Глава 22
Горе и радость

Они ехали не к поселку, а к тем низким зданиям (теперь Нанас, наряду со многими другими, знал и это слово), что он видел под сопками, убегая от синеглазов. Окна во всех зияли пустотой, а крыши были или сильно разрушены, или отсутствовали вовсе. Лишь у одного здания кровля выглядела целой, а над ней высились некие большие металлические сооружения.

Как раз возле этого дома стоял, присыпанный снегом, снегоход черного цвета. К нему-то и правила Надя, а Нанас, увидев еще одни «самобеглые нарты», сразу же понял, кому они принадлежали. Девушка затормозила столь резко, что он клюнул носом и едва не свалился с сиденья, и снегоход, фыркнув, затих. Соскочив с него, Надя выхватила из волокуш автомат и бросилась к распахнутой двери здания.

Нанас выбрался из «корыта» и поспешил следом. К двери вели три покрытые снегом ступени. Этот свежий снег спрятал под собой следы того, кто заходил сюда несколько дней назад. А возможно, и не только следы. Нанас подумал об этом, когда, переступив порог, поскользнулся на замерзшей темной, широкой полосе. Он отступил в сторону, и света, падающего сквозь дверной проем, хватило, чтобы разглядеть истинный цвет этого тянущегося в глубь длинного прохода следа. Он был темно-красным, почти бурым, и можно было строить какие угодно догадки, но было уже ясно, что верной оставалась лишь одна – это была кровь.

Надя уже скрылась за одной из многочисленных дверей, видневшихся по обеим сторонам прохода, но и здесь не нужно было проявлять смекалку, чтобы догадаться, за которой. Конечно же за той, куда, а скорее, откуда, вел кровавый след.

Нанас, стараясь не ступать на красно-бурую полосу, побежал к этой двери. Еще не добравшись до нее, он услышал Надин приглушенный вскрик и, преодолев оставшееся расстояние в три мощных прыжка, чуть не сбил с ног замершую возле входа девушку.

Убедившись, что ей ничто не угрожает, Нанас огляделся. Помещение было довольно просторным, но все его стены, кроме той, которая зияла двумя светлыми проемами окон, были скрыты за большими, почти под потолок высотой, металлическими ящиками. Слева стоял длинный стол, заваленный непонятным хламом, большей частью металлическим.

Подобная же железная требуха была разбросана по заляпанному красными следами и потеками полу. Там же валялся опрокинутый стул и, чуть в стороне от него, автомат. А неподалеку от окон раскорячились на полу три мертвых тела. Это были синеглазы, после смерти даже еще более мерзкие, чем живые. У одного было снесено полчерепа, и стену напротив заляпали его замерзшие мозги, вперемешку с кровью. Два других были изрешечены кровавыми дырами и вмерзли теперь в натекшие под них черные лужи. Стены помещения и закрывавшие их ящики также зияли дырами и щербинами.

Хоть Нанас и не считал себя слишком уж опытным охотником, читать следы, да еще такие явные, он умел и ход произошедших тут событий восстановил легко. Человек, а им мог быть только Надин батя, мичман Никошин, сидел за столом, увлеченный чем-то важным, когда в окна запрыгнули один за другим не менее десятка шипастых тварей.

Мичман, наверное, успел схватить лежавший под рукой автомат и «плюнуть огнем», то есть выстрелить, по рвущимся к нему синеглазам. Но тех было слишком много, и пожилой, больной человек не продержался долго. Оставшиеся в живых чудища бросились на него разом, и он отстреливался уже в упор, наугад, пока мог держать в руках оружие.

Убив мичмана, что, скорее всего, было для них недолгим делом, твари поволокли его тело наружу, а после – либо утащили в свое логово, либо растерзали и съели где-то неподалеку – остатки оранжевого костюма стоило поискать вблизи здания.

Разумеется, всего этого Нанас не стал говорить вслух, тем более Надя наверняка поняла все основное сама. Ее лица не было видно под маской, но плечи начали вздрагивать, а потом затряслись в рыданиях, слышать которые, даже заглушенные противогазом, было для юноши выше всяких сил.

