Глава 4
Бегство
Небольшой, разбитый на стеклянные, хорошо просматриваемые закутки-кабинетики зал безмолвствовал. Освещение тут оказалось получше, чем в коридоре, без зловещего красного оттенка и нервирующего мигания, но тоже не яркое. Аварийное питание все-таки, экономный режим…
В «офисе» было тихо, однако не безлюдно. В сторону Стаса и Ильи снова смотрел автомат. На этот раз их держал на мушке начальник «аидовской» охраны Киря. Гостеприимный такой приемчик, ничего не скажешь. Глаза Кири были похожи на срез пламегасителя АК в руках начохра. И там, и там – бесстрастная мертвая темнота, способная умертвить также и любого, на кого будет обращена.
Стас глянул за широкие плечи Кирилла. Катя? Ага, вон она, тоже здесь. Сидит за стеклянной перегородкой, растерянно хлопает глазами, мнет в руках снятые с головы наушники. Кто еще? Атомщик Додик, компьютерщик Михеич, медичка Таня, радистка и полковничья супружница Вера. В общем, весь «офисный» костяк в сборе. Этих «ашников» знали все. Нет здесь только самого Гришко. И – да, еще нет Лёни. Но его уже не будет в этой компании никогда. Да и в любой другой тоже.
«Ашники» сидят тихо, как мыши: уже в курсе, что за дверью хозяйничают камнегрызы.
«З-з-зь! З-з-зь! З-з-зь!» – маленькие крепкие зубки сверлили внешнюю бронедверь межсекторного тамбура.
Илья закрыл внутреннюю дверь шлюза. Плотно запертая, она отсекла неприятный звук. Но это, конечно, не означало, что камнегрызы прекратили грызть наружную дверь. И это не значило, что они не доберутся до внутренней.
– Стоять! – едва слышно прошипел Киря. Понятное дело: лишний шум сейчас никому не нужен.
А Илья и Стас и так стояли на месте. Колдун, как водится, лыбился своей идиотской улыбкой.
– Меня вызывал полковник, – вполголоса сказал он.
– Знаю. Лёня где? – Киря обращался исключительно к Илье, игнорируя Стаса. Пока игнорируя.
Странно было, что такой приглушенный опасливый шепот исходит от уверенного в себе и своих силах начальника охраны. Раньше Киря говорил мощным раскатистым басом. Но сейчас – не раньше. Сейчас в «Аиде» полно чутких камнегрызов.
– Леонида больше нет, – тихо и просто ответил Колдун.
Илья по-прежнему улыбался, но его улыбка не была глумливой или насмешливой. Сейчас она была печальной и соболезнующей.
– Камнегрызы, – добавил Колдун после небольшой паузы.
Стас видел, как Катя прикусила губу и прикрыла лицо ладошками. Неужели расслышала? Она – акустик, она могла. Или прочла по губам.
Наверное, смерть Лёни стала для Кати большим потрясением.
– Уверен? – насупился Киря.
– Мы видели.
Стас кивком подтвердил слова психолога. Они видели… Перед глазами до сих пор стоит кровавая мешанина мяса и резины в тусклом свете аварийных ламп.
Разговор по-прежнему велся на пониженных тонах. Это было неправильно, непривычно, неестественно.
– Значит, Лёня погиб, а вы прошли? – тихо-тихо процедил Киря.
– Да, – все с той же печальной улыбкой кивнул Колдун. – Так все и было. Нам повезло, ему – нет.
«И если бы он не погиб, мы бы не прошли», – мысленно дополнил его ответ Стас.
Киря повернулся к нему, словно подслушав. Теперь глаза и автомат в руках начохра недружелюбно смотрели только на Стаса.
– А ты что здесь забыл? Твое место в «Г».
Что ж, макнули. По полной. Всей рожей. Стас открыл рот, еще не зная, что сказать, но за него ответил Илья:
– Там камнегрызы. – Колдун сказал это все так же тихо и все так же улыбаясь.
– У тебя нет допуска в сектор. – Киря не слушал. Он сверлил Стаса глазами, как камнегрызы сейчас сверлят дверь своими маленькими острыми зубками.
Стас вспомнил Лёню. Как же все-таки похожи эти двое. Только сталкер уже мертв, а начохр – жив. И это большая проблема.
– Там камнегрызы, Киря, – повторил Колдун. – Надо было оставить парня им?
– Может, и надо было. – Киря держал Стаса на прицеле и не убирал палец со спускового крючка. – Может, если бы ты оставил за дверью его, тогда прорвался бы Лёня.
Боясь привлечь внимание камнегрызов, они шипели друг на друга на пределе слышимости, как две змеи. И это было даже страшнее, чем ругань в полный голос.
– Он не прорвался бы, – качнул головой Илья.
В дальнем конце «офиса» открылась дверь. Гришко!
Полковник на секунду замер, окинув взглядом помещение. Благо, невысокие стеклянные перегородки не препятствовали обзору.
