараза. Ростки на пепелище снова взошли, всем на радость… Финн-то не дурак был, неплохую замену табаку нашел. Ему потом только спасибо сказали. О как…

Старик украдкой наблюдал за мутантом. Тот осторожно тянул свою порцию, прислушиваясь к ощущениям, и горестно вздыхал. По выражению лица, вернее, скуластой морды с массивными надбровными дугами, невозможно было определить, интересно ли Дыму бормотание дряхлого посетителя, или собственные мысли занимают его гораздо больше.

— Слабенький… — прервал молчание узник. — Но ароматный. Спасибо тебе, отец.

Афанас кивнул в ответ, мол, не за что, интуитивно чувствуя, что мутант созрел для разговора. Поэтому замер в ожидании, наблюдая за танцем одинокого язычка пламени на тонкой лучине. Геннадий не заставил себя долго ждать. Стряхнув пепел, заговорил снова.

— Дядька однажды из ходки блок «Беломора» притащил. Не сгнивший, целехонький. Берег шибко, только по праздникам курил. Даже мне по наследству несколько пачек перешло. Вот то табак был! Злой, забористый…

Старик с готовностью закивал, улыбаясь. «Беломор»… Полузабытое слово из прошлого мгновенно навеяло милые сердцу образы, видения утраченной прежней жизни. Палящее летнее солнце, миллионами ярчайших брызг отраженное в окнах многоэтажек. Тенистый, утопающий в зелени бульвар, где так охотно и легко дышалось полной грудью. Заливистый смех внука, сновавшего вокруг на новеньком ярко-красном самокате. Ласковый полуденный зной. Разгар лета…

Догоревший окурок обжег губы. Афанас дернулся, с сожалением вернувшись в реальный мир — тесный сырой коридор, упрятанный под толщу земли.

— А кто он, дядька этот? Родной, или так?

Мутант не спешил с ответом, видимо, тоже предавался воспоминаниям.

— Да как сказать… Один хороший человек, которому я обязан жизнью… Матушка моя умерла при родах. Меня тоже хотели… того… вместе с ней похоронить. Кому я такой нужен был? Урод уродом… Дядька не дал. Заступился. Унес из общины. Стали мы вдвоем жить, в подвале бывшего спортклуба… Выходил он меня, уму-разуму научил. Помню, твердил постоянно, мол, не отец я тебе вовсе, а дядька. Трифоном его звали. Только для меня он навсегда Дядькой остался. Так на кресте я и нацарапал, когда его хоронил. Там он теперь, наверху. Доконала радиация все-таки. Все ж не в метро жили, поверхность близко…

— А ты что ж, душа горемычная, не спекся, значит?

— Ко мне эта зараза не липнет. Хоть какая-то польза от дефективности… Мутантов, сам знаешь, в подземке не особо жалуют. А таких страшил, как я, — и подавно.

Геннадий затушил окурок, прислонился к стене и надолго замолчал. Старик задумчиво тер щетинистый подбородок, изредка поглядывая на собеседника. Как ни крути, Дым не производил впечатление человека, способного совершить акт безграничной жестокости — уничтожить население целого острова…

— Ты ведь набрехал про бомбу-то… — решился Афанас наконец. — Ума не приложу, зачем чужой грех на себя берешь, но если уж пошел на обман, ври складно. Я протокол допроса видел. В целом толково излагаешь, вот только из объяснений твоих одно совершенно ясно — подобного оружия, что на острове грохнуло, ты никогда даже близко не видывал. Наши спецы чуть животы не надорвали от смеха, пока ересь твою читали. Зачем тебе это, а? Зачем?

Тяжкий вздох оказался красноречивее слов. Сомнений в том, что узник пытается взять на себя чужую вину, у старика не осталось.

— Ты пойми, хлопчик, — с нажимом продолжил он, — люди всего лишились. За семьи наши все равно ответ тому держать, кто всю эту кашу заварил, а подставных нам не надо. Кровь невинную проливать никто не собирается.

— А ультиматум как же? А иприт?

— Да какой, к чертям, иприт… — отмахнулся Афанас. — Блеф это. Попытка заполучить убийц без лишних конфликтов. Если не выгорит, будем сами искать. Пусть долго и хлопотно, но спешить нам теперь особо некуда… Так что зря тебя прислали. Только время потерял. Бока, вон, отлежал в темнице, бедолага.

