«Как я здесь оказался? Почему я здесь? Почему я оставил их там и один отправился ставить эту треклятую машину?»

Вопросы! Вопросы! Максим задавал их себе, наверное, тысячу раз с того самого дня, часа, минуты, которая разделила его жизнь на «до» и «после». Ответы были просты – судьба, рок, предначертание. И с этим он ничего поделать не мог. Да и никто не смог бы…

Этот солнечный день июля встречал их утренней прохладой, напоминая о прошедшем ночью дожде. Посовещавшись и посмотрев в окно на хорошую погоду, семья, а это врач, его супруга и сын Максимка, решила отметить выходной пикником. Излюбленное место всех смолян – «Красный бор». Сын настоял, чтобы они взяли с собой еще и кота, увесистого сиама с наглой мордой и мнением, будто весь мир крутится вокруг него и, как минимум, хозяева обязаны своим счастьем исключительно ему. Сосновый бор, шашлыки, мяч, бадминтон… Вдоволь наевшись, нагулявшись по лесу и наигравшись в подвижные игры, они осмотрели местную достопримечательность – вход в подземное убежище « Беренхалле», что в переводе с немецкого означало «медвежья берлога», а в народе называлось не иначе как «бункер Гитлера». Сына из всей программы прогулки больше всего впечатлило это мрачное серое сооружение из бетона с ржавыми массивными петлями от когда-то висевшей на них толстой стальной двери. Оставив в покое кота, который находился в эстетическом шоке от обилия объектов охоты, он с почтением притронулся к холодной стене сооружения.

– Папа, а что это за дом?

– Это вход в подземное убежище, немцы построили во время войны.

– А туда можно спуститься? – и, видя, что отец улыбается: – Ну, пожалуйста.

– Нет, Максимка. Там все разрушено и затоплено. Вот только входы и уцелели.

Смирившись с неизбежным отказом, сын со вздохом ответил:

– Жаль, а я хотел бы туда попасть.

– Ладно, хватит гулять, поехали домой. Не расстраивайся. Вот вырастешь большим, станешь археологом и откопаешь его. Тогда и побываешь.

Всю дорогу назад, до автостоянки, сынишка рассуждал о предложенной ему программе жизни. Предварительно узнав о том, кто такие археологи и чем они занимаются, мечтал, какие великие открытия он сделает, раскопав «бункер Гитлера».

Накатавшись, Изотов высадил всю группу, издали похожую на выездной цирк, возле КПП завода, где имел счастье ставить свой семейный автомобиль на платной стоянке, и отправился парковать машину. Как он сожалел, что не взял их с собой! Сколько бы отдал, чтобы вернуть этот миг.

«Измеритель» – этот завод, как гласила вывеска, принадлежал агентству «Росавиакосмос», и как любое учреждение, частично или полностью относящееся к обороне, имел на своей территории серьезное бомбоубежище. Крытая автостоянка находилась как раз напротив центрального входа в это подземное сооружение. Еще подъезжая к ней, Максим заметил какое-то «нездоровое» оживление военных возле входа в бункер. Двери были открыты нараспашку, и туда быстрым шагом, довольно организованно, с разных сторон сходились рабочие из цехов, и какой-то бравый лейтенант с противогазной сумкой через плечо активно «дирижировал» руками, подгоняя отставших от основной группы молодых девчонок в рабочей униформе.

– Очередные учения, наверное, – подумал Изотов с усмешкой, проезжая мимо.

Припарковав машину, прогулочным шагом пошел к выходу с территории, пытаясь отзвониться жене.

– Странно, не работает, – на экране даже не было знака сети. Остановившись, он стал внимательно рассматривать телефон. – Может быть, сломался? Только этого еще не хватало. – От изучения сотового его отвлек окрик дежурного возле входа.

– А ты что стоишь, едрить-модрить тебя, давай быстрее, уже закрываем.

От неожиданности Изотов даже не понял, что это к нему обращаются.

– Вы мне? Я же не сотрудник завода.

