ГЛАВА 12
ЧЕРНЫЙ КАРАВАН
Тот караван пришел вечером.
Случилось это спустя примерно полтора-два года после самого первого, экстренного выхода на поверхность за деревом для ветряков. Ветряки к тому времени уже стояли и работали вовсю, питая Убежище дармовым электричеством, и на них даже дважды было совершено покушение со стороны местной фауны. В первый раз на шум, издаваемый вращающимися лопастями, заглянули полюбопытствовать псы, которым хватило короткой очереди из «калаша», а во второй раз пришли выродки. Этих так просто отогнать не получилось, и, забравшись на крышу вокзала, они повалили два крайних ветряка. На поверхности тогда стоял караул, состоящий всего из двух человек, и они не решились отбиваться от диковинных существ малым числом, а отошли в подвал и вызвали подмогу. С превеликими предосторожностями ГБР, вооруженная всем, что имелось тогда в Убежище, поднялась на крышу и пристрелила четверых мутантов. Остальные, непривычные еще к грохоту огнестрельного оружия, обратились в бегство. Именно тогда впервые стало понятно, с какими существами придется теперь соперничать людям за место под солнцем, — выродки прыгали прямо с крыши, с порядочной высоты, без какого либо ущерба для себя и, делая фантастические скачки, в мгновение ока скрывались среди окружающих вокзальную площадь развалин. С тех самых пор караул было решено усилить до пяти бойцов и одного из них поставить на башенку с часами на крыше вокзала. Именно его, торчащего на башне на фоне заходящего солнца, и заметила разведка каравана. Телефонной связи с Убежищем тогда еще не было, и дозорный — Мишка Глухарь, — суетливый, безобидный мужичок, завидев приближающуюся с востока колонну машин, прибежал сам. Заорал у внешней гермодвери, застучал по металлу железной арматуриной — Бармаглота, стоявшего в тот день на посту наблюдающего, чуть удар не хватил. Думал — опять какая напасть приключилась. Отвинтил штурвал внешней, давая Мишке внутрь попасть, — и скорее за внутреннюю, чтоб пыль не глотать: тройной тамбур тогда еще не поставили, и впускать людей приспособились именно таким способом.
Пока Глухарь снимал ОЗК, пытаясь не глотнуть лишней дозы, Бармаглот уже и за полковником сбегал. Кто его знает, что уж он там Родионычу наговорил, да только мимо Данила с Сашкой, вышедших под вечер прогуляться по коридорам, эта парочка как вихрь пролетела. Старая армейская мудрость гласит: «в военное время вид бегущего полковника вызывает панику», однако у Данила вид летящего на всех парах Родионыча вызвал лишь дикое любопытство. Решив, что прогулка подождет, ребята побежали за ними.
Понять Глухаря было трудновато. От сильнейшего возбуждения он глотал не то что слова, но и целые предложения, и несколько минут ребята, стоящие неподалеку и сгорающие от нетерпения, так же как и полковник не могли взять в толк, что же все-таки случилось на поверхности. Сообразили лишь тогда, когда Родионыч строгим голосом велел Глухарю заткнуться, досчитать до тридцати и сказать лишь одно-единственное слово. Что там? Новые, невиданные доселе чудовища? Опять война? Или гости с других планет пожаловали? И они ожидали чего угодно, но только не того, что сказал Глухарь. А он, напрягшись в сложнейшей попытке выразить одним только словом то, ради чего он мчался сюда, родил:
— Караван!
Сначала Данил его не понял. С этим словом у него ассоциировалась цепочка верблюдов, мерно идущих по пустыне, тюки и баулы с товарами, перекинутыми через их спины, погонщики с плетьми в руках… В первое мгновение он подумал, что Мишка бредит, — мало ли, что там с ним на поверхности произошло? Вдруг заразился чем и мозги сдвинулись? И лишь по тому, как напряглось вдруг лицо полковника, он понял — весть и впрямь из ряда вон.
— Машин много? — тут же спросил Родионыч.
— Се… се… — Глухарь все никак не мог справиться с волнением.
— Семь? Ясно. Какие? Куда идут? Мимо?
— Два «Урала», три автобуса — марку не разобрал — и два УАЗа, — выпалил на одном дыхании Мишка. — Шли мимо, но свернули и прямо к нам. Теперь уж, наверное, у вокзала.
— Хорошо. Надевай ОЗК и жди в тамбуре. Я выхожу. Да, автомат-то сюда давай… Эх ты, вояка! Патрон-то почему не дослал?!
Он оглянулся, клацая затвором, и увидел стоящих неподалеку пацанов. Усмехнулся:
— Ну конечно, без вас-то никак… Ладно, понадобитесь. Саня, беги мужиков оповещай, а ты, Данька, хватай ружье, патронов побольше, и мигом сюда. Со мной пойдешь. Вдруг там война сейчас — каждый ствол понадобится.
Ребята наперегонки рванули по коридору.
Данил управился за минуту. Да и чего там управляться — давно уж собрано все! Ружье вычищено, вылизано и стоит в шкафу, дожидаясь своего часа, рядом подсумок под магазины АК, доверху наполненный патронами, заряженными самолично под чутким руководством деда во избежание осечек. И, конечно, противогаз тут же — куда ж без него? Ухватив все свое хозяйство, Данил поспешил назад и управился в рекордные полторы минуты.
Полковник облачался. Кивнув воспитаннику на лежащий рядом костюм, он продолжал отдавать инструкции подоспевшему Герману, одновременно с этим застегивая «крокодильчики».
— Вооружай мужиков, чем найдешь, и расставляй у входа. На случай, если нас наверху порешат и внутрь полезут, — дай им втянуться, и тогда атакуй. Первый удар отобьют — тогда уж готовы будут, не подступитесь, покрошат. Так что шанс у вас только один — врасплох застать.
— Не волнуйся, Сергеич. Ты у нас тут не один такой, стратег. Тоже кой-чего умеем…
Полковник с сомнением глянул на него, но говорить ничего не стал. Оглянулся на Данила — тот уже стоял полностью одетый и с ружьем наперевес.
— Ну что? Двинули?
Данил в ответ кивнул и нахлобучил на голову противогаз. В тот момент его переполняла неимоверная гордость за то, что именно он идет в паре с Родионычем.
Войны наверху не было, а имели место очень даже цивилизованные переговоры. Представители высоких договаривающихся сторон сошлись на нейтральной территории — на пятачке у мраморного крыльца вокзала — и, склонив друг к другу головы, о чем-то бубнили. В нескольких метрах с обеих сторон стояла охрана — по два человека с автоматами. На появление еще одной группы с оружием в руках караванщики отреагировали крайне агрессивно, мгновенно взяв ее на прицел, но по мановению руки своего предводителя тут же успокоились.
Тогда-то Данил впервые и увидел Барыгу. Невысокий, крепко сложенный, с брюшком, в черном противорадиационном костюме из демрона. Противогаз у него тоже был интересный, в Убежище тогда таких еще не имелось — вместо двух круглых стекол впереди находилось одно большое панорамное стекло, на голове он крепился лямками, не обтягивая череп резиной, а под фильтром торчала горловинка питьевого клапана. Сквозь панорамное стекло видны были улыбающиеся глаза и морщинки, убегавшие от уголков глаз к вискам, и благодаря этому торговец производил обманчивое впечатление добродушного толстячка. Именно эти морщинки да еще вежливость и обходительность, с которой он общался с окружающими, и оставили у Данила при первой встрече самое благоприятное впечатление об этом человеке. Впрочем, очень скоро оно развеялось — на самом деле Барыга оказался жестоким беспринципным циником и торгашом в самом отвратительном смысле этого слова.
