— Глеб… Глеб… Что с тобой? Ну не молчи же ты! ГЛЕБ!

Мальчик поднял голову. Посмотрел сквозь спутницу бессмысленным взглядом, оставаясь недостижимо далеким и чуждым.

— Тебе плохо? — Аврора бестолково суетилась вокруг, дергая напарника за рукава. — Болит где-нибудь?

Глеб кивнул, схватившись за ворот рубашки. Девочка довольно точно дала определение тому странному гнетущему ощущению, которое раздирало изнутри грудную клетку, сбивало дыхание, мешало трезво мыслить. Боль, неуловимая, ноющая, жгучая… Боль, которую не заглушить лекарствами, не снять наговорами, не удалить вместе с пораженными тканями. Боль, свойственная лишь одному органу в человеческом теле, существование которого с таким упорством отвергают медики, — душе.

Объяснять Авроре природу терзавших его мук мальчик не хотел. Казалось, стоит поделиться с ней переживаниями, посвятить в подробности истории с островом, и чувство вины, переполнявшее Глеба, выплеснется через край, заразит девочку беспросветной тоской и подавляющей волю апатией, проникнет в еще не созревшую душу сгустком аспидно-черного мрака, примется методично разъедать изнутри, стремительно увлекая в пропасть небытия… К отчаянию и безысходности.

Какое-то время они шли, не пытаясь завязать разговор. У каждого из них было о чем поразмышлять.

— Знаешь что… — снова подала голос Аврора. — Если ты намерен и дальше отмалчиваться, то хотя бы не делай такое страдальческое лицо! Не одному тебе плохо! Что вообще хорошего может быть в этой клоаке?! Смерть повсюду, но это реальность, с которой надо считаться! Так что будь добр, подбери сопли!

Глеб вскинулся, гневно сверкнув глазами, но натолкнулся на неожиданно жесткий, уверенный взгляд. Вкупе с последней репликой он всколыхнул в памяти сцену знакомства с Тараном. Тогда сталкер с такими же интонациями отчитывал Глеба за проявленную слабость в потасовке с толстяком Прохой. Вот только проблемы, непомерным грузом давившие на плечи сейчас, были не в пример сложнее тех, что обременяли его в недалеком прошлом. Возможно, чужачка права, и стоит хотя бы попытаться отогнать мрачные раздумья, оставить самобичевание на потом, когда цена, назначенная Владленом за лекарство, будет наконец оплачена сполна.

Вторя безрадостным мыслям, луч света неумолимо тускнел, выхватывая из темноты лишь несколько шпал впереди — бесконечный скелет вымершего много лет назад гигантского организма, продолжавшего верой и правдой служить своему создателю даже после собственной гибели.

— Выключи фонарь, — буркнул мальчик. — Будем экономить.

Щелчок прозвучал оглушительно звонко. Мрак вокруг тотчас сгустился, подобравшись вплотную, оседая на лицах и руках липкой эфемерной субстанцией. В какой-то момент навязчивое ощущение стало невыносимым, и Глеб провел рукой по щеке. На пальцах осталась сероватая грязь — налет пыли, витавшей в воздухе. А значит, где-то впереди штольни каторжных и результат десятков лет бессмысленных, не поддающихся логике усилий — великий и ужасный «Красный Путь», рукотворный туннель в направлении Москвы протяженностью в несколько километров.

— Скоро блокпост Звездной. На станцию без ксивы не подняться, если только…

— Не надо, — перебила Аврора. — Нам дальше.

Что ж… Это облегчало задачу. Когда впереди вспыхнул ослепительно яркий столп света, дети зажмурились, остановившись. Не дожидаясь расспросов, мальчик выкрикнул свое имя.

— Кто это с тобой? — настороженно отозвались из-за бруствера.

— Дама сердца! — выкрикнул Глеб, импровизируя.

— Не рано ли тебе шуры-муры крутить? — Скучающий дозорный явно был не прочь потрепать языком.

— Да не моя, Пахома! Говорит: гулять — гулял, а заплатить забыл! Вот, ищет теперь!