– Давай быстрей. Потом разберемся, кто чей сотрудник. У меня приказ: всех с поверхности – в убежище.

Повернув в сторону входа, он ускорил шаг под «любящим» взглядом военного. Все это походило на игру, в которую втянули против воли.

– Командир, давай ты меня не видел. Я потихонечку сейчас прошмыгну, и все. Меня там жена с ребенком ждут.

– Да не выпустят тебя через КПП, дурья твоя башка, у нас же «Атом», – и для пущей убедительности поднял палец вверх.

Посмотрев на указующий перст и светлые кучевые облака, в которые он «упирался», Максим с обреченностью преступника поплелся в сторону открытых дверей убежища. За спиной лязгнули массивные двери гермозатвора, а впереди он увидел длиннющую с несколькими пролетами лестницу, ведущую вниз.

– Давай-давай, топай, – сказал лейтенант в спину. – Посмотришь на нашу достопримечательность, раз тебе так повезло.

– Извините, а это ненадолго? – с надеждой спросил он. И про себя подумал: «Сдалась мне твоя достопримечательность, мне эти подземелья еще в армии надоели».

– А вот это не ко мне, может, через пятнадцать минут отбой дадут. А может, и через два часа, – сказал лейтенант с ухмылкой.

– Нет, на два часа я не согласен, у меня дела, – Максим остановился и сделал робкую и безуспешную попытку вернуться назад, наткнувшись на широкую фигуру военного.

Заведя Изотова в просторное помещение и закрыв вторые гермодвери запором, который напомнил виденный в кино на подводных лодках, лейтенант уселся за стол с табличкой «Дежурный» рядом с выходом. Первое, что поразило, – это огромное количество людей. На первый взгляд, человек под сто. Все выглядело достаточно спокойно. Кто-то сидел, кто-то стоял и разговаривал со знакомыми. Видно, что подобное мероприятие им не в диковинку. Все помещение было занято длинными столами с какой-то электроникой, по бокам вдоль стен стояли широкие скамейки. Изотов, как человек здесь посторонний, скромненько присел на крайнюю скамейку прямо около выхода. И стал терпеливо ждать окончания мероприятия, к которому не имел никакого отношения. Попробовал еще раз позвонить. Да где там, если на поверхности связи нет, то здесь, на глубине десяти метров под землей, да за бетонными стенами, тем более не будет.

Время тянулось отвратительно медленно. Казалось, что прошло больше часа, но, посмотрев на часы, увидел, что прошло всего тридцать пять минут. От бездействия и монотонного гудения вентиляции Максима потянуло в сон.

– Не хватало здесь еще заснуть, – встрепенулся он.

Посмотрев вокруг, начал разглядывать обстановку. В огромном зале или комнате народ стал как-то тревожно перешептываться и с надеждой поглядывать на военного. Видимо, в их планы тоже не входило проводить такое количество времени в хоть и комфортабельном, но все-таки подземелье.

В воздухе витала всеобщая мысль: «Что-то уж слишком долго не дают отбой». И в это мгновение произошло несколько событий почти одновременно. На столе у дежурного зазвонил телефон. Люди активизировались, справедливо полагая, что пора бы и закончить надоевшее учение. Лейтенант взял трубку, внимательно выслушал, что ему говорят, после чего сказал в ответ короткое: «Да». После этого, с позволения сказать, разрешения как по команде выключился свет, довольно серьезно тряхануло, на поверхности что-то загрохотало, а с потолка на головы людям посыпалась штукатурка. Поднялся невообразимый шум. Зазвенел пронзительный звонок, включилось красное аварийное освещение.

Сидя в оцепенении на празднике шума и хаоса, наверное, именно в этот момент Изотов и понял, что привычный мир, который он знал и любил, рассыпался, как карточный домик, и возврата в прошлое уже не будет никогда.