Широким быстрым шагом Гришко вышел на середину «офиса». Теперь все взгляды были прикованы к полковнику. Киря, опустив автомат, тоже посмотрел на Гришко.
– Где Лёня? – в отличие от Кири полковник говорил своим обычным голосом – громко, четко, спокойно и уверенно. Словно плевать ему было на камнегрызов. Словно и не было их вовсе.
– Погиб. – Киря, следуя примеру начальства, тоже повысил голос и прибавил уверенности. – Эти говорят… – начохр указал кивком на Илью и Стаса, но закончить фразы не успел.
– Ты здесь откуда нарисовался? – присутствие Колдуна Гришко не удивило. А вот Стас…
Стас замялся. Под суровым взглядом пытливых полковничьих глаз он чувствовал себя хуже, чем под прицелом Кириного автомата.
– Я… я…
Полковник смотрел на него, морщил лоб и о чем-то размышлял.
– Я…
– Он может пригодиться, – с улыбкой вставил Колдун. – Раз уж Лёни нет, еще один человек нам не помешает.
– Такой – помешает, – буркнул Киря.
– Нам нужно его взять. – Илья сделал упор на слове «нужно». И смотрел он при этом не на начохра, а на Гришко.
«З-з-зь! З-з-зь!» – послышалось из шлюза. Невероятно! Неужели твари уже прогрызли внешнюю дверь и принялись за внутреннюю? Или они пробрались в тамбур по вентиляции? Так, как могут, кстати, пробраться и сюда.
– Ладно. – Полковник отмахнулся. – Некогда. Пойдешь с нами.
«Куда?» – не понял Стас, но вовремя прикусил язык. Судя по виду полковника, да и вообще – по обстановке, вопросов лучше не задавать. Лучше идти, куда поведут.
«Только бы не начался приступ, – промелькнула тревожная мысль. – Только бы не сейчас!»
– Если что – прикроешь отход, – небрежно бросил Гришко.
«Отвлечешь внимание. Станешь приманкой. Задержишь тварей своей смертью, как сделал это Леонид», – последнюю фразу полковника можно было трактовать и так. Пожалуй, именно так ее и нужно было трактовать. Ему ведь даже не выдали оружия. А прикрывать кого-то без оружия можно только своим телом.
– И постарайся сдохнуть поскорее, – послышался злой шепот Кири. – Хвостопад, твою мать!
Стас понял: с начохром у него дружбы не получится. Кире явно не нравилось, что вместо подготовленного бойца, опытного разведчика и сталкера на хвост группе упал никчемный балласт из сектора «Г».
– Все – ко мне в кабинет, – спокойно, по-деловому приказал Гришко. Как будто вызывал на планерку.
В кабинет? Очень интересно… Гришко намерен держать оборону там?
Никто ни о чем не спрашивал, и Стас вместе со всеми молча отправился в полковничий кабинет.
– Михеич, что с вентиляцией сектора? – на ходу спросил Гришко.
– Межсекторные и внутрисекторные заслонки закрыты, – доложил старый компьютерщик. – До «ашных» шахт эти долбаные камнежоры пока не добрались.
– Как долго их задержат заслонки?
– Да шут его знает! Несколько минут.
– Точнее?
– Надеюсь, минут шесть-семь у нас есть.
– Михеич, не зли меня! Еще точнее? И давай без «надеюсь», а чтоб наверняка.
– Если наверняка, то пять минут с копейками гарантирую.
– Быстрее! – поторопил подчиненных Гришко.
В кабинет они уже не вошли – вбежали. Просторный такой кабинетик, кстати, с массивным столом посередине и со старым кожаным диванчиком. Здесь, наверное, полковник со своей Верой развлекается.
Гришко остановился перед огромной – во всю стену – картой России.
«Фига ж себе!» – озадачился Стас. Интересно, зачем полковнику, который безвылазно сидит под землей, такие просторы и с такими подробностями?
Что сделал Гришко, пока Стас пялился на карту, он так и не понял. Наверное, что-то где-то нажал.
Карта, словно огромный полог, поднялась вверх, открыв дверь в стене.
Потайной ход никого не удивил. Даже Колдун, кажется, был в курсе. Или просто мастерски скрывал свои чувства под непробиваемой улыбочкой.
– Время пришло. Вы все знаете, что делать, – сухо сказал Гришко. Покосился на Стаса, добавил: – Ну, почти все.
И открыл дверь.
* * *
Ход шел под уклон. Ровный пол – вниз, вниз и вниз. Округлый свод, бетонные стены без отделки, связки бесконечных кабелей, все тот же слабый свет аварийки.
Стас шел замыкающим, прикрывая группу от нападения с тыла. Ну, якобы прикрывая…
К счастью, никто пока на них не нападал: даже камнегрызам требовалось какое-то время, чтобы прогрызть бронированную дверь и заслонки вентиляции.
Было совсем непросто двигаться вперед, смотреть назад и не отставать от группы.
– Где мы? – не выдержал Стас.
– Нижний ярус «А»-сектора, – ответил Илья.