С блокпоста донесся хриплый смех.

— А ты, значит, в доле, сутенер малолетний?

— А мне все равно по пути. Выруби прожектор — глаза слезятся!

Отсмеявшись, дозорные погасили свет. Слепо шаря перед собой, подростки прошли внутрь периметра, мимо выцветших бледно-розовых полотен с изображением серпа и молота. Как и предполагал Глеб, проскочить мимо станции удалось сравнительно легко. Сам он уже успел примелькаться местным патрульным, да и полезное знакомство с известным на все метро оружейником открывало для него многие пути.

Косясь на станционные двери, ровным рядком тянувшиеся вдоль левой стены, Аврора боязливо льнула к напарнику. Из-за створок доносилось слаженное пение множества голосов, а когда музыка стихла, по туннелю эхом пронеслось троекратное «Ура!», заставив чужачку испуганно вздрогнуть.

— Не бойся, это агитбригада работает. Каждый день, перед обедом, в одно и то же время надрываются.

— Молитва?

— А шут их знает. Тебе виднее, ты ж историю учила…

— Коммунизм утопичен. Постулаты, лежащие в основе данной доктрины, антинаучны…

— Ты только этим психам не говори, что они антинаучны. Не успеешь оглянуться, закуют в кандалы, и вперед, на прокладку Красного Пути…

— Почему они используют заключенных, а не копают сами?

— Не заключенных, а «трудновоспитуемых». У коммунистов присказка любимая есть. Как же это… А, вспомнил: «Труд облагораживает человека».

— И что, многие уже исправились?

— Честно говоря, не видел таких. Вообще, из штолен одна дорога — в печи мортусов.

Дальний рубеж Звездной охранялся не в пример лучше северного блокпоста. Металлическая решетка из толстых прутьев перегораживала туннель от пола до потолка. Несколько огневых точек, усиленный бруствер и «колючка» по всему периметру служили надежной защитой как от заключенных, так и от непрошеных гостей с поверхности.

— Куда? — строго рявкнул дозорный, но, признав Глеба, расслабился.

Вранье сработало и на этот раз. Их пропустили, строго-настрого запретив ходить дальше бытовки охранников, — именно там у Пахома располагалась одна из его многочисленных торговых точек.

Впереди показалась развилка, освещенная подвешенными вдоль стен керосиновыми лампами. Часть боковых тюбингов здесь была разобрана, открывая взгляду внушительных размеров сбойку со стенами в деревянной опалубке. Недалеко от развилки на путях стояли несколько сцепленных между собой шахтных вагонеток, доверху заполненных землей и камнями. Под присмотром надзирателей, козырявших по путям в криво пошитых фуражках с жестяными красными звездами, лоснящиеся от пота каторжные бесконечной вереницей таскали из сбойки вырытый грунт, сгружая содержимое строительных тачек возле состава.

— Все, что накопали, в Купчино отвозят, — пояснил мальчик, заметив заинтересованный взгляд спутницы. — Там депо заброшенное — его и заполняют потихоньку.

— А как же радиация?

Глеб мрачно поморщился, наблюдая за изможденными зеками.

— А кого она волнует? Облучение — не самое страшное, что может приключиться при разгрузке. Живности там много. Мутантов. Потому отправляют в депо в основном провинившихся, вместо карцера. Бывали случаи, всей бригадой пропадали. А когда следующая группа вагонетки находила, вокруг ни трупов, ни костей…

— Так может, убегали просто? — предположила девочка.

— Куда там бежать? Я ж говорю, места вокруг Купчино гиблые — зверье да болота…

Достигнув зоны погрузки, Аврора решительно направилась в сбойку. Надзиратели путникам не препятствовали. Покосившись на подростков, два бугая с автоматами продолжили ленивую перепалку — присутствие посторонних их, похоже, вообще не трогало. А может, обязанности служивых ограничивались лишь присмотром за каторжными, что тоже, в принципе, носило чисто формальный характер — деваться из туннеля «красных» было некуда. В любом случае местные порядки, а вернее полное отсутствие таковых, сыграло на руку — в полупустых пыльных шахтах дети оказались предоставлены самим себе.