* * *
Весть о том, что прибыл торговый караван, разнеслась по Убежищу в течение часа, и у выхода тут же собралась толпа — пришли все, кто не был занят в этот день на работах. Каждый рвался наверх полюбопытствовать, но усиленная охрана, поставленная Родионычем у гермодверей, не выпускала никого. Старшим стоял сам Герман, у которого авторитету было, пожалуй, не меньше, чем у полковника.
— Ну и куда вы лезть-то собрались? — мягко уговаривал он толпящихся вокруг людей. — Ну не хватит на всех защиты, не хватит… Чего там смотреть? Стоят два грузовика да три автобуса — все! «Уралов», что ли, раньше не видали?
Толпа волновалась.
— А торговать-то…
— Торговля будет?
— Чего привезли-то?
— Что слышно вообще?!
— Будем торговать, будем, — успокаивал Герман. — Улаживается сейчас вопрос, урегулируется. В первый раз такое, механизм не отработан — сами понимаете! Договорится полковник с Барыгой — тогда и начнем.
К обеду по всем трем уровням прошлепал Димка Слепой, разнося по отсекам листовки-прайсы со списком товаров и ценами, — Барыга давал людям время ознакомиться с предлагаемым ассортиментом. Данил с Сашкой, получив такую листовку, тут же забились в отсек и принялись жадно ее разглядывать. Интересовало их конечно же оружие и защита.
— Ух ты, глянь — «пулемет РПК-74 м»! — двигая пальцами по строкам, читал Сашка. — «Калибр 5,45, секторный магазин на 45 патронов в комплекте. Цена — триста пятьдесят патронов калибра 5,45-мм»!
— Вот, смотри — «пулемет ПКМ на сошках», — уткнувшись в листовку, вторил ему Данил, — «калибр 7,62, лента на двести патронов в комплекте» — пятьсот пятьдесят «пятерок»!
— «Общевойсковой защитный комплект — ОЗК». Сто пятьдесят патронов! «Противогаз ГП-9 с панорамным обзором» — сто патронов! Вот бы такой!
— Ага, размечтался, — осадил товарища Данил. — Где такую прорву патронов достать?
— А если тушенку продать? Вот, глянь, написано: «Ящик тушенки, 20 банок — сто патронов калибра 5,45-мм».
— У тебя ее целые поддоны, что ли, скопились? Родионыч, конечно, что-нибудь для Убежища закупит, но нам и мечтать не стоит, — вздохнул Данил. — Ружьем пока обойдемся.
— Эх, была — не была! Я свой второй комплект ОЗК продам и противогаз куплю! — решился Санька.
— А если основной комплект порвешь? Как тогда?
Товарищ вздохнул, но, будучи не в силах оторваться от значащихся на бумажке богатств, продолжал исследовать ассортимент каравана.
— Глянь, Дан, — «Винтовка снайперская специальная „Винторез“», — прочитал он и ткнул пальцем в бумагу. — Ты, вроде, мечтаешь о такой? Семьсот «пятерок» стоит.
Данил только вздохнул — «Винторез» был его давней мечтой, с тех самых пор, как полковник на одном занятии рассказал об этой замечательной винтовке. Убойная, точная, бесшумная, с оптикой, да еще и очередями лупить можно, если припрет! Плюс к тому, кушает патрон девятого калибра — хоть и редкий, но обладающий очень высокой убойностью и останавливающим действием. Чего ж еще нужно настоящему сталкеру?
— Может, купим хоть по пистолету? — заглядывая в лицо товарищу, спросил Сашка. — Давай, а?
— Саня, они тебе зачем? Что ты с ним на поверхности делать будешь? ПМ и даром не нужен, он на поверхности бесполезен, а «Стечкина» или АПБ тебе дешево не продадут! Вот автомат — другое дело, причем не короткоствольный ублюдок, а нормальный АК-74М! Да только стоит он… Сколько он там стоит?
— Триста, — вздохнул Сашка.
— Во. Знать бы — сходили б на поверхность, добыли чего-ничего к их приходу, — рассуждал Данил. — Тогда бы и продали.
— А если сегодня выйдем?
Данил отмахнулся:
— Бесполезно. Полковник говорил, они только ночь будут стоять, к утру снимутся. Не успеем. Это ведь найти надо… И искать осторожно, напролом не лезть, да еще назад притащить. К тому же гон сейчас у собак, в такое время на поверхность лучше не ходить — сам знаешь.
Сашка вздохнул — смирился.
— Ладно, в следующий раз. Может, зайдут еще когда… Хоть посмотреть-то сходим?
К ночи в Убежище, наконец, начали заносить зеленые, обернутые в серый брезент ящики. Всего их оказалось пять. Ящики втащила внутрь шестерка одетых в защитные комбинезоны людей и оставила тут же, у дверей, где уже было отведено обширное место для торга. Данил с Сашкой, присутствовавшие при этой процедуре, сначала удивились, решив, что весь предполагаемый ассортимент уместился в них, но оказалось, что в ящиках представлены только образцы. Караванщики были умнее — как сказал Барыга, они никогда не вносили товар внутрь, оставляя его под усиленной охраной в машинах. На торг выносились только образцы, а купленный предмет приносили из каравана, и на руки покупатель получал его только после заключения сделки и оплаты половины стоимости — в этом отношении Барыга был очень осторожен.
— Была в моей практике пара случаев, — туманно объяснял он толпящимся вокруг людям. — Разок даже с боем назад пробивались и половину всего товара пришлось оставить. Правда, мы свое все-таки взяли… потом… — с намеком усмехнулся он. — Поэтому с тех пор такие предосторожности. Ну а кроме того у меня в караване бомба на боевом взводе стоит. Так что ежели чего — хватит, чтоб полквартала разворотить… Хотя, я уверен, без этого мы все ж обойдемся. Короче: ходите, выбирайте, осматривайте. Присмотритесь, приценитесь, вносите залог — и через полчаса вам принесут товар. Проверяете, убеждаетесь в исправности — тогда уж и оплачиваете полностью. Все без обману! Прошу!