Колдун шел рядом.
– Здесь есть еще и нижний?! – удивился Стас. Насколько ему было известно, дном «Аида», был как раз «офис».
– Здесь много чего есть еще.
– Не знал.
– Тебе не положено.
Стас замолчал. Неприятное все-таки чувство, когда понимаешь, что от тебя что-то скрывали столько времени. Вот для чего, оказывается, нужны все эти допуски и бронированные межсекторные двери.
Коридор закончился еще одной бронедверью. Гришко без труда открыл ее своим ключом-магниткой. А за дверью…
Жуть!
В первый момент Стасу показалось, будто они, все время спускаясь вниз, в итоге каким-то образом выбрались на поверхность. Сколько свободного пространства! Стас никогда не видел столько в «Аиде». Под землей столько простора не бывает. Не может быть!
Но они находились под землей.
В пещере? Бункере?
Ни то, ни другое.
Это был огромный зал-ангар, освещенный тускло, но все же достаточно хорошо для того, чтобы рассмотреть…
– Что это? – Стас уставился на серую махину, размеры которой вполне соответствовали размерам ангара.
– Наш камнегрыз, – усмехнулся Гришко.
– Что?
– Субтеррина.
«Ага, совсем понятно!» Стас недоуменно уставился на полковника.
– Подземная лодка, – снисходительно пояснил тот. – Геоход. Подземоход…
– Подземная?! – у Стаса округлились глаза. О подводных лодках ему слышать приходилось. Но подземная!.. Как это? Она плывет под землей, что ли? Или идет? Едет?
Однако Гришко больше не стал тратить времени на объяснения.
– Киря, люк! – велел полковник.
Начохр бросился исполнять приказание. В пустом зале эхо от его быстрых шагов звучало долго и зловеще. Потом пугающе лязгнул металл.
И вновь никто, кроме Стаса, удивления не проявил. Видимо, все собравшиеся здесь были в курсе, куда и зачем шли. Хорошо работать в «А»-секторе и всегда быть в курсе. Но все же определенная нервозность в поведении «ашников» присутствовала. И, похоже, вызвана она сейчас не только камнегрызами, которые скоро доберутся и сюда. Почти физически ощущаемый мандраж шел от другого – от того, что им всем предстоит.
А предстояло, судя по всему, путешествие в ЭТОМ. В подземной лодке.
Бред? Спасение?
Стас ошалело пялился на… Субтеррина – так, вроде бы, ее назвали? До чего же все-таки она…
– Какая странная машина, – пробормотал Стас. – И какая здоровенная!
– Прямо как большая гусеница, – сказал Колдун. Улыбаясь сказал, но очень серьезно.
– Таких гусениц не бывает. Не может быть гусениц таких размеров.
– Может. – Илья говорил очень уверенно. Как будто знал. – Сейчас может быть всякое. Ты не видел муранчинной королевы.
– Кого я не видел?
– Неважно. – Илья отвернулся.
Стас только пожал плечами. Колдун – он и есть колдун. Но вообще-то ему самому подземная лодка больше напоминала другое.
На что она похожа? Ну, если грубо, если очень грубо – то на гигантскую металлическую сигару (Стас видел сигары на старых картинках), на запаянную трубу или на огромный снаряд. Хотя, пожалуй, все же самую стойкую ассоциацию эта махина вызывала с ракетой. Да, именно так: ракета, спрятанная в земле. Причем не установленная в ракетной шахте носом вверх, а расположенная в горизонтальной плоскости.
Только такая «ракета» создавалась явно не для полетов.
Вся носовая часть механизма представляла собой мощную систему буровых головок с устрашающими фрезерами и узкими соплами – видимо, для подачи буровой смеси на рабочую поверхность. Дальше за буром добрую треть корпуса опоясывал спиралью мощный винтообразный шнек с сильно выступающими ребристыми гранями. Пресловутый винт Архимеда, предназначавшийся либо для «вкручивания» машины в породу, либо – для утрамбовки и выпихивания измельченного грунта назад.
Пространство от шнека до кормы занимали выдвижные гусеничные шасси, также расположенные по спирали снизу, сверху и с боков. В каком бы положении ни оказалась «подземная ракета», гусеницы будут толкать ее в нужном направлении. Кроме того, гусеничные платформы позволяли субтеррине передвигаться в пустотах и нишах, где буру и носовому винту не за что зацепиться.
Между гусеницами тянулись глубокие желобки. Скорее всего, они служили для отвода измельченной породы во время движения. Кроме того, их можно было использовать в качестве ступеней и выступов, чтобы лазить по этой огромной махине снаружи. Для лазания годились также и маленькие крылышки с острыми передними кромками. Видимо, основным их предназначением являлась стабилизация положения подземлодки, чтобы во время движения она не крутилась вокруг своей оси. Так, во всяком случае, решил Стас.