Тишина. Оглушающая тишина. Где-то впереди помещение тускло освещается красной лампой аварийки. Вокруг молча сидели люди. Максим осмотрелся. Вроде больших разрушений не видно. Рядом разместился за столом лейтенант, тупо уставившись на трубку телефона, которую он продолжал держать в руке. Мысли скакали, как породистые лошади на ипподроме.

Сколько прошло времени? Что произошло? Где семья? Надо успокоиться, а то совсем конец. Сердце пыталось выскочить наружу, чтобы лично во всем убедиться, а за ним спазмом отвечал желудок. Если верить стрелкам часов, то прошло где-то минут тридцать. Это говорило о том, что в ступоре Максим находился не больше четверти часа.

Осторожно поднявшись, он стряхнул пыль и мелкие частички штукатурки с головы и плеч и, подойдя к лейтенанту, потряс его за плечо. Тот медленно повернул голову и непонимающе уставился на вопрошающего.

– Лейтенант, ты здесь главный? – он потряс его снова. – Как зовут тебя?

– Витя, – в глазах у военного стали появляться признаки работы мозга.

– Вот что, Витя, у тебя здесь генератор должен быть. Виктор, соображай быстрей, электричество надо, а то задохнемся.

– А что случилось? – Виктор начал шевелиться, стряхивая с себя пыль.

– Да не знаю я, что случилось – ты мне об этом должен сказать. Тут кто, кроме тебя, из обслуживающего персонала есть?

– У меня тут пять бойцов, – он вскочил и побежал куда-то в сторону бокового коридора. – Сергеев, ты где? Врубай генератор.

Через пару минут послышалось тарахтение двигателя из соседнего коридора. В комнате засветились лампы, сначала слабо, а затем все ярче и уверенней. Люди оживились и стали переглядываться. Кто-то поднялся и стал стряхивать с себя пыль. Послышался детский плач.

– Господи, откуда здесь дети? – сердце защемило, тревога за семью, которую Изотов оставил перед проходной, не отпускала. Метрах в десяти от себя он увидел молодую женщину, которая прижимала к себе плачущего маленького мальчика лет четырех. Рядом сидел мужчина и держал на руках девочку, чуть постарше брата, чумазую и со смешными косичками.

Откуда-то сбоку из коридора вышел Виктор. Весь пыльный. Угрюмый. Первый раз Максим его толком разглядел. Это был невысокий коренастый молодой человек лет двадцати пяти, на его простодушном скуластом и курносом лице читалась крайняя озабоченность. Осмотрев зал, решительно направился в сторону Изотова. Не понятно, с чего он проникся к нему таким доверием?

– Дизеля, у нас их два, рабочие. Один завели. Так что свет, вентиляция будет. Соляры тоже пока хватает. Полные баки, как раз перед тревогой проверял.

Он подошел к телефону и послушал в трубке.

– Не работает.

– А что тебе перед обвалом сказали? – спросил Максим.

– Да спросили: «У вас все нормально?» – Было…

Повисла тяжелая пауза, которая еще больше нагнетала тревогу.

– Так что случилось? – прервал Изотов затянувшееся молчание.

– Хороший вопрос. Однозначно могу сказать, что завалило запасной выход, но не сильно, откопаться можно. Основной выход, скорее всего, тоже завалило, но еще не смотрел. Причину не знаю, – опередил он Изотова ответом, увидев, как тот открыл рот для вопроса. – Вентиляция работает, значит, вентиляционные шахты свободны. Сейчас посмотрим основной выход и будем решать, что делать дальше.

Они попробовали провернуть затворы, но те стояли насмерть. Наверное, гермодверь деформировалась, и ее заклинило. Не помогла даже помощь двух крепких мужиков, наверное, рабочих.

– Да, заклинило, – подвел итог тяжких трудов Виктор. – Дверь запасного выхода я хоть открыть смог, но там завал. Надо разбирать. Ты кто по профессии? – спросил он у Изотова.

– Врач, – ответил тот.