Посмотреть тут и впрямь было на что. Товары лежали на специально сколоченных для этой цели столах — и чего тут только не было! Оружие, амуниция, ОЗК, броники нескольких видов, противогазы, одежда и обувь, медицинские средства, оптика… Даже электроника — и та присутствовала, причем в работоспособном состоянии. На одном столе Данил увидел маленький плоский монитор с клавиатурой под ним — нетбук, на другом — плоскую серебристую коробочку механических часов. На третьем — маленькую пипку MP-3 плеера, питающегося от встроенного аккумулятора и солнечной батареи. И стоил этот плеер аж пятьдесят патронов. Роскошь! Подумать — так зачем он нужен, плеер по цене десяти банок тушенки? Кто его возьмет? У подобных товаров почти и не стояло никого. Другое дело — средства выживания, уж здесь-то народу было невпроворот. Спрашивали, приценивались, торговались, качая головами — но покупали как-то мало, пассивно, вяло. Оно и понятно — откуда у обитателей Убежища патроны и еда в таком количестве? Запасов никто не создавал — люди и не предполагали, что в один прекрасный день случится такое знаменательное событие…
За полночь, когда народу стало гораздо меньше, вживую ассортимент, наконец, решили поглядеть и друзья. Весь день они просидели как на иголках, но выдержали. И правда, зачем толкаться, когда можно спокойно все осмотреть, пусть и чуть попозже? Переходя с Сашкой от стола к столу, Данил глядел на лежащий перед ним арсенал, и сердце его тоскливо сжималось, когда он видел что-то, что очень хотелось бы иметь. Но цены — цены просто убивали. Одна банка тушенки стоила десять «пятерок», сто граммов сахара — шесть. Плитка шоколада — в Убежище он закончился первым — двенадцать. Где столько взять? Появилась, было, у друзей, мысль продать каравану воды, которая значилась в прайсе по патрону за литр — в Убежище она не стоила ничего — но и здесь не выгорело. Оказалось, что Родионыч уже продал торговцам тысячу литров и вырученные средства пустил на закупку ПКМ и боезапаса для него, а еще воды караванщики брать отказывались. Кроме того, в недра каравана канула тонна соляры по пять патронов за литр, два десятка ящиков тушенки и сгущенки, сухари, фильтры для противогазов, армейские комки и шерстяные одеяла. Всего этого добра на складах было пока еще навалом, а вот оружия с боезапасом — нули, и почти все вырученные средства Родионыч пустил на закупку двух десятков «калашей», четырех ПКМ и двух СВД со всеми причиндалами, включая дополнительные сменные магазины и патронные ленты с коробками. Таким образом получалось, что все закупочные операции промелькнули мимо, не задев ребят даже краем. А на брезенте лежали такие богатства! «Калаш» — новый, тускло блестящий черным вороненым стволом, с откидным прикладом и вторым магазином в комплекте. Набор ножей. Такой же, как у самого Барыги, противогаз с устройством для питья, но только треугольными стеклами. Большой рюкзак со множеством кармашков и ремней для удобного крепления на спине… Все это и еще кучу всего остального хотелось иметь в своем загашнике, все это необходимо было успешному сталкеру, как воздух. Но особенно сильно поразила Данил его мечта — ВСС «Винторез».
Винтовка лежала чуть в стороне от остального оружия, как бы демонстрируя свою исключительность, особенность. В разобранном виде с отсоединенным прикладом, магазином, оптикой и стволом-глушителем, в небольшом, уютном чемоданчике, обитом изнутри мягким материалом, она не производила впечатления смертоносного оружия, но уж Данил-то понимал, на что эта винтовка способна в опытных руках.
— Подходи, молодежь, — у этого стола стоял сам Барыга. — Что, паря, винтовка заинтересовала? Бери, не пожалеешь, последняя осталась. Сам такой уже год пользуюсь, ни разу не подводила. Чистить только вовремя, ухаживать — и будет у тебя верный боевой товарищ. Семьсот пулек всего.
Семьсот патронов — это было огромное состояние. Тридцать пять коробок, если перевести на тушенку. Едва ли хоть у кого-то в Убежище были такие средства. Данил нежно и осторожно, словно месячного ребенка, погладил металл ствольной коробки, провел пальцем по мелким рубчикам глушителя. Хотелось — невероятно! Хоть вот прямо сейчас хватай и беги. Торговец, внимательно следивший за ним, усмехнулся:
— Разбираешься?
Данил кивнул.
— Ладно, уговорил — для тебя шестьсот девяносто. Больно уж, паря, глаза у тебя блестят…
Данил вздохнул — чего душу впустую травить. Дорого. Все было слишком дорого.
— Нет у меня столько, — буркнул он. — Знал бы, что появитесь, — собрал бы месяца за три. А так незачем было.
Торговец обезоруживающе улыбнулся.
— Ну и лады. Через полгода опять мимо вас пойдем. Если, будем говорить, дашь задаток патрончиков полста — так я ее заначу. Но тогда уж, извини, под тысячу стоить будет… Инфляция!
«Нашел дурака, — мысленно скривился Данил. — Как маленького разводит…»
А вслух сказал:
— Даже полста нету.
Торговец развел руками:
— Ну, тада извиняй. Ничем не могу… Может, еще чего? Наркота не интересует? У меня даже чистая есть, отборная, с юга вожу, с самих гор. Поставщик у меня — сам выращивает, сам перерабатывает, сам пакует. А если хочешь — могу синтетики подкинуть, она круче забирает. Не желаешь?
Данил скривился и сплюнул в сторону.
— Мне этого дерьма и даром не надо.
— Ну уж не знаю тогда, чем тебя завлечь, — развел руками Барыга. — Вот разве что рабами… Мужики, бабы — не нужны? Баб, правда, нет сейчас, извиняй, но под заказ доставлю.
Данил аж поперхнулся от такого предложения. Оглянулся на Сашку, ища поддержки, но тот уже слинял к разложенным неподалеку броникам и защите. В самый неподходящий момент.
— Рабы? — осторожно переспросил Данил. — Это как понять?
Барыга шумно выдохнул и помотал головой, словно непонятливость покупателя его вконец утомила.
— Чего рот-то раззявил? Вон стоят! — он кивнул на шестерых человек, стоящих у крайнего правого брезента, и Данил только сейчас обратил на них внимание.
Это были те самые носильщики, которые принесли ящики с образцами, но тогда он, не зная еще об их статусе, не обратил на этих людей должного внимания. Зато теперь, когда он глядел на них другими глазами, многое в их облике и поведении стало понятно. Эти шестеро стояли обособленно, опустив головы, ссутулившись и совершенно не обращая внимания на окружающих. Одеты не сказать, что в рванье, но и чистотой их одежда тоже похвастаться не могла — засаленные штаны с отвисшими коленями в пятнах грязи, куртки с дырами на локтях, из-под которых выглядывали заношенные армейские тельники. Лишь один из них был обут в разваливающиеся стоптанные ботинки, а остальные стояли на бетонном полу босиком, и Данил увидел, что кожа на их ногах покрыта красными шелушащимися пятнами и нарывами. И взгляд… такой взгляд невозможно было забыть. Когда один из них, обросший мужичонка лет сорока, с огромным, распухшим и спускающимся на грудь зобом, поднял голову и посмотрел на Данила, в глазах его мелькнула такая покорность судьбе, обреченность и безразличие ко всему происходящему, что тому даже от одного этого взгляда сделалось пусто и тоскливо на душе.
— Эти у меня уже год. Видишь, как обломал? — похвалялся между тем торгаш. — А ведь хорохорились раньше. Особенно вон тот китаёза, Ван Ли, — он указал на стоящего с краю маленького щуплого человечка. — Ты не смотри, что он обычный с виду, — у него с головой что-то не так. Считает — только в путь. Любые суммы перемножает, делит и скорость любого объекта, на любом расстоянии от него находясь, с большой точностью сказать может. Этого я дешевле продаю, всего за сотку — у него хоть и способности, да только строптивый очень. Тебя чуть постарше — а гордый… Два раза убежать пытался, причем последний — вовсе без защиты. Рабы у меня в маленьком автобусе ездят, и их три человека обычно сторожат. Ну и отвлеклись… Да не далеко убежал, поймали.
— Разве можно людьми торговать? — набычился Данил.
Барыга усмехнулся и покачал головой, будто удивляясь такой наивности:
— А что ж… времена нынче такие. Да я в основном только мутантами и торгую… Если, к примеру, будем говорить, у человека способности непонятные или рука-нога лишняя, пальцев семь-восемь или, там, еще чего сверх положенного выросло — мутант, деваться некуда.
— Мутанты, значит, не люди? — потихоньку закипая, спросил Данил.