— Никто меня не посылал. Сам так решил. Все равно для остальных я — отброс. Грязный мутант. А так хоть на дело доброе сгожусь…

Старик в сердцах всплеснул руками и снова полез в кисет за махоркой.

— Дурак ты, паря, ой дурак! Вымахал, вон, под потолок, руки-ноги на месте, котелок, вроде, тоже варит. Чего ж не живется тебе?

— А ты попробуй, отец, с клеймом второсортного пожить, тогда поймешь, что к чему!

— Твоя правда. Чужую шкуру не примерив, свою не оценишь… Но одного я в толк не возьму, как ни крути. Если люди тебя чураются, что ж ты, сердешный, за них так печешься, живота своего не щадишь?

Геннадий открыл было рот, но вдруг осекся, захлопал глазами и уставился в пол, мрачнея.

— Не все сплошь брезгливые, — ответил он после продолжительного молчания. — Есть и те, кто за цветом кожи нечто большее способен увидеть. Ради таких можно и голову сложить.

— Уж не ради того ли хлопчика, что помог тебе из Приморского Альянса вылететь? — хитро сощурился дед Афанас. — Ну что вылупился? Мы о тебе много чего знаем. Навели справки, пока ты тут чалился.

Дым совсем сник. Стало заметно, что слова даются ему с трудом.

— Таран — правильный мужик. Иногда конечно, перегибает палку и прет на рожон, но…

— Из петли тебя вытащил, — закончил за него старик.

— Вытащил, — согласился Геннадий, снова тяжко вздохнув.

— И уж вряд ли для того, чтоб ты в другую петлю лез…

Мерный стук капели вклинился в неторопливый разговор собеседников. Оба, выдохшись, погрузились в раздумья.

— Послушай, — встрепенулся вдруг Афанас, — а ведь этот Таран — первый, кто на острове побывал… У него мог быть интерес…

— Даже и не думай! Он к взрыву не причастен, — отрезал Дым.

— Ты настолько хорошо знаешь этого наемника?

Ожидая ответа, старик не сводил с собеседника глаз, словно пытался отыскать фальшь в его поведении. Геннадий стушевался, обдумывая вопрос, но уже спустя мгновение смотрел преисполненным уверенностью взглядом.

— Я знаю Тарана всего пару месяцев. Но поверь, этого достаточно, чтобы перестать в нем сомневаться.

— Ему, насколько нам известно, поручили провести расследование. Помогая с поисками виновных, ты принес бы гораздо больше пользы, чем на нарах… Так почему ты сейчас не со своим другом?

— Потому что кретин… — Спрятав лицо в широченных ладонях, мутант затих.

Объяснять он не стал, да и вряд ли успел бы — со стороны платформы донеслись хлопки частых выстрелов. Оборвался на середине чей-то отчаянный вопль, зато разом заголосили сразу несколько колонистов, и, вторя нарастающей какофонии звуков, тревожно зазвенел сигнальный набат.

Поднявшись с табурета, дед Афанас с тревогой покосился на выход.

— Стряслось что-то…

В подтверждение его слов за стеной страшно закричал охранник. Грохнул опрокинутый стул, залаял автомат. Еще мгновение, и заполошный стрекот захлебнулся. Шум возни и истеричные завывания сменились утробным бульканьем. Со зловещим скрипом дверь приоткрылась, и в образовавшийся зазор вывалилось окровавленное тело тюремщика. Голова мужчины безвольно болталась на разорванной шее, а туловище, словно у марионетки, дергалось. По ту сторону порога, скрытое от глаз дверью, копошилось нечто. По сосредоточенному чавканью и хрусту перемалываемых костей не трудно было догадаться о сути происходящего. Кто-то жрал ноги парня. Здесь, в глубине охраняемого периметра!

— Смотри!

— А? — вздрогнул старик, растерянно таращась на труп.

— Там, возле руки! — указал Дым на охранника.

Афанас пригляделся. Теперь и он заметил торчавшую из-под тела связку ключей. Сбросив оцепенение, приставными шажками двинулся к двери. Неведомая тварь то ли не учуяла близкого присутствия людей, то ли была всецело поглощена добычей, пытаясь выдернуть труп наружу.

Стараясь не шуметь, старик подцепил ключи и метнулся назад, к решетке.

