Книга: Север
Назад: Глава 27 Вынужденная остановка
Дальше: Глава 29 Сияние смерти

Глава 28
Настоящие чудеса

Огонек «свечки», которую Надя нашла в одном из ящиков, разогнал по углам темноту. В другое время Нанас заинтересовался бы этой «долгогорящей палочкой», но сейчас он отметил лишь, что лучину, против его ожидания, щипать не придется.
Поели молча и быстро. Надя принялась кормить пришедшего в себя Романа Андреевича, Нанас же развернул защитный костюм с одеждой и достал оттуда шинель.
– Схожу до речки, – сказал он, – посмотрю, есть ли на той стороне патрули.
– Будь осторожней, – повернула голову Надя. – И возьми другие рукавицы и шапку. Ботинки тоже переодень. А то, в чем мы приехали, вынеси, пожалуйста, отсюда и выбрось.
– И твое? – стал собирать он в кучу зараженную радиацией одежду.
– Да. Кроме шапки… Я ее носить не буду, не бойся. Но она… батина… Надо было мне, дуре, ее тоже в костюм завернуть!..
– Ты не дура, – огрызнулся Нанас, – не смей так себя называть!
Надя промолчала, продолжив кормить старика. Нанас переобулся, подхватил в охапку старую одежду и вышел.
Соблазн поехать на снегоходе был очень велик, но он понимал, что если у въезда в город стоят патрули, то шумом мотора он себя сразу выдаст. А в том, что патрули есть, юноша почти не сомневался. Так что пришлось топать пешком. Пройдя около сотни шагов, Нанас услышал позади негромкое гавканье. Его догнал Сейд и обиженно блеснул морошковыми глазами.
– Ты зачем пошел? Это далеко, устанешь.
«Поел, отдохнул, силы почти вернулись», – коротко ответил Сейд.
– Волшебная тушенка!.. – проворчал Нанас. – Ладно, пошли легохонько. Устанешь – скажешь.
Как оказалось, пошел Сейд не зря. Огонь костра по ту сторону речки они увидели издалека. Патруль – трое мужчин – и не думал скрываться. Нанасу же пришлось быть осторожным – несмотря на ночь, черную шинель на белом снегу заметить было нетрудно. Ему хотелось подобраться ближе, чтобы послушать, о чем говорят мужчины, но об этом не стоило и мечтать, издалека же голоса перебивал шум речки. Тогда-то подползти к патрулю и вызвался Сейд. Вернулся он довольно скоро и коротко мотнул головой: «Плохие люди. Ждут, чтобы убить».
Обратно Нанас шел в полном расстройстве. Единственный путь к Полярным Зорям был отрезан. Оставалось либо ждать, когда бандиты уйдут (что маловероятно), либо возвращаться, хотя об этом не хотелось и думать, да и опасность нарваться на патрули оленегорских была велика. Третьим вариантом было придумать что-то еще, как он обещал Наде… На обещание ума хватило, а вот на придумывание…
Вернувшись, Нанас застал в жилище полную тишину. Роман Андреевич то ли спал, то ли опять потерял сознание. Нади рядом с ним не было. Не было ее и в том помещении, где он нашел кастрюли, и еще в двух, совсем маленьких, назначение которых он так и не понял. Нанас не на шутку встревожился. От волнения он даже вспотел и сбросил шинель с шапкой.
Оставалась еще одна дверь, куда он до сих пор не заглядывал. Он ринулся к ней, но перед самой дверью замер. А что, если Нади не окажется и там? Что, если без него тут кто-то побывал и увел ее с собой?.. Ужас, охвативший его, был настолько силен, что он, дернув дверь, чуть не сорвал ее с петель.
В этом помещении тоже горела свеча. Надя сидела на широкой лежанке, и на ней вместо тельняшки было надето что-то воздушное и голубое, словно небо. «Да это же платье! – вспомнил Нанас. – Почти такое, как было у мамы!..» Он уже открыл рот, чтобы выразить ей свой восторг, но заметил вдруг, что по щекам девушки текут слезы, а в руках она держит небольшой квадратный листок бумаги.