В кормовой части располагался выдвижной широколопастный гребной винт, до поры до времени утопленный в защитный «стакан». Такой, наверное, используется для хода по воде. По задней кромке торчали подвижные, похожие на лапы гигантских насекомых стальные штанги на шарнирах-сочленениях. Видимо, они толкают подземный снаряд-ракету вперед по прорытому ходу. Или при необходимости тянут его назад.
На сером корпусе, ближе к корме, красовалась надпись «БК-7». Как раз под буквой «Б» Киря возился с люком, подогнанным настолько плотно, что, пока овальная дверца не выдвинулась и не открылась, трудно было даже определить точку входа в удивительную машину.
– Все внутрь! – последовало новое распоряжение Гришко. – Быстро!
* * *
Темная металлическая кишка, в которой они оказались, была забита какими-то приборами, панелями, тянущимися вдоль стен грязными трубами и толстыми связками кабелей. Только посередине оставалось небольшое пространство для перемещения экипажа, разделенное переборками и овальными полудверьми-полулюками с двусторонними герметичными запорами, круглыми ручками и маленькими окошками.
Люди в потрохах этого холодного безжизненного монстра казались такими же лишними, неуместными и ненужными, как огненные искры в чашке с водой. Или как лучезарная улыбочка на озабоченном лице Колдуна. Тем не менее, едва войдя внутрь, люди наполнили машину деловитой суетой.
В темноте вспыхнули фонарики. Причем, не ясно было, то ли подчиненные Гришко вытащили их из карманов, то ли взяли уже где-то здесь, в субтеррине.
Полковник сыпал быстрыми короткими приказами:
– Задраить… проверить… запустить… отсек управления… боевой отсек… реактор… система… связь… ходовая… навигация… бур…
Стас улавливал лишь отдельные слова, а понимал в происходящем еще меньше.
Кто-то его толкнул, кто-то пихнул.
С грохотом закрылся люк шлюзовой камеры, через которую все они попали в подземную лодку. По гулкому металлическому полу загремели быстрые шаги. Залязгали двери внутренних перегородок.
А еще некоторое время спустя мертвая машина пробудилась и ожила. Пол под ногами завибрировал, загорелись – и довольно ярко – лампочки под потолком. Что-то где-то заурчало, зарокотало.
Каждый «ашник», судя по всему, знал свое место. Все хорошо представляли, что нужно делать или как не мешать тем, кто что-то делает. Все, кроме Стаса.
К счастью, Колдун взял шефство над растерявшимся «гэшником». Протащив его по кишке-коридору через перегородочные двери, Илья втолкнул Стаса в какой-то тесный закуток.
– Жилой отсек, – улыбаясь по своему обыкновению, пояснил Колдун. – Здесь отдыхают между вахтами.
Стас осмотрелся. Вообще-то «жилой» – это слишком громко сказано. Нет, он не был избалован, но даже после подземной «аидовской» жизни в весьма стесненных условиях тут ему казалось ну очень некомфортно.
Пара узких коек одна над другой и такой же узкий проход – вот, собственно, и все «жилье». И кстати… Если это место предназначено для отдыха между вахтами, то какими изматывающими тогда должны быть вахты?
– Ничего, привыкнешь, – пообещал Илья, многозначительно хмыкнув.
Что ж, по крайней мере, здесь им никто не мешал, и они ни у кого не путались под ногами. Это сейчас главное.
– Располагайся, – посоветовал Колдун все с той же дурацкой ухмылкой. – Чувствуй себя как дома. Теперь твой дом здесь, Станислав.
Стас вздохнул. Не самая приятная новость, вообще-то. Но остаться снаружи и быть сожранным камнегрызами было бы хуже.
Под потолком захрипел упрятанный где-то за трубами и кабелями динамик.
– Внутренняя связь работает. – Стас едва узнал искаженный голос Веры.
И сразу же…
– Додик, что с реактором?! – спросил в динамике голос Гришко.
– Запуск, – ответил атомщик. Вообще-то нельзя было сказать, чтобы его дребезжащий голос излучал оптимизм. – Первая стадия. Пока без осложнений.
Стас поежился. Это Додиково «пока» ему не понравилось сразу. Какое-то не очень внушающее доверие словечко.
– Михеич, проверка общей системы! – снова Гришко.
– Проверка идет, – прогундосил Михеич. – Система пашет. Вроде как.
«Вроде как» вообще-то тоже ненамного лучше, чем «пока без осложнений». Но Гришко сейчас к словам не цеплялся.
– Киря, боевой отсек? – полковник продолжал опрос.
– К бою готов, – бодро отрапортовал начохр. – Пулеметная турель выдвинута. Прицелы открыты.
– Без команды не стрелять.
– Есть.
Хрипловатая внутренняя связь становилась все более внятной: видимо, Вера что-то настраивала по ходу дела.
– Доложить о готовности к старту, – потребовал Гришко.
– Готовность реактора сорок восемь процентов, – после секундной заминки отозвался Додик. И добавил: – Рано еще.
– Расчетное время полной готовности?
На этот раз Гришко ответа от Додика не услышал.