Вдоль основного коридора тянулся ряд вместительных каверн, служивших зекам местом ночлега. На эту мысль наталкивали лохани с мутной водой и полусгнившее тряпье на земляном полу — пожалуй, единственные предметы нехитрой обстановки жутких жилищ. Сейчас, в разгар рабочей смены, камеры пустовали. Лишь в одной из них лежал без движения полуголый худой человек — то ли хворый, то ли мертвец.

Чуть дальше обнаружился просторный зал, заваленный грудами ржавеющего железа. В отдельных сегментах и узлах еще угадывались останки туннелепроходческого комплекса, так и не послужившего во благо строительства Красного Пути, несмотря на все ухищрения безумных обитателей «Звездной».

Мимо дежурки путники постарались проскочить незамеченными, поскольку врать Пахому Глеб не хотел, а правду открыть тоже не мог. Чем дальше они забирались, тем уже становился коридор, загроможденный частоколом грубо сколоченных подпорок. Керосиновые лампы попадались все реже, шахта здесь напоминала скорее заброшенный подстанционный ходок, нежели транспортный туннель, что никак не соотносилось с его помпезным названием. Вскоре идти стало заметно труднее: коридор на этом участке менял направление, плавно забирая вверх. Возможно, виной тому был глинистый грунт, вынудивший каторжных искать более податливый слой ближе к поверхности. Нередко на пути встречались перекрестки. Аврора игнорировала темные штольни и узкие лазы в подсобные камеры, продолжая неспешно продвигаться вдоль основной дороги. Лишь однажды им пришлось нырнуть в спасительный мрак сбойки, пережидая, когда мимо протопает очередная партия «трудновоспитуемых» под присмотром зевающего конвоира. Это происшествие стало, пожалуй, единственным неудобством за всю дорогу, не считая подтопленных участков, которые приходилось пересекать по колено в холодной воде.

Причин для беспокойства не наблюдалось, но что-то в поведении чужачки все же заставило Глеба насторожиться. Теперь девочка двигалась не так уверенно, приглядываясь к каждому боковому штреку, словно искала что-то, некий одной ей видимый знак.

— Ты уверена, что мы идем правильно?

Аврора лишь кивнула в ответ, напряженно всматриваясь в сумрак туннеля.

— Послушай, мне кажется или ты здесь действительно впервые? — не выдержал мальчик. — Может, объяснишься, в конце концов?!

Спутница остановилась, устало вздохнув.

— Ты прав. Из Эдема я вышла другой дорогой. Но там моя ключ-карта больше не сработает. Не спрашивай, почему. Сейчас нам необходимо отыскать резервный вход.

Вот так новость… Несмотря на все случившееся, чужачка продолжала темнить, недоговаривать. Впрочем, стоило ли ждать от нее откровений, если и сам Глеб не стремился раскрывать всех карт?

— Но ведь Красный Путь появился гораздо позже Эдема! Почему мы ищем вход в убежище здесь, в выработках коммунистов?

— Сейчас увидишь, — уклончиво ответила Аврора, указывая на пролом впереди.

Метрах в пятидесяти прямо по курсу туннель расширялся, огибая широкую колонну из бетонных колец, сложенных встык. Задрав голову, можно было увидеть сквозь пробитую в препятствии брешь зарешеченное отверстие выхода и кусочек унылого серого неба. Глеб поежился. Поверхность оказалась гораздо ближе, чем он предполагал. Дно шахты терялось где-то под толщей мутной стоячей воды.

— Колодец? — предположил мальчик.

— Это не просто колодец, а слив дренажной системы. «Красные» натолкнулись на него случайно и используют для вентиляции туннеля и откачки грунтовых вод. На самом деле парой метров выше проходит кабельный коллектор. Он ведет в нужном направлении.

— Откуда такие подробные знания?

— Позже узнаешь, — отрезала чужачка.

— Не очень-то вежливо! И как ты собираешься…

— Тихо! — перебила спутница, настороженно прислушиваясь.