– Что? Что случилось?! – бросился к ней Нанас.
– Посмотри, что я здесь нашла… – глухо выдавила Надя и протянула ему листок.
Это была бумага. Очень плотная, гладкая и блестящая с одной стороны. Повернув ее к свету, он увидел изображение двух человек – мужчины и женщины. Женщина улыбалась и выглядела очень счастливой. И… она была очень похожа на Надю! Только волосы у этой женщины, тоже темные, спадали ниже плеч красивыми волнами. Мужчина рядом с ней тоже улыбался, но более сдержанно. Нанас вгляделся в его лицо и почувствовал, как перед глазами все завертелось и поплыло. Листок выпал из рук, а сам он медленно осел на лежанку.
– Что с тобой? – схватила его за плечи Надя. – Тебе плохо? Принести воды?..
Нанас помотал головой и вытянул дрожащий палец в сторону белеющего на полу листа:
– Это… небесный дух!..
– Что?!.. – Надя рывком подхватила с пола листок. – Вот этот человек, – она ткнула в улыбающегося «духа», – тот самый летчик?!.
Нанас кивнул.
– А ты знаешь, кто эта женщина?.. – потеряв вдруг голос, одними губами спросила девушка. – Это моя мама…
Нанас вздрогнул и вытаращил глаза. Во рту стало сухо, язык словно приклеился к нёбу. Впрочем, Надя и не ждала от него никаких слов. Она перевернула листок, и Нанас увидел на обратной, белой стороне неровные, чем-то похожие на упавшие буквы закорючки. Они и впрямь оказались буквами, поскольку Надя, пробежав по ним глазами, произнесла вдруг мертвенным шепотом: «Семен и Светлана Будины в день бракосочетания».
– Семен?.. – прошептал в ответ Нанас. Что-то внутри его сознания стало вдруг усиленно биться, стремясь вырваться на волю.
– Ты понимаешь, что это значит? – Надя вновь обрела голос, хотя он по-прежнему оставался очень тихим. – Это мои родители, мои папа и мама!..
Нанас кивнул. А затем, прошептав еще раз: «Семен…», он внезапно хлопнул себя по лбу, вскочил и метнулся к двери. Не одеваясь, в одном тельнике и без шапки, он выскочил на мороз и бросился к волокушам. Красный мешок «небесного духа» оказался засунутым в самый их нос – пришлось сперва выгребать другие мешки и коробки. Наконец он добрался до него, развязал уже не гнущимися от холода пальцами и вытащил оттуда коричневую «дощечку», а заодно прихватил и карту.
Вернувшись к Наде, он сунул ей то, что принес, а сам, трясясь и лязгая зубами, принялся дышать на онемевшие руки.
– Ты что дуркуешь, совсем ума лишился?! – отбросив «дощечку», подскочила девушка. – Ты бы еще голым на мороз выскочил! Живо иди грейся к печке, там еще угли горячие!
– Т-ты п-посмот-три… – отстучал зубами Нанас. – Эт-то его…
– Кого его? – насупилась Надя. – Иди грейся, кому говорят!
– С-сейч-час п-пойд-ду, – кивнул он. – Эт-то б-было у т-твоего от-тца…
– Что?! – ахнула Надя и, схватив «дощечку» раскрыла ее. Глаза девушки становились все шире и шире, а краска с лица схлынула настолько стремительно, что Нанас испугался.
Он подхватил Надю и бережно усадил на лежанку. Сам он от волнения даже перестал дрожать.
– Воды?..
– Нет… – снова одними губами шепнула Надя. – Ты понял, что это такое?..
– Я пытался прочесть первый лист, но не смог… Мало букв знаю.
– Там написано: «Дневник старшего лейтенанта Будина Семена».