В Убежище к тому времени мутации уже шли вовсю, но после первой вспышки враждебности, лет десять назад, никому и в голову не приходило относиться к бедолагам с предубеждением. Данил и сам к тому времени уже знал, что организм его не во всем на человеческий похож, — а значит, и он, хоть и частично, мутант. И друзей-сталкеров тоже мог назвать — хотя бы Славку Локатора — у кого способности непонятные наблюдались. А тут перед ним стоит этот… эта тварь, которая утверждает, что мутанты и не люди вовсе! Расист проклятый!
А торговец, не замечая того, что творится с покупателем, продолжал рассуждать:
— Как говорится: не мы такие — жизнь такая. Три года уже по стране ходим, разные поселения попадаются. Бывает, что и за тушенку человечка купим или за патроны. Мутантов в основном продают. В деревнях люди темные, боятся… Они, мутанты эти, у меня работают покеда, а как спрос есть — продаю. Выгодный бизнес.
— И что — покупают?
Барыга хохотнул:
— А то! Как миленьких! Вот только месяц назад с десяток продал! Тут в ваших местах, под Балаково, поселение есть, тоже в бомбаре сидят. У них там реактор ядерный для питания используется, и обслуживать его никому не хочется. После Взрыва с ним случилось что-то — я так думаю, что трещина в защитных экранах, — и излучение стало наружу проникать. Люди из обслуги мрут, как мухи. Так вот, они у меня мутантов для обслуживания и купили — никому ведь не охота от лучевой сдохнуть.
— А тем, кого ты продал, значит, охота? — Данил почувствовал, как скулы его буквально сводит от бешенства.
Торговец философски пожал плечами:
— Никому не охота. Но я-то тут при чем? Мое дело маленькое — продал, и с концами. А для каких работ их использовать будут — это уж не на моей совести. Бывает даже так, что их на запчасти покупают — почки, там, вынимают или печень. Один раз — мы на юге тогда были — ребенка купили, на пересадку сердца. Но такое редко бывает, и только там, где врачи хорошие еще остались и техника операционная. У вас вот, я тут краем уха слыхал, с этим делом в порядке… Так если возьмешь человечка — можешь его на органы пустить. Есть у меня и такие, что с хорошими потрохами, почти без мутаций… — тут он поглядел на Данила и только сейчас заметил, что того буквально колотит от ярости. — Э-э-э… Иди-ка ты, паря, отсюда, — Барыга презрительно сплюнул. — Маленький ты еще, оказывается, и наивный, жизни не знаешь. Ишь, покраснел как, весь пунцовый… Запомни — это жизнь. Каждый выживает, как может, и я — в том числе. Вот стукнет тебе, к примеру, годков тридцать, максимализм юношеский повыветрится — тогда и поймешь. А сейчас бесполезно. Отваливай, короче, работать мешаешь.
Данил, кипя от бешенства, отошел. Хотелось врезать поганцу по его наглой ухмыляющейся роже, и он и ни на миг не сомневался, что сможет его завалить, но останавливала бомба, упомянутая Барыгой. Может, и блеф, а может, и правда — кто скажет наверняка? Рванут — и прощай, Убежище. И все же в голове его с каждой минутой крепло убеждение, что так просто, безнаказанно, оставлять такие мерзости нельзя. А мозг, настроенный Родионычем на тактическое мышление, уже выдал общий план и, обрабатывая его, словно пазл достраивал маленькими кусочками деталей…
Отвлечь товарища от столов с брониками оказалось непросто. Санька, как заправский покупатель, приценивался, ощупывал товар, проверяя его качество, торговался за каждый патрон, будто и в самом деле хотел что-то приобрести. Дернув его пару раз за куртку, но так и не добившись никакой внятной реакции, Данил просто и без затей ухватил товарища в охапку и потащил прочь, чем вызвал приступ негодования у торгашей, совсем уж было решивших, что к ним в лапы наконец-то попал потенциальный покупатель.
— Слышь, ты, шопоголик хренов! — прошипел Данил на ухо напарнику, который так и порывался вернуться назад. — Ты успокоишься?! Потерпи немного, скоро многое из этого твоим будет!
Сашка враз присмирел и, шагая рядом с Данилом безо всяких понуканий, вперился в него удивленным взглядом. Потом на лице его вдруг проступило понимание, и он начал озираться по сторонам.
— Ты чего — грабануть их хочешь? — так же шепотом спросил он.
— Наказать. Они наркотой торгуют, людей в рабство продают. Да еще и органы у детей вырезают на продажу! Нельзя этого так оставлять.
— Как это — органы?.. — опешил Санька и даже слегка замедлил шаг от растерянности.
— А так! Берут ребенка — и вырезают у него сердце или почку. И старперу какому-нибудь больному вкрячивают за золото!
Сашка моргнул, соображая, — и протянул:
— Вот су-у-уки…
— Суки, — согласился Данил. — Даже хуже. И после этого он мне еще впаривать будет, что это не он такой — жизнь такая… Ублюдок!
— Как же мы их накажем? У них, вон, оружия полно и патронов горы…
— Есть мысль… Только с полковником переговорим…
Сашка с уважением посмотрел на товарища:
— Ну, ты даешь… Думаешь, одобрит?
Данил пожал плечами:
— Попытка — не пытка.
Родионыч, несмотря на поздний час, не спал — ребята нашли его, сидящего в полном одиночестве, у себя в рабочем отсеке. На столе стояла матово блестящая бандура ПКМа в полном комплекте с заправленной в приемник лентой, и полковник, видимо, предавался воспоминаниям о прежних временах. Во всяком случае, вид у него, когда ребята зашли в отсек, был восторженно-глуповатый. Что поделать, иногда и полковники ностальгируют…
— С чем пожаловали? — Родионыч, поднявшись, согнал с лица блаженную улыбку и сурово глянул на ребят. — Поздновато для гостей…
Данил, зная, что Родионыч любит прямоту, а не рассусоливания и сопли, рубанул с плеча:
— Товарищ полковник, а вы знаете, что караванщики наркотой и работорговлей занимаются? Да еще и людей на органы продают!
Полковник в упор поглядел на своего воспитанника.
— Ну, положим, знаю, Барыга говорил. И даже предлагал наших купить… И что?
Эти слова немного выбили Данила из колеи, но злость, кипящая внутри, не дала умолкнуть и отступиться.
— Караванщиков надо вырезать поголовно, рабов освободить, а наркоту — уничтожить.
— Почему?
— Людьми торговать нельзя!
— Это кто ж так определил? — прищурившись, спросил полковник. — На каком основании ты будешь нападать на караван?
— На том основании, товарищ полковник, что Барыга торгует наркотой и людьми! Мутанты — те же люди! Или вы так не считаете?
— Люди, Данил, конечно люди, — кивнул Родионыч, прищурившись и рассматривая воспитанника так, словно увидел в нем что-то доселе ему неизвестное. — Многие из них человечнее, например, тебя и уж тем более — меня… Но убивать торговцев просто ради того, что их понятия о жизни не согласуются с твоими, — ты считаешь, это нормально? Считаешь — ты имеешь право на применение силы в данном случае?
— Да, имею! — злясь, повысил голос Данил. — Есть вещи, которые допускать нельзя! Я просто знаю это, и все!
— Вот как? Да у тебя принципы завелись, мой дорогой…
Данил, насупясь, промолчал. Пусть принципы, пусть полковник думает и говорит, что хочет, но он знал одно — таких людей, как Барыга, нельзя оставлять жить. Они просто не достойны этого.