Из мрака туннеля бесшумно выступила сгорбленная фигура.

Человек в засаленной робе с серой от пыли кожей смотрел на подростков мутным непонимающим взглядом. На ржавом ошейнике, за годы заключения протравившем в коже отчетливую грязно-желтую полосу, виднелся аккуратно выведенный белой краской порядковый номер. Заметив на плече Авроры торбу, каторжный оживился, обнажив в кривой улыбке подгнившие черные зубы.

— Еда?

Рука незнакомца потянулась к сумке. Девочка замотала головой, отшатнувшись.

— У нас ничего нет, — преградил дорогу Глеб.

Дальше все происходило настолько быстро, что на раздумья времени не осталось. Недобро взглянув исподлобья, зек шевельнулся, подтягивая зажатую во второй руке увесистую кирку, и мгновение спустя с хриплым выдохом обрушил инструмент на мальчика. Тот едва успел прянуть назад — железо вспороло воздух совсем рядом. Незнакомец закряхтел, пытаясь выдернуть кирку из земли, но та прочно засела в утоптанном грунте.

Оставив рукоять в покое, каторжный кинулся на паренька с голыми руками. Глеб приготовился блокировать удары, поэтому оказался не готов к тому, что сделал незнакомец в следующий момент. Несмотря на отчаянное сопротивление паренька, крючковатые пальцы каторжного сомкнулись на его шее. Перед лицом замаячил жуткий оскал, изо рта пахнуло смрадом.

Запаниковать Глеб не успел: Аврора набросилась на обидчика сзади, обеими руками вцепившись в его сальные патлы. Незнакомец взвыл, пытаясь стряхнуть девочку со спины, хватка сдавивших горло пальцев немного ослабла. Этих мгновений мальчику хватило, чтобы вспомнить наставления Тарана. Хлесткий удар по глазам, потом в кадык — и руки нападавшего сами оторвались от шеи. Захрипев, он неловко попятился и тут же споткнулся о девочку, метнувшуюся под ноги. Глеб придал каторжному ускорение, врезавшись головой в живот. Мелькнувшие в воздухе ноги, испуганный крик, перекошенное от страха лицо… Нелепо взмахнув руками, зек провалился в пролом, чудом удержавшись на краю колодца. Пальцы его беспомощно скребли по шершавому бетону, сквозь завывания и всхлипы донеслось неразборчивое:

— По… мо… ги!

Глаза незнакомца, полные отчаяния и боли, всколыхнули в памяти события недавнего похода: ствол лифтовой шахты, бурлящая вода где-то внизу и растерянный взгляд Фарида, падающего в пропасть, навстречу своей смерти… Глеб метнулся к незнакомцу, ухватил за ворот и что было силы потянул на себя. Каторжный отчаянно заскреб ногами по стене, вцепившись в мальчика. Медленно, продвигаясь сантиметр за сантиметром, он сумел-таки втянуть туловище наверх и лечь на живот. Оба замерли на мгновение, уставившись друг на друга. Не успел Глеб перевести дух, как заключенный, так и не поблагодарив за спасение, снова потянулся к его шее. Выпучив глаза, он выл и скалился, пытаясь задушить жертву. Во взгляде безумца не осталось ничего человеческого, только звериная злость и… отчаяние?

Аврора, до того момента наблюдавшая со стороны, кинулась на подмогу.

— Оставь его в покое! Слышишь? Отстань!

Детские кулачки беспомощно замолотили по спине зека, но тот и не думал прекращать, подтаскивая упорно сопротивлявшегося Глеба все ближе. Злоба и безысходность сводили беднягу с ума, пробудив бесконтрольную и не поддающуюся объяснению жажду убийства. Задушить! Забрать съестное! Утолить терзавший желудок голод!..

Нависшую тень каторжный заметил слишком поздно. Девочка, высоко подняв над головой каменный обломок, что-то кричала, но остановиться, уже ощутив под пальцами податливую плоть шеи, зек был не в силах.