– Камнегрызы! – снова вклинился в переговоры басок Кири. – Камнегрызы в ангаре!
«Уже! – ужаснулся Стас. – Так быстро?»
* * *
– М-мать! – Гришко выругался. Полковник не сдерживал чувств. Он все-таки недооценил тварей. Экипаж не успевал подготовить подземлодку к старту. Гришко захотелось с досады садануть кулаком по пульту.
– Прошу разрешения открыть огонь, – судя по голосу Кири, начохр нервничал.
– Нельзя! – процедил Гришко в микрофон внутренней связи. – Мы соберем стрельбой всех тварей!
– Мы их уже собираем! – флегматично заметил Михеич. – Машина работает.
Машина действительно работала. Вибрация усиливалась, приглушенное бухтение двигательной установки разносилось по субтеррине. Но это здесь, внутри, оно приглушенное. А снаружи все гораздо громче. А с учетом эха – еще громче. Потому и лезут камнегрызы сюда, как шальные.
– Выдвигаю перископную мачту. – Гришко решил лично оценить обстановку.
На субтеррине имелись две телескопические выдвижные мачты: внешней связи и перископная. Первая сейчас была не нужна, а вот вторая…
Пальцы полковника пробежались по пульту управления. На экране перед командирским креслом появилось изображение.
Мачту с мини-буром, цифровыми камерами, приборами ночного видения, тепловизорами, дальномерами и оптико-волоконным кабелем полковник поднял совсем чуть-чуть. Пока субтеррина находится на перископной глубине, это приспособление могло легко пробуриться сквозь плотный грунт и показать четкую картинку с поверхности в любое время суток и при любом освещении. Но сейчас ничего бурить не нужно. Сейчас нужна только картинка.
Картинка снаружи ужасала: проклятые мутанты уже растекались по ангару и сыпались с потолка прямо на титановый корпус.
– М-мать! – повторил Гришко, запоздало осознав свою ошибку. Одна из камер зафиксировала камнегрыза, набросившегося на выдвижную мачту. Видимо, чуткую тварь привлекло жужжание перископа. На какой-то миг весь экран заполнила зубастая пасть.
Полковник попытался втянуть перископ обратно. Поздно!
Изображение исчезло со всех камер сразу. Скорее всего, тварь попросту перекусила мачту. Скверно! Еще до старта они остались без перископа.
Теперь происходящее снаружи можно было видеть только через оптику боевого отсека. И Киря, конечно, видел.
– Прошу разрешения… – начохр нервничал все сильнее.
– Разрешаю! – выплюнул Гришко. – Огонь!
Ничего другого уже не остается.
В звук работающего двигателя вплелся новый шум: пулеметная стрельба. Киря лупил из двух спаренных стволов. «Тум-тум-тум-тум-тум-тум!» – звук очередей звучал глухо и отдаленно. Как ненастоящий,
как из другого мира. Но, видимо, даже скорострельные пулеметы субтеррины не могли остановить всех камнегрызов.
– Их слишком много! – уже не докладывал – орал по внутренней связи Киря, не переставая стрелять.
* * *
– Сейчас облепят, как живность муранчинную королеву, – послышался отстраненный голос Колдуна.
Стас взглянул на него с удивлением и страхом. О чем это он?
Колдун улыбался, прикрыв глаза. Он смотрел сейчас словно бы не вокруг, а внутрь себя. И, возможно, даже что-то видел там, внутри. Стасу вспомнились рассуждения Ильи о природе Двойников и безумная теория о том, будто он, Илья, сам является чьим-то Двойником. А вдруг правда? Вдруг Колдун видит сейчас то, что когда-то видел его гипотетический Двойник?
– Реактор?! – рявкнул из динамика Гришко.
– Шестьдесят два процента готовности, – дребезжащим сухим голосом отозвался Додик.
– Старт!
– Не готов! – в голосе Додика слышались напряжение и тревога.
– Старт!
– Реактор еще не готов!
– Камнегрызы готовы, мать твою!
– Сейчас стартовать слишком опасно! Шестьдесят пять… шесть… семь процентов. Нужно подождать!
– Плевать! Старт!
– У нас титановая обшивка! – взмолился Додик.
– У них крепкие зубы! – Гришко был непреклонен. – А нам зарываться под землю. Если твари повредят корпус – всем хана.
«Да уж, зубки, которые прогрызают бронедвери, это не шутки» – подумал Стас.
– Быстрее! – заорал Киря. – Они уже!
Действительно «уже». Снаружи доносился знакомый – «з-з-з-зь!» сверлящий звук, от которого волосы становились дыбом. В отличие от приглушенного эха пулеметной стрельбы, эти звуки слышались отчетливо, ясно и близко. Очень близко.
– Реактор нестабилен! – верещал атомщик. – Возможен перегрев…
– Додик, ныряем сейчас же, или я вышвыриваю тебя на хрен! – пообещал Гришко.
– Это реактор последней модели, – быстро говорил Додик. «Тянет время», – понял Стас. – Его даже толком не успели испытать. Я не могу ничего гарантировать.
