Глава 9
Побег
В том, что в Красноперекопске-Тортуге настоящих людей днем с огнем не сыскать, профессор был прав. Уж насколько Пошта привык к контингенту нынешнего Крыма, Красноперекопск выделялся. И далеко не в лучшую сторону.
Если Бахче-Сарай маскировался под богатое ханство со всеми атрибутами, быт казаков был неприкрыто-гадостен, как и быт их исторических предшественников, Севастополь лежал в руинах (и то, моряки строили свое квазигосударство на кораблях), а Симферополь гнался за иллюзией прежней жизни, то Тортуга никуда не стремилась и ни за чем не гналась. Ей не нужна была иллюзия как таковая. И правили ею не бандиты и не пираты – просто мелкие гопники, волей случая ставшие во главе стаи.
Пошта шел грязными улицами.
Это был даже не Дикий Запад, это были даже не трущобы, нет. Средневековый город после чумы или во время эпидемии – вот чем стал Красноперекопск. Трупы на улицах раздувались от жара, лопались, истекая зловонной жижей, а после усыхали, в их глазах мухи откладывали личинки, а опарыши выедали мягкие ткани… Похоронных бригад не было видно.
Парик Пошты слипся от пота и смердел, а клоунский красный нос листоноша заменил респиратором.
Он остро ощущал свою чужеродность здесь.
Он – листоноша, борец за цивилизацию.
Вокруг – рвань, шваль, грязь.
У него на шее под одеждой – флешка и перфокарта, с помощью которых можно связаться со спутником.
Ни один из встречных понятия не имеет не только о спутнике, но и о форме Земли. Более того, он не знает, что существует такая планета – Земля. Он не понимает, что есть земли за морем. Что не всегда была Тортуга, и не всегда Крым был островом. Останови, начни объяснять – в лучшем случае в лицо плюнет. И не потому, что у него другая космогония. У него попросту нет космогонии, нет представления об окружающем мире. Он даже не язычник, не дремучий анималист. Ему пофиг, Зевс ли, трясущий молнией, или электрический заряд порожает молнию в небесах – ему вообще на молнию плевать. Ему важно дозу достать. Ближнего подсидеть. Подарить Королю Олафу Летучий Поезд…
На солнечных, говорите, батареях поезд? Полноте! Они не в курсе, что такое «батарея», а солнце для них – не звезда и даже не бог на колеснице. Солнце для них – «долбаный фонарь». Поэтому обитатели Тортуги ненавидели листонош. Тут «самый умный» – не похвала, а ругательство.
Пошта попытался отогнать мысли и перестроиться на предстоящую операцию.
Если тебе нужно завербовать рядового члена банды, не начинай «с низов». Начальство сразу пронюхает, внимание обратит. Да и сами мелкие бандиты склонны действовать с оглядкой на начальство. Так что иди сразу к главному. Полюбопытствуй, покажи фокус. И тогда твой интерес к его подчиненным покажется естественным: ты уже как бы принят в круг, ты идешь знакомиться с теми, кто близок тебе по социальному статусу. Обнюхайся, короче, с вожаком. Покажи розовое беззащитное пузо. И, если вожак тебя не тронет, не тронут и остальные.
К счастливому жениху Олафу Пошта соваться, конечно же, не собирался. Перед первой брачной ночью даже такое быдло лучше не дергать. А вот Одноглазый Хью вполне подходил для его целей.
Во-первых, Хью сейчас предвкушает официальное вручение подарка, можно сказать, заранее наслаждается славой. Как он всех уделал и слюнявей всех лизнул. Во-вторых, Хью, после завершения операции, в эйфории и, скорее всего, бухает с утра, дожидаясь официального пира. Расслабляется и поздравляет сам себя. Скорее всего, Хью склонен к развлечениям. К грошовым шоу.
Лилипут Лоренцо не мог опередить Пошту – он наверняка сейчас дрессировал труппу, чтобы не ударить в грязь лицом, чтобы на вечернем торжестве дать такое представление – пираты в море утопятся от избытка эмоций.
– Скажи-ка, милочка, – остановил Пошта тощую девицу с трофическими язвами на грязных голенях.
– Два купона – ночь.
– А чего так дорого?!
– Ну… В честь праздника… Для тебя, красавчик! Ры-женький! Полкупона.
Пошта вытащил полкупона и сунул в протянутую ладонь.
Тебя бы, милая, отмыть. Пролечить. И была бы ты нянечкой в яслях, выносила бы горшки и целовала пахнущие молоком круглые макушки перед дневным сном. Или стала бы санитаркой в хосписе, бабью нежность свою нерастраченную, природное сопереживание, сердце свое никем не занятое – на неизлечимо больных тратила бы. А ты телом немытым торгуешь…
– А мне не надо, – улыбнулся Пошта. – У меня все от радиации отвалилось.
– Чегой-то? – не поняла девка.
– Не важно. Подскажи лучше, где мне Одноглазого Хью найти?
Девка хихикнула. У нее не было верхних зубов, бесстыдно обнажались розовые десны.
– А у себя!
– Это где же?
По выражению лица девки Пошта понял, что сейчас будет долгая и нудная лекция с путаньем лева и права, поэтому спешно уточнил:
– Ты рукой покажи!
Девка обрадовано закивала и изобразила сложный зигзаг. Впрочем, указательный ее палец показывал на довольно приметное здание, крыша которого торчала над окружающими – то ли кинотеатр был прежде, то ли гостиница, то ли что-то административное.
– Спасибо, солнышко! – Пошта послал ей воздушный поцелуй и пошел прочь.
– А ночевать?! – обиженно крикнула она вслед.
Он не стал оборачиваться.
* * *
Вопреки ожиданиям, Одноглазый Хью обосновался не в самом здании (об автономных генераторах электричества жителям Тортуги оставалось только грезить в наркотическом забытьи), а рядом с ним. И увидев, как живет правая рука Олафа, Пошта, мягко говоря, офигел.
С каких-то армейских складов пираты добыли старые брезентовые палатки, из тех, в которые человек двадцать спокойно влезает. Палатки эти стояли кругом на перекрестке, а по центру горел костер. У него сейчас и пировали.
Пошта замедлил шаг. Стражи не видать – наверное, надеются на городскую охрану.
У костра пирует сброд… поправочка, не сброд, а местная элита. В центре веселья – жирдяй. Пошта вообще воспитывал в себе толерантность, в том числе к человеческим недостаткам, тем более – физическим. Но эту тушу назвать по-другому не смог бы и Александр Сергеевич Пушкин. Один глаз жирдяя закрывает черная повязка. Стало быть, это и есть герой сегодняшнего дня, Одноглазый Хью.
Он сидел на старом диванчике – в кресле Хью просто не поместился бы. Его щеки нездорового желтушного оттенка лежали на плечах, мешки под глазами наползали на носогубные складки, а безволосая грудь плавно перетекала в пузо, которое закрывало монументальные колени. Не было понятно, совсем Хью голый или все-таки в трусах – складки жира на животе и по бокам не давали рассмотреть наличие нижнего белья. Перед Хью стоял столик, на который бандит облокачивался. На столике – трехлитровая банка мутной жидкости, судя по всему – самогона, и закуска.
Такого не то что излучение – такого пуля не возьмет. Завязнет.
Хью что-то втирал почтительно обступившим его пиратам.
Пошта поправил парик. Импровизируем? Импровизируем! И решительно направился прямо к жирдяю.
Его заметили, тут же нацелили стволы. Пошта был к этому морально готов.
– Внимание, внимание! – подражая глашатаям шапито, заголосил он. – Только сегодня! Только для Великого Хью! Уникальное представление! Чтение мыслей на расстоянии!
– Дайте пройти, – просипел польщенный Хью.
Пошта приблизился.
Вблизи стало видно, что Хью давно и серьезно болен не только ожирением. Белок единственного его глаза был пронзительно желтым, что свидетельствовало о гепатите, а скорее – о циррозе, одышка выдавала нездоровые легкие, а мешки под глазами, черные, налитые кровью, говорили о проблемах с сердцем. Но ведь жив. И любого переживет, уродец!
– Хью… – Пошта склонился в шутовском поклоне.
– Я бы попросил! Андрей Михайлович меня зовут, – солидно поправил пират.
Оп-паньки, вот оно как!
– О, великий Андрей Михайлович! Слава о ваших подвигах известна даже в самом Симферополе! – продолжал юродствовать Пошта.
Шутов вообще любят. В сознание этих людей должна быть впечатана простая мысль: тот не царь, у кого нет придворного дурака.
– И я, ведущий маг-телепат, академик трех академий, профессор всея Крыма и знатомыслец, пришел к тебе, дабы попробовать прочитать твои мысли! Если дозволишь, о великий Андрей Михайлович, если тебя не оскорбит попытка презренного прикоснуться к глубинам твоего разума!
– А прикоснись. Один хрен – ничего не поймешь.
– О! – Пошта закатил глаза и изобразил «пляску святого Витта» на ногах. – Вижу глубины разума! Бездны! Что за хитрый ум! Что за уникум! О-о! Блуждаю по извилинам, пытаюсь проникнуть! Глубже! Глубже!
Окружающие грохнули дружным хохотом. Правильно, Пошта!
– О, великий! – листоноша бухнулся на колени. – Позволь слово молвить!
– Хрен с тобой, позволяю. Молви.
– Ты одержал великую победу над Летучим Поездом! Хитростью и умом пленил всех! И теперь преподнесешь знатный трофей в подарок могущественнейшему человеку!
Одноглазый Хью расхохотался. Он тряс жирами, хлопал в ладоши, из-под повязки катились слезы.
– Нет, слыхали? Да все об этом знают! Иди отсюда! Иди, иди. Накормите его, он смешной!
Пошта отполз. Он был совершенно и абсолютно доволен проделанным. Правда, с неменьшим удовольствием он убил бы Одноглазого… Но всему – свое время, и потом Пошта от природы был гуманистом.
Цель была достигнута. Теперь окружающие, пусть и потешались над ним, считали его за своего. Оставалось выяснить, кто не особо доволен командованием Хью и Олафа. И переманить его на свою сторону.
Пошта устроился у костра. Гостеприимный Кайсанбек Аланович, конечно, вдоволь накормил его интеллектуальной, духовной пищей, но не догадался предложить даже той самой репы. Или редьки.
А тут в котле что-то варили.
Судя по запаху это были даже не крысы – чайки. Птицы наглые, вонючие, расплодившиеся по берегам Крыма без всякой меры. Правда, повариха, круглая, под стать Хью, сдобрила варево какими-то травками, почти отбив сомнительный аромат тины и тухляка, а Пошта, как и всякий листоноша, был обучен есть то, что дают. Тут, копать-колотить, не до гурманства особо, тут бы брюхо набить.
– Эй, телепат! Телепаешь?! – взрыв хохота.
Пошта изобразил придурковатую улыбку, подумал – и прошелся на руках, как доброй памяти матрос Воловик. Телепаю, мол, изо всех сил и во все стороны.
– Тош-ший-та, – пробормотала повариха. – Кобеляка драный… Смотри, шевелюру уронишь.
Пошта кувыркнулся обратно, придержав парик. Ему улыбались. Все, его приняли в стаю. Пусть на место омеги, пусть распоследним щенком, но зачислили. Теперь – ритуальное причащение пищей, а то уж очень жрать охота, если говорить честно.
Давным-давно один из учителей Пошты учил его: правильно приготовить чайку можно только одним образом. Возьмите кастрюлю. Возьмите чайку. Залейте чайку холодной водой. Меняйте воду каждые пятнадцать минут в течение двенадцати часов. Потом выкиньте. Чайку – в одну сторону, кастрюлю – в другую.
Мелкий Пошта смеялся…
А потом было всякое. Случалось, что тех же чаек приходилось сырыми жрать, и не было на свете еды вкуснее. Это когда он ногу сломал в скалах и пока не сполз кое-как вниз, единственной его пищей были чаячьи яйца. Однажды Пошта прибил камнем саму птицу, пил горячую кровь, рвал мясо зубами. Потом его мучительно рвало, потом он спал, потом – догрызал оставшееся.
В общем, на безбабье и медуза – подушка.
Повариха начала раскладывать еду по мискам. К удивлению Пошты, это оказалось не рагу: чаячий, видимо, фарш, был завернут в виноградные листья. Долма, однако. К кушанью полагался густой белый чесночный соус, мягкие свежие лепешки и кисловатое, но холодное пиво.
Глядя на него с сочувствием, баба навалила Поште полную глубокую миску.
У листоноши аж слюнки потекли. Кругом уже жрали, прославляя повариху. Пошта последовал примеру бандитов.
«А ведь хорошая баба, – думал он, целиком отправляя крохотные, истекающие соком голубцы, в рот. – Такая… добрая бабуся. Ей бы внуков, ей бы свой дом с белеными стенами, ей бы соседок-сплетниц, дедка крепкого, чтобы попивал в меру, чтобы ругаться с ним и скалкой замахиваться, но любить. А внуков она бы баловала, от родителей защищала, и пекла бы она великолепные пироги с вишней и курагой – традиционное южное лакомство. Тесто пышное, сдобное, начинка – аж брызжет сладостью».
Судя по возрасту, повариха застала мир до Катаклизма. Обычно в нищих и криминальных кварталах так долго не живут. Значит, у женщины остались какие-то принципы, не опустилась она.
Пошта решил с ней поговорить. Торопливо слупив свою порцию, он сунулся за добавкой, изобразив самую искреннюю заискивающую улыбку (особо лицемерить не пришлось):
– Можно мне бы… добавочки.
– Любишь?
– Кого?! – опешил Пошта.
– Гречку… – Заметив непонимание, повариха улыбнулась. – Долму. Кино такое было, «Девчата», очень его моя бабушка уважала. Там похожее было. С гречкой. Поди, не ел гречки-то?
Пошта гречку очень даже уважал, но по легенде пробовать не мог, поэтому помотал головой.
Повариха положила добавку и села рядом с Поштой прямо на землю, подобрав пышные юбки. Была она вся в ямочку, мягкая, добрая, волосы под платок убраны. Пошта мимоходом пожалел таких вот несостоявшихся бабушек, одиноких, которым все равно было, о ком заботиться, – все «сынки» да «дочки», всех накормить бы.
– Меня Раиса Петровна зовут.
– Пошта.
– Затейники у тебя родители были! – рассмеялась она.
– А я их не помню. Подобрали, вырастили. Цирковые.
– Бедолажка ты… зря ты к нам прибился, Поштушка. Звери они. Только едой и приручить. Загрызут. Мальчик ты, я вижу, славный, интеллигентный.
Пошта подавился долмой.
Раиса Петровна улыбнулась снова:
– Слово незнакомое? Эх, вы, безотцовщина… Я же учительницей была. Литературы и русского языка. Ты, наверное, и книжек не читал? И я уж забыла, когда читала. А вы все – как детки из «Республики ШКИД». Ты глазами-то не лупай, ты ешь, ешь, когда еще наешься… Я уж русский язык с этими забывать стала. Поговорить не с кем.
– А профессор? – невольно вышел из образа Пошта. – Кайсанбек Аланович?
– Так кто он – и кто я… – повариха глянула с подозрением. – А ты почем знаешь?
– Раиса Петровна, – тихо сказал Пошта. Ему надоело врать. Надоело изображать из себя черт-те что, надоело бросать столь редких настоящих людей в неведении и чужом окружении. – Листоноша я, Раиса Петровна. Шпион.
Она прижала ладони к лицу, глаза налились слезами, задрожали бесцветные брови.
Пошта потупился. Сейчас закричит – и хана.
– Родненький… Сынок… Ты что же, пришел гнездо это пиратское разрушить?
– Поезд. Я узнал про Летучий Поезд. Я должен освободить людей. – Пошта замялся. Говорить такое он не привык. – Кайсанбека Алановича в Джанкой заберу, к листоношам… Раиса Петровна, а давайте, я вас тоже заберу? Детей учить будете. С умными людьми говорить. К чему вам эти котлы?
Она плакала. Тихо и неприметно, как жила.
– Сыночек… Родненький… Убьют же тебя… Что же ты один…
Пошта дождался, когда она успокоится. Окружающие на их диалог не реагировали.
– Раиса Петровна, я вам честное слово даю: если сегодня не заберу, вернусь через неделю или своих пришлю. Мы вас отсюда вытащим. А я не один. Я помощника ищу. Кто согласится Олафу и Хью насолить?
Бывшая учительница задумалась.
– У Олафа есть враг, – наконец, сказала она. – Его бывший конкурент, Рыжехвост. Олаф его в свое время пощадил – отдал Хью в услужение, не стал убивать. Рыжехвост затаил обиду, как мне кажется. Сейчас от Хью ушел, живет отдельно. Пьет, правда… Вот он тебе точно поможет.
– Спасибо вам, Раиса Петровна.
Женщина залилась румянцем и снова всплакнула:
– Ты ступай, Пошта, освободи их. И возвращайся. Я же теперь ждать буду, надеяться буду. Как жила – в этом во всем, у котлов – уже не смогу…
* * *
Раиса Петровна рассказала, где найти Рыжехвоста, и Пошта, довольно благодушно настроенный после сытной еды и приятного общения, удрал из лагеря Хью. Впрочем, что его никто не хватится, было понятно.
Рыжехвост обитал в трущобах даже по меркам Тортуги. В поисках его берлоги Пошта заблудился, спугнул стаю крыс-мутантов и чуть не задохнулся от вони.
Разрушенные панельные дома напоминали о Севастополе и множестве других городов. Похоже, здесь обитали изгои, окончательно опустившиеся наркоманы и грошовые проститутки. Власть Олафа то ли закрывала глаза, то ли просто забила на окраины с их стайными законами…
Настоящих, опасных, мутантов, здесь не было – съели, наверное.
Бормоча адрес, Пошта наконец-то отыскал нужную улицу и нужный дом. Раиса Петровна сказала, что Рыжехвоста он скорее всего найдет во дворе. Пусть бывший соперник Олафа и обиделся на всех, он не скололся, только бухал, и потому вел относительно социально активную жизнь.
Так оно и вышло. Стоило Поште завернуть во двор, он увидел объект своих поисков.
Рыжехвост был, ожидаемо, огненно-рыжим и длинноволосым. Он занимался, мягко говоря, нехарактерным для Тортуги делом: что-то мастерил за столом, предназначенным, видимо, для пьянок и «козла». Листоноша остановился в тени акаций, приглядываясь. Бомба, что ли? А, черт его разберет.
Копать-колотить, двум смертям не бывать, одной – не миновать!
Поште настолько уже осточертело это путешествие, эти твари, мимикрирующие под людей, что он решил не церемониться. Шагнул вперед, содрал парик, сел на лавку.
– Рыжехвост?
– Есть такое дело.
– У меня к тебе деловое предложение. Ты, я слышал, крепко любишь Олафа. И радуешься его свадьбе.
– Есть такое дело.
– Отомстить хочешь?
Тут только Рыжехвост удостоил листоношу взглядом.
– А ты кто?
– Враг, – спокойно ответил Пошта, – и предлагаю тебе испортить свадьбу нашему общему врагу.
– Интересное у тебя дело, – Рыжехвост задумчиво почесал бороду, – Продолжай.
– Помоги мне освободить людей и вывести из Тортуги Летучий Поезд.
Рыжехвост ухмыльнулся, и от этой улыбки Поште сразу стало не по себе.
– Кто тебя послал?
– Клан листонош.
Повисла опасная пауза. Бандит наклонился над столом и шепотом предупредил:
– У нас за такое убивают.
– Хочешь меня убить? Попробуй, копать-колотить! А я потом твой труп спрячу под лавку и другого помошника найду.
– Чем докажешь, – похоже, Рыжехвост уже принял для себя решение, но многолетний опыт общения с бандитской публикой не позволял ему так просто взять и согласиться пойти против своего короля в компании чудаковатого парня в клоунском парике. Понимая его сомнения, листоноша решил пойти ва-банк, надеясь только на свою удачу.
– С нами Профессор, – Пошта неспеша расстегнул рубашку, продемонстрировал флешку. Незнакомый приборчик, как и следовало ожидать, оказал на аборигена гипнотическое действие. Рыжехвост сразу поверил Поште. – Ты в подрывном деле сечешь?
– Есть такое дело. – Рыжехвост покосился на провода, разложенные на столе. – Взорвать думал. Свадьбу. Олаф, сука, девку мою увел.
О такой удаче можно было только мечтать. Пошта поднялся:
– Тогда предлагаю объединить наши усилия. Надеюсь, хотя бы взрывчатка у тебя найдется?
Он был неправ.
У Рыжехвоста нашлось все.
* * *
План диверсии, на вкус Пошты, был избыточно сложен и мудрен; слишком много было в нем движущихся деталей, слишком много событий требовали точной синхронизации во времени, слишком многое могло пойти не так. Но – в условиях острейшего цейтнота – времени на другой план уже не оставалось.
Пошта полагался на то, что Рыжехвост – бандит опытный, люди у него проверенные, надежные и Тортугу знают хорошо, особенно ту ее часть, которая касается исправительных учреждений вроде тюрьмы.
Да-да, в Тортуге была тюрьма – даже в этом оплоте разбоя и бандитизма была власть, сосредоточенная в руках Короля Олафа, и все недовольные этой властью отправлялись на эшафот или в тюрьму. Также тюряга служила местом временного содержания заложников, похищенных ради выкупа, и рабов перед их продажей.
Под здание тюрьмы отвели бывшее отделение городской милиции – небольшое, но крепкое здание на окраине Красноперекопска. Был у здания двор, огороженный забором высотой в полтора человеческих роста, плюс недавно построенная вышка с пулеметом и стрелковые гнезда на крыше. Вполне себе образцовая крепость, если бы не одно «но» – задняя стена здания выходила на узенькую улочку, круто спускающуюся к бухте и практически не просматриваемую и не простреливаемую с крыши или вышки.
За этой-то стеной, по данным Рыжехвоста, и находилась камера, где сидели Буйен и уцелевшие после резни члены экипажа Летучего Поезда. Сюда по темной и грязной улочке и добрались Пошта, Профессор и три бойца Рыжехвоста – два стрелка и один подрывник.
Добраться было неожиданно легко – весь город праздновал свадьбу Короля Олафа, Тортуга пела, пила и гуляла, захмелевшие бандиты валялись вдоль тротуаров, на ночном небе расцветали огни фейерверков, боевики палили в воздух из «калашей» – в такой суматохе и веселье не то что беглый Профессор и листоноша Пошта, – весь цирк лилипута Лоренцо мог бы проскользнуть куда угодно совершенно незамеченными.
У самой стены тюрьмы Пошта уточнил у подрывника:
– Точно здесь?
– Точно, – ухмыльнулся тот. – Я тут первый раз на гауптвахту загремел за то, что бухал на посту. Первая ходка – как первая телка, не забывается…
Пошта поглядел на часы. Половина первого. Ровно через пятнадцать минут Рыжехвост с группой самых преданных людей начнет штурм железнодорожного депо, где держат состав Летучего Поезда. Это отвлечет людей Олафа от тюрьмы – и ровно через тридцать минут подрывник разрушит наружную стену, выпуская Буйена с экипажем на волю.
Задача Пошты – организовать встречу Буейна и Летучего Поезда, а потом уехать из Тортуги вместе с Профессором и перфокартой в долгожданный Джанкой.
Лишь бы Рыжехвост не подвел…
Подрывник вытащил из рюкзака брикеты пластиковой взрывчатки С-4 и стал разминать их в ладонях, как глину, катая толстые колбаски. Их он налепил на стену квадратом со стороной метра два. Потом подрывник воткнул во взрывчатку пяток детонаторов, подсоединил провода и начал разматывать их, отходя подальше.
– Постойте! – возмутился Кайсанбек Аланович. – Но там же люди внутри!
– Ну и что? – пожал плечами подрывник. – Заряд не кумулятивный, внутрь не пройдет, только стену обрушит.
– Но надо их предупредить! – потребовал Профессор.
– Подумаешь, контузит слегка… – махнул рукой подрывник. – Не сахарные, не растают.
– Профессор прав, – решил Пошта. – Кроме Буйена и его людей водить Летучий Поезд не умеет никто. Если они, не ровен час, погибнут – вся операция насмарку. Надо их предупредить – чтобы хоть под нары залезли.
– И как мы их предупредим? – взвился один из стрелков, тощий кадыкастый тип, которого Пошта окрестил про себя Дергунчиком. – Может, телеграмму пошлем? Или маляву на зону передадим? Времени нет вообще!
– Не бзди, – сказал Пошта, одернув уголовника на понятном для него языке. – Разберемся. Сдается мне, что комендант Летучего Поезда должен знать азбуку Морзе. Как у вас с морзянкой, Профессор?
– Посредственно, – признался Кайсанбек Аланович. – Но могу освежить в памяти.
– Уж будьте любезны…
Пошта вручил Профессору нож, и тот принялся выбивать рукояткой по стене тюрьмы точки и тире, передавая послание под диктовку листоноши:
«Буйен. Это Пошта. Через десять минут мы взорвем стену. Укройтесь. Как поняли?»
После минуты мучительной тишины Пошта попросил Профессора повторить послание.
И Буйен ответил. Запинаясь и путаясь в буквах, Буйен (или кто-то из его людей) отстучал по стене следующее:
«Понял тебя, Пошта. Мы готовы. Взрывайте!»
Пошта выдохнул, махнул рукой подрывнику и побежал в укрытие, таща за собой Профессора.
Подрывник присоединил провода к динамо-машине, вставил затычки в уши, открыл рот и крутанул рукоятку.
Ничего не произошло.
Подрывник выматерился и принялся разбирать динамо-машину. В эту секунду откуда-то издалека – со стороны железнодорожного депо, догадался Пошта – донесся взрыв, слишком сильный, чтобы списать его на фейерверк, за которым последовала ожесточенная пальба. Потом грянул еще один взрыв, уже в другом конце города, и Пошта вообще перестал что-либо понимать.
Складывалось впечатление, что в Тортуге началась полномасштабная гражданская война. Пошта мельком подумал, как там Раиса Петровна, учительница? И сделал себе зарубку на память: организовать спасательную экспедицию, когда все закончится, и вытащить ее отсюда.
Подрывник наконец-то разобрался с динамо-машинкой (не без помощи Профессора, который ко всему прочему разбирался еще и в электротехнике) и сделал попытку номер два – очень вовремя, если учесть, как засуетилась охрана тюрьмы при начале пальбы.
Вторая попытка оказалась удачной, и даже слишком – видимо, подрывник перестарался с количеством пластита. Взрыв громыхнул так, что Пошта испугался, как бы на месте тюрьмы не осталось котлована. В соседних домах повылетали стекла, ударная волна опрокинула пустую лавку торговца крысиными шашлыками и погнула фонарный столб. Осколки кирпичей разлетелись на два квартала в каждую сторону, смертоносные, как шрапнель. Пошта едва успел дернуть, свалить и накрыть своим телом Профессора, которому было любопытно и который, разумеется, высунулся из укрытия посмотреть, как оно рванет.
Когда осела пыль и перестало звенеть в ушах, Пошта поднял голову.
В стене тюрьмы зияло отверстие три на три метра – почти в полтора раза больше, чем рассчитывал подрывник. Крыша опасно покосилась, некоторые балки треснули и прогнулись, здание вот-вот собиралось рухнуть. Но Буйен со товарищи – слегка оглушенные, белые от известковой пыли – были целы и невредимы.
– Прикрывай! – приказал Пошта Дергунчику и побежал вытаскивать Буйена.
После взрыва тот соображал не очень хорошо, и Поште пришлось в буквальном смысле пинками гнать его и прочих машинистов к дыре в стене. Охранники тюрьмы, тоже потрясенные взрывом, пытались вяло стрелять, но Дергунчик с напарником подавили всякое сопротивление ураганным огнем из двух ручных пулеметов.
– Бежим! – проорал Пошта прямо в ухо оглушенному Буйену. – Скорее!
И они побежали: подрывник впереди, Пошта с Буйеном следом, потом Профессор – за ним Пошта приглядывал краем глаза, чтобы тот не отстал, – потом четверо машинистов, а замыкали колонну беглецов Дергунчик и второй стрелок, прикрывающие отход.
От тюрьмы до железнодорожного депо путь лежал неблизкий, через всю Тортугу. Вопреки ожиданиям Пошты, особого сопротивления со стороны местных они не встретили. Улицы сплошь и рядом попадались пустынные, безлюдные, и только доносился откуда-то ожесточенный треск пулеметных очередей. Складывалось впечатление, что все бандиты сейчас воюют где-то в другом месте.
– Что происходит? – спросил Пошта у Профессора. – Куда все подевались? Неужели Рыжехвост нас кинул?
– Не имею ни малейшего представления! – на бегу пожал плечами Кайсанбек Аланович.
И тогда Пошта снизил скорость и подождал, пока его нагонит арьергард отряда – Дергунчик и тот второй стрелок, чье имя листоноша забыл, а кличку придумывать не стал.
– Где все? – спросил Пошта Дергунчика. Тот ощерил зубы в довольной ухмылке:
– Сейчас увидишь!
Дергунчик не соврал. Дорога к депо вывела их на центральную площадь Тортуги – место, где из бывшей мэрии Король Олаф устроил свою королевскую резиденцию.
И вот тут-то и кипел бой. Вернее, шла бойня: бойцы Рыжехвоста, которых можно было отличить по притороченным к кожаным штанам лисьим хвостам, обстреливали дворец из крупнокалиберных пулеметов, превращая празднично украшенное здание в решето. Кто-то начал швырять бутылки с «коктейлем Молотова», и вскоре дворец радостно заполыхал. Изнутри робко отстреливалась дворцовая стража. Самого Олафа и его новоиспеченной супруги нигде не было видно – то ли погибли в бою, то ли сбежали через какой-нибудь тайный ход.
Листоноша побледнел и в отчаинье сжал кулами. «Вот оно что, – подумал он. – Вот почему Рыжехвост так легко согласился нам помочь. Наша диверсия идеально легла на его план. Два инцидента в разных концах города – возле тюрьмы и железнодорожного депо, плюс праздничная суматоха, минус трезвые бойцы короля Олафа равняется… дворцовый переворот! Прекрасно. Подковерные интриги в царстве воров и убийц. Борьба за право называться самым главным подонком в этом болоте.
И он, Пошта из клана листонош, послужил разменной монетой в этой борьбе.
Поняв, что он бессилен что-либо изменить, Пошта отвернулся от полыхающего здания.
– Пошли, – поторопил он Буйена и Профессора, глядящих словно зачарованные на бойню в королевском дворце. – У нас еще много дел.
Интриган Рыжехвост не обманул в одном – его люди действительно освободили Летучий Поезд – тот стоял, прекрасный в своем величии, возле депо, а вокруг валялись трупы бойцов Олафа. Депо было наполовину разрушено, раненым бойцам Рыжехвоста оказывали помощь местные знахари и парамедики.
– Поезд! – расцвел в улыбке Буйен. – Здравствуй, мой родной! Целехонек! Сейчас поедем, мой хороший…
При виде родного эшелона он полностью оправился от последствий контузии и радостно бросился к головному вездеходу «Харьковчанка». Машинисты привычно заняли свои рабочие места, а Пошта с Профессором поднялись в штабной вагон.
– Э! – сказал Дергунчик. – Команды не было вас отпускать! Рыжехвост велел ждать!
– Ты что, дурак? – удивился Пошта. – Куда ж мы без Рыжехвоста поедем? Мы сейчас состав на площадь пригоним, к дворцу, пусть новый король порадуется. Давай, запрыгивай!
Дергунчик, недоверчиво хмурясь, залез в вагон, а подрывник и второй стрелок остались на перроне.
Буйен наконец-то справился с управлением, и Летучий Поезд, расправив крылья солнечных батарей и зашипев гидравликой, тронулся с места.
– Восхитительно! – произнес Профессор, любовно оглаживая поручни вагона. – Какое элегантное решение! Сухопутный поезд, не требующий рельсов! Да еще и на солнечной энергии! Гениально! Торжество инженерной мысли! А еще говорят, что после Катаклизма человечество обречено на деградацию!
Плод гениальной инженерной мысли Буйена постепенно набирал скорость, и Дергунчик занервничал:
– Чего-то мы кудой-то не тудой едем! – забормотал он. – А ну, поворачивай!
– Как это не тудой? Тудой! – успокоил его Пошта. – Сам посмотри!
Дергунчик послушно обернулся. Пошта врезал ему в затылок – безрезультатно, стрелок только охнул, и тогда Пошта схватил ремень пулемета, висевшего на шее Дергунчика и затянул петлю. Дергунчик забился в припадке, пару раз конвульсивно вздрогнул – и потерял сознание. Приглядевшись, Листоноша выпихнул тело из вагона так, чтобы бессознательный бандит мягко приземлился в огромную кучу мусора.
– Что вы делаете?! – удивился Профессор.
– Что Олаф, что Рыжехвост – местные мне одинаково омерзительны, – пояснил свой поступок Пошта. – Не собираюсь работать ни на одного, ни на другого. Надо вырываться из Тортуги.
– Согласен, – кивнул Профессор.
Вырываться пришлось с боем – переворот переворотом, а внешние рубежи бандитского города охранялись по-прежнему крепко. Правда, охрана эта была рассчитана на нападение извне, а не на прорыв изнутри – да и оружия на Летучем Поезде хватало. Пошта сел за турель автоматического миномета, Буйен и Профессор – за спаренный пулемет ШКАС каждый.
Пошта открыл огонь первым. Мины из миномета летят не по прямой траектории, как пули или ракеты, а по настильной – рассчитать угол при стрельбе из едущего поезда задача не из простых, но листоноша справился классическим методом «вилки» – сначала стреляешь целенаправленно на недолет, потом – на перелет, потом начинаешь сужать диапазон.
Когда мины стали падать возле КПП Тортуги, и фонтаны земли накрывали ворота, охрана ворот ответила огнем – и тут в дело вступили пулеметы Буйена и Профессора (последний оказался весьма неплохим стрелком). Подавив всякое сопротивление и подорвав крепления ворот прямым попаданием из миномета, Летучий Поезд пошел на таран.
Под шквалом огня и мин ворота Тортуги рухнули, и Летучий Поезд под звонкий перестук рикошетящих от брони пуль вырвался из злачного города на простор Степи.
– Все, – выдохнул чумазый от пороховой гари Буйен, спускаясь из пулеметной башни. – Прорвались!
– Ура! – закричал Кайсанбек Аланович. – Свобода!
«Да, – мысленно подтвердил Пошта. – Теперь – свобода. Никаких больше воров, убийц и бандитов. По крайней мере, в ближайшее время…»
Но планам его не суждено было оправдаться.
Дверь штабного вагона взорвалась фонтаном щепок, и внутрь вошел Зубочистка, размахивая дробовиком «Моссберг-500».
– Всем стоять на месте, листоноше лечь мордой в пол! – рявкнул он.
«Ах ты ж прилипала! – злобно подумал Пошта, опускаясь на покрытый ковром пол вагона. – Спелся с Рыжехвостом? Следовало ожидать. Рыбак рыбака…»
– Ты, – Зубочистка ткнул дулом ружья в грудь Профессора, – яйцеголовый! Будешь моим заложником! А ты, – он показал на Буйена, – разворачивай поезд!
– Вы сошли с ума! – пробормотал растерявшийся Кайсанбек Аланович. – Но зачем?!
– За деньги! – ощерился Зубочистка. – Это же свадебный подарок Короля Олафа! Если я верну Летучий Поезд в Тортугу, мне заплатят столько золота, сколько ни за одну перфокарту не выручишь.
– Дурак ты, Зубочистка, – подал голос с пола Пошта. – Олафа свергли, ты что, не слышал? Кому ты собрался возвращать Летучий Поезд?
– Найдется, кому, – не растерялся Зубочистка. – Тому же Рыжехвосту! Это ж какая махина, ваш поезд! Да на нем можно хоть Бахче-Сарай, хоть Балаклаву штурмом взять! И Гуляй-город по Степи размазать тонким слоем!
– Ну уж нет! – выпрямился Буйен. – Не для того я Летучий Поезд строил, чтобы всякие тортугские бандиты его в своих набегах использовали!
– А ну сидеть! – рявкнул Зубочистка, размахивая ружьем. – А то всем мозги повышибаю!
Но Буйен сидеть не собирался. У него с Зубочисткой были старые счеты, и капитан Летучего Поезда решил довести начатое до конца. Буйен бросился вперед, на ходу превращая прыжок в кувырок, и обеими ногами врезался в грудь Зубочистке. Тот отлетел от удара назад и выпалил в потолок. По всей видимости, заряд картечи перебил какие-то провода, скрытые за фальшпанелью потолка – в вагоне тут же погас свет. Лишь мельканье проносящегося за окнами пейзажа освещало происходящую в вагоне схватку.
Буйен и Зубочистка сцепились за «Моссберг» – Буйен пытался отобрать дробовик, а Зубочистка – передернуть затвор-цевье. Пошта метнулся к Профессору и ловким броском через бедро швырнул несчастного Кайсанбека Алановича за кушетку, подальше от шального выстрела. Но пока листоноша разворачивался, чтобы помочь Буйену, Зубочистка, верткий как угорь, все-таки умудрился дослать патрон в ствол дробовика и упереть этот самый ствол в грудь Буйена.
– Нет! – заорал Пошта, но было уже поздно: Зубочистка выстрелил, и заряд картечи в упор превратил внутренности Буйена в фарш. Уже мертвый капитан Летучего Поезда вцепился в ствол ружья и, падая на спину, вырвал его из рук Зубочистки.
– Конец тебе, гнида, – прорычал Пошта бросаясь на Зубочистку.
Тот бросился наутек, в тамбур.
Пошта последовал за ним.
Зубочистке хватило ума сообразить, что в следующем вагоне – точнее, не вагоне, а локомотиве, в роли которого выступал вездеход «Харьковчанка-2», его будут ждать машинисты Летучего Поезда и мучительный конец от рук Пошты. Поэтому бандит и убийца решил выбраться на крышу поезда – благо, туда вела служебная лестница из тамбура. Пошта только и успел увидеть, как мелькнули ботинки Зубочистки над головой.
Вцепившись в ступеньки лестницы, листоноша одним рывком забросил себя на крышу вагона. Тут дул лютый ветер, и пощелкивали, перестраиваясь, солнечные батареи.
Оглядевшись по сторонам, листоноша увидел скрюченную фигуру Зубочистки, который на четвереньках полз к хвосту поезда.
– Стой! – проорал Пошта. – Стой, тварь!
Зубочистка обернулся, увидел, что Пошта один, и хищно ухмыльнулся. Он медленно поднялся на ноги, сунул руку в карман. В руке убийцы сверкнуло лезвие ножа.
Пошта был безоружен, но ему стало плевать. Зубочистка должен был умереть.
И листоноша двинулся вперед.
Драться голыми руками против человека с ножом – все равно что играть в шахматы двумя пешками против ферзя. Надо быть гроссмейстером против новичка, чтобы выиграть при таком раскладе. А Зубочистка в этой игре был далеко не новичок.
Бандит начал размахивать ножом крест-накрест – широкие, бестолковые движения, так и приглашающие попытаться схватить руку в захват. Но Пошта на это не повелся: слишком хорошо, чтобы быть правдой – значит, это финт, обманка. Он осторожно попытался сблизиться, и Зубочистка мигом перешел от дилетантского размахивания клинком к смертельно опасным колющим выпадам.
Пошта едва успел отпрыгнуть, разорвав дистанцию, и сбить руку Зубочистки отводящим блоком, когда мерзавец лягнул листоношу по голени, ткнул пальцами свободной руки в глаза и перешел в яростную атаку, известную как «швейная машинка».
Пошта умудрился отбить первые два удара, а потом пнул противника в пах. Попасть не попал – но отступить заставил и с ритма сбил. А в ножевом бою ритм, наверное, самое важное.
Ритм и дистанция.
Вот с этим и приходилось теперь играть. Зубочистка двигался в манере «челнок» – подскакивая на дистанцию удара, прощупывая защиту Пошты – и опять отскакивая назад. Пошта же искал дырки в защите Зубочистки – и не находил их.
– Конец тебе, листоноша! – злобно выкрикнул Зубочистка.
«А парнишка не так прост, как хотел казаться. Кто бы не учил его драться на ножах, дело он свое знал туго», – подумал Пошта.
Но все-таки вопрос защиты от ножа – это не столько вопрос техники рукопашного боя, сколько тактики. Осознав, что совать руки под клинок бесперспективно, Пошта поглядел по сторонам.
Они дрались на крыше вагона, что отменяло, например, такой классический трюк, как горсть земли, брошенная в глаза. Но это же был вагон Летучего Поезда! А значит, над головами дерущихся крутились, подстраиваясь под солнце, будто гигантские подсолнухи, панели солнечных батарей.
Пошта подпрыгнул, вцепился в одну из панелей и двумя ногами лягнул Зубочистку в лицо. Тот успел отскочить. Тогда Пошта спрыгнул обратно, инерцией закрутив панель вокруг собственной оси. По идее, та должна была сбить Зубочистку с ног – но бандит успел отойти в сторону.
– Не выйдет, листоноша! – оценил он попытки Пошты и опять пошел в атаку серией секущих ударов.
Панель докрутилась до конца, ударилась о стопор – и пошла обратно, теперь уже метя в спину Зубочистки. Поште оставалось только отвлечь противника.
– Дурак ты, Зубочистка, – сплюнул он. – Такой шанс профукал!
– Какой шанс? – нахмурился Зубочистка.
– Сдохнуть безболезненно, – пояснил Пошта.
Панель солнечных батарей ударила Зубочистку в спину, и бандит полетел вперед. Пошта поймал его за руку и одним движением сломал запястье. Нож полетел в сторону, бандит завопил.
– А это тебе за Буйена, – сказал Пошта и зарядил Зубочистке коленом в грудь. Хрустнули ребра, бандит судорожно выдохнул, рухнул на колени и, потеряв равновесие, покатился к краю вагона.
Пошта даже не попытался остановить падение Зубочистки. Тот провалился в щель между вагонами – прямо под колеса Летучего Поезда. А уж там детище Буйена отомстило за смерть своего творца, перемолов Зубочистку могучими колесами.
– Ну, вот и все, – сказал Пошта. – Отбегался, гнида. А мог бы стать человеком…
Он повернулся к лесенке и стал спускаться обратно в вагон, где его ждал один из последних нормальных людей в Крыму после Катаклизма.
Тело Буйена Профессор успели накрыть ковром. На полу вагона растекалась лужа крови. Из простреленного потолка сыпались искры. Профессор был бледен и печален.
– Какой был человек, – сокрушался он. – Какой инженер!
– Ничего, – сказал Пошта. – Там, куда мы едем, будет много настоящих людей. И инженеров. И поэтов. И профессоров.
– А это куда? – поинтересовался Кайсанбек Аланович.
– В Джанкой, – ответил Пошта. – В клан листонош. Мы едем домой.