– Д-дневник? – вновь затрясло Нанаса. – Ч-что эт-то?..
– Записи, которые он делал для себя… Иди погрейся, ладно? Я хочу почитать… одна.
Нанас хорошо понимал Надино состояние, да и погреться на самом деле не мешало. Поэтому он, тихонько закрыв за собой дверь, вышел, набросил на плечи шинель и направился к прогоревшему очагу. Угли в нем уже едва-едва тлели, и он подбросил к ним оставшиеся куски досок.
Вытянув к занявшемуся огню руки, Нанас крепко задумался. То, что случилось сейчас, можно было назвать чудом. Случайно заехать в этот поселок, случайно выбрать дом, зайти в случайное жилище и попасть именно в то, где жили когда-то Надины родители, – разве это не чудо? Но к чудесам за последние дни он настолько привык, что и этому долго удивляться не стал. Его занимали сейчас другие мысли. Во-первых, теперь стало окончательно ясно, что небесный дух – никакой не дух, а самый обычный человек. Ну, пусть не совсем обычный, пусть очень умный, раз умел управляться с такой хитрой штукой, как самолет, и очень сильный, поскольку перед лицом смерти, наверняка терпя жуткую боль, думал не о себе, а о том, как спасти дочь. И сумел, ничем не проявляя собственных страданий, заставить чужого человека подчиниться своей воле. Пусть обманом и хитростью – это не важно, главное, что сумел.
Вторая мысль следовала из первой. Поскольку «небесный дух» Семен и его жена Светлана были людьми, то теперь не оставалось ни малейших сомнений, что и Надя является человеком.
А еще это значит, что никакие духи не отдавали ему никаких повелений, никакие высшие силы не следили за ним, всего-навсего один человек обманом заставил его поехать за другим человеком, чтобы перевезти этого другого человека на новое место. Обязан ли он это делать? Разумеется, нет. Напротив, узнав про обман, он имеет полное право обидеться и гордо, с высоко поднятой головой, удалиться восвояси.
Он теперь вообще волен делать только то, чего захочет сам. Нет духов! Только люди есть – одинокие, хитрые, бестолковые, несчастные… Нет предназначения! Нет избранности!
То есть, он может бросить Надю, бросить раненого старика и отправиться, куда глаза глядят, и сам за себя решать теперь, что ему в этой жизни делать. Если его просто обманули, обвели вокруг пальца, как несмышленого мальчишку, как дикаря, разве он должен что-то этим мошенникам?
И что же, бросит Надю?
Нанас почувствовал, что лицо его запылало, точно он сунул его в разгоревшийся очаг.
Ведь то, что у этой чудесной девушки и отец, и мать не были духами, а были людьми, то, что она сама была, выходит, человеком из плоти и крови, значило и еще кое-что.
Что Нанас имел на нее право. Имел право ее любить.
И, как бы он ни злился на то, что оказался обманутым, что повел себя как глупый дикарь, «небесному духу» он должен быть благодарен: и за то, что тот спас его от преследователей, и за то, что отправил к своей дочери… К девушке, без которой Нанас теперь своей жизни не представляет. И никуда, конечно, уехать от нее не сможет.
Никогда.
Вот он и признался себе в этом. Вот все и встало по местам.
Без Нади для него жизни не существует, а поэтому, если он хочет жить дальше, он должен, обязан – называй, как заблагорассудится, – сделать так, чтобы девушка жила. И не прозябала, а жила счастливо. Вот его главное желание. Именно его, он сам этого хочет! А для этого нужно всего-навсего доехать до Полярных Зорей. Причем, половина пути уже пройдена, глупо было бы его не закончить! Да, обстоятельства решили в очередной раз подшутить над ним. Но мало, что ли, эти сволочные обстоятельства путались у него под ногами за последние дни? Мало было таких препятствий, которые казалось невозможным преодолеть? Сколько уже раз он терял в себя веру?..