К тому же наверняка ей не хотелось, чтобы кто-нибудь видел, как она плачет.

Нанас повернулся и быстро пошел к выходу, решив проверить, во-первых, не видно ли вокруг здания остатков одежды, а во-вторых, поглядеть, нет ли поблизости тварей. Хоть у Нади и был с собой автомат, но, убитая горем, она может потерять бдительность, и тогда чудовища застанут ее врасплох… Да и если уж опытный мужчина, пусть немолодой и ослабший, имея такое же оружие, не смог с ними справиться, то что говорить о хрупкой девчушке!

Нанас обошел здание трижды, с каждым разом увеличивая размеры кругов. О том, что он, вооруженный только ножом, подвергает себя немалой опасности, юноша старался не думать. А если его и посещали подобные мысли, то им в ответ находилась другая, из самых дальних закоулков сознания: если бы он сейчас и погиб, то ценой своей дурацкой жизни спас бы зато жизнь этой чудесной девушки… И Нанас чувствовал, что готов умереть для нее.

Как бы там ни было, синеглазов он не увидел, как и не нашел ничего из принадлежавшего Надиному бате. Тоже, наверное, к лучшему – ведь эти окровавленные ошметки наверняка бы жуткими воспоминаниями преследовали Надю всю ее жизнь. А так батя навсегда останется в ее памяти живым. Надежда останется…

Нанасу очень хотелось сказать девушке нечто подобное, хоть как-то утешить ее, но он понимал, что этого ему лучше не делать. Во всяком случае, сейчас. Иначе он совсем все испортит и заставит Надю не просто презирать его, Нанаса, но и ненавидеть.

Он оставался в стороне от здания, чтобы видеть одновременно и дверь, и ту его часть, куда выходили окна, за которыми была Надя, до тех пор, пока девушка не вышла. В одной руке она держала оба – свой и батин – автоматы, а в другой бережно несла что-то черное, и, лишь подойдя ближе, Нанас увидел, что это шапка, такая же, как и те, что они взяли на складе. Только у этой по центру виднелось нечто красное – слишком яркое, чтобы быть запекшейся кровью. Надя осторожно, словно эта шапка была для нее большой ценностью, надела ее на голову прямо поверх маски и завязала под горлом.

– Тоже надень, – глухо сказала она. – Сейчас быстро поедем, башку продует.

Услышав Надин голос, да еще обращенный к нему, Нанас несказанно обрадовался. Лишь трагедия, которая обрушилась сейчас на девушку, и о чем он, к счастью, не успел забыть, заставила его удержать едва не выползшую на лицо улыбку. «И пусть бы продуло, – мысленно ответил он, – может, что-нибудь лишнее выдуло бы». Но вместо этого вслух он сказал другое, решив, что, несмотря ни на что, должен это сделать, ведь наверняка Надя об этом думала тоже:

– Я посмотрел вокруг. Ничего не видно.

Девушка ничего не ответила. Кивнула на волокуши и села за рога – руль, как узнал он позже – снегохода. Нанас уселся на место и, надев все-таки шапку, тоже опустил у той мягкие длинные уши и завязал их под подбородком.

Поехали они и правда быстро, Надя будто торопилась поскорей и подальше умчаться от этого зловещего места. Да и Нанасу, говоря откровенно, хотелось быстрей в путь. Ему не терпелось увидеть место своей недавней схватки с синеглазами. Он очень надеялся, что не увидит там того, что так боялся увидеть.

Едва они поравнялись с его брошенными нартами, Надя резко затормозила. Сначала он подумал, что она это сделала именно из-за них, но девушка смотрела назад.

– Тудыть твою растудыть! – услышал Нанас. – Счетчик забыла!

– Какой счетчик?

– Такой. Радиацию мерить.

– А! Который щелкает?

– И щелкает тоже, – повернула она к нему круглые глаза маски. – Откуда знаешь?

– У меня… – «есть», хотел сказать Нанас, но, спохватившись, закончил иначе: – …был.

– Был? И что же с ним стало?

– Уронил в трещину… – признался он и тут же воскликнул: – Но мы же недалеко отъехали, можно вернуться и взять!

