Поскольку солнце все время пряталось за тучи, день резко, без сумерек, перешел сразу в ночь. Стало совсем темно. Растянувшись в цепочку, отряд Лациса-Габунии шел по Большой Лубянке в направлении Сретенского бульвара. Мартин и Гиви показались на поверхность всего лишь в третий раз в новой жизни. Причем два пробных выхода свелись к тому, что оба душегуба лишь высунули нос из своей дыры, прогулялись метров на двадцать от гермозатвора и вернулись обратно.

О том, что творится наверху, у них имелось весьма приблизительное представление. Как и все новички, они допустили серьезную ошибку — слишком понадеялись на карту. На бумаге от Лубянки до Измайловского парка было не слишком далеко. Добраться до Бульварного кольца, пересечь Тургеневскую площадь. Дальше — проспект Сахарова, Садовое кольцо. От Высокояузского моста на Николо-Ямскую улицу. И по шоссе Энтузиастов до Измайловского парка. В принципе, ничего невозможного.

Когда Габуния и Лацис, упираясь лбами, изучали карту Москвы и просчитывали свой маршрут, дорога была далеко не главной из их забот. Они думали о Томском. Настичь его, схватить, принудить его доставить груз в метро и получить от Корбута заслуженное вознаграждение. Реанимация проекта «Немезида» наверняка выдвинет Корбута в число руководителей Красной Линии. А дальнейшая карьера его подручных напрямую зависела от того, насколько далеко пойдет комендант Берилага. Гиви и Мартин не делились друг с другом планами на будущее, однако каждый видел в товарище конкурента в надвигающейся борьбе за высокий пост. Поэтому Гиви собирался в один прекрасный день избавиться от Мартина, а тот — покончить с Гиви. При этом что один, что другой пребывали в уверенности, что смогут в случае необходимости легко облапошить друг друга. Словом, здоровый климат в трудовом коллективе.

Выросшие в метро Габуния и Лацис полагали, что и поверхность выглядит примерно так же. Улицы — перегоны, а станции — перекрестки. Конечно же с поправкой на скверный характер новых жителей Москвы. Но стоит ли принимать их в расчет? Десяток вышколенных диверсантов с калашами и гранатометами может оставить от любого мутанта груду паленого мяса. Оба члена командирского тандема были уверены, что им даже не придется самим участвовать в боевых действиях, поскольку всю работу за них сделают подчиненные. Однако темнота, обступившая взвод со всех сторон, рассеяла иллюзию самодостаточности. Покинутый людьми город жил своей страшной жизнью, о чем свидетельствовали непонятные, наводящие ужас звуки, доносившиеся из развалин.

Вступать в открытый поединок с людьми никто из новых хозяев земли пока не спешил. Таившиеся в руинах твари обладали и разумом, и обостренным до предела охотничьим инстинктом. Они умели ждать.

А диверсанты быстро почувствовали, как тяжело им дается пребывание в постоянном напряжении. Лучи прикрепленных к каскам фонарей беспорядочно метались вокруг. Выхватывали из мрака отдельные фрагменты — грязно-серые стены, черные провалы окон, обвитые вьюном перила балконов. Много раз пальцы бойцов ложились на спусковые крючки, но всегда оказывалось, что притаившееся в засаде чудовище не что иное, как кусок обвалившейся стены или ствол причудливо искривленного дерева. Стволы автоматов опускались, но всего лишь на несколько секунд.

Прогулка оказалась сущей пыткой. Из соображений безопасности отряд старался держаться подальше от стен домов и переулков. Однако и передвижение по центру улицы не было подарком. Пробираться приходилось через лабиринты металлического хлама. Требовалось обладать большой фантазией, чтобы распознать в изъеденном коррозией металлоломе скелеты машин. Со всех сторон людей окружали ржавые остовы автомашин и обломки железобетона с торчавшей наружу арматурой. Они так и норовили порвать или проткнуть защитные костюмы. Приходилось быть очень внимательным, чтобы не напороться на очередной кусок стали или торчавшую из асфальта железку Добавляли забот глубокие выбоины в асфальте. Они были заполнены водой, а с учетом неизвестной глубины могли стать смертельной ловушкой. Все эти препятствия приходилось обходить, опасно приближаясь к руинам зданий.