– Ну вот, тебе и карты в руки. Я пойду, фильтры посмотрю, чего-то у меня сильно плохое предчувствие, а ты народ собирай. Посмотри, может, кому помощь нужна. Я тебе в подмогу бойца дам.

– Латышев! Иди сюда, – громко позвал он и махнул кому-то рукой.

К ним подошел молодой паренек в нескладно сидевшем на нем камуфляже. Кивнул коротко стриженной головой новобранца и, жизнерадостно улыбаясь, представился: «Саша». Видимо не осознав всю серьезность нашего положения, воспринимал случившееся как приключение или игру.

– Учу, учу дурака. Сашей ты своей девушке будешь представляться, а в армии ты рядовой Латышев, – покачав сокрушенно головой, офицер протянул ему толстенную амбарную книгу. – На тебе журнал и ручку. Ходи за доктором, записывай фамилии и профессии. И нумеровать не забывай, чтобы потом посчитать.

Процесс переписи занял почти два часа, слава богу, пострадавших не было: всех попросили никуда не разбредаться (хотя куда денешься из закупоренного убежища?), поскольку сейчас будет объявление. Результат совместного труда был такой: в убежище находилось сто сорок семь человек: девяносто две женщины и пятьдесят пять мужчин. Из всего этого количества еще двое детей – мальчик четырех лет и девочка шести лет. Это молодая пара с двумя детьми, так же, как и Максим, парковали машину и были эвакуированы с поверхности. Немного, если учесть, что на заводе работало несколько тысяч человек. Основные профессии людей – это рабочие; одна медсестра – женщина в годах, из амбулатории завода; три инженера во главе со старшим. Что касается семьи – муж оказался менеджером, а жена юристом. Под командованием лейтенанта было пять бойцов, из которых два молодых, только что прошедших учебку. В задачу солдат входило обеспечение жизнедеятельности убежища. Вот такой расклад.

Вышел еще более угрюмый лейтенант. Внимательно просмотрел представленный нами список и выдал резюме: «Хреново». Вывод этот предназначался не тому, что он прочитал, а каким-то своим мыслям – скорее, всей ситуации в целом. После чего залез на ближайший стол, чтобы его было видно всем, и, окинув народ мрачным взглядом, произнес:

– Значит так. Сразу скажу, что достоверной информации о том, что произошло, у меня нет. Так что буду говорить только то, что знаю точно. У нас завалило оба выхода. Главный – наглухо, запасной можно откопать. В остальном убежище полностью цело и жизнеспособно. Запасов хватит надолго, так как оно рассчитано на тысячу человек в течение года. Нас в шесть раз меньше. И еще, самое плохое, – он сделал паузу. – Я только что проверил фильтры, они излучают слабую радиацию. Это означает, что радиационный фон на поверхности повышен. Посему я делаю вывод, что по нашему городу было применено ядерное оружие. Кем, почему – не знаю. Никакой связи ни с кем нет. Рассчитывать мы можем только на себя. Текущей задачей считаю восстановить запасной выход и наладить связь с соседним убежищем.

«Радиация! Ядерное оружие!! Соседнее убежище!!!» – слова были все страшнее и страшнее, но последние прозвучали, как надежда, развеивающая тревогу.

– А где соседнее убежище? – спросил Изотов лейтенанта.

– Под основным корпусом, вход рядом с КПП. Оно больше нашего.

Они были возле проходной. Они могли спастись! Нет, должны были спастись, просто обязаны!!! – Мысли опять заскакали у Максима в голове. Народ тихо роптал, обсуждая услышанную информацию. Многие женщины плакали. Оцепеневшие здоровые мужики стояли с отсутствующим взглядом. Все переживали за своих близких и родных, понимая, что шанс увидеть их живыми очень невысок. Безжалостная правда не оставляла места надежде. Даже жизнерадостный рядовой Латышев, наконец осознав масштабность происходящего, сидел возле стены, накрыв голову руками, и, похоже, ревел, как мальчишка.