— Быстрее! Ну же! — подгонял узник. — Дай, я сам!

Отобрав связку, Дым принялся колдовать над навесным амбарным замком. Афанас обернулся. Труп с порога исчез, оставив лишь алеющую на сыром бетонном полу кляксу. Звуки страшного пиршества тоже стихли. Либо зверюга ушла искать новую жертву, либо…

Одновременно со страшной догадкой из коридора послышался протяжный рык. Старик успел первым. Подскочив к выходу, налег на дверь и зажмурился. Агрессор не заставил себя ждать. От удара содрогнулась вся створка, верхняя петля повисла на вырванных шурупах. Больно приложившись лбом, Афанас пошатнулся, но все же устоял. Скованные артритом ноги неприятно заныли, в висках запульсировала боль.

— Да чтоб тебя… Поторопись, паря! Боюсь, надолго меня не хва…

Еще удар. И еще… Тварь не оставляла попыток добраться до упрямых двуногих, скреблась, выла, в припадке ярости снова и снова кидаясь на хлипкую преграду всей тушей. Афанас скривился. Силы таяли слишком быстро, но упрямство и морская выучка не позволяли сдаться без боя.

Упрямый замок поддался как раз в тот момент, когда измотанный борьбой старик упал на колени. В следующее мгновение его вместе с выбитой дверью отшвырнуло к стене, и в помещение влетело нечто бесформенное, визжащее, с продолговатой оскаленной пастью, размером с матерого немецкого дога. Шагнув из камеры, зеленокожий узник выбросил вперед кулак. С отчетливым шлепком бестия отлетела назад и, подобрав серповидные лапы с кожистыми перепонками, прыгнула снова, но уже не так резво, как в первый раз. С шумным выдохом Дым обрушил на хищника свой могучие руки-клешни, пригвоздив того к полу. Дезориентированная тварь билась и клацала челюстями, но сопротивляться мощи огромных мускулов не могла. Ухватившись за холку и задние лапы, Геннадий поднял бестию в воздух и с силой обрушил на согнутое колено. Хрустнули раздробленные позвонки. С хрипом и судорогами зверь упал на бетон и вскоре затих. Лишь длинный шипастый хвост еще какое-то время спазматически подергивался, словно существовал отдельно от тела.

— Как ты? — Подскочив к старику, Дым бережно повернул его на спину.

— Бывало и получше… — прокряхтел Афанас, медленно поднимаясь на негнущихся ногах. — Спасибо, хлопчик. Вовремя ты.

Заглянув за могучее плечо спасителя, моряк с омерзением уставился на поверженного хищника.

— Что это за хренота?

— А шут ее знает. Мало ли всякой дряни наверху плодится… Издохла, и ладно. Правда, не думаю, что одна зверюга столько шуму могла наделать…

— Да, да, — засуетился старик. — Надо спешить!

Миновав растерзанный труп тюремщика, они припустили по коридору. Автомат бедняги оказался пуст. С досадой откинув ствол, Дым вслед за спутником выскочил на платформу. Перронный зал был залит светом многочисленных прожекторов. Неясные тени стремительно метались по стенам и потолку, вспышки автоматных очередей мелькали по всей станции. Среди туш поверженных мутантов попадались и человеческие тела. В ожесточенной стычке на выживание стороны сражались до последнего.

Подхватив сиротливо валявшийся на полу топор, Геннадий рысцой двинулся к центру платформы, куда уже подтягивалась основная масса уцелевших. Пару раз юркие бестии пытались атаковать могучего мутанта, но результат оставался неизменным — под сокрушительными ударами вытянутые черепа тварей раскалывались, подобно переспелым арбузам.

— Круг! Круг делай!

Заслышав громогласный басовитый рык, вавилоняне поворачивали головы, с удивлением таращась на зеленокожего гиганта, уверенно прущего по станции, словно не замечая царившего повсюду хаоса. Паника и бестолковая пальба разом сменились организованным отступлением.

— Без суеты, братцы! Стройсь в два ряда! Плотнее! Ящики тащи! Ставь периметр!

Моряки, не имевшие опыта обороны станций, схватывали на лету. Уже через пару минут посреди станции образовалась наспех сооруженная баррикада из подручного скарба, кофров и сундуков с провиантом. Ощерившись дулами автоматов, бойцы разобрали сектора и начали отстрел. Дело пошло на лад. Одна за другой серокожие бестии падали на плиты, не в силах подобраться к плюющимся огнем двуногим.