Нанас почувствовал, что последняя мысль несет в себе нечто действительно важное. Очень важное. Едва ли не самое-самое. Вера в себя! Не в духов, не в байки всяких там нойдов, а только в себя. Не бояться, не сомневаться – просто верить. Всегда, при любых обстоятельствах. И тогда этим обстоятельствам – крышка. Пусть идут в… сыйт, к Силадану!
– И что? – прошептал он, глядя в огонь. – Веришь? – И ответил уже громко и четко: – Верю.
Когда он вернулся к Наде, девушка сидела, сжав закрытый дневник побелевшими пальцами и устремив неподвижный взгляд на пламя свечи.
– Ты веришь в чудо? – спросила она, не повернув головы. – Не в этих своих духов, а в настоящие чудеса?
– Я больше не верю в духов, – ответил Нанас. – Я в тебя верю. И в себя.
Надя же, будто не слыша его слов, сказала:
– Произошло самое настоящее чудо. Хотя бы уже то, что мы попали именно сюда, в этот дом, в эту квартиру… Ты только подумай, ведь я уже была здесь. Пусть в животе моей мамы, но все же была.
Нанас хотел рассказать, как только что думал об этом, но девушка уже продолжала:
– Но еще большее чудо, что один человек, которого я всю свою жизнь почитала не меньше отца, чтобы спасти мою жизнь, позвал на помощь, а услышал этот призыв мой настоящий отец… Услышал за сотни километров!
– Так это он принял… радиограмму?!..
– Нет, принял не он, но это неважно. Ему передали, но он ведь все равно услышал.
– И он полетел за тобой? Но ты ведь говорила, что делать это на самолете глупо, что на нем в Видяеве не сесть…
– Глупо? – повернулась наконец к нему Надя. – А ехать на оленях в эпицентр ядерного взрыва не глупо?..
– Я же ничего не знал, а он-то знал все!
– Да, знал. Но знал, что если не полетит, то я погибну. Он и не рассчитывал там садиться, собирался катапультироваться с защитными костюмами для себя и меня, а потом вместе со мной идти, ползти назад – уж как придется… Даже если и умереть – то со мной рядом. Прямо так здесь и написал перед вылетом, слово в слово. Полетел, даже несмотря на то, что самолет не был полностью исправен. Он все эти годы восстанавливал его по мере возможностей, но один из двух двигателей довести до ума так и не успел. Отец написал здесь, что шансов долететь у него пятьдесят на пятьдесят. Не так уж и мало, по его мнению. Впрочем, он полетел бы все равно, будь этот шанс один на тысячу, на миллион… Он был так счастлив узнать, что я жива, и так боялся потерять меня снова!..
– А как он вообще оказался в Полярных Зорях, если жил здесь? Он написал что-нибудь об этом?
– Написал. Я как раз прочитала начало и конец дневника. Он начал вести его уже там… До катастрофы они с мамой жили здесь. Вот-вот ждали моего появления, даже имя придумали… Отец служил в авиационном полку, летал на «сушке» – СУ-24. В тот день сюда прибыл вертолет из Видяево, помнишь, я тебе рассказывала? Вскоре объявили тревогу, и отец совершил боевой вылет. В самолет попали осколки ракеты, но его удалось посадить на заброшенном аэродроме в поселке Африканда. Это как раз рядом с Полярными Зорями. Отец добрался до города и остался там, потому что узнал, что комбинат «Североникель» в Мончегорске разрушен, и все жители от разлившегося хлора погибли. А потом организовали экспедицию к Мурманску; он конечно же тоже пошел и убедился, что в этом поселке пусто. Он знал, что так будет, но все равно верил, на что-то надеялся, и вот… В общем, он мысленно похоронил маму вместе со мной и стал жить в Полярных Зорях. Про его тамошнюю жизнь я еще не читала.
– Прочитаешь. И меня научи читать обязательно. Научишь ведь?