С момента катастрофы прошло около суток. Эмоции улеглись. Но какие это были сутки! Оглядываясь на двадцать четыре часа назад, Изотов мог сказать, что только огромное количество работы, навалившееся тяжелым грузом, спасло его от сумасшествия. В первые часы после ошеломившего всех известия, огромное помещение превратилось в царство скорби и рыданий. Куда ни кинь взгляд, везде натыкаешься на собравшихся в группы женщин и мужчин, тихо плачущих, а иногда и завывающих в голос, причем независимо от половой принадлежности. Временами то один, то сразу несколько мужчин кидались к заблокированному выходу в тщетной попытке открыть его.

Врач метался от одной группы к другой, и на пике этой всеобщей истерии, как ушат холодной воды для всех, прозвучало известие о смерти Валентины Семеновны – единственной медицинской сестры. Пробравшись среди монтажных столов к амбулатории, находящейся в отдельном закутке, и только увидев ее перекошенное лицо, Изотов констатировал инсульт. Дышать в помещении становилось все тяжелее. Видимо, какие-то повреждения в вентиляционной системе все же были. И не удивительно. Удивительно было другое, почему все еще живы.

Этот вопрос, а точнее его несправедливость (почему мы живы, а все родные и близкие превратились наверху в радиоактивную пыль?), постоянно занимал умы всех находящихся внутри убежища. В голову закрадывалось простое решение проблемы – покончить с этим одним махом. Не только Максиму приходило на ум такое решение прекращения мучений.

В ответвлении коридора нашли двух повешенных на собственной одежде. Мужчина и женщина. Никто и не заметил, как они уединились. Да и никому, по большому счету, не было до них никакого дела. Наверное, это случилось, пока врач возился с Валентиной Семеновной. К тому моменту, когда их обнаружили и экстренно позвали его, сделать уже ничего было нельзя.

Не прошло и нескольких часов, а небольшая группа выживших уже несла потери. Если хочется выжить, этому царству слез надо немедленно положить конец. Работа и только работа может заставить человека захотеть жить.

Виктор организовал группы по обустройству нынешнего жилища. Он бегал за каждым, понукая, и ругаясь, находя каждому дело, и не отставал, пока человек не включался в работу. Не успокоился, пока все вокруг не превратилось в копошащийся муравейник. Мало кому было заметно, что тем самым он успокаивал, прежде всего, себя.

Виктор сидел в комнате, которая изначально задумывалась как инженерная или проектная. На стенах висели какие-то электронные схемы, под потолком светила тусклая лампочка накаливания. Начальник обосновался в этой комнате сразу, как только утихли страсти. Максим зашел к нему, собственно, обсудить, что делать с телами умершей и погибших. В замкнутом помещении наличие разлагающихся тел будет большой проблемой.

– Садись, как зовут-то тебя? – спросил он, пододвигая Изотову стул.

– Максим.

– Ну что, Максим, я вижу, что ты вполне разумный человек, и буду с тобой максимально откровенен. Все мы в большой заднице. Хотя продуктов и воды у нас пока хватает, а вот топлива при этом расходе всего на месяц, и то в режиме жесткой экономии. За это время надо пополнить его запасы. Связи с основным бункером нет, а там все мое начальство. Не решим эти проблемы – тогда все! Что ты по этому поводу думаешь?

– У меня, прежде чем я что-то скажу, есть вопросы. Скажи, этот телефон на столе – связь с основным бункером?

– Да.

– А далеко основной бункер?

– Ну, метров сто—сто пятьдесят на восток, – лейтенант неопределенно махнул рукой куда-то в сторону.

– И прохода к нему нет?

Он молча кивнул. Затем подумал и сказал:

– Туда ведет кабельная шахта, труба железобетонная, диаметром сантиметров десять. По нему и идут телефонный и электрический кабели.

– Расскажи мне про основной бункер.