Зажмурившись, Аврора обрушила камень на голову незнакомца. Тело его тотчас обмякло, руки безвольно распластались по земле. Лишившись опоры, каторжный бесшумно соскользнул в колодец, оставляя на полу отчетливый кровавый след. С глухим всплеском труп незнакомца навсегда исчез в глубине каменной утробы.

Сквозь собственное сбивчивое дыхание Глеб различил тихий всхлип. Выпустив камень из рук, девочка таращилась на ладони, замаранные ярко-красным, и повторяла как заведенная:

— Господи… Я же… убила человека… Убила… человека… Убила…

Истерика могла обернуться ненужным вниманием, поэтому мальчик, немного отдышавшись, поднялся, оторвал край рубахи и протянул спутнице:

— Вытри руки… И постарайся успокоиться. Человек в нем умер гораздо раньше. А это… всего лишь оболочка. Бездушная. Пустая.

— Я…

— Поступила правильно. В этом колодце могли оказаться мы с тобой. Так что соберись и показывай, куда идти, пока другие на шум не сбежались.

Неизвестно, что подействовало на девочку больше — слова напарника или угроза новых нежелательных встреч, но она перестала дрожать и, все еще хлюпая носом, осторожно приблизилась к пролому:

— Придержи…

Ухватившись за Глеба одной рукой, Аврора зашарила второй по внутренней стенке колодца где-то наверху, над кромкой бреши.

— Есть!

Сверху упала, разматываясь, веревочная лестница, доселе скрытая от случайных взглядов за удачно расположенным выступом.

— Похоже, ты не первая пользуешься этой дорогой… Кто-то другой из Эдема уже бывал здесь до тебя?

Аврора ограничилась коротким кивком и, стараясь не смотреть в пугающую бездну под ногами, полезла вверх. К счастью, восхождение по шаткой веревочной конструкции закончилось довольно быстро. Буквально несколькими метрами выше обнаружилась горловина сливной трубы. Водворив лестницу на место, путешественники пересекли тесное жерло бетонной кишки и оказались в квадратной, почти в рост человека, горизонтальной шахте, уходящей куда-то вдаль, далеко за пределы видимости. Луч фонаря высветил покрытые бахромой вековой пыли шланги, тянущиеся вдоль обеих стен коридора.

— Это и есть кабельный коллектор? — шепотом уточнил паренек.

По необъяснимым причинам говорить в полный голос в этом заброшенном месте не хотелось. Нависшие над головой массивные плиты, застоявшийся, будто спрессованный, воздух и отсутствие каких бы то ни было источников света — все это давило на психику, вызывая смутную подсознательную тревогу.

— Он самый. Резервная линия электропитания. Теперь уже скоро.

Несмотря на заверения Авроры, переход оказался долгим и изнурительным. Шахта, бесконечная и прямая как стрела, уводила все дальше от Красного Пути, а заодно и от подземки, оставшейся далеко позади. По подсчетам Глеба, они прошагали не менее пары километров, прежде чем впереди замаячила стена тупика. Здесь пучки кабелей уходили вверх, сквозь прямоугольную дыру в потолке. Взобравшись по короткой приставной лесенке, подростки оказались в пыльном помещении, заставленном трансформаторами, электрораспределительными щитами и прочей машинерией, разобраться в предназначении которой мальчик с ходу не смог. Вглядываясь в таблички с обозначениями, он вдруг понял, что не в силах прочитать ни слова. Виной тому оказался фонарик, по закону подлости севший в самый неподходящий момент.

Посветив в сторону чужачки, Глеб еле различил сливавшийся с темнотой силуэт Авроры.

— Доставай фонарь. Мой сдох, похоже.

Девочка полезла в торбу, запустив руку по самый локоть, затем зашарила судорожно и вдруг остановилась, в растерянности хлопая глазами.

— Я его, по-моему, там оставила, в закутке, когда мы от «красных» прятались…

Новость, чего уж там, была так себе. Хреновая, если честно, новость… И, как назло, вокруг ничего горючего, чтобы сделать хоть какой-нибудь, самый завалящий факел! Мальчик сунул руку в карман, но вместо привычной зажигалки нащупал лишь пузырек с лекарством — любимая «зиппо» осталась у Живчика. Следовало озаботиться проблемой огня раньше, находясь в гостях у Тертого, но теперь кусать локти было поздно.