– Возвращаться – плохая примета, – буркнула Надя. – Обойдусь как-нибудь.

– Постой! – осенило вдруг Нанаса, и он, сняв рукавицу, полез в мешочек, который по-прежнему висел – теперь уже не на поясе, а на ремне, опоясывавшем защитный костюм.

Он вынул оттуда оберег, который был уже ощутимо теплым, и протянул его Наде:

– Надень на себя, лучше под костюм. Он защищает от радиации. Чем ее больше, тем горячей.

– Фигня! – отмахнулась Надя. – Дикарские суеверия.

– Может, и дикарские, – ничуть не обиделся Нанас, – но ты все же надень. Хуже не будет, а меня, думаю, только этот камень и спас.

– А как же ты? – спросила девушка, взяв все-таки оберег.

– Фигня, – повторил ее жест Нанас и полез из волокуш. – Подожди, пожалуйста, я посмотрю… Вдруг здесь Сейд…

Но поблизости от его нарт валялись лишь припорошенные снегом тела синеглазов. Из собак или никто не погиб вовсе… «…или победившие твари их всех просто сожрали», – подумал Нанас, но, обругав себя самыми последними словами, тут же постарался выбросить эту мысль из головы.

Нашел он и свой лук. Тетива на нем была оборвана, и Нанас не стал его поднимать. Новую делать было не из чего, да и после автомата лук казался ему не достойной внимания детской игрушкой.

А вот мешок небесного духа, так и лежавший себе в кереже, он все-таки взял, вспомнив, что, помимо «заколдованной шубы», которая тоже – кто знает! – могла пригодиться, там была и карта. Хоть дорогу он хорошо помнил и так, но ведь это лишь до Оленегорска, а теперь им придется ехать и дальше.

– Еще какая-нибудь рвань? – съязвила, увидев, как он перекладывает мешок, Надя. – Или грибов в дорогу насушил?

– Я не люблю грибы, – почти весело откликнулся Нанас. – Их люди мало едят, их олени любят.

– И где ты здесь видишь оленей?

– А где ты здесь видишь грибы?

Надя, отвернувшись, фыркнула, и, будто вторя ей, фыркнул и нетерпеливо зарокотал снегоход. Девушка снова посмотрела назад, но тут же отвернулась и тронулась столь резко – наверняка специально, – что Нанас слетел-таки с сиденья, ткнувшись маской в красный мешок небесного духа.

Но когда он, забравшись вновь, оглянулся, чтобы проводить взглядом нарты – последнее напоминание о прошлом, – понял, что Надя вовсе не собиралась подшучивать над ним и помчалась вперед столь стремительно не просто так. По дороге за ними неслись синеглазы, сразу шесть штук. Непонятно было, где они скрывались до этого, – видимо, прятались за домами и подползли по сугробам, когда они остановились.

Теперь-то бояться было уже нечего – шипастым созданиям нипочем было не догнать «самобеглые нарты». Однако Надя не собиралась просто удрать от них – наверняка ей не терпелось рассчитаться за батину гибель. Отъехав еще немного, девушка остановила снегоход, развернулась на сиденье и выхватила из волокуш автомат.

– На дно! – коротко бросила она Нанасу, направив «плюющуюся палку», казалось, прямо на него.

Он бросился вниз и, зажав ладонями уши, распластался среди мешков и коробок. Раздался короткий треск. Затем еще и еще один. Чуть-чуть подождав, Нанас приподнял голову. Надя как раз пристраивала автомат в волокушах. От «плюющейся палки» несло тошнотворным запахом, и юноша, вскочив и отпрянув, обо что-то запнулся и рухнул как раз на сиденье. С опаской глянув назад, он увидел на дороге шесть окровавленных тел. Ни одна из тварей не шевелилась, только лишь снег возле них стремительно пре вращался из белого в красный.

На сей раз снегоход тронулся плавно и двинулся вперед, рыча хоть и громко, но вполне спокойно и деловито. Но едва они выехали из селения и по сторонам дороги замелькали кусты и невысокие деревья, как Надя затормозила снова, и не ожидавший этого Нанас опять кувырнулся с сиденья.