– С чего начать-то? Под основным корпусом, ну ты видел, справа от КПП четырехэтажное здание, и за ним цеха. Под всем этим, больше, чем периметр здания, подземное сооружение двухуровневое, в основном цеха, как и наш, рассчитано максимально на две тысячи человек. Входы – один в здании. Другой рядом с КПП. Есть еще один со стороны клуба.

Максим молча выслушал информацию и на некоторое время задумался.

– Значит, так. Надо разбирать завал и пытаться дойти до основного бункера. Это реально. Что у нас с противорадиационным снаряжением?

– Двадцать комплектов ОЗК, двадцать противогазов.

– Значит, дойдем. И потом, у нас дизеля на любом топливе работали. А эти?

– Что значит – у нас? Ты же врач.

– Да, врач. Просто я служил в армии. В подобном бункере.

– А-а-а. То-то я смотрю, ты слишком много про бомбоубежища знаешь. Да, работает на всем, что горит. Но лучше, конечно, солярка или бензин.

– Короче, надо откапываться. Наверху куча автомобилей на стоянках. Вот тебе и топливо, но экономить надо, в этом я с тобой согласен. У меня к тебе еще один вопрос. Как ты знаешь, у нас есть мертвые тела. Куда трупы-то девать? Этот вопрос более важен на данный момент, чем топливо. Они через день разлагаться начнут, тогда все на улицу побежим, несмотря на радиацию.

– Да. Об этом я и не подумал. Ну, пока положим их в пакеты, герметично упакуем, а как выход откроем, тогда и похороним. Других вариантов нет.

На том и порешили.

Процесс разбора завала в запасном выходе занял целую неделю. Хотя гермодверь открылась без проблем, сразу за дверью на площадке рухнул целый пролет лестницы и помещение предстало заполненным смесью из железобетона и металла колодцем. Сразу встал вопрос, куда выносить строительный мусор. Под это отвели комнату рядом с выходом. Железобетонные перекрытия пришлось разбивать кувалдами, арматуры перепиливать ручной ножовкой. Дело это трудоемкое и утомительное, но так как организовали смены из всех желающих, включая женщин, которые занимались выносом строительного мусора, дело медленно, но верно продвигалось вперед. После того, как убрали весь завал, оказались перед новой проблемой. До ближайшей площадки, которая была над ними в пяти метрах, надо еще добраться. На общем собрании решили, что не стоит строить времянку, а лучше сразу соорудить капитальную лестницу. Материалом для нее послужит часть металлических столов из основного зала. Инженеры рассчитали проект, но для его выполнения требовались детали, которые возможно было сделать только на токарном станке. После долгих пререканий с применением веских аргументов с обеих сторон, Виктор согласился завести второй дизель. Для того чтобы запустить токарный станок, требовалась большая мощность. Все время, пока токарь вытачивал детали крепления лестницы, лейтенант стоял «над душой», периодически многозначительно поглядывая на часы. После этого еще целый день сокрушался, что всего за час сожгли соляры на неделю. Еще день инженеры собирали лестницу. Она получилась надежной и прочной и не уступала своей железобетонной предшественнице. Выход на поверхность назначили на следующий день.

На собрании решили, что для выхода нужно создать две группы. Одна должна будет набрать из машин бензин, поскольку вопрос топлива действительно стоял очень остро, а вторая – пробраться в сторону запасного выхода основного убежища. В группы решили набрать по пять человек. Все участники выхода на поверхность собрались в комнате лейтенанта, склоняясь над большой схемой территории завода. Они прорабатывали план выхода несколько раз, до мельчайших подробностей, но все равно оставались нерешенные вопросы. Никто и не представлял себе, как изменилась поверхность, поэтому план все равно придется менять по ходу возникновения проблем, а что они возникнут, никто не сомневался. Жутко было представить, что там можно увидеть. Воображение рисовало горы покалеченных тел и раскатанные в порошок знакомые здания. А еще перед глазами почему-то стояла обожженная вьетнамская девочка и тени людей Хиросимы после взрыва.

– А бензин куда набирать? – спросил, прервав мысли Изотова, Сергей Тимофеев, инженер, который спроектировал лестницу. Его назначили старшим группы по сбору бензина.