Словно в подтверждение хмурых мыслей фонарь померк окончательно, накрыв помещение непроницаемым пологом удушливого первородного мрака.

— Глеб? — в голосе чужачки появились нотки паники. — Глеб!

— Да не кричи ты! Я здесь.

Шагнув назад, мальчик нащупал ее кисть и осторожно двинулся вдоль прохода, слепо шаря по сторонам. Ноги, как назло, цеплялись за скрутки кабелей, углы раскиданных в беспорядке ящиков, обрезки проводов. Аврора притихла, вцепившись в напарника обеими руками. Компенсируя отсутствие видимых образов, слух обострился до предела. Окружающее пространство наполнилось едва различимыми звуками — зловещим завыванием сквозняка в вентиляционных шахтах, редкими необъяснимыми шорохами и бульканьем воды в подтопленных коридорах подвала.

Страх навсегда остаться в лабиринте необитаемых подземелий оказался противником коварным и сильным. Мальчик храбрился изо всех сил, подбадривал спутницу как мог, но вскоре и в собственном голосе услышал первые нотки зарождающейся паники. Ситуация осложнялась тем, что ни он, ни Аврора уже не представляли даже примерное направление, в котором следовало искать злополучный кабельный коллектор. В попытках вернуться они лишь запутывались все больше, а последние крохи самообладания стремительно таяли с каждой секундой, проведенной в средоточии непроницаемого абсолютного мрака.

Решив хоть как-то подбодрить спутницу, Глеб ляпнул первое, что пришло в голову:

— Вот вернешься в Эдем, что делать будешь?

Аврора пожала плечами, но, сообразив, что в темноте мальчик жеста не увидит, тихо произнесла:

— Не знаю… Жить. А что еще?

— Скучно это. — Глеб улыбнулся собственным мыслям. — Вот у меня мечта есть — во Владивосток попасть. Слыхала такое название?

— Портовый город на берегу Японского моря. Численность населения до Катастрофы… — чужачка задумалась, вспоминая. — Нет. Сейчас не скажу. Мы учили на географии, но давно уже… А почему именно Владивосток?

— Там красиво… — вздохнул мальчик, вспоминая наклейку с завораживающим панорамным видом. — По крайней мере, до Катастрофы так было. Может, и сейчас что-то осталось…

Нехитрая беседа помогла отвлечься, отогнать панику. Уверенность паренька передалась и Авроре. Терпеливо обшаривая каждый закуток, они медленно продвигались все дальше.

Неизвестно, сколько бы еще пришлось блуждать в кромешной темноте, если б не запах. Сначала слабый, затем все более отчетливый, он направлял Глеба словно нить Ариадны. Запах прогорклой соляры, спутать который с чем-либо еще было попросту невозможно. Пальцы уткнулись в холодный металл, обильно смазанный машинным маслом. Сердце ощутимо екнуло — механизм, преградивший дорогу, мальчик знал очень хорошо…

Дизельгенератор завелся с полуоборота, что говорило о регулярном уходе за установкой. Прочихавшись, он шустро набрал обороты, и вместе с бодрым рычанием старого механизма по всему помещению заработали, разгораясь, подвесные лампы.

Взору открылось еще одно помещение, в предназначении которого Глеб не сомневался ни секунды, — стоило лишь взглянуть на ряды бочек вдоль стены и стеллаж с инструментами, как сразу вспомнилась такая же подсобка на Московской.

— Мы уже в Эдеме? — уточнил он.

Аврора не спешила с ответом. Нервно теребя ремень сумки, присела на край массивной станины.

— Нет, Глеб… Эдем далеко. Он расположен под центральной частью города.

Подозрения оправдывались с пугающей точностью. Чужачка все-таки обманула…

— Тогда где мы?