– Старт! – полковник стоял на своем.
– После расконсервации реактор не работал на полную мощность, и если…
– Старт, я сказал!
– Реактор не выдержит!
«З-з-з-зь!» – зубы камнегрызов по титановой обшивке. «Тум-тум-тум-тум!» – гул пулемета. Звуковое сопровождение было эффектным и впечатляющим. Не оставляющим времени ни для размышлений, ни для долгих споров.
– Ста-а-арт! – яростно заорал полковник. Таким приказам не противятся. Такие приказы пострашнее и «тум-тум-тум-тум!» и «з-з-з-зь!».
– Есть старт, – упавшим голосом отозвался Додик. – Готовность реактора семьдесят один процент. Стабилизация ниже половинной нормы.
Из динамиков снова послышались короткие отрывистые команды Гришко:
– Михеич, бур!
К несмолкающей пулеметной стрельбе и урчанию двигателей присоединился еще один звук. Тонкий, звонкий.
– Шнек!
И – глухой, тяжелый, монотонный.
– Шасси!
Толчок. Качнувшийся пол.
– Гусеничный ход!
Тряска. Похоже, машина тронулась с места.
– Домкратные упоры!
Что-то лязгнуло за кормой.
– Киря, прекращай стрельбу! Убрать турель! Заслонки на амбразуры и оптику!
Пулеметные очереди стихли.
Еще один толчок. Видимо, буровой нос машины уткнулся в стену ангара.
– Убрать шасси!
Машину тряхнуло еще раз.
«Бурим! – понял Стас. – Стартанули! Нырнули…»
* * *
– Есть старт! Входим в породу! – сообщил Гришко по внутренней связи. – Ак-к-куратненько…
– Реакция вышла из-под контроля, – безрадостно дополнил Додик. – Красная зона! Перегрев реактора близок к критическому.
– Так остуди его! – раздраженно посоветовал Гришко.
– Я пытаюсь, – уныло сообщил Додик.
Секундная пауза.
– Критический перегрев! – Додик все же сорвался на крик. – Сейчас рванет! Сейчас!
Стас услышал нотки паники. Значит, правда рванет.
Сейчас…
– Переизбыток мощности! – будто сквозь вату донесся до него голос Додика. Атомщик был уже не на грани даже – за гранью истерики. – Неконтролируемая реакция! Выплеск! Энергетический пик!
– Сбрось излишки! – вырвался из динамиков хриплый рык Гришко.
– Куда?!
– На хрен! На бур, на шнек, на движки, на кормовые лапы! Куда угодно! Михеич, снимай все ограничители!
– Вашу ж мать! – выругался компьютерщик. – Снято!
– Не поможет! – простонал Додик. – Слишком много энергии. Нас разнесет на куски!
– Сбрасывай! Нас разнесет, если будешь жевать сопли!
– Даю обратный отчет! – обреченно объявил Додик. – Пять, четыре…
– Всем держаться крепче, – вставил Гришко. – Сильно тряхнет.
«Рванет», – мысленно поправил Стас. Он протянул руку к торчавшей из стены скобе-поручню. Не случайно они, наверное, здесь. Ладони вспотели. Металл под кожей был мокрым и скользким. У Стаса возникли сомнения: сможет ли он удержаться за скобу, когда тряхнет… Рванет…
И есть ли вообще смысл держаться?
Рядом, вцепившись в поручень, стоял Илья. Колдун снова улыбается, а в глазках – пусто. Идиот! Как он вообще может улыбаться сейчас?
– Три…
Пауза. Долгая. Или просто кажущаяся таковой.
Внутренняя связь стихла. Если бы не слабое потрескивание динамиков, Стас решил бы, что Вера ее отключила. Но связь не отключали. Экипаж просто не пользовался ею. Люди слушали дыхание друг друга и отчет Додика. Только теперь, когда опасность быть съеденными заживо камнегрызами отступила на второй план, пришло осознание того, на какой тонкой грани они все балансируют.
Люди молчали и ждали. Даже Гришко молчал и ждал. Целую вечность все они уже молчат и ждут.
Перегретый атомный реактор – это не шутки.
Субтеррина бурила породу. В подземном «Аиде» хозяйничали камнегрызы, а в подземлодке ждали взрыва.
Ждали, ждали…
Да сколько же можно?
– Два…
Стас прикрыл глаза. Вернее, они зажмурились сами собой, словно не желая видеть последнюю вспышку. Как будто сомкнутые веки помогут, защитят, спасут… Как будто сквозь них не будет видно.
Вот и конец. Все быстро и просто. Странно, но страха не было. Было удивление и несогласие с тем, что было, вернее, что будет. Сейчас, прямо сейчас.
Как все будет? Вернее, как все есть? Стас представил это «все» очень живо, в подробностях. Перед внутренним взором, под закрытыми веками пронеслась картина того, что случится… неизбежно должно случиться через какие-то доли секунды.