– Меня больше интересует не куда, почти в каждой машине есть канистра, а как? – задумчиво произнес Максим. – Я как-то смутно себе представляю, как в ОЗК и в противогазе слить бензин из бака автомобиля. Под машину не подлезть, шлангом не откачать.

– Да, проблема. Ты теперь наш местный бензиновый магнат, на месте тебе и думать. Хотя… – почесав затылок, сказал Виктор. – Значит, так, ваша группа берет монтировку, чтоб багажник вскрыть, затем топорик, чтобы бак прорубить, и надо какой-то поддон, а лучше два, куда бензин сливать. Других идей нет. Вторая группа берет лом и кувалду, вдруг какой завал надо разобрать. Каждой группе даю по счетчику Гейгера. Все, ложимся спать. Завтра в девять ноль-ноль выход. Чтоб все выспались!

Место для проживания врачу выделили возле лазарета. Как-нибудь потом он решил оборудовать там что-то вроде комнаты, но пока довольствовался медицинской кушеткой. По сравнению с другими это было царское ложе. Остальные выжившие спали на чем и как придется. Заснуть сразу Изотову так и не удалось. Добравшись до кушетки, Максим решил произвести ревизию своих вещей. Черная брезентовая сумка на молнии, две шариковые ручки, перочинный нож с двумя лезвиями, кошелек, расческа, паспорт, детская одежда. Не густо. Нож он положил в карман джинсов. Одежда Максима – пригодится ли она ему еще? Где же вы?! Водолазка еще хранила запах сына. В сердцах врач бросил ее в сумку, слишком большую боль это все ему сейчас приносило, а сумку кинул под кушетку. В расстроенных чувствах он улегся, и почти сразу пришел Сашка Латышев – тот молоденький солдат, которого приставили помогать врачу. Постепенно он к Изотову так и «прилип», ходил за ним «хвостиком», выполняя те нехитрые задания, которые тот ему давал. В планируемом выходе на поверхность он также напросился в группу Изотова.

– Док, спишь?

«Вот, уже и кличка появилась, привяжется еще», – подумал врач, поворачиваясь к нему с явно недовольным видом.

– Ну что тебе, Саш, не спится? Иди, ложись спать, завтра день тяжелый. Выспаться надо.

– Ага, я сейчас. Я только спросить, – зачастил он.

– Поспать сегодня не придется, – Максим уселся на кушетке и вопросительно посмотрел на парня. Несмотря на форму, солдатом его назвать язык не поворачивался.

– Мне это, я насчет завтра, – от усердия и волнения он даже вспотел.

– Так, Саша, давай быстрее мысль оформи, не тупи, выспаться надо и тебе, и мне.

– Да-да… Я насчет радиации… В общем, боюсь я, – Александр смущенно опустил глаза.

– А, вон ты про что? На этот счет не беспокойся. Прежде чем выйти, мы фон радиационный измерим. Определим время, сколько можно находиться на поверхности, чтобы безопасно для всех. И потом, я таблеточек всем перед выходом дам. Радиопротекторы – они защищают от радиации и ускоряют выведение ее из организма. Чего-чего, а этих таблеток у нас, как грязи. Вот других маловато. К тому же, ты у нас брюнет.

– И что? Это-то здесь при чем? – недоуменно залупал он глазами.

– А то, что брюнеты и вообще люди с повышенным содержанием меланина, пигмент такой в коже, легче переносят радиацию, чем блондины. Так что не беспокойся. Все будет хорошо, – успокоенный Александр улыбнулся и побрел в свой угол. Прямо на бетонном полу лежал жесткий матрас, служивший ему ложем.

– Все будет хорошо, – подумал Изотов, глядя на укладывающегося парня. К сожалению, сам он в этом не был полностью уверен. – Что мы увидим там на поверхности? Найдем ли кого? Спаслись ли мои? – С этими тяжелыми мыслями врач и заснул.