Большая Лубянка будто старалась оттеснить отряд туда, где его поджидали изголодавшиеся чудовища. Бесконечные зигзаги могли привести к отклонениям от маршрута. Габуния и Лацис были всерьез обеспокоены отсутствием ориентиров. На пути пока не попалось ни одного указателя. Никаких гарантий того, что они уже не сбились с пути и топают вовсе не к Большой Лубянке, а совсем в другом направлении.

Посовещавшись, Мартин и Гиви решили сделать привал. Тыкаться, как слепым котятам, больше не имело смысла.

Выручила луна. Она пробила серую завесу облаков всего на несколько секунд, но ее серебристого света оказалось достаточно, чтобы увидеть слева от дороги большое строение. Судя по карте, оно могло быть только Сретенским монастырем. Луна исчезла за облаками, теперь в одном направлении светили семь фонарей, укрепленных на касках защитного цвета.

Кирпичная ограда с небольшими, похожими на бойницы оконцами сохранилась лишь частично. Местами в ней зияли проломы, местами вместо ограды высились только груды битого кирпича, из которых торчали изъеденные ржавчиной остатки кровли, да кованые решетки. Главное монастырское строение, некогда увенчанное пятью куполами, сохранило только три из них. Основной купол провалился внутрь здания. Остатки башни с зазубренными краями походили на гнилой зуб. Единственный крест на маленьком куполе накренился к земле и мог рухнуть в любую секунду. Прилепившийся к храму притвор покрывали глубокие трещины. В них нашли себе пристанище растения с толстыми коричневыми стеблями и остроугольными, зазубренными по краям листьями. Сорванные с петель двери валялись на крыльце, открывая взглядам черный прямоугольник входа.

Судя по всему, Господь Бог явно исключил этот храм из числа своих резиденций. Мрачный вид здания наводил на мысль о том, что у него теперь совсем другой хозяин. Безжалостный повелитель теней и существ, не поддающихся классификации. Одно из них дало о себе знать уже в следующую минуту. Через крыльцо метнулось что-то темное и застыло на фоне дверного проема. Никто не осмелился направлять на существо фонарь. Слишком уж грозно, не от мира сего выглядел силуэт обитателя бывшего монастыря, чтобы беспокоить его светом. Ростом под три метра, круглоголовый, начисто лишенный шеи и плеч мутант наблюдал за людьми большими зелеными глазами. Время от времени он со свистом втягивал воздух и агрессивно пофыркивал. Один из солдат вскинул автомат, но Лацис погрозил ему затянутым в перчатку кулаком. Нападать первыми не стоило не только потому, что монстр не двигался с места. Мартин заметил еще одну круглую голову в стрельчатом окне. Никто не знал, сколько таких вот круглоголовых гигантов пряталось в монастыре. Дипломатично уклониться от боя в данном случае было самым правильным решением.

По сигналу Гиви взвод продолжил путь. Когда пришлось обходить очередную яму, замыкающий оглянулся. Сразу три круглоголовые твари успели перебраться через монастырскую ограду и теперь наблюдали за отрядом, вскарабкавшись на лежавшую поперек дороги опрокинутую фуру.

Диверсант с гранатометом на плече хотел предупредить об этом товарищей, но, как только бросился нагонять отряд, асфальт под ним прогнулся. Поверхность неглубокой воронки покрылась сетью трещин. Треск. Парень провалился по пояс в яму. Едва успел сорвать с плеча гранатомет, как оказался в провале по самую шею. Яма быстро увеличивалась в размерах. С тихим шуршанием осыпался уже грунт. Падение задержала «Муха». Раздвинутый в боевое положение гранатомет зацепился за края ямы. Человек повис над пропастью, держась обеими руками за спасительную трубку. На этом его везение закончилось. Асфальт вокруг уже не осыпался, а плавно стекал, как мелкий песок, вниз.

Отчаянный крик гранатометчика услышали, но помочь ему уже ничем не смогли, — никто так и не рискнул приблизиться к краю провала.

Это явление было известно сталкерам как «зыбучий асфальт». Чрезвычайно коварная штука! В таких случаях категорически запрещалось приближаться к месту происшествия. Ограничились тем, что для успокоения совести несколько раз выкрикнули имя несчастного парня. Ответа, как и следовало ожидать, не получили.