– Ну! – не сдержался он. – Легохонько!..

– Посмотри, – не оборачиваясь и будто не слыша его ворчание, сказала девушка. – Это он?

– Кто «он»? – продолжая бурчать, взобрался на сиденье Нанас, но, глянув все же туда, куда смотрела Надя, мигом вылетел из волокуш и бросился вперед с воплем: – Сейд!!! Сейдушка! Живой!!!

Сейд в излюбленной «каменной» позе сидел прямо посередине дороги и «оттаял», лишь когда Нанас упал перед ним на колени. Пес по-щенячьи заскулил и принялся облизывать лицо хозяина.

«И ты тоже живой!» – «зазвучало» в голове Нанаса.

– Так ты все-таки можешь разговаривать! – ахнул он. – Я-то думал, мне в горячке показалось…

«Не умею, – раздалось внутри него снова. – Я не могу говорить слова, это твоя голова их делает».

«Сама?» – невольно перешел на мысленный «разговор» Нанас.

«Не совсем», – признался Сейд.

– Эй, ты чего там, к дороге примерз? – послышался Надин окрик.

«Получилось?» – спросил пес.

«Не совсем», – в тон ему ответил хозяин. И добавил уже вслух:

– Потом расскажу, пошли скорей, а то она злиться начнет.

«Уже начала, – сказал пес. – Ничего, потерпит. И ты потерпи чуть-чуть, я сейчас».

Сейд, не оглядываясь, побежал вдоль дороги и вскоре свернул в лес.

– Куда это он? – крикнула Надя. – Тоже снегохода испугался? Или меня?

– Он ничего не боится, – сердито буркнул Нанас. – Сейчас придет. Дела у него какие-то.

– Дела?.. – фыркнула девушка. – Ну-ну. Ты что с ним, разговариваешь, что ли? Он ведь пес обычный, зверь! Может, у вас в деревне и с оленями… В общем, жду пять минут, а потом…

– Да хоть сейчас! – неожиданно для самого себя взорвался Нанас.

Он сорвал с лица маску и начал выкрикивать дальше, сжимаясь в ужасе махонькой частью сознания от того, что творит, но не будучи уже в силах остановиться:

– Зачем ждать каких-то дикарей? Один – трус, другой вообще животное! Давай, давай, гони, справишься и без нас! Сейчас только… – Он подбежал к волокушам, стряхнул прямо в снег рукавицы и принялся развязывать красный мешок. Достав оттуда карту, он сунул ее Наде: – На, держи, там все нарисовано! Читать ведь умеешь, ты же у нас не дикарь, ты же у нас…

«Хватит!» – осадил его «внутренний голос». Сначала Нанас подумал, что это крикнула Надя, но быстро осознал, что «голос» шел прямо изнутри головы, а потом увидел и стоявшего в трех шагах от себя Сейда. Загривок пса был вздыблен, желтые глаза, впившиеся в него жгучими жалами, пылали огнем.

Нанас замер на полуслове, почувствовав нечто, похожее на удар дубиной по темечку. Пес сразу отвернулся от него и стал смотреть на Надю. Та тоже вдруг словно наткнулась на стену, и хоть под маской не было видно выражения ее лица, Нанас мог бы поклясться, что девушка ошарашена.

Сейд играл с ней в «гляделки» довольно долго. Нанас был почти уверен, что между ними тоже идет бессловесный «разговор». Потом Надя словно обмякла, шумно выдохнула и заерзала на сиденье, а пес обернулся в ту сторону, куда только что убегал.

Из-за белого на белом Нанас не сразу увидел появившуюся из леса Снежку. Она подошла к краю дороги и остановилась, глядя на них.

– Остаешься? – почувствовав, как екнуло сердце, спросил Нанас у Сейда.

«Пока нет», – «послышалось» в ответ, и пес деловито полез в волокуши.

«Пока?..» – переспросил Нанас мысленно, но верный друг словно опять стал обыкновенной собакой – широко зевнув, потянулся и улегся между мешками.

– Надень рукавицы, – спокойно, будто ничего и не случилось, сказала Надя. – И прибери, пожалуйста, карту.