— В генераторной Пулковской обсерватории. Тут на нескольких этажах под землей научный комплекс располагался. Аппаратура слежения, система связи с орбитальным спутником для мониторинга солнечной активности, лаборатории… Это место обнаружил один каторжный во время прокладки туннеля. Выболтать никому не успел — его убил тот, кто пришел следом и устроил здесь тайный схрон.

— Я знаю его?

— Не уверена. Он редко появляется на станциях… Ты что-нибудь слышал об истребителе чумы?

Глеб вздрогнул. Перед глазами встал образ Пантелея, объятого пламенем с ног до головы.

— Постой… Ты хочешь сказать, что мы заявились в логово Черного Санитара? Ты хоть понимаешь, как это опасно?!

Чужачка молчала, потупив взгляд.

— Зачем? Слышишь, зачем?!

Паренек схватил Аврору за плечи и легонько встряхнул, пытаясь добиться ответа, но та резко отстранилась, окатив напарника отрезвляюще холодным, решительным взглядом.

— Я должна повидаться со своим отцом…

В пламени костра лица сидевших вокруг людей казались неестественными, грубо сработанными масками. Словно неведомый художник, небрежными мазками изобразивший на них усталость, боль, отчаяние и злую решимость, до последнего сомневался, стоит ли помещать на полотно столько горя и страданий разом. Напряжение, незримо витавшее в воздухе, грозило выплеснуться наружу, перерасти в отчаянный, безнадежный штурм населенного метро, и лишь присутствие капитана еще сдерживало беженцев от этого последнего шага. Окинув взглядом подчиненных, старик устало пошевелил затекшей спиной. Артрит донимал его с тех самых пор, когда они, продравшись сквозь руины города, с ранеными на плечах ступили на плиты пустующей Чкаловской, за долгие годы превратившейся в непригодную для обитания, стылую пещеру.

На зачистку и возведение охранного периметра ушло несколько дней, и вавилонянам, загруженным работой до отказа, некогда было горевать. Проблемы росли как снежный ком — ограниченный запас пищи, отсутствие водоснабжения, острая нужда в полевом госпитале и медикаментах… Ко всему прочему мутанты с поверхности то и дело проверяли на прочность спешно возведенные защитные барьеры.

Тяжко пришлось каждому из уцелевших, но скулили и жаловались лишь единицы. Моряки работали не покладая рук, сплоченные одним на всех чувством — жаждой мщения. По предъявлении ультиматума забот поубавилось, оставалось только ждать и готовиться. Готовиться к неизбежной кровопролитной войне. Ждать истечения отпущенного метрожителям срока.

От тяжких раздумий капитана отвлек голос дозорного, который подошел к костру, выискивая взглядом начальство.

— Похоже, парламентер прибыл…

Старик не дослушал. Вскочил, поправив фуражку, и энергично зашагал к краю платформы. У блокпоста уже началось нездоровое шевеление. Кроме наряда дозорных возле огневых расчетов толклись зеваки, заглядывая за бруствер.

— Почему посторонние у периметра?! — рявкнул капитан. — Кому тут работы подкинуть?!

В течение нескольких секунд толпа рассосалась, оставив своего лидера наедине с начальником смены.

— Где он? — сухо спросил старик и, не дожидаясь рапорта, проследовал к смотровому оконцу.

За долгую жизнь этот седобородый моряк повидал всякое и давно перестал чему-либо удивляться, но внешность визитера, дожидавшегося за блокпостом, произвела на него поистине неизгладимое впечатление.

— Как звать тебя, мутант?

Капитан поднялся выше, чтобы пришлый мог его разглядеть.

— Дым.

Голос незнакомца, низкий и грубый, заставил старика поежиться.

— Зачем пришел?

— Вы хотите знать про бомбу?

Повисла напряженная тишина. Разом стихли перешептывания невольных свидетелей разговора. В абсолютном безмолвии прошелестела под сводами станции одинокая летучая мышь. Кто-то из дозорных нервно сглотнул, тут же опасливо покосившись на лидера.

Мутант шагнул вперед, демонстрируя пустые руки. Посмотрел на капитана немигающим взглядом и с вызовом произнес:

— Это я взорвал остров.