– Один! – закончил, наконец, свой отсчет Додик.
Собственно и не картина даже: яркий короткий импульс белого света, резанувший через закрытые глаза по мозгу. Звука даже не слышно. Не будет слышно. И тело не успеет ощутить испепеляющий жар. Оно просто будет испепелено раньше, чем нервные окончания воспримут боль. Так все будет. Так уже есть?
Стас не понял, что же произошло. То ли лодка получила резкое ускорение, утратив при этом стабильность и закрутившись, как пуля в полете, то ли раскололась на куски. То ли и то, и другое сразу.
Приступ случился внезапно. Как тогда, перед бронедверью сектора «А». Как всегда не вовремя.
Вместо яркого света в мозг выплеснулась темнота и ничто.
Сознание ускользнуло.
И пальцы не смогли удержаться за скользкий поручень. Стаса бросило на железо. Что-то сзади больно ударило в голову. Но он этого уже не видел, не слышал, не чувствовал и не знал…
* * *
– Дальний-Север! Дальний-Север! Прием!
Старая рация всхрипывала, как смертельно раненный человек с простреленным горлом. Сигнал едва пробивался сквозь шумы и помехи вымершего эфира.
– Дальний-Север! Вызывает метробаза! Стас, отзовись!
Стас выпал из тяжелого полусна, еще плохо соображая, где он и что с ним происходит. Где-то под землей, похоже. И…
Ощущение, что он здесь не один, было очень сильным. Чувство тревоги и чужого присутствия пронизывало, как жесткие гамма-лучи незащищенную плоть.
Первая реакция – обычная сталкерская: Стас машинально схватился за оружие. После затянувшейся дремы и внезапного пробуждения только добрый старый АК в руках способен вселить хотя бы слабое подобие уверенности и спокойствия.
– Стас! Дальний! – все хрипела и надрывалась рация.
Наверное, это из-за нее ему почудилось, что здесь есть кто-то еще.
Прежде чем ответить, Стас все же пошарил стволом по сторонам. Из-за противогазных стекол (он, оказывается, вырубился прямо в резине) виделся только полумрак подвала, который Стас выбрал на ночь в качестве временного убежища. Из узкого пролома наверху – единственный вход и выход, кстати, который всегда должен быть под присмотром, – падал рассеянный лунный свет.
Вокруг – никого. Все-таки показалось. Наверное, сон, сморивший его после долгого перехода, еще не выветрился окончательно. Наверное, какие-то невнятные смутные образы застряли где-то под противогазной резиной и никак не хотят улетучиваться.
– Дальний-Север! Стас! Вызывает метробаза. – Рация продолжала шуметь. А ведь шум привлекает незваных гостей. Значит, это надо прекращать.
– Дальний-Север на связи, – ответил Стас, машинально проверяя пистолет в потайном кармане разгрузки, надетой поверх «химзы». Пистолет был на месте. – Прием.
– Стас, ты пропустил сеанс! В чем дело?
– Проспал, – буркнул Стас.
Это, конечно, его косяк. Но после всего, что случилось… В памяти всплывали сцены стычек с мутантами и гибель спутников. Товарищи умирали один за другим. Перед глазами стояли кровавые подробности. Стас поморщился. Лучше бы он не вспоминал об этом. Как хорошо было сразу после сна. Ничего ведь не помнил. Вообще! Как будто и не было ничего.
– Проспал?! Какого хрена, Стас?
– Такого! – огрызнулся Стас. – Кругалей от мутантов выписывал. А жопу прикрыть некому. И на стреме стоять тоже. Короче, вымотался и отключился. Я один остался, не забыли еще?
Пауза. Наверное, забыли. Или забылись.
– Ладно, Стас, где ты сейчас?
– Где-то под Невьянском.
– Результаты есть?
– Нет.
– Плохо…
Ну, еще бы! Хорошего мало. Стас вздохнул:
– Метробаза, выйду на связь в Тагиле. Если будет информация – объявлюсь раньше.
– Что значит выйдешь на связь? Следующий сеанс по графику…
– Э-э, ты там не понял, да? К черту график! Я сказал, что выйду на связь сам.
– Дальний-Север! Что ты себе позволяешь?!
– Слушай, дитё подземелья, мать твою! – Стас потерял терпение. – Повторяю еще раз для тех, кто в грунте: я остался один! У меня нет возможности трепаться с вами и зыркать по сторонам. Я вообще-то тут ныкаюсь, как крыса в забое, а рация, знаешь ли, демаскирует. Если хотите, чтобы я продержался еще немного, и если хотите получать информацию – просто будьте на связи. Я вызову сам.
– Когда?
– Когда мне будет удобно и когда будет безопасно. Всё, отбой!
Он отключил рацию. Огляделся еще раз. Снова давило ощущение чужого присутствия. Но ведь никого, кроме него, в этом подвале нет. «Нервы», – подумал Стас. Сталкерская работа вообще вредна для нервов. А уж последние дни…
Снова из небытия выплывали воспоминания.