Надя посмотрела на него странным взглядом. Не понравилось Нанасу, как она на него посмотрела. И не зря.
– Думаю, нет, – сказала она, отведя глаза в сторону.
– Как это нет? Почему?..
– Нанас…
Взгляд Нади снова метнулся к нему, и было в нем столько боли и отчаяния, что Нанасу захотелось броситься к ней, обнять, закрыть собой ото всех бед… Но он этого не сделал – ноги приросли к полу; лишь колени вновь начали свою давно забытую песню: «Нет-нет-нет-нет!..» Надя же опять отвернулась и заговорила сухим, деревянным голосом:
– Нанас, я должна тебе это сказать, поэтому прошу меня выслушать и не перебивать. Когда ты сказал там, в Видяеве, что тебя прислал за мной дух, я, конечно, посмеялась, но в то же время оценила смекалку этого «духа» – как удачно тот встретил темного дикаря и сыграл на его суевериях. Правда, я пыталась тебя разубедить, и, по-моему, в чем-то мне это удалось, но я так до конца и не смогла понять, что руководит тобой больше – приказ этого «духа», то есть страх перед ним, боязнь ослушаться или уже чтото иное… Но сейчас это неважно. Теперь ты знаешь точно, что это был не дух, а человек, что он попросту обманул тебя, воспользовался твоим невежеством, простотой, наивностью – называй как хочешь. И теперь… особенно теперь, когда дальше пути все равно нет, ты имеешь полное право уйти, вернуться домой. Я думаю, что компенсацией за обман для тебя станут те знания и умения, что ты получил. У тебя есть снегоход, есть настоящее оружие, самое главное – ты теперь знаешь, как все обстоит вокруг на самом деле, и можешь сделать со своим нойдом и его приспешниками все, что захочешь. Ты сможешь теперь сам править саамами, стать нойдом, царем, королем, хоть самым главным духом для них. Бери снегоход, езжай. И не держи на моего отца зла, он ведь всего лишь хотел спасти свою дочь, а для этого… для этого хороши все средства…
Надя замолчала, а в голове Нанаса началась настоящая буря. Он хотел кричать, вопить, ругаться, что-то доказывать и отрицать, но над этим бушующим ураганом незыблемо и ярко, точно солнце, все время сияла самая главная мысль: «Мне нужна только ты». И эта мысль оказалась настолько сильнее всего остального, что Нанас буквально почувствовал, как мрачные тучи рвутся на тонкие лоскуты и бесследно тают под ее жаркими лучами. Ему стало так легко, что и сам он готов был сейчас взмыть в эту небесную солнечную чистоту.
– Хорошо, я поеду домой, – очень спокойно, будто о чем-то вполне обыденном, сказал он. Но, увидев, как вздрогнула Надя, быстро добавил: – Но только вместе с тобой.
Надя посмотрела на него так, словно увидела впервые. В ее взгляде было столько всего, что Нанас просто опешил. Ему померещилось в нем и такое, к чему он попросту не был готов, что тотчас запретил себе даже осмысливать.
– Зачем я тебе?.. – выдохнула Надя.
– Я не могу без тебя… жить, – ответил Нанас. Слова слетели с губ сами, их было уже не вернуть. «Да и зачем возвращать? – подумал он. – Ведь это правда. Это единственное обстоятельство, с которым я не собираюсь бороться и которое не хочу побеждать».
Надя метнулась к нему, как мотылек к языку пламени. Только она не сгорела. Чувствуя жаркое тепло прижавшегося к нему Надиного тела, вспыхнул сам Нанас. Он пылал таким неудержимым, ослепительным счастьем, что, казалось, вот-вот запылает и все вокруг.
Сколько все это длилось, он не смог бы сказать – может, мгновенье, а может быть, вечность. Но оказалось, что и вечность когда-то кончается. Мысли, обыденные, приземленные, которым не дано было витать в опаленных солнцем небесах, очухались и начали активно шевелиться. И одной из них, самой настырной и наглой, удалось-таки сбросить его с безоблачных жарких высот. А еще одна, сразу воспользовавшись этим, подсказала ему нечто дельное.