Отряд продолжил путь. Круглоголовые спрыгнули с фуры. Не сокращая, но и не увеличивая расстояния, они двигались следом. Иногда на двух ногах, иногда — опускаясь на четвереньки. Таким порядком было пройдено еще метров триста. После поворота к Тургеневской площади к мутантам присоединились три их собрата, вынырнувшие из руин. Как только численность стаи увеличилась, круглоголовые стали смелее. Всего в три прыжка они оказались в полусотне метров от бойцов отряда. Габуния и Лацис поспешили вывести своих людей на открытое пространство, поскольку стало очевидно, что схватки не избежать.

Строения, некогда окружавшие Тургеневскую площадь, почти не сохранили своих очертаний. Однако было видно, что не только годы поработали над их разрушением. Мощный динамический удар в одно мгновение перемолол дома в груды щебня, дробленого кирпича и обломков бетона, на остатках оплавленных стен виднелись черные следы гари. Из расщелин руин высовывались покрытые острыми колючками стебли растений с овальными листьями. Увенчанные ядовито-зелеными цветками, они покачивались, даже когда не было ветра, и роняли на крошево кирпичей густую изумрудную слизь.

Повинуясь жесту Лациса, гранатометчик уперся коленом в асфальт, Выдвинул телескопическую трубу и начал прицеливаться в первого круглоголового. Тратить драгоценную гранату на такую мишень было непозволительной роскошью. Расчет строился на том, чтобы напугать остальных мутантов. Раз и навсегда отбить у них охоту преследовать отряд.

Палец солдата уже коснулся спускового устройства, но стрелять не пришлось. Мутанты одновременно вскинули головы к темному небу и заверещали так, что у людей заложило уши. В следующую секунду круглоголовые бросились врассыпную. Часть рванула обратно к Сретенскому монастырю, остальные начали взбираться на горы мусора, окружавшего площадь. Самый прыткий из мутантов почти достиг гребня горы, но скрыться за ним не успел. Колючий стебель обвил его заднюю конечность. Рывок. Мутант упал. Зеленый цветок рванулся к нему со стремительностью атакующей змеи и на подлете выплюнул фонтан изумрудной слизи. Верещание резко оборвалось. Круглоголовый забился в конвульсиях. Теперь тишину нарушало только шуршание колючих стеблей, которые сползались к добыче со всех сторон.

Люди все еще не могли понять причину панического бегства мутантов, озирались по сторонам… А угроза исходила сверху.

Первым пикирующего птеродактиля заметил Мартин. Прижав кожистые крылья к туловищу, крылатый ящер несся прямо в гущу отряда. На этот раз бросаться врассыпную пришлось людям. Смельчака, который решился бы выпустить по птеродактилю хоть одну очередь, не нашлось. Панике поддались даже прославленные герои Габуния и Лацис. Позабыв о том, что должны командовать отрядом, они заметались по площади в поисках укрытия. В суматохе кто-то налетел на гранатометчика и сбил его с ног. РПГ покатился по асфальту.

Неожиданно крылатый ящер изменил траекторию полета. Властелин ночного московского неба отыскал себе более крупную добычу. Птеродактиль вонзил свои серповидные когти в темную массу, которая лежала среди обломков бетона и казалась неживой. Когда крылатый монстр, отчаянно молотя крыльями по воздуху, оторвал добычу от земли, стало видно: то, что казалось неодушевленным предметом, на самом деле было громадным пауком. В отличие от его подземных собратьев, головогрудь паука покрывала не коричневая шерсть, а черные хитиновые пластины. Пробить их было не под силу даже когтям птеродактиля.

Как только паук дернулся, ящер выронил свою добычу. Он пошел на новый круг, набирая высоту для очередной атаки. Но и разъяренный паук убегать не собирался. Продолговатая голова поднялась вверх. Вслед птеродактилю полетела тугая струя серой слизи. Паук отступил в сторону, уперся восемью суставчатыми ногами в обломки строительного мусора и резко мотнул телом. Обвитое паутиной тело крылатого ящера рухнуло на землю. Новая струя паутины налипла на крылья. Паук и птеродактиль поменялись ролями. Охотник стал добычей! Прыгнув на ящера, паук выплюнул облако серого дыма, настолько плотного, что различить детали окончания поединка стало невозможно. Слышно было, как отчаянно бьется за свою жизнь крылатый монстр. Все реже вздымались перепончатые крылья. Наконец все стихло. Серое облако продолжало висеть над местом поединка.