Стас был сталкером дальней разведки с Уралмаша. На него и только на него могла сейчас рассчитывать северная ветка Екатеринбургского метро, регулярно выходившая на связь под позывным «Метробаза».
Уралмашевцев давно и упорно теснили чудовища Царя Грез. Сведения о том, что происходит в других частях города, были обрывочными и тревожными. Упорно расползались слухи о каких-то захватчиках, хозяйничающих на юге. Вроде бы, отряды и автоколонны чужаков видели даже на гиблом востоке, где практически не было жизни. Причем, чужаки предпочитали сразу стрелять на поражение, а не вступать в переговоры.
Жить в метро да и вообще в городе становилось невыносимо, а будущее рисовалось в мрачных тонах. В конце концов, руководство уралмашевской ветки приняло решение втайне готовить эвакуацию. Намечался массовый исход из Ебурга, о котором рядовые метрожители, впрочем, пока не догадывались.
Но чтобы покинуть город, нужно знать, куда идти. В обстановке строгой секретности были снаряжены и отправлены за пределы Екатеринбурга три группы дальней разведки. Два сильных и хорошо вооруженных отряда «Дальний-Запад» и «Дальний-Юг» выдвинулись в сторону Перми и Челябинска. Еще одна группа поменьше – «Дальний-Север» – отправилась к Нижнему Тагилу.
Южная экспедиция, огибавшая с востока непроходимый Пояс Щорса, сгинула где-то в районе Центрального парка культуры и отдыха.
А на полпути в Первоуральск загнулся самый многочисленный западный отряд, на который возлагались особые надежды.
Что с ними случилось, как случилось – этого никто не знал, но все догадывались. Город и окрестности кишат мутантами, и далеко не всегда огневая мощь сталкерского оружия гарантирует успех миссии.
Дольше всех продержался «Дальний-Север». Но и этой группе не повезло. После нескольких стычек с тварями, о существовании которых в Ебурге даже не подозревали, в живых остался только Стас. Теперь на позывной «Дальний-Север» мог откликаться лишь он один. Впрочем, теперь и он откликаться не будет. Теперь он будет выходить на связь сам, по своему усмотрению.
Усмотрению. Смотрению…
Да что же это за наваждение-то, в самом деле?! Почему он все еще чувствует на себе чужой пристальный взгляд? Почему ЭТО никак не проходит? Почему рядом никого, а ему кажется, будто смотрят? И откуда смотрят-то?
Стас снова завертел по сторонам резиновой мордой противогаза и автоматным стволом.
Тут пусто, там – тоже, и в том углу, и в этом…
Глупо так беспокоиться без видимой причины. Да, наверное, глупо. Но сталкерское чутье и интуиция уже неоднократно спасали Стасу жизнь там, где разум твердил: «Глупо, неразумно, не может быть, не бери в голову, не волнуйся».
Он волновался все сильнее. Рация отключена. На нее уже ничего не свалишь. Нет, не в рации дело. Кто-то здесь есть! Точно есть! Кто-то за ним наблюдает.
Опасности как таковой Стас не чувствовал. Но все-таки он что-то чувствовал. Или кого-то. Где?
Может, там? Или там? Или под той стеной? Или…
Стас поднял резиновое лицо противогаза с глазами-окулярами вверх.
Увидел!
В какое-то мгновение ему показалось, что он видит. Во тьме, на едва различимой грязной и потрескавшейся плите перекрытия он зацепил взглядом…
Еще одно лицо! Человеческое. Бледное. Не закрытое противогазом. Нависшее сверху, прямо из шершавого бетона, смешанного с мраком.
От накатившего ужаса пересохло в горле и свело скулы.
Стас вскинул автомат, направив ствол на черно-серые пятна ночных чернил и серой бетонной пыли, в которых ему чудились, виделись… в которых так неожиданно и четко проступили очертания лица.
Однако на спусковой крючок Стас не нажал. Удержался.
Потому что понял: на него смотрит ЕГО лицо! Он сам смотрит!
Бетон и тьма, словно зеркало, отражали его, Стаса, физиономию. Только без противогаза.
Из бетонной плиты и скопившейся под ней темноты Стаса рассматривал Стас. В глазах наверху не было враждебности. Было удивление, нет – высшая степень изумления. А еще испуг. И непонимание.
Как и в глазах Стаса внизу – того Стаса, что судорожно вцепился в автомат.
Что это? ЧТО ЭТО?!
Ментальное воздействие неведомого мутанта? Новая, никем еще не изученная и не описанная аномалия? Но с такими мутантами и с такими аномалиями сталкеры Екатеринбурга еще не сталкивались. Или уже сталкивались? Только рассказать об этом некому. Что, если «Дальний-Запад» и «Дальний-Юг» накрылись после встречи с таким вот феноменом?
Лицо на плите поплыло, растворяясь во мраке и утопая в бетоне. Или не было вообще никакого лица? Или все-таки показалось? Или это – только нервы?
Стас сморгнул.
И все исчезло.