Однако время шло, а поток зверья все не иссякал. На смену изрешеченным пулями хищникам из темноты выныривали новые, слепо кидаясь под кинжальный огонь пулеметов.

Ворочая кофры с боеприпасами, Дым помогал укреплять линию обороны, когда седобородый капитан окликнул его:

— Эй, пришлый! Смотрю, Афанас тебя уже выпустил… И то дело. Есть работа. Бери ствол и двигай за остальными. — Старик кивнул в сторону группы хмурых бойцов, которые, бряцая оружием, готовились к прорыву. — Блокпост надо отбить, иначе этот зоопарк никогда не кончится!

Геннадий с сомнением покосился на отряд, по крохам собранный из оставшихся в живых моряков. На бывалых вояк среди них тянули только двое, остальные, хоть и храбрились, оружие держали неумело. Командовал рослый тип в изгвазданном бронике. Бывший морпех, судя по тельняшке, торчавшей из-под ворота ветровки. Тычками и окриками ему таки удалось организовать из добровольцев некое подобие штурмовой группы.

— Держи левый фланг и не лезь на рожон, — бросил он Геннадию и повернулся к остальным: — Выдвигаемся! Наша цель — южный блокпост возле вентшахты. Там еще могут оставаться живые. Дальше — по обстановке. Все, мужики. С богом!

Строй защитников на мгновение распался, пропуская бойцов наружу. Оскальзываясь в лужах звериной крови, штурмовики зарысили по платформе. Загрохотали над головами пулеметы, отсекая беснующихся вдоль путей тварей.

— Цель на два часа!

Слаженно ударили автоматы, выискивая едва различимую в полумраке тень. Коротко взрыкнув, подранок скрылся за краем перрона.

— Не зевать! Смотреть в оба!

Топот ботинок сопровождался шуршанием множества лап и цоканьем когтей, однако в пределах видимости пространство оставалось чистым. Незримое присутствие жутких тварей изматывало и без того расшатанные нервы. Уровень адреналина зашкаливал. Кто-то едва слышно молился, другие цедили ругательства сквозь стиснутые зубы.

Как бы то ни было, горстке смельчаков удалось беспрепятственно добраться до самого входа в туннель, но здесь сопротивление мутантов резко возросло. Верткие существа прыгали по тюбингам с пугающей скоростью, уходя с траектории огня. Бойцы и опомниться не успели, как одного из них, выдернув из строя, утащила в темноту особо проворная бестия. Лишь мелькнули перед лицами изогнутые лапы с остроконечными костяными шпорами, и брызнула веером горячая кровь.

— Плотнее огонь! Не спать!

В глубину перегона полетели световые шашки. В призрачном свете проявилось сразу несколько невнятных силуэтов. Слаженно залаяли автоматы, заглушая рев раненых тварей. Метр за метром, расчищая путь ливнем свинца, штурмовики достигли блокпоста. Возле мешков с песком обнаружилось несколько обглоданных трупов — бывший дозорный расчет в полном составе. Покосившийся пулемет на треноге, опустевший кофр из-под израсходованного боекомплекта, заляпанные бурыми ошметками шпалы… Бойцы сделали все, чтобы остановить поток рвущихся на станцию голодных тварей, но численный перевес атакующих свел все усилия на нет.

Командир застыл, таращась на останки соплеменников. В его глазах Дым уловил кратковременное замешательство, но всего лишь на миг. Затем в них снова проявилась злость.

— Что скажешь, мутант?

Грубое обращение Геннадия не покоробило. Слишком часто приходилось слышать подобное в свой адрес.

— А что говорить? И так все ясно. У приморцев границы на замке, там живности взяться неоткуда. Остается ВШ-514. Через нее и просочились.

— Дело говоришь. Забутовку проверить надо. Может, брешь какая… — Морпех подозвал заместителя, смуглого крепыша с вытатуированной на плече королевской коброй. — Горадзе, принимай командование. Бруствер укрепить, блокпост держать любой ценой!

Боец лишь кивнул в ответ, сбрасывая с плеча разгрузку с гранатами, и принялся раздавать распоряжения. Моряки суетились, занимая оборону. Мешкать было нельзя — то и дело из мрака выскакивала очередная зверюга, вынуждая тратить драгоценные боеприпасы.