В полной тишине прошла минута, другая. Диверсанты постепенно приходили в себя. Гранатометчик наклонился, чтобы поднять свою трубу, но его оттолкнул Лацис. Он сам поднял РПГ и навел его на облако. Вовремя. Паук уже справился с птеродактилем, выбрался на открытое пространство и спускался на площадь. Мартин нажал на спусковой рычаг. С гулким хлопком РПГ выбросил реактивную гранату. Против нее хитиновый панцирь паука не устоял. Мощный взрыв разбросал останки чудища по всей площади, а одна из суставчатых ног упала в метре от Лациса.

Круглоголовые боялись птеродактилей. Паук победил крылатого ящера, а человек с его оружием оказался сильнее паука. Мартин швырнул дымящуюся трубу на асфальт. Это сражение удалось выиграть, но радоваться было нечему. Плата за короткий отрезок пути оказалась слишком высокой. Теперь у диверсантов не было гранатометов, погиб один боец. Придется идти к цели в обнимку со смертью.

Владар помог Томскому сесть. Большой необходимости в этом не было, поскольку силы вернулись полностью. Сознание того, что удалось прорвать блокаду, ускорило его возвращение в ряды полноценных бойцов.

Толик с интересом осматривал станцию, служившую команде Русакова базой.

Электричество на Автозаводской экономили. Лампочки, свисавшие с натянутой под потолком проволоки, были выключены, но платформу островного типа освещали расставленные на металлических треногах лампы с машинным маслом. Очень понравились Томскому колонны не виданного раньше желто-лилового цвета. Путевые стены были облицованы мрамором приятного для глаз теплого оттенка и освещались вставленными в специальные отверстия факелами. Капитальных помещений станция не имела. По крайней мере, на платформе. Только несколько латаных-перелатаных палаток да натянутых у стен занавесок.

О занятиях и профессиональных предпочтениях жителей Автозаводской красноречиво говорил длинный, через всю платформу, дощатый стол. К нему крепились струбцины, тиски, электрические и ручные станки со шлифовальными кругами. Вперемежку со слесарными инструментами лежали и ржавые, и начищенные до блеска детали. Это было настоящее царство подшипников, муфт, рессор и валов. Четверо рабочих возилось с почти собранной ручной дрезиной. Сварщик в защитных очках тыкал электродом в стальной ящик, вырезая в нем квадратное отверстие. Два подростка с пыхтением вертели большое деревянное колесо. Установленное в специальной раме, оно вместе с хитрой системой блоков заменяло электрические тали. Командовал пацанами сухонький старичок в промасленном комбинезоне. Когда колесо застопорили, он полез с отверткой под висящий на веревках дизельный движок. Помощники застыли рядом в ожидании дальнейших приказов.

При всем этом нельзя было утверждать, что работа кипела. Большинство обитателей Автозаводской сидели, разбившись на кучки по пять-шесть человек. Многие лежали, кто на сплющенных в блин матрацах, кто на обрывках картона. По залу расхаживали мужчины с автоматами, женщины с маленькими детьми. Все почему-то молчали.

Толик решил, что Город Мастеров возник на Автозаводской не случайно, — само название станции свидетельствовало о том, что на поверхности когда-то действовал крупный завод. Очевидно, спасшиеся рабочие и стали первыми жителями Автозаводской. Вывод казался логичным, но у Толика осталось много вопросов. Имелась у Автозаводской какая-то странность. Загадка, которую Томский пока разгадать не мог. Он спросил бы об этом у Русакова, но тот вместе остальными ушел по делам.

Рядом с Томским остался только Владар. Он долго не сводил с Толика глаз и наконец пробормотал:

— Ничего не понимаю. Вы не могли выжить. Судя по размерам ран, паук впрыснул в вашу кровь столько яда, что им можно было убить и слона. Даже специальная сыворотка помочь не могла. Я не совсем врач, но уверен, что в вашем случае налицо медицинский парадокс. Или…

— Или чудо, отец Владимир? — улыбнулся Толик. — Вижу-вижу, к чему вы клоните. Разочарую вас. Бог тут ни при чем… Тут, скорее, дьявольские козни.