– Нет, мы не поедем в сыйт… – прошептал, озвучивая первую мысль, Нанас.
– Почему? – подняла отчего-то мокрое лицо Надя.
Но он сразу заметил в ее больших карих глазах облегчение.
– Во-первых, как ты сама говорила, возвращаться – плохая примета. Во-вторых, потому что ты этого не хочешь, – улыбнулся он, в ответ на что ее лицо сразу вспыхнуло, однако Надя не стала ничего отрицать. Нанас подмигнул: – Да я и сам этого не хочу. С тобой мне, конечно, было бы хорошо везде, но я хочу теперь еще и узнавать что-то новое, мечтаю увидеть то, что никогда не видел. Наверняка и ты этого хочешь.
Надя кивнула:
– А в-третьих?
– В-третьих, нам туда просто не проехать. Отворотка к Ловозеру дальше оленегорской. Мы опять нарвемся на бандитов. Старик говорит, что патрули там тоже бывают. А после того, как мы его отбили, они наверняка там пасутся. Кстати, поэтому же мы не сможем вернуться и в Видяево.
– И что же тогда?
– Поедем дальше. В Полярные Зори.
– Но как?
– Ты же сама говорила, что я придумаю.
– И ты придумал?
– Есть одна мысль… – Нанас осторожно, с явной неохотой отстранил от себя Надю и поискал глазами принесенную карту. – Вот, смотри, – он развернул широкий лист на лежанке и ткнул пальцем в крупное скопище коричневых квадратиков, – это же Мончегорск?
– Ну да, – кивнула Надя и показала на небольшую кучку черных квадратиков рядом: – А это – Двадцать седьмой километр.
– Ага. И дорога идет вот так, – Нанас провел пальцем по знакомой «ниточке» дальше. – А вот это, синее, это ведь озеро?
– Да, тут даже название есть… Большая Имандра… – Надя быстро догадалась, куда он клонит: – Ты предлагаешь объехать Мончегорск по озеру?
– А почему нет? Вот видишь, – показал он, – этот синий рукав тянется прямо сюда…
– Губа Мончегуба, – прочитала Надя.
– Выезжаем на эту губу и вдоль берега легохонько едем к Имандре, – прочертил Нанас по карте ногтем. – Затем огибаем по ней вот этот большой выступ и сворачиваем в эту… тоже губу, да?
– Губа Витегуба, – склонилась над картой Надя.
– И что мы там видим? – улыбнулся Нанас и сам же ответил: – Нашу дорогу. А где Мончегорск? Во-о-он он где, сзади! Ну, как?
– Ты просто гений! – просияла Надя. – Но нас ведь могут заметить из города, когда мы поедем по Мончегубе…
– Значит, ехать нужно ночью, – он глянул на черное окно и добавил: – То есть сейчас.
Внезапно Надя шагнула к нему и вновь обняла. Но отстранилась столь же неожиданно и быстро.
– Я только попрошу тебя об одном, – отвернулась она к окну, и Нанас увидел в нем бледное отражение ее лица. – Пожалуйста, не держи зла на моего отца…
– Что?.. Зла?.. – застыл в недоумении Нанас, а потом вдруг, сам удивляясь своей решительности, притянул к себе Надю, обнял за плечи и прошептал, щекоча ее ресницами губы: – Я так благодарен ему, так… Ведь он подарил мне счастье, он подарил мне вообще все!.. Ты знаешь, твой отец навсегда останется для меня духом – самым великим из всех добрых духов и единственно настоящим.
– Я бы так хотела побывать на том месте, где он… где вы с ним встретились…
– Побываешь! Мы обязательно еще туда с тобой съездим, обещаю.
Назад: Глава 27 Вынужденная остановка
Дальше: Глава 29 Сияние смерти