Перемахнув через ограждение, Дым устремился вслед за резвым морпехом. Того, похоже, охватила какая-то отчаянная бесшабашность. Подсвечивая дорогу фонарем, он как ни в чем не бывало трусил вдоль стены и даже автомат держал обманчиво небрежно. Подобное состояние Геннадию было хорошо знакомо. Напускная бравада, за которой так удобно прятать страх… Немолодой уже, прожженный вояка, переживший Катастрофу, прошедший огонь и воду, боялся. Боялся, но, наступив на горло собственному страху, продолжал делать свою работу. Теперь становилось ясно, как эти самоотверженные островитяне сумели так долго прожить на поверхности…

Предположение о бреши в периметре вскоре подтвердилось — стоило подойти к развилке, как из глубины сбойки донеслись знакомые шорохи. В тесном коридоре серые бестии были лишены пространства для маневра и перли напролом, что позволило пробиться к вентиляционной установке без потерь, буквально шагая по трупам назойливых тварей.

Преграда в виде обшитой кровельными листами решетки, наспех сваренная моряками при заселении на Чкаловскую, угрожающе раскачивалась. Сквозь прорехи в ржавом железе скалились клыкастые слюнявые пасти. Напор беснующегося по ту сторону зверья оказался столь силен, что расшатанные крепления верхней створки ходили в бетоне ходуном, из-за чего импровизированная стена опасно накренилась, образовав под самым потолком узкую щель. Через нее и протискивались внутрь периметра охочие до человечины хищники.

Кинжальным огнем из обоих стволов удалось отпугнуть мутантов и заполучить небольшую передышку, однако водрузить баррикаду на место с первой попытки не вышло. Край громоздкой конструкции намертво застрял в щели между тюбингами.

— Навались! — орал морпех, багровея от натуги. — Разом!

Ноги проскальзывали в сырой грязи до тех пор, пока не уткнулись в надежную опору в виде шпалы. Откинув оружие, мутант взялся за прутья обеими руками и с выдохом распрямился. Мускулы по всему телу вздулись, необъятная спина окаменела от напряжения. Дело пошло. С отчетливым скрежетом щит таки встал на место. Как назло, осмелевшие бестии снова принялись штурмовать препятствие. Конструкция сотрясалась от беспорядочных ударов. Взмокший Геннадий, выбиваясь из сил, продолжал стоически удерживать натиск визжащих от ярости хищников, пока морпех подпирал барьер массивными бревнами.

— Отпускай! — выдохнул он наконец, вытирая пот со лба.

Дым с облегчением сполз по стене, потирая ноющие руки.

Боец устроился рядом, вытащил портсигар с потускневшей, в мелких царапинах, крышкой.

— Будешь?

Геннадий с благодарностью принял самокрутку. Щелкнула зажигалка.

— Тебя как звать-то, здоровяк?

— Гена. Для своих — Дым.

— Ренат. Будем знакомы.

Пожав друг другу руки, оба впали в оцепенение, наслаждаясь внезапно наступившим затишьем. Вопли за щитом отдалились — зверье, похоже, возвращалось на поверхность. Измотанный адреналиновым взрывом организм с радостью поддался умиротворяющему эффекту ароматного мутолиста.

В темноте штрека замаячил свет фонаря, и вскоре к отдыхающим приблизилась сутулая фигура.

— Вот вы где! — завидев, Геннадия, Афанас расплылся в улыбке. — Хорошие вести! На станции ни одной твари не осталось. Всех положили. Меня вот послали разузнать, как тут, на передовой…

— Все путем, отец. Зови ремонтную бригаду, пусть крепления заварят.

Закивав, старик с нехарактерной для своего возраста резвостью уковылял прочь.

— Я так понимаю, с тебя уже все обвинения сняты? — подал голос морпех. — В какие края теперь двинешь?

Мутант неопределенно пожал плечами. Идти ему было некуда. С распростертыми объятиями ждали, разве что, в баре на «Электре», но сама мысль о прежней работе вызывала омерзение.

— Можешь не отвечать. По твоей кислой роже и так все понятно, — Ренат затушил окурок и с хитрецой покосился на собеседника. — Толковый ты парень. Нам такие ой как нужны. Так как, бишь, тебя свои величают?