И Томский рассказал Владару об эксперименте профессора Корбута, который возомнил себя Господом и решил вмешаться в человеческую природу. О том, как профессор надеялся, изменив ДНК подопытных, сделать из них совершенных солдат — в том числе разрушив их личности. Анатолий оказался среди его лабораторных крыс. Эксперимент не увенчался успехом, хотя некоторую закалку Толя успел получить.

— Очень интересно, — заключил старик, выслушав рассказ. — Думаю, о своих возможностях вы пока мало знаете.

— Мои товарищи, генетическая перестройка которых удалась, заплатили своими душами. Корбут превратил их в механизмы… — покачал головой Толя. — Я не знаю, какую цену за эту неуязвимость еще придется заплатить мне. Но это — потом. А сейчас…

Толик встал, встряхнулся и с удовольствием, до хруста в суставах, потянулся.

— Сейчас бы для полного счастья перекусить…

Владар дал понять Томскому взглядом, что тот сказал нечто неуместное.

— Хм… Перекусить. — Владар почему-то перешел на шепот и тревожно оглянулся по сторонам. — Да уж, не помешало бы, но с едой тут большие проблемы. Из-за блокады…

Блокада! Тут Томский вспомнил все. Личная кара товарища Москвина непокорной станции за то, что ее жители осмелились приютить мятежников.

Красные не только лишили жителей Автозаводской возможности покидать пределы своего тесного мирка. Станция имела свою специфику. Она ремонтировала технику, изготавливала нужные жителям метро механические приспособления. Город Мастеров производил все, что угодно, только не еду. Блокада отрезала станцию от привычных точек сбыта и обрекла ее жителей на голод.

Теперь стало ясно, почему на Автозаводской было так тихо, а большинство рабочих мест пустовало. Не имело смысла трудиться, если произведенный продукт нельзя было сбыть. Невозможно же самим жрать всю эту технику!

Догадка оказалось верной, но суть того, что происходило на станции, Томский окончательно понял и прочувствовал, когда решил пройтись по платформе. Взгляд упал на лист бумаги, приклеенный к одной из колонн. «Нормы выдачи грибной похлебки», гласила написанная корявым почерком надпись. Листок был разграфлен. В одной колонке шел перечень профессий и возраста жителей станции. В другой — вес похлебки в граммах. Причем цифры в последнем столбике уже несколько раз зачеркивались. Норма день ото дня уменьшалась. Сегодня, например, рабочие получали по двести пятьдесят, солдаты, задействованные на дежурстве, — триста, женщины — двести, а дети — сто пятьдесят граммов похлебки.

В приписке под таблицей сообщалось, что все обитатели станции имеют право на дополнительный паек — пятьдесят граммов свиного сала. Его рекомендовалось обжаривать на огне, чтобы убить микробы. Значит, сало было не первой свежести. Похлебка вряд ли была питательной, а при таких нормах выдачи она, скорее всего, просто разжигала аппетит, а не утоляла голод.

Толик двинулся было дальше, но замер, услышав чье-то бормотание. Привалившись спиной к колонне, на голом полу сидела седая старуха лет восьмидесяти. В глазах ее тлело безумие; она не переставая что-то бубнила себе под нос. Томский наклонился и прислушался.

— Полынь, крапива, лебеда, полынь, крапива, лебеда, полынь, крапива, лебеда… — повторяла она, как заведенная.

Заметив смотревшего на нее Анатолия, старуха протянула к нему исхудавшую руку и вцепилась в рукав:

— Нет травы… — Старуха показала пальцем на сновавших по перрону людей… — Смотри, они все истоптали… Нет травы…

Томский еле вырвался из цепких пальцев безумной старухи.

Он направился к слесарю в комбинезоне, чтобы спросить, где искать Русакова. Старика на месте не было. Он стоял у стены рядом с коробкой рубильника. По всей видимости, работа с движком требовала большой точности, а света не хватало. Старик опустил рычаг рубильника. Вспыхнули лампочки под потолком.

Теперь Томский увидел все, что раньше скрывалось от него в неверном свете факелов. Бледные изможденные лица. Темные круги под глазами. Одежда, болтавшаяся на телах, как на вешалках.

Блокада превратила Город Мастеров в Королевство Голода.