— И что же — только из-за своих принципов ты готов подставить под пули своих товарищей и убить пару десятков ни в чем не провинившихся перед тобой человек?
— Эту падаль оставлять в живых нельзя, — упрямо повторил Данил.
И вдруг, наткнувшись на острый, изучающий взгляд наставника, он запнулся и покраснел… Признаваться не хотелось не только проницательному Родионычу, знавшему своего подопечного как облупленного, но даже и себе — где-то в глубине души яростным огнем полыхала мечта о винтовке. И все же он ясно отдавал себе отчет, что не из-за «винтореза» решил заварить всю эту кашу, вернее — не только и не столько из-за него. Винтовка — это так, попутный трофей. А вот глаза того зобатого мужика и плещущаяся в них смертельная тоска даже сейчас стояли перед его внутренним взором…
— И оружие можно добыть… — откуда-то из-за спины послышался робкий Сашкин голос.
— А вот это уже другое дело, — криво усмехнувшись, кивнул Родионыч. — С этим я полностью согласен. Караван набит под завязку, а оружие нам сейчас как никогда необходимо, коль выясняется, что народ выживший все ж есть и по земле ползает. Того и гляди опять набежит кто-нибудь, и уже так мирно не разойдемся… Не будем юлить друг перед другом — не из-за рабов караван брать будем, из-за оружия. «Винторез»-то видал?
Данил молча кивнул.
— Понравился?
— Да.
— Хочется, наверное…
— Хочется, — с вызовом посмотрел на наставника Данил.
Тот развел руками:
— А стыдиться не надо. Каждый выживает, как может, а мы в данный момент, чтоб выжить, должны стволы иметь. Вот и вся мораль.
Данил, хоть и не был согласен тогда с полковником, — не успел он еще в свои почти уже шестнадцать стать циником, — все же облегченно вздохнул: Родионыч согласился. И хотя не понял его, думая, что Данил решил напасть на караван преследуя те же цели, что и он, да только озвучить их стыдится, — пусть его думает, что хочет. Цели у них разные, да хоть средства одни…
— Значит так, — Родионыч поглядел на свои командирские часы. — Два часа ночи. Барыга сказал, что в путь не раньше шести тронутся, так что время есть. Собирайте наших — устрою вам промежуточный экзамен. Тема: захват колонны вероятного противника с уничтожением сопровождения. Да, Германа первым ко мне отошлите, продумаем с ним, что да как. И Глухаря со смены снимите, он мне тоже понадобится. Деда не трогай, — полковник покосился на Данила. — Старый он уже, не выдюжит.
— Обидится ведь, — пробормотал тот.
— Ничего, перетерпит. Останемся без электрика — вот тогда попляшем… Все, чешите.
* * *
Группа вышла в пять. В полном составе, все те, кого так усердно тренировал Родионыч, да плюс Герман. Шли не с парадного входа, где все еще стояли машины каравана с охранением, а через запасной, который не открывался уже хрен знает сколько лет. Выход этот находился неподалеку, в немилосердно фонящем радиацией скверике, растительность которого надежно маскировала выступающий из земли бетонный оголовок с наружной гермодверью.
В предрассветных сумерках было видно, что караван стоит на том же месте, полукругом, притершись автобусами к стене вокзала. Припав к земле, Данил видел из-за кустов, как расхаживают вокруг караульные, вертя по сторонам резиновыми харями противогазов. Вот сейчас бы охрану снять — и ударить! Да нельзя… Если бомба — не байка и ее успеют активировать, то от Убежища и мокрого места не останется. Нет, план полковника заключался в другом.
— Когда вы планируете операцию, берите во внимание не только материальные ресурсы, но и психологические аспекты, — внушал Родионыч всего час назад, сидя в своем отсеке в окружении собравшейся вокруг него молодежи. — Не только вооружение, технику и количество личного состава противника учитывайте, но и его готовность драться до конца, готовность к смерти. Что мы имеем? Мы имеем обычных барыг-спекулянтов, которые провернули успешную сделку. И после этого им хочется совсем не подыхать, а напротив — жить и барыши подсчитывать. Это раз. И два: даже если и есть бомба, — а мы по умолчанию будем считать, что она есть, — то у кого может быть пусковое устройство, как считаете?
— Да у кого угодно… — с сомнением в голосе сказал Ариец. — Караван большой, наверняка и не скажешь.
— А ты логически рассуждай, логически. Поставь себя на место Барыги — он ведь там главная шишка, и доход, считай, в основном ему идет. Хотелось бы тебе свою жизнь в руки другого человека отдать и от его пальца, который в любой момент кнопочку может нажать, зависеть? — полковник вопросительно поглядел на Илью. — Да еще учти, что тот, кто владеет пусковым устройством, может условия свои диктовать…
Тот, помедлив, помотал головой.
— Вот тебе и решение. У него устройство пусковое, у него. Допускаю, что на время торга, пока он сам внизу, оно у доверенного человека хранится, в боеготовности. Но как только поднимается — обязательно забирает, не сомневаюсь. Так что первичная наша цель — это Барыга. — Полковник открыл ящик стола, вытащил несколько деревянных чурбачков и начал расставлять их в колонну по одному, имитируя построение каравана. — А сейчас давайте-ка роли распределим. Тут Данил предложил кое-что, и я, в общем, с ним согласен. Но есть небольшие дополнения…
* * *
К тому времени, когда караван тронулся, засада была готова.
Улица, пригодная для движения транспорта, от вокзала вела всего одна. Именно по ней пришел караван, и именно по ней пойдет назад. Переулки, отходящие от этой улицы, в большинстве своем были завалены ржавыми остовами автомобилей, осколками бетонных плит или фрагментами кладки, выпавшими из стен домов. Вся эта мешанина создавала баррикады, запружая переулки до состояния полной непроходимости. Разве только на танке пройти, да и то еще вопрос.
На присмотренном участке дорога проходила между двух многоэтажных домов, и места, более удобного для засады, чем это, на всем протяжении улицы не было. На первый этаж одного из этих домов полковник усадил Тандемов с пулеметами. Наказал:
— Стреляете только после меня. Как мой выстрел услышите — огонь по автобусам. Выносите людей, чтоб сопротивление сразу подавить. Я и Герман будем на крыше дома с противоположной стороны, по углам, так что следите, чтоб ваш сектор огня был не выше третьего этажа. Ясно?
Братья закивали.
— Смотрите, — пригрозил еще раз Родионыч. — Заденете — прибью!
— «Абрам! Утонешь — домой не приходи!» — процитировал старый анекдот Илюха Ариец, но, словив тяжелый взгляд отца, тут же умолк.
— Ты, друг мой, со своей группой тут же будешь, и тебя этот наказ тоже касается. Если охрана все-таки выберется и за машинами от вас укроется — с противоположной стороны будут работать еще два пулемета. Их огневые точки расположены вне ваших секторов, так что не бойтесь их накрыть. Порох с Дуремаром будут сидеть вон за той бетонной тумбой, что метрах в сорока впереди у дороги, и их вектор стрельбы — вдоль улицы. Вас они не заденут, будут бить по кабинам, но если вы охрану упустите и она за машинами заляжет, то переключатся на нее. — Он помолчал, оглядывая улицу и прикидывая что-то. — Первую очередь сосредоточьте на головном УАЗе. В нем, как сказал Глухарь, Барыга ехал, и его первым нужно валить, чтоб наверняка, — взрыватель-то у него. Все остальные будут сидеть в этом же здании, только на втором этаже. Задача та же — выбить как можно больше народа. Всем ясно? Вопросы, дополнения есть?
Данил поднял руку:
— О рабах забыли, товарищ полковник.
Из-под противогаза послышался горестный вздох Родионыча.
— Кто о чем, а вшивый о бане… Значит, так. Дополнительная задача — освобождение рабов. Караванщики людьми торгуют, вот Даньке нашему и втемяшилось в голову их освободить.
— Правильно! — подал голос Дума. — Молодец, Дан! Я тоже так считаю!
Полковник поглядел на Тараса и промолчал, хотя видно было, как рвалось из него что-то… нелицеприятное.
— Хорошо, продолжаем. Рабов Барыга в маленьком автобусе возит, отдельно от остальных…
— Брезгует, наверное, — вставил Дума.
— …и по этому автобусу — не стрелять, — проигнорировал его реплику Родионыч. — Потом с ними разберемся. Повторяю: первый удар по УАЗу, концентрированный, со всех стволов! А потом уже поворачивайте на остальные машины. И не думайте, что охрана внутри сидит и семечки лузгает. Хотя, конечно, это не исключено, — но не стоит считать противника идиотом, это первый шаг к поражению. Вы должны понимать, что караванщики наготове, ждут нападения каждое мгновение! Они прекрасно осознают, что движутся по незнакомой местности, да еще и по такому опасному участку, как этот. Я б на месте Барыги вообще колонну остановил и разведку вперед выслал.
— А если так и будет? — спросил Ариец. — Тогда что?
Родионыч развел руками:
— Это один из самых скверных вариантов. Если в разведке у него волки — то вас порвут. Если же мужики сиволапые — то порвете их вы. Вероятность того, что там серьезные ребята, хоть и мала, но есть. Тут уж по обстоятельствам…
— Так может, подстраховку какую?..
Полковник помолчал, обдумывая варианты.
— Подстрахую. Я с крыши увижу заранее. Если разведка по домам поползет — свистну. Тогда уходите.
— А караван? — спросил Данил.
— Какой уж тогда караван…
Он оглядел внимательно слушавших его ребят.
— Ну, бойцы, с Богом! Надеюсь, что за все эти годы вы хоть что-то усвоили и серьезных накладок не случится. По местам.
Данил с Сашкой облюбовали большую комнату с широким окном. Разложили на подоконнике боезапас — по три рожка на брата, — принялись осматриваться. Данил первым делом вытащил яростно щелкающий дозиметр, глянул — сотня рентген. Крякнул — многовато. Хорошо еще, что «бэху» глотнули перед выходом. Но и так, можно сказать, по полной хватанут. Опять у Айболита месяц валяться и потом в Убежище безвылазно сидеть. Одно утешение — всем составом, во главе с полковником. Веселей будет. Потом вдруг мысли перескочили на другое — первый настоящий бой все-таки. Как оно будет?.. Парня начало потихоньку потряхивать — в кровь закапал адреналин. Данил поглядел на Сашку — тот тоже не находил себе места, нервно рылся в рюкзачке, перекладывал бесцельно магазины…
— Мандраж?
Друг молча кивнул.
Сзади вдруг зашуршало, и Данил резко обернулся. Сердце ударило с перебоем, поглощая лошадиную дозу адреналина, руки слаженно сработали, бросая приклад автомата к плечу… из проема двери на напарников смотрела резиновая харя.
— Пацаны, с вами можно? — пробубнила она голосом Цукера. — Я себе позицию никак не выберу…
Данил выругался, опуская автомат.
— Балда! Предупреждать надо!
— Да как же тут предупредишь? — Юрка незадачливо пожал плечами. — Связь бы какую-никакую…
Он подошел к окну и принялся выкладывать на подоконник свой боезапас.
— Я тут между вами обоснуюсь — ничего?
— Да вставай уже, — пробормотал Сашка, — не шебурши. И без тебя тошно…
Цукер, аккуратно разложив магазины, выглянул на улицу, осматриваясь.
— Волнуетесь?
— Есть немного, — ответил Сашка.
— А меня — так вообще всего колотит. Зуб на зуб не попадает. Вдруг — убьют?..
— Не нервничай. Помнишь, как полковник говорил? Если убьют — тебе на это уже наплевать, — хрипло ответил ему Данил, которого вдруг охватило странное чувство нереальности происходящего. — Хуже, если ногу или руку отстрелят. Вот чего надо бояться.
— Ну, так-то да… — Юрка поежился. — Скорей бы… Ничего хуже нет, чем ждать.
И тут, словно в ответ на его просьбу, со стороны вокзала послышался гул приближающихся моторов.
Данил подхватил с подоконника автомат, прищелкнул магазин, привстал, выглядывая из-за подоконника. Звук постепенно приближался, но свиста, который обещал Родионыч, пока не было. Может, и впрямь без разведки идут? Он прислушался — близко уже — и внезапно ощутил, как уходит куда-то охватившее его перед боем напряжение.
— Цукер, да успокойся ты! — справа вдруг раздался глухой голос Сашки. — Если нервничаешь — лучше уйди!
Данил глянул вправо и увидел, что Юрке и впрямь сильно не по себе. Левая рука его, держащая автомат за цевье, мелко дрожала, и оружейный ствол оттого трясло мелкой дрожью. Палец, лежащий на курке, тоже судорожно подергивался, и Данил вдруг подумал, что Цукер со своими нервами может запросто все испортить — пальнет вперед полковника и демаскирует засаду.
— Цукер! На пол, быстро! — прошипел он. — Лучше по-хорошему, иначе сам уложу!
— Куда ты полез, если нервный такой?! — яростно захрипел из-под резины Сашка.
— А я знал, что так будет? Ниче, пацаны… — Юрка, в борьбе с самим собой, видимо, все-таки не собирался сдаваться. — Щас начнем — а там легче будет… Идут, смотрите!
Слева в проем окна вплыла первая машина. УАЗ. Боковые стекла были темны, из-за чего фигуры в салоне виднелись довольно смутно, но все же Данил был почти на сто процентов уверен, что на переднем сиденье находится Барыга. Переваливаясь по кочкам, ухабам и объезжая валяющийся на дороге крупный мусор, автомобиль медленно шел впереди каравана, нащупывая путь. Следом за ним двигались автобусы, на крышах которых сидело по два пулеметчика, контролирующих обе стороны улицы. Данил тут же нырнул вниз, отмечая краем глаза, что его напарники тоже успели среагировать вовремя. «Лишь бы не заметили раньше времени! — взмолился про себя Данил. — Лишь бы не заметили…»
Видимо, Тот, что сидел наверху, услышал. А может быть, Его вообще перестало интересовать все, что натворили созданные Им по своему образу и подобию, и все дела в этом мире были пущены на самотек… Как бы то ни было, но пулеметы на крышах промолчали, и когда Данил через несколько мгновений приподнялся и глянул на улицу, перед ним уже маячил тентованный «Урал» — середина каравана.
— Уйдут ведь! Почему полковник не стреляет?! — клацая зубами, прошипел справа Цукер и вскинул к плечу приклад автомата…
Данил обмер, ожидая выстрела, который испортит все, что так тщательно готовилось… но в тот же миг с крыши ударила СВД. Видимо, Родионыч тоже был уверен, что за тонированными стеклами на переднем сиденье скрывается главный торгаш, и первая пуля предназначалась именно для него. Свинец прошел через лобовое стекло, ударил в тело и навылет ушел через дверь, окрасив окно брызгами темно-красного цвета. По бетонному обломку на асфальте взвизгнул рикошет, но Данил этого уже не слышал — вскочив на ноги, он, напрочь забыв наказ полковника, яростно палил по пулеметчику на крыше переднего автобуса.
Снизу, с первого этажа, разом грохнули пулеметы, кроша стекла водительских кабин грузовиков и автобусов и в щепки разнося стенки кунгов. Застучали автоматы. Увидев, как его цель завалилась на бок, Данил перевел ствол на второго, но тот уже лежал на животе, раскидав руки в стороны, словно пытался обнять крышу. По потолку взвизгнуло — стрелял пулеметчик со второго автобуса. Данил даже среагировать не успел, не то что ответить — короткая очередь с первого этажа ударила бойцу в голову, сметая его с крыши на землю. Маленький автобус, по которому еще не было сделано ни единого выстрела, дернулся назад, пытаясь развернуться. Правое переднее колесо его было спущено, и в кабине виднелся водитель, навалившийся всем телом на руль в попытках свернуть его с места. Видимо, у него это получалось — автобус потихоньку разворачивался, но по нему, помня приказ Родионыча, так никто и не стрелял. Данил чертыхнулся, прицеливаясь, — упустить было нельзя. Автобус, припадая на пробитое колесо, словно раненый зверь на лапу, сделал круг по улице, и в боковом стекле вновь возникла фигура водителя. Целик смотрел теперь точно ему под голову, и Данил, плавно выдохнув, надавил на спуск. Автомат слегка повело вверх, пули взвизгнули по крыше, но одна из них, самая первая, все-таки попала туда, куда он целился, — человек дернулся и завалился вбок.
— Дан, лево смотри! — донесся сквозь грохот очередей голос Сашки.
Данил тут же глянул в хвост каравана и увидел, что двери замыкающего УАЗа открылись и на землю вывалились двое. Не вставая, они тут же по-пластунски юркнули под машину, стараясь укрыться за колесами.
— Не достать! — заорал он в ответ, врезав короткой очередью по земле, где только что были ноги одного из пластунов. — Порох с Дуремаром должны отработать, их сектор!
Словно услышав его слова, от большой тумбы у дороги ударила длинная очередь. УАЗ вздрогнул, качнулся, опускаясь на обода, во все стороны полетели стекла. Из-под машины раздался короткий вопль.
«Один есть… Где второй?»
Второй, поняв, видимо, что от кинжального огня пулеметов не спрячешься, пригнувшись, выскочил из-за машины и, петляя, помчался вдоль улицы назад. Однако далеко убежать ему не удалось. Данил вскинул автомат, но его опять опередили — с крыши ударил винтовочный выстрел, и тело человека безвольной тряпкой улетело вперед. Грохнуло еще две или три очереди, и над улицей повисла оглушительная тишина.
Данил замер, напряженно осматриваясь, и вдруг подумал, что автомат Цукера молчал с самого начала боя — Юрка почему-то так и не сделал ни одного выстрела, да и самого его не было видно рядом. Он присел за подоконник, меняя на всякий случай магазин и одновременно с этим оглядываясь. Цукер стоял у противоположной от окна стены, упершись в нее обеими руками, противогаз валялся в углу комнаты, но Юрке в этот момент не было до него никакого дела — его, красного от напряжения, буквально выворачивало наизнанку. Данил поморщился. Очень сильно захотелось сплюнуть, но в противогазе делать это было по меньшей мере глупо. Глядеть на эту сцену тоже не больно хотелось, и он, отвернувшись, принялся обшаривать взглядом место разгрома.
Головной УАЗ превратился в решето в первые же секунды боя, и в том, что в пассажиры его мертвы, сомневаться не приходилось. В автобусах тоже никто не уцелел. Охрана так и не успела выскочить наружу — пулеметы, бьющие с близкого расстояния, практически в упор, не оставили караванщикам ни единого шанса. Только маленький автобус стоял без пробоин и слегка раскачивался — внутри, похоже, шла яростная борьба.
Снизу, с первого этажа, раздался шорох, что-то звякнуло, и в поле зрения Данила показалась резиновая лысина Арийца. Он, под прикрытием пулеметов, осторожно подбирался к маленькому автобусу, держа автомат наизготовку. Справа выдвинулась еще одна фигура, в которой без труда можно было узнать Бармаглота.
— Прикрываем их, — Данил прижал приклад калаша к плечу, целясь по дверям автобуса.
— Не зацепить бы… — пробормотал Сашка.
Дверь автобуса вдруг отъехала в сторону, и наружу вылетел человек в черном демроновом комбинезоне. Не удержав равновесие, он упал, обдирая костюм о щедро рассыпанное на земле кирпичное крошево и бетонные осколки. Следом за ним выскочил еще один человек, и по мелкой фигуре и узкому разрезу глаз за панорамным стеклом противогаза Данил узнал того самого китайца — Вана Ли, кажется. Упавший попытался подняться, но китаец, подскочив к нему, с размаху пнул куда-то под ребра, опрокинул и, не давая подняться, принялся наносить яростные удары ногами. Человек сначала попытался поймать его ногу, но потом, пропустив несколько ударов по голове, закрылся руками, уйдя в глухую оборону. А китаец бесновался. Он орал что-то неразборчивое, вероятно на своем родном языке, рычал от бешенства, бил уже без разбора, куда попало. В конце концов, видя, что его удары не приносят человеку в черном должного урона, метнулся в сторону и подхватил с земли увесистый булыжник.
«Убьет», — мелькнула у Данила мысль, и он, выскочив из квартиры и прыгая через три ступеньки, помчался вниз по лестнице.
Выбежав на улицу, он растолкал ребят, выбравшихся к тому времени из укрытий и молча, в растерянности, стоящих теперь полукругом и созерцающих это избиение. Китаец уже сидел на своей жертве и методично, стараясь попасть по голове, долбил камнем извивающегося под ним и прикрывающегося руками человека.
— Вы что, вашу мать, в ступор впали?! — заорал Данил, хватая китайца поперек туловища и оттаскивая его от своей жертвы. — Он его чуть до смерти не забил!
— Значит, есть за что… — проворчал Бармаглот, одобрительно глядя на орущего что-то и дергающегося в мощных Даниловых объятиях человечка. — Глянь — мелкий какой, а такого кабана завалил… — он кивнул на глухо стонущего на земле человека.
— Илья — обезболивающее коли! — раздался сбоку бешеный рык полковника. — Вы че, ребятня, охерели?! Спецназ, вашу мать, недоделанный! Охрана периметра где?! А если следом замыкающие идут?! Да вас тут всех нахрен положат! Устроили цирк! По местам, живо! Тандемы — западный сектор! Дуремар, Порох — восточный! Остальные — рассредоточились! Щенки!..
Ребята брызнули в разные стороны, занимая позиции согласно приказу. Прав полковник. Потеря контроля над местностью — одна из самых грубых ошибок. Ослабил внимание, а тебя противник из-за угла — хлоп!
Развесив трынделей и наведя порядок, Родионыч, наконец, обратил свое внимание на лежащего на земле и протяжно стонущего человека.
— Ты за что его так? — спросил он китайца, который все еще барахтался в руках Данила. — По-русски говоришь? Остальные где? Осмотрите автобус!
— Мала-мала по-рушки… — залопотал китаеза. — Остальная — тама сидит, в масине… Зиваглота эта, мусила нас…
Полковник поморщился, разбирая этот лепет.
— Живоглот, говоришь?.. Мучил? Ну, посмотрим, что за живоглот такой… — он наклонился и стянул противогаз с головы избитого.
И хотя лицо его было разбито в кровь, Данил все-таки смог его узнать. Это был сам Барыга.
— Плятался хотела! — тыкая пальцем в торгаша, продолжал лепетать китаец. — Маска моя заблал, своя дал… Зиваглота, собака, мусил, избивал! Дай пулемета, стлелять буду! — голос его пылал праведным гневом, и он дернулся к одному из ребят, протягивая руки к автомату.
В автобусе вдруг послышался голос Арийца, и наружу с поднятыми руками выбрались еще несколько человек.
— Ну, какие тут из вас обездоленные и угнетенные? — рассматривая фигуры в ОЗК, спросил полковник. — В сторону отошли… Все шестеро, что ли?
— Гаспадзина майор, эта — не наша! — заверещал китаец, глядя, как все шестеро дружно шагнули в сторону.
Его палец указал на человека в таком же черном, как и у Барыги, демроновом комбинезоне.
— Оно и видно, что не ваших кровей… — пробормотал полковник. — Хороший у тебя комбез, сволочь. Ну-ка в сторону!
Черная фигура прошипела что-то чрезвычайно злобное, но в сторону все же отошла.
— Это помогальник его, зиваглота…
Родионыч кивнул:
— Понял. Ну что, «помогальник»… Бомба-то где? — ласково спросил он, упирая в грудь человеку ствол СВД. — Считаю до одного…
Тот мгновение молчал, вероятно оценивая свои шансы, но поняв, что запираться уже нет никакого смысла, расслабился.
— Нет никакой бомбы, — раздался из-под противогаза его хриплый голос. — Блеф.
— Ой, врешь…
— А смысл? — пожал плечами «помогальник». — Была бы — давно бы подорвал.
Полковник усмехнулся:
— Кто ж тебя знает, какие у тебя мысли… В общем так. Сдаешь бомбу — отпускаю. Нет — не обессудь. Многому меня в спецназе учили, и методам форсированного допроса — в том числе…
— Говорю же — нет бомбы! Где я тебе ее возьму? Зачем мне врать, если уже охранять нечего, — человек кивнул на разбитую колонну. — К тому же, ты по винтику каждую машину разобрать сможешь. Неужели со своей спецподготовкой бомбу не отличишь?
— В общем и целом — логично, — Родионыч склонил голову набок. — Да вот кто тебя знает, какие у тебя мысли… — он обернулся к китайцу, который с ненавистью смотрел на человека, и спросил: — Есть бомба?
— Нет, гаспадзина майор, нет! — сбивчиво залопотал тот. — Только не отпускайте! Мусили нас, собаки! Сегодня опять к нам ходи, мусяй, бей хоти, а вы стреляй… Дай пулемета, я сам!
— Вот видишь, что китайский товарищ говорит? — ласково спросил Родионыч, но в голосе его Данил услышал явственные нотки, говорящие о том, что полковник начал постепенно звереть. — И сегодня пришли? Зачем же ты, падла, людей мучил?
Торговец молчал, отвернув голову в сторону. Подождав с несколько мгновений, но так и не дождавшись ответа, Родионыч повернулся к Данилу:
— Отпусти его. Братский народ все-таки, надо просьбу уважить…
— Товарищ полковник… Как же так — безоружного… — поморщился Данил.
— Отпусти, я сказал. Всякая мразь должна по заслугам получать. Хотел за работорговлю и наркотики наказать — наказывай. Доводи до конца, на середине не останавливайся. Или мы только болтать умеем, а как до дела — соплями исходим?
Данил разомкнул, наконец, объятия. Когда он прибежал к полковнику в праведном гневе, как-то не думалось ему о том, что, решив освободить рабов, он фактически приговорил караванщиков к смерти. Вернее — думалось, но до конца еще не понималось, не осознавалось… И кто знает, вернись все обратно — повторил бы он все снова?..
Руки китайца дрожали, когда он принимал от Родионыча винтовку, — натерпевшись от своих хозяев, он, похоже, страстно желал их смерти. Заполучив СВД, он тут же наставил ее на «помогальника», и голос его, такой жалкий и кроткий до сего момента, вдруг задрожал, наливаясь бешенством.
— Этого взял… — сквозь зубы прошипел он и ткнул стволом винтовки в Барыгу. — Туда ходи, собачий сын! — ствол указал в сторону подворотни полуразрушенного дома, возвышающегося неподалеку. — Ну?!
Человек в черном в последний раз оглядел стоящих вокруг, нагнулся и, взвалив на спину хрипящего и пускающего кровавые пузыри Барыгу, двинулся в подворотню. За ним, едва ли не подпрыгивая от нетерпения, засеменил китаец.
— Все. Цирк окончен и клоунов сейчас расстреляют, — глядя им в спину, мрачно сказал Родионыч. — Дан, вскройте с Саней ящики, найдите ОЗК. Берите, сколько унесете, и тащите в Убежище. Пусть мужики одеваются и мигом сюда. Нужно управиться до вечера — тут столько добра, что одни мы и за три дня не успеем.
Из подворотни вдруг ударил винтовочный выстрел. Данил дернулся, словно от пощечины, и полковник, заметив это, грустно усмехнулся:
— Вот так, дружок. Наказать — оно не просто, да? А отпускать нельзя, понимаешь?
Данил молча кивнул — говорить ему не хотелось.
* * *
Шуму по результатам вылазки было очень много, и мнения о ней разнилась от резко отрицательных до крайне положительных и одобрительных. Впрочем, добыча оказалась достаточно серьезной даже для того, чтобы заткнуть рты всем тем, кто категорически осудил действия полковника вместе с его «бандой». Большинство людей сходилось только в одном: уж если ограбили караван, так хоть то правильно сделали, что полную зачистку провели. Кто знает, не придут ли оставшиеся в живых через пару лет — мстить? А так — исчез караван, будто и не было его. Против зачистки были только женщины, но кто же слушает их, когда мужчины играют в свои игры?
Разбитые машины так и остались стоять на том же месте, посреди улицы. После того как с них поснимали все мало-мальски ценное и слили соляру, к колонне больше никто и никогда не приближался. Это место словно стало табу. Даже матерые сталкеры, циничные и толстокожие, уходя в рейд, старались обходить расстреляный караван стороной — от колонны машин, ржавеющей среди улицы, веяло тоской и обреченностью. А уж о трупах, лежащих вповалку в салонах автобусов, вообще постарались поскорее забыть.
Китаец, вернувшись, так и не отдал полковнику винтовку. Вцепился в нее обеими руками и упрямо смотрел прямо в глаза Родионычу, играя желваками и щуря и без того узкие глазки. И полковник, махнув рукой, закрепил СВД за ним. К тому же, вскоре оказалось, что Ван Ли обладает незаурядными задатками снайпера, и Родионыч взял под крыло и его — всем прочим премудростям диверсанта учить его было поздновато, но вот искусство снайпера китаец за короткое время освоил в совершенстве.
До того самого дня, когда Барыга вновь встретился ему на пути, Данил так и не спрашивал у Ли, что же произошло в тот день в подворотне и почему он сделал только один выстрел. Даже и не пытался — и без того, едва лишь разговор заходил о караване, Ван бледнел, сжимался и начинал шипеть что-то отрывистое на своем родном языке. И лишь потом, узнав подробности, он понял, до чего же Счетчик ненавидел торгаша, — однако произошло это лишь спустя долгих